4. Мятеж

4. Мятеж
     Как ни удивительно, но это ранение повлияло на младшего из братьев самым неожиданным  и благотворным образом. И то, что произошло после него, даже заставило старшего задуматься, уж не приложил ли кто-то из добрых богов руку к неудачному падению братца. Прикованный к постели Тимерий оказался, куда лучшим помощником старшему брату, чем Тимерий здоровый вечно носившийся взад вперед с компанией таких же молодых лоботрясов вечно в поисках новых приключений или новых жертв своего неистощимого сластолюбия. Может быть все дело было в том, что впервые после детства, у братьев оказалось достаточно времени чтоб просто поговорить друг с другом. Поговорить спокойно, без того чтоб один высказывал недовольство чересчур беззаботным поведением другого, а второй огрызался защищаясь и обвиняя первого в вечном занудстве и слишком уж сильном желании подражать своему скучному приятелю сенатору. С легким изумлением Летиас выяснил, что при всей своей беззаботности и нелюбви к хоть какому-нибудь серьезному делу братишка оказался далеко не таким бессмысленным и беспечным шалопаем, как о нем еще совсем недавно было принято думать. Зайдя как-то как обычно навестить Тимерия когда он еще лежал, не вставая Летиас не зная чем бы развлечь скучающего больного принялся рассказывать тому обо всем что произошло за день. Рассказал о делах, что занимали его с утра до вечера, постоянно требуя и внимания и решений, посетовал, что когда-то слишком уж отдавшись армии, он мало интересовался делами отца, а теперь вот ему очень не хватает знаний в таком новом для  него деле как управлять таким вот большим поместьем. И к своему немалому удивлению он получил от брата несколько весьма толковых и, как чуть позже оказалось, очень пригодившихся ему советов. Не имея других развлечений, брат всецело сосредоточил внимание на том, что рассказывал ему Летиас и как выяснилось хоть и помогал отцу он всегда из-под палки это вовсе не значило, что он не видел, не слышал и совсем уж не вникал в то, что именно как и почему делал их отец. Он многое знал и о тонкостях выращивания зерна о сборе урожая и о последующем его сохранении. Помнил имена почти всех торговцев, с которыми вел дела отец. Не то что бы Летиас не мог прочесть это в деловых записях оставшихся после него, но Тимерий помнил так же и то, что говорил отец о каждом из них. Кому можно было доверять всецело, а с кем стоило держать ухо востро и проверять и перепроверять каждую названную цену. А с кем вообще лучше не иметь дела, ни при каких обстоятельствах. Во всем, что касалось овец братишка как, оказалось, разбирался так же неплохо. Поскольку Тимерию  предстояло лежать еще далеко не один день, Летиас взял себе за правило, заходя каждый день проведать больного, рассказывать тому обо всем происшедшем за день делиться тревогами идеями мыслями. Поначалу это было очень непривычно, и он почти был готов отказаться от казавшейся немного дурацкой затеи и едва сам же себя не поднял на смех. Однако, как выяснилось, у брата был живой ум и цепкая память, и он сначала просто от нечего делать, а потом все больше втягиваясь, принялся участвовать почти во всех решениях, которые так часто приходилось принимать Летиасу, как главе этого дома. Теперь, пожалуй, брат действительно стал ему помощником. И то ли новое отношение Летиаса так понравилось братишке, а старший брат действительно постепенно перестал относиться к нему с легкой снисходительностью, словно взрослый к несмышленому и сильно избалованному ребенку. То ли, наконец, каким – то чудом до Тимерия тоже все-таки дошло, что в этом мире они друг у друга остались одни и что если уж они не смогут полагаться друг на друга, то на кого вообще они могут рассчитывать? А только братец и поднявшись, наконец, с постели, сначала, понемногу, а потом все больше принялся участвовать в делах поместья, уже без лишних напоминаний помогая брату, а иногда и вовсе предлагал что-то Летиасу сам, не дожидаясь, когда его об этом попросят. У него, как и у брата, появились и постоянные дела и обязанности, от которых он и не думал отлынивать, и теперь переложив, наконец, кое, что на плечи Тимеря и Летиас смог вздохнуть спокойнее. Вот если б еще братик изменился и кое в чем другом! Он по прежнему упорно не давал прохода их новому рабу, выискивая каждый лишний предлог, чтоб оказаться рядом заговорить утащить куда-нибудь с глаз. Хотя и возвращались они пока что всегда слишком быстро, чтоб успеть хоть что-то о чем Летиасу стоило бы начинать беспокоиться но, зная упорство братишки, он только изумлялся, как у дикаренка хватает сил выдерживать эту осаду так долго. И не приходилось сомневаться, что когда эта охота, так или иначе закончится, братец с не меньшим азартом переключится на кого-то еще, а потом и еще. Тут все оставалось как прежде. Ну что ж нельзя было требовать у богов слишком многого. Брат, наконец, хоть немного повзрослел и принял на себя обязанности младшего хозяина, чем не мало удивил и порадовал Летиаса, а что до его неутомимой любвеобильности, то может и она со временем поутихнет и Тимерий наконец угомонится остановившись хоть на ком-нибудь дольше чем на десяток дней, а может и нет. Хвала юпитеру они оба пока еще достаточно молоды чтоб не приходилось слишком уж сильно переживать о том, чтоб поскорее удачно жениться и завести законных наследников.
    Дурные вести пришли, как им и положено самым ранним утром незадолго до рассвета. Прибывший с одной из соседних вилл гонец сообщил, что неподалеку от них, в поместье, хозяина которого они с братом неплохо знали, вспыхнул бунт. Рабы каким то образом вырвавшиеся ночью из помещения где они ночевали, сумели завладеть оружием солдат что их охраняли и убив всех кто жил в доме, всех солдат и всех господ никого не пощадив, вырвались из разграбленного под основание  из поместья наружу. Несколько десятков вооруженных мерзавцев успели скрыться, прежде чем вести об этом достигли властей. На их поиски тут же отправили отряды, но пока никого не поймали. Новости были тем более тревожные, что сбежавшие не были обычными рабами. Это были невольники, предназначенные для боев на местной, а некоторые и на столичной арене. Сытые сильные обученные драться и убивать. Дикие кровожадные звери привыкшие не щадить ни свои ни чужие жизни, вооруженные и знающие что их ждет в случае поимки. Они прекрасно понимали, что им совершенно нечего терять и были очень и очень опасны. Что в самое ближайшее время и доказали. Уже черед два дня они осмелились напасть на еще одну виллу и так же убив всех кто там находился, хозяев и солдат полностью ее разграбили и пополнив свое число новыми освобожденными ими рабами все так же безнаказанно ушли не оставив следов по которым их можно было бы выследить. Но на этот раз оказалось, что у произошедшего был свидетель. Один из сыновей хозяина мальчик лет четырнадцати сумел выжить благодаря своему старому рабу, приставленному к нему еще в раннем детстве в качестве няньки. Наверное, старик был очень привязан к молодому хозяину, потому, что как только он понял что происходит, то вместо того чтоб как и все остальные рабы присоединиться к бунтовщикам, кинулся спасать доверенного ему мальчика.   Поднявшись на верхний этаж хозяйского дома, он отыскал своего перепуганного происходящим хозяина и вывел его через кухню во двор, где они и спрятались в обломках разрушенных рабских построек. Всю ночь они в свете пылающей виллы наблюдали, как озверевшие рабы убивали родичей одного и хозяев другого. Старому рабу приходилось прилагать немало усилий, чтоб удерживать юношу то и дело порывавшегося броситься в безумном и, несомненно, абсолютно бесполезном порыве на помощь отцу с матерью и братьям. Ведь это не закончилось бы ни чем кроме еще и его собственной смерти, а так же закрывать ему рот, чтоб несчастный ребенок не мог кричать от ужаса. Так досидев до утра и дождавшись когда убийцы, наконец, покинули их разоренный дом, они попытались добраться до города, когда их и встретил отряд добровольцев из местных отставных солдат, что уже начали прочесывать дороги в поисках сбежавших рабов. В городе власти, выслушав их историю, не поверили в рассказ раба о том, что он спас господина лишь из любви к нему. Тем более что на вопрос, почему же он изо всех живущих в доме спас только этого мальчика и ни кого более, почему не попытался отбить хоть кого-то и как вышло, что прочесывающие все поместье в поисках добычи рабы их не заметили он не смог ничего ответить. Его сочли мятежником и шпионом. Судьям, что рассматривали это дело, стало, совершенно очевидно, что с помощью этой истории раб наверняка хотел втереться в доверие юному хозяину, а может и не только к нему и с помощью лазутчиков передавать оставшимся на свободе мятежникам сведения о тех мероприятиях, что предпринимаются по их поимке. План хитрого раба был, конечно, полностью раскрыт и он пусть и под жестокими пытками во всем сознался, да так подробно, что и спасенный мальчик не усомнился в его виновности. Однако же он все-таки спас жизнь господин6у и потому, и суд проявил к нему снисхождение, старого предателя не распяли, как должны были бы поступить с рабом, осмелившимся поднять бунт против хозяев, а быстро и милосердно закололи мечом.
    А сбежавшие рабы между тем продолжали бесчинствовать на дорогах империи. В следующий раз им удалось захватить повозку, что везла оружие и доспехи для отрядов милиции собранных из местных жителей, что выразили желание участвовать в  их поимке. Таким образом, озверевшие опьяненные кровью и полной безнаказанностью мерзавцы получили еще и не плохое оружие и снаряжение. И никто абсолютно никто не мог понять, где же эти животные прячутся между набегами. Истерия, охватившая в связи со всеми этими событиями и самих граждан империи, тоже с каждым днем становилась все сильнее. Так, один из отрядов милиции, что теперь почти постоянно патрулировали самые большие и часто использовавшиеся дороги наткнулся на группу каких-то оборванцев. После недолгого допроса во время которого насмерть перепуганные злыми и вооруженными ополченцами люди так и не сумели толком объяснить кто они и откуда и куда направляются, и единственное что удалось о них выяснить это то что, судя по тому как они разговаривали на имперском, гражданами они не являлись, их приняли за беглых рабов что направлялись к мятежникам чтоб пополнить их ряды. Пойманных тут же на месте и казнили, всех без исключения включая и двух маленьких детей. И лишь потом, обыскав их немногочисленные пожитки, удалось найти грамоты, рассказавшие о том, что это была семья вольноотпущенников, что возвращалась из поместья своего бывшего господина с обычных положенных работ обратно к себе домой. Конечно же, бывшему господину выплатили штраф и в казну города тоже, что-то перепало, но спокойствия никому это происшествие не добавило.  Однако, как и ожидалось, слез по так глупо погибшим никто не лил и немного переусердствовавших людей никто не осудил. Почти каждый день появлялись все новые известия о дерзких набегах, на окрестные дома озверевших в своей безнаказанности мятежников. Про все новые грабежи, убийства и поджоги. На многих виллах рабы так же попытались взбунтоваться и бежать, добравшись до мятежников, которые скрывались где то окрест и как говорили, с радостью принимали к себе все новые и новые пополнения. И некоторым даже это удавалось. Многие хозяева как могли, укрепляли отряды солдат, что содержали для  охраны себя и своих домов. И на фоне этого его собственный отряд всего в полсотни человек пусть и с теми тремя с половиной десятками, что достались ему от отца, уже не казался Летиасу не то, что чрезмерным, а даже и достаточным. Может, стоило подумать о том, чтоб еще усилить его? Конечно, содержать его было бы  и хлопотно, да и дорого, но всяко дешевле, чем потерять все по вине беглых рабов обезумевших на столько, чтоб кидаться на своих бывших хозяев. И в любом случае это было бы не навсегда. Рано или поздно, а власти, наконец, наведут порядок в их округе, и содержать такой уж большой отряд больше не будет нужды. А пока, да, наверное, пока так действительно было бы лучше всего. Только вот где найти достаточно надежных людей, что пожелают наняться к ним? В эти тревожные времена все бывшие солдаты, что даже самые старые, что еще способны были держать в руках оружие и обладали репутацией честных и верных людей были буквально на вес золота. В его собственном поместье к счастью все было очень тихо и рабы вели себя, как и всегда, но расслабляться не следовало. Наверняка и в тех поместьях, где бунты все-таки вспыхивали, тоже до самого последнего мига никто не мог ничего заподозрить. Ведь недаром же властями был издан строжайший указ: за любые разговоры о бунтовщиках любого виновного раба немедленно казнили. Уже почти никого из пойманных безумцев, что осмеливались сейчас сбежать от своих хозяев поймав не возвращали как прежде в дома которые они посмели покинуть.  Даже если и не было доказано что бежали они именно к мятежникам их не возвращали хозяевам для того чтоб те сами вершили суд над своими рабами, а казнили прямо там где ловили, или привозили в город для того чтоб совершить казнь публично.
Как же некстати сейчас оказалась такая долгожданная прежде отставка для Летиаса, которую он наконец-таки получил!  Он горел страстным желанием учувствовать в розысках и поимке убийц, что превратили их мирный край в арену военных действий. Покарать преступников что врывались по ночам в дома к мирно спящим гражданам и убивали не щадя ни детей ни женщин ни стариков. Сжигали дома и поля, разоряли ох некогда спокойную и мирную округу, смели подбивать на бунт тех немногих честных рабов, что оставались верными своему долгу и хозяевам. С этими мыслями он, взяв приказ о своем увольнении из армии, отправился к старинному другу их семьи сенатору с надеждой на то, что тот поможет ему вновь возвратиться в армию хотя бы на время этой смуты. Но тот неожиданно наотрез отказался не, то что помогать, а даже и слушать старого друг.
- Нет, нет и еще раз нет! Даже не думай об этом. Эти звери очень опасны и пусть их поимкой занимается армия. Это их дело, а больше не твое! Будь моя воля, я бы запретил и эти глупые собранные гражданами отряды от них никакого толку. Двое из таких видимо все-таки наткнулись на тех, кого искали и в итоге мы получили новых убитых, а эти подлючие рабы новое оружие и доспехи. Если так пойдет и дальше, то они станут лучше вооружены, чем даже императорские войска. Я не знаю, чего ждет император и почему до сих пор не прислал нам на помощь войска, из столицы ограничиваясь какими-то полумерами, если до сих пор они не принесли никакого, хоть мало-мальски полезного результата.
- Но тогда ты и сам должен понять, сколько помощи может оказать такой опытный солдат как я. Да еще с теми людьми, что у меня есть. Это ведь не вооруженные горожане, что в праздности и излишествах размякли на столько что с ними справиться даже и необученный воинскому искусству раб, а опытные бойцы. Ветераны, закаленные в боях.
- И ты собираешься вывести этих людей из своего дома? Оставить его беззащитным перед любым кто пожелает на него напасть?
- Вовсе нет, там останутся солдаты что служили еще моему отцу и мой брат сумеет позаботиться…
- Та армия стариков и калек, которых ты говоришь, сколько их там  стати десятка?
- Три с половиной…
- Три с половиной, ну тогда конечно! - сенатор ядовито рассмеялся –  Да они не способны даже защитить свою задницу на переполненной базарной площади. А твой брат прости меня, я любил твоего отца и тебя люблю, как сына, но твой младший братец просто  похотливый мальчишка не способный думать, ни о чем, кроме ублажения собственного члена. Если б вы отбивались от армии разъяренных гетер, вооруженных прялками ему б цены не было. Он просто напросто соблазнил бы и перетрахал их всех до состояния полного счастья и покорности,  а так от него не будет никакого толку, как и всегда не было и ты ведь сам это знаешь.
- Ты не справедлив к нему. Поверь еще недавно я и сам думал о Тимерии, так же как и ты сейчас. Однако теперь я узнал его с совершенно другой стороны. Он вовсе не так уж и легкомысленнен и беззаботен, каким всегда старался казаться. И далеко не глуп и не ленив. Просто в прошлом у него никогда не было необходимости вести себя иначе. Всегда находился кто-то, кто был готов взять на себя заботу о нем и обо всем остальном. Сначала отец, который из-за любви разбаловал его сверх всякой меры, а потом и я тоже, потому что считал его большим ребенком, не принимал в серьез и не доверял хоть что-то делать самостоятельно. Поверь, теперь Тимерий открыл мне свои совершенно иные качества и я, более чем когда-либо прежде рад, что у меня есть такой брат как он. Есть много вещей где ого помощь и поддержка для меня оказались неоценимы. А кроме того я его люблю, и хоть ты и мой друг мне неприятно слышать когда ты так говоришь о нем. – Старый мужчина удивленно и задумчиво смотрел на молодого.
- Вот как? И когда же успело так сильно перемениться твое мнение? Впрочем, это не важно. Если все как ты говоришь то я рад и за тебя и за вас обоих и за вашего отца, который, похоже, теперь может гордиться обоими своими сыновьями, пусть даже и в своем загробном мире. Молю богов, чтоб ты не ошибался на счет этого шалопая и чтоб то, что ты принимаешь за изменения к лучшему, не оказалось просто следствием острого приступа твоей братской любви ослепившей тебя. Тимерий ведь не так давно едва не погиб, из-за какого-то несчастного случая, которому, как я слышал сам же и оказался причиной? – заметив, что молодой друг нахмурился, сенатор примирительно поднял вверх пухлые ладони.- Все, все, не сердись. В конце концов, думаю, то о чем ты говоришь  не так уж и невероятно. Вы ведь оба сыновья вашего отца и, в конце концов, его кровь должна была проявиться не только в тебе, но и в нем тоже. Как только все это безумие закончится, - и сенатор сделал широкий жест рукой так, словно собирался разом обнять всю их округу давая понять, что его мысли снова переключились с дел одной единственной пусть и дорогой ему семьи на дела что затрагивали судьбу всего государства. - Когда все это закончится, я вознесу хвалу и благодарность богам за то, что и второй сын моего дорогого друга стал, наконец, человеком достойным. Но тогда тем более ты должен прислушаться к моим словам. Каково тебе будет, если, вернувшись из своих поисков, к которым ты так стремишься, ты найдешь свой дом разоренным, а брата убитым?
- Но мой долг… - пытался было возразить уже на половину убежденный бывший солдат
- Твой долг – уже без крика, но все так, же твердо отвечал ему сенатор, - Вернуться как можно скорее домой и защитить жилище своих предков, все, что они тебе оставили от поругания и разорения. Твой долг защитить брата и тех верных рабов и слуг что живут в твоем доме и сохраняют верность своему долгу и своему господину. Не позволить мерзавцам воспользоваться во зло тем добром, которое они бы могли раздобыть в твоем поместье. Вот в этом твой долг. И очень хорошо, что именно сейчас ты ушел из армии. От всех родных людей на свете у меня остался только ты и ты уж прости старика, но я не хочу дрожать за твою жизнь, пока ты там где-то будешь геройствовать, подставляясь под мечи и стрелы этих взбесившихся зверей. В общем, запомни, я не только не помогу тебе, но не позволю, ни единому твоему прошению, если ты будешь иметь глупость подать их в совет города пройти даже на обсуждение! Возвращайся домой исполни свой дог. Настоящий, а не выдуманный твое гордыней Бунтовщиков поймают и без тебя! – Летиасу ничего не оставалось, как смириться, тем боле, что в душе он понимал, что старик в чем-то прав. Кто защитит его дом, если он уйдет и уведет своих людей, а брать, лишь часть отряда тем более глупо, по частям они и ему бы не помогли и виллу в случае чего не отбили. Да и брат, хоть он конечно и не был так безнадежен как говорил о нем сенатор но еще совсем недавно в свои девятнадцать лет он больше походил на так и не повзрослевшего ребенка которого в жизни ничего кроме развлечений не интересует чем на взрослого мужчину. И пусть он и действительно изменился и продолжал меняться с каждым днем, но бросать все на него одного в такие нелегкие времена как сейчас конечно не следовало. Так что он действительно нужен дома, там его место
- А вы? Вы сенатор? Вы тут совсем один и лакомая добыча для тех, кто хочет навести ужас на округу, а они похоже именно этого и хотят. У вас полно рабов, которых можно освободить и не так уж много солдат.
- Не беспокойся мой мальчик, - тут же снова становится мягким и добродушным дядюшкой сенатор, лишь поняв, что молодой мужчина смирился с его решением, - У меня уже все готово к тому, чтоб перебраться в  город до самого конца этих безобразий. Я собирался отправиться уже завтрашним утром, но к чему тянуть раз уж ты тут со своими людьми? Поможешь моим солдатам сопроводить меня и возвращайся к себе. Я и тебе посоветовал бы взять брата и остаться в городе но думаю на это ты никогда не пойдешь и не оставишь свой дом поля и пастбища без защиты.
- Верно, этого я бы никогда не согласился. А что будет с вашим домом? Ведь вы не сможете скрыть, что он теперь покинут и лакомая добыча для любого?
- Я не оставляю тут ничего без чего не смогу прожить. Поверь, в старости ты поймешь, что все эти красивые вещи – мужчина обводит пухлой ручкой действительно крайне богатое убранство комнаты – Все это хоть и весьма приятно иметь. И они здорово могут скрасить жизнь особенно такому одинокому старику как я, у которого почти не осталось других радостей, но все это не так уж и важно по сравнению с собственной жизнью. Мои рудники приносят достаточно серебра, чтоб я не беспокоился по поводу того, что мне может быть придется возводить и обустраивать тут все заново.
Вернувшись двумя днями спустя  на виллу, первым кого встретил Летиас был конечно же его брат, бросившийся встречать его и не скрывавший своей радости от того что Летиас никуда не уезжает, а будет тут вместе с ним, в безопасности под защитой прочных стен их дома.  Летиас тоже был рад снова оказаться дома. Им обоим с братом предстояло многое сделать, укрепить на всякий случай каменный забор, что окружал их поместье, подумать как можно усилить постоянные патрули вдоль стен и во дворе, закупить побольше оружия, на случай если их дом тоже подвергнется нападению. Осмотреть и возможно подправить тайные проходы, что велел соорудить еще их дед на случай внезапного бегства. В общем, как и настойчиво, посоветовал ему старый сенатор, он принялся заниматься охраной своего дома. И делал это, как и все за что брался тщательно и скрупулезно. Единственное чего он не смог сделать это защитить от возможного нападения их поля… Но тут действительно не было ничего, что он мог бы придумать с тем количеством людей, что у него было. Как он и ожидал в городе ему не удалось нанять нового пополнения, все более или менее достойные наемники оказались уже заняты, а тот сброд, что искал еще себе хозяев был не нужен уже ему самому. Оставалось только молить богов чтоб беглые рабы не успели напасть на них до того как они успеют собрать урожай этого года. А до следующего, милостию Юпитера, мятежников наверняка уже всех переловят, и в их краях снова станет безопасно как прежде. А вести из окрестностей между тем все больше напоминали вести с войны. То тут, то там почти каждую ночь полыхали все новые одинокие виллы и небольшие поместья. Отряд бунтовщиков се пополнялся и пополнялся все новыми рабами, сбежавшими от своих хозяев. Все больше жертв становилось на совести мерзавцев, если она у них, конечно, была и становилось ясным что их края эти бешеные волки так просто не покинут. Что упоенные безнаказанными грабежами и убийствами набирающие все большую силу негодяи не попытаются прорваться к границам, чтоб уйти на безопасные для себя земли.  По крайней мере, не сейчас, пока не успокоят свою ненависть к бывшим их хозяевам, утолив ее сполна пролитыми реками крови. И именно сейчас так некстати оказались все эти заигрывания братца с этим новым рабом. Судя по тому, что Летиас видел, красавец мальчишка по-прежнему не собирался уступать брату, а тот по-прежнему не собирался отступать. Маленький целитель пока вроде никак не проявлял недовольства такой настойчивостью, он даже научился не избегать не теряющего надежды брата, но кто знает, что будет завтра. Многие рабы успели полюбить серьезного молчаливого юношу, что исцелял их раны, лечил их болезни, заботился о них с тоем же теплом и внимательностью, с какой их старый лекарь за своими свободными пациентами и обидеть его было бы неразумно. Тем более сейчас, когда казалось всеобщее безумие, словно передаваясь по воздуху, охватывает все новые и новые дома. Если пугающие слухи верны, то недавно в одном из поместий бунт вспыхнул сам по себе, без малейшего участия или подстрекательства уже вырвавшихся на свободу рабов и невольники вооруженные кто чем, вертелами лопатами, да просто дубинами, сделанными из сломанной мебели, перебили неосторожных хозяев и сами присоединились к бунтовщикам. Нет уж, хоть у них в доме рабы и всегда отличались послушанием и кротостью, хоть и подбирали их хозяева всегда очень тщательно, тут же продавая любого, кто проявлял хоть какую-то склонность к неповиновению или злобе, но и им сейчас лучше не давать никакого повода для даже небольшого недовольства. С братом нужно поговорить. А может на самом деле он просто все выдумывает? И никаких причин для беспокойства вовсе нет? Ведь раньше-то братишке почти всегда удавалось охмурить приглянувшегося раба или рабыню так может и их маленький дикарь уже вовсе не против сдаться на милость этого нежного завоевателя, и сопротивляется уже только лишь из остатков упрямства? Ведь он вроде не прячется от брата, не отталкивает его знаки внимания. Летиас сам видел это, хоть по-прежнему и не допускал к себе до конца. Может это просто уже такая игра? Не лучше ли вначале переговорить с ним, чем приказывать что-то брату?  Да, наверное, так будет лучше всего, а то с упрямого Тимерия станется снова пойти наперекор и поступить вопреки запрету, чтоб только старшему брату на зло. Помнится этому юному упрямцу даже отец и тот не всегда был указом, по крайней мере, с первого раза и ему порой сходило с рук то за что самого Летиаса бы выпороли непременно. И хотя Летиас никогда не завидовал тому, что именно младший сын, а не рано покинувший родной дом, чтоб сделать карьеру в армии наследник, всегда был любимчиком отца, но порой ему становилось обидно. Но отца-то с ними больше нет и брат, каким бы шалопаем он не был, теперь  стал единственным родичем, что есть у Летиаса в этом мире, хотя нет, не так, они остались единственными, кто остался друг у друга. Летиас даже вздрогнул, вспомнив, каким маленьким и беспомощным казался младший братец с этой своей полу - раздробленной ногой. Как легко он мог бы потерять его тогда не пошли к ним боги этого маленького целителя. Нет, ни терять, ни снова без нужды ссориться со своенравным родственником он не хочет. Решено, с начала он переговорит с юным рабом!