Генерал

ГЕНЕРАЛ

   2021 год. Март.
   Европа постепенно приходила в себя после потери Брюсселя и Берлина, после разгрома Скандинавского полуострова и Прибалтики. Вместе с Брюсселем было уничтожено и всё натовское командование, находившееся на тот момент в городе, поэтому Штаб альянса был вынужденно перенесен в Бонн. Новые высшие военные чиновники приступили к своим обязанностям.
   Население Европы наконец-то узнало всю или почти всю правду о том, что происходило на востоке в течение последних четырех лет. Правительствам позарез необходимо было убедить людей в том, что этот удар нельзя оставлять без ответа, что нужно начинать новую войну, а точнее, продолжать старую, но с учетом новых реалий. Политтехнологи трудились не покладая рук, разрабатывая новую Европейскую военно-экономическую концепцию. Оставлять в живых вновь поднявшегося «русского зверя» никак нельзя было. Вынужденное перемирие нужно было срочно заканчивать — ведь российская армия, объявившая во всеуслышание о своем существовании, времени зря не теряла. Неумолимые данные разведки не предвещали ничего хорошего для Европы.
   Европа перешла на военное положение теперь уже официально.      Штаты прислали несколько тысяч военных инструкторов и советников, ведь среди 15 миллионов армейских потерь было несколько сотен тысяч офицеров разного ранга, и командование НАТО столкнулось с острой нехваткой младшего, среднего и старшего командного состава. Вновь набранные полчища новобранцев зачастую просто некому было учить.
   Экономика Европы  оказалась де-факто в состоянии дефолта. Евросоюз вынужден был начать переговоры со странами юго-восточной Азии об оказании экономической помощи, то есть — выделении кредитов. Основным кредитором, естественно, был Китай. И Европа получила деньги на ведение войны, но при условии, что при освоении ресурсов часть всех (!) европейских доходов будет доставаться кредиторам в течение последующих 50 лет. И это, в создавшейся ситуации, для Европы было большим облегчением, по сравнению с тем вариантом, если бы кредиторы заломили несусветные проценты. Европе сейчас было не до долгосрочного планирования, и азиаты планировали на этом как следует заработать в будущем.

   Первое совещание глав военных командований стран НАТО в Бонне.

   В холле конференц-зала собрались человек двести высокопоставленных военных, большинство из которых получили свои новые должности и погоны совсем недавно... Среди собравшихся были и два наших старых знакомых: генерал Манфред фон Франкфурт и генерал Жан-Поль Лакранж.
  - Рад Вас видеть живым и здоровым, Манфред! - начал беседу более разговорчивый француз.
  - Салют, месье Лакранж! Я вижу нам обоим здорово повезло, если слово «повезло» вообще применимо к создавшейся ситуации. - При этих словах немец сложил руки в замок у себя на животе и понуро покачал головой.
  - Русские не превратили нас в радиоактивный фарш. И это уже хорошо, - негромко произнес француз слегка наклонившись к немцу, - но жалко сознавать тот факт, что мы с вами оказались  правы...
  - Да, причем — настолько правы... - в задумчивости произнес немец.
   Два генерала, не сговариваясь, повернули в сторону стоящих у стены кресел, начало совещания по каким-то причинам откладывалось и у них было время поговорить. Они плюхнулись в кресла и продолжили свой неторопливый разговор.
  - Как думаете, кого назначат начальником штаба армий?-  повернувшись  в сторону собеседника негромко произнес немец.
  - Учитывая размер военных потерь, не удивлюсь, если это будет американец, - француз кивнул головой в сторону американского генерала в окружении целой своры своих офицеров.
  - Абсурдность ситуации заключается в том, что Ваша, Жак, шутка может стать реальностью при определенных условиях...
  - Если какая-нибудь ещё русская бомба прилетит и сюда... - завершил мысль немца французский генерал.
  - Поэтому, нужно поскорее отправляться на фронт — там выше вероятность выжить, как я уже убедился.
  - Всю жизнь воюю, но никогда не понимал, почему люди не могут просто договориться, не убивая друг друга. - В голосе француза отчетливо звучала усталая безнадежность. Посвятив свою жизнь военному делу, он тем не менее, всегда испытывал чувство досады от того, что очередная военная операция, проведённая под его командованием, заканчивалась человеческими смертями, будь то хоть какие-нибудь туземцы, хоть его солдаты. Он выполнял свой долг, но мечтал о том, что когда-нибудь наступят времена без войн.
  - Бросьте, Жак, нам с вами уже уготовлено горячее местечко в аду, так что единственное, что нам остаётся — это выполнять свою работу, какой бы бессмысленной она нам ни казалась. - Немец несколько секунд помолчал и продолжил, - а уж теперь, когда русские использовали свою козырную карту, у нас появилась возможность вести широкомасштабные военные действия, не боясь скапливать войска в одном месте. Эта война закончится ещё не скоро, если конечно не будет принято решение забросать русский север ядерными ракетами, и русские неизбежно проиграют, но мир станет другим, совсем другим. Прав был ученый...
   В этот момент, наконец, открыли зал заседания, и военные стали неторопливо просачиваться внутрь.
   На этом совещании предстояло решить целый ряд вопросов, в частности, что делать с Прибалтикой, ставшей форпостом русских, или — что делать со Скандинавией — восстанавливать, или отложить до лучших времен? От того, кто станет новым начальником штаба войск НАТО тоже зависело немало — среди генералов не было единого мнения о том, как именно дальше вести войну. Наиболее горячие головы готовы уже были применить ядерное оружие на всей территории России, не думая об экономических последствиях. Другие считали, что нужно давить на американцев и пытаться договариваться со странами Южной Америки в обмен  на доли в освоении ресурсов. И так далее, и так далее... В общем, поговорить собравшимся было о чём.
  - Объединенный штаб командования разработал подробный план завершения войны за полтора года с полной очисткой территории. - Претендент на должность начштаба продолжал свой доклад, который длился уже минут двадцать. - Я прошу всех ознакомиться с ним.
Британец начал рассказывать о плане, заостряя внимание на тех или иных позициях. Он был полон решимости, и, судя по всему, он и должен был стать новым начштабом. Сей факт, естественно, не ускользнул от генерала Манфреда и генерала Жака.
  - Сколько энергии... - пробурчал немец, - интересно, где он был, когда наши солдаты сотнями тысяч умирали под Норильском, Тюменью и Архангельском?
  - Похоже, что вопрос о назначении нового начштаба уже решен, - француз сказал это без какой-либо интонации в голосе, как что-то обыденное  и неизбежное. - Кстати, что Вы думаете об этом абсурдном плане, - француз немного оживившись повернулся к своему приятелю.
  - То же, что и вы, Жак, то же, что и вы. Я не пущу своих солдат на территорию, отбомбленную химическим и бактериологическим оружием, в каких бы средствах защиты они ни были. И уж тем более, не пущу их больше на зараженную радиацией  территорию.
  - Ещё 10 миллионов плохо обученных солдат... - француз покачал головой, - будем опять пытаться задавить русских числом...
Постойте-ка, Жак, давайте послушаем вот этого парня...- генерал ткнул пальцем в сторону трибуны.
   А послушать действительно стоило, потому что начал говорить приглашенный гость от экономического совета. Суть его выступления сводилась к тому, что умные парни-экономисты просчитали несколько вариантов развития событий: от полного уничтожения русского севера, до мирового соглашения с русскими. Были, естественно, и промежуточные варианты. По всему, выходило, что выгоднее всего было оставить ситуацию так как есть, то есть заморозить военные действия и заняться освоением тех полутора миллионов квадратных километров территории, которые оставались под контролем европейцев, даже несмотря на то, что ресурсов на этой территории было не особенно много. Самым экономически невыгодным вариантом была ядерная бомбардировка севера. Даже ведение широкомасштабных военных действий было выгоднее, так как в этом случае сохранялась возможность захвата новых незараженных территорий, которые потом можно было бы и продать каким-нибудь другим странам. Экономист как мог пытался донести до военных, что военные действия необходимо замораживать на неопределенный срок. Но вслед за ним вышел представитель Европарламента — политик, и начал гнуть свою линию:
  -...Каким бы безумием не казалась эта война, мы не можем и не имеем права перед нашими народами прекращать военные действия сейчас, когда Европа умылась кровью, даже несмотря на тяжелое экономическое положение. Народ Европы не простит нам этого...
  - А ты у него спрашивал, у народа-то, засранец, - генерал Манфред аж покраснел от ярости к политикану-демагогу.
  - Не стоит, старина, на него злиться, ведь он политик, что с него взять... К тому же, он просто выполняет установку «сверху». Ведь там уже всё решили... А от нас просто требуется лишь детальная проработка военной операции.
  - Черта с два я буду выполнять их приказы. Мой корпус готовиться к переброске в Россию, но видит Бог, я буду воевать так, как сам посчитаю нужным.
  - Моё соединение будет дислоцироваться где-то севернее Вологды, на самой границе зараженной территории. А где будете Вы, Манфред?
  - Пока не знаю, но знаю, что там, где будет мой корпус будет жарко.
   Заседание продолжалось уже третий час и по регламенту пришло время обсуждения вопроса о Прибалтике.
  -… Нельзя допускать, чтобы русские имели оборудованные порты и верфи на Балтийском море и возможность оперативного реагирования на море вообще. Поэтому считаю, что  необходимо в кратчайшие сроки ликвидировать этот форпост, если мы не хотим, чтобы у нас опять стали взрываться нефтяные платформы и русские корабли начали обстреливать прибрежные территории... - продолжал политик.
   Всё это звучало вполне логично и нашло поддержку у собравшихся. Хотя сроки выполнения задачи несколько озадачивали — слишком мало времени выделялось для этого. И ещё генералу Манфреду не понравилась фраза «...задачу должны выполнять подразделения с большим боевым опытом в России».

   Как и предполагал генерал - его корпус был переброшен именно в Прибалтику. Как всегда — в самое пекло. Бункер генерала стоял под Вильнюсом, который сейчас превратился в оплот российской армии в Прибалтике.
   Генералу было хорошо известно намерение командования раздолбать Прибалтику с применением ядерного оружия, не зря его корпус был укомплектован бункерами, а личный состав костюмами РХЗ. Ему эта ситуация совсем не нравилась. Всем было очевидно, что русские будут сражаться до последнего человека, то есть всё-равно придётся эти территории бомбить, а потом проводить зачистки. Генерал твёрдо решил для себя, что если его корпусу поступит приказ войти в зону заражения, то он этот приказ не выполнит, даже если его расстреляют потом.
  - Шульгер, зайдите! - Генерал вызвал начштаба корпуса, который только что прибыл с передовой.
   Не прошло и двадцати секунд, как в бункер вошел Шульгер. По его виду было заметно, что он действительно только что с передовой — мундир был в пятнах бетонной пыли, а край форменной фуражки был надорван.
  - Что у вас за вид, полковник, - генерал прекрасно понимал, откуда только что прибыл начштаба, но не смог сдержаться, чтобы не задать этот вопрос.
  - Виноват, герр генерал, я только что с ….
  - Знаю, знаю... Поэтому я Вас и вызвал — генерал кивком головы указал Шульгеру на кресло, - присаживайтесь и рассказывайте.
  - Благодарю, - полковник уселся в указанное ему кресло.
Вести, которые он принес были не очень хорошие, поэтому полковник перед тем, как начать говорить помолчал немного дольше, чем этого требовалось, чтобы просто собраться с мыслями. Генерал отнюдь не был деспотом, но полковник прекрасно знал, что никакого беспорядка тот не потерпит. И уж тем более беспорядка в докладе о состоянии дел в городе.
  - Ну, что молчите... Я знаю, что ничего хорошего вы мне не скажете...
  - Герр генерал, мы здорово застряли в Вильнюсе тремя танковыми батальонами. Но этой ситуации нельзя было избежать - «точечники» не могут толком разобраться с целями, а в результате последнего обстрела крылатыми ракетами образовались такие завалы, что танки еле-еле продвигаются по улицам. Бомбардировка вакуумными бомбами тоже ожидаемых результатов не приносит.
   Штаб корпуса находился в двадцати километрах от Вильнюса, но даже здесь было слышно, как «ухают» «вакуумники» разной мощности. И по всей видимости «ухали» они действительно не приводя к большим потерям живой силы противника.
  - Сколько живой силы противника осталось на сегодня в городе? - генерал говорил спокойно, без раздражения или недовольства в голосе — он понимал, что его офицеры делают всё, что могут и их вины в сложившейся ситуации нет.
  - Порядка 8-10 тысяч, точнее сказать невозможно, - полковник разложил перед генералом электронную планшетную карту с нанесенными рекогносцировочными оперативными данными, - данные разведки говорят о том, что противник рассредоточен по всему городу небольшими группами, в состав которых входят снайпер, гранатомётчик и два-три стрелка.
   Генерал смотрел на красные точки русских, рассеянные по всему городу, и группы зелёных точек своего корпуса, которые, вытянувшись тремя продолговатыми полосами, вклинивались в город с юго-запада на северо-восток.
  - Каковы потери за сегодняшний день? - спросил генерал.
  - 253 человека убитыми, 192 раненых и 4 единицы бронетехники выведены из строя полностью.
    «Если штурмовать — значит потерять кучу солдат и много техники. Если выйти из города — значит будет ядерный удар и зачистка силами моего корпуса. Как ни крути — везде клин» - генерал тяжело вздохнул и откинулся на спинку кресла сложив руки на груди.
  - В городе остались лишь военные, местные жители разбежались по окрестностям... - задумчиво произнес генерал. - Вот что, полковник, созовите-ка мне старший командный состав завтра к 6. 00. Вы свободны.
  - Слушаюсь, герр генерал. - Полковник поднялся с кресла, и , отдав честь, быстрыми шагами направился к выходу.
   Генерал уже принял решение, теперь нужно было ознакомить с ним командный состав. Он ещё раз посмотрел на карту и, достав лист бумаги, набросал текст приказа об отводе войск из города. Он прекрасно понимал последствия своих действий. После отвода корпуса будет нанесен тактический удар, а дальше его корпус должен будет лазить по этой радиоактивной клоаке и форсированными темпами осуществлять зачистку, а заодно, добивать оставшиеся силы русских на остальной подконтрольной ему территории. Приказ о зачистке радиоактивной территории он не выполнит, потому что ни один его солдат  не должен больше пострадать от того, что кому-то сверху подумалось, что «надо бы побыстрей». Дезертировать и нарушать свой долг он не собирался, но и укладывать своих солдат в эту землю вопреки всем законам военной тактики и вообще здравого смысла он тоже  не даст. Его корпус продолжит выполнение поставленной задачи, отойдя от зоны заражения.
   На следующее утро в бункере у генерала собрался практически весь высший  командный состав корпуса, за исключением нескольких офицеров, которые не имели возможности отлучиться с передовой.
После краткого приветствия генерал поднялся со своего кресла и, жестом усаживая обратно на места вскочивших было офицеров, начал:
  - Господа, офицеры, вы все понимаете, для чего я вас тут собрал сегодня, - генерал начал разговор без всяких прелюдий. Он говорил не торопясь, выверяя, как будто прицеливаясь к каждому слову — для него было важно понимать и сознавать, что его подчиненные поняли и поддерживают его, - командование поставило перед нашим корпусом задачу, выполнение которой неминуемо приведет к большим и бессмысленным потерям. Если выполнять эту задачу в установленные сроки... - некоторые из офицеров при этих словах еле заметно закивали головами, - я принял решение вывести подразделения из города, чтобы на удалении переждать тактический удар и... не принимать участие в зачистке города. У нас здесь достаточно работы и без зачисток зараженных территорий. Я хочу, чтобы вы выразили своё мнение по поводу моего решения.
  - Герр генерал, при всём моём уважении к Вам..., - поднялся один из старших офицеров, - но это будет прямое нарушение приказа командования со всеми последствиями... И я... я бы не хотел, чтобы у меня был другой командир... Готов разделить судьбу корпуса... - полковник опустился на своё место.
  - Спасибо, полковник Венкель, Вы как всегда предельно честны в своём мнении.
  - Герр генерал, под Вашим командованием готов нарушить этот приказ — мои солдаты не подопытные кролики. Мы здесь для того, чтобы воевать с противником, а не с нашей собственной радиацией или химией. - Теперь уже другой офицер высказался в поддержку генерала.
   Генерал удовлетворенно кивал головой -- он явно не ошибся, рассчитывая на разумность своих офицеров. Ещё пара офицеров посчитали нужным выразить своё мнение по поводу решения генерала. Общий итог был вполне очевиден — генерал получил поддержку своих офицеров. Теперь его корпус будет выполнять только его приказы. Генерал не думал, точнее не хотел думать, что будет с ним самим. Ему просто досмерти надоело терять своих солдат на этой бессмысленной войне.   
   Генерал фон Франкфурт вывел свой корпус за пределы зоны поражения ядерного тактического удара. Как и следовало ожидать сразу после этого ему поступил приказ о зачистке территории в недельный срок. Хотя в штабе прекрасно знали мнение генерала о целесообразности такой зачистки. И кто-то там наверху наверняка был бы даже рад, если генерал отказался бы выполнять этот приказ. Генерал фон Франкфурт был слишком неудобным генералом со своей вечной тягой к разумности при ведении боевых операций, и если он вдруг окажется не у дел или где ещё подальше, то в штабе НАТО сильно бы не расстроились.
   Тактический удар смёл основные силы русских вместе с оборонительными рубежами. Правда при ударе пострадало много местного мирного населения, между прочим, европейского населения.
Остатки Сил Сопротивления отходили из Прибалтики вглубь России на северо-восток, спасаясь от последствий ядерного удара. Местное население, зажатое теперь между двух огней, в панике пыталось кто как мог перебраться в Европу, где им , между прочим, не так уж и были рады. Несколько сотен тысяч человек собирались в лагерях для переселенцев на территории Польши, Швеции, Норвегии. Теперь у этих людей не было Родины, у многих не стало родных и близких, теперь у них не было даже теоретической возможности вернуться на свою землю, поскольку возвращение означало смерть от радиации. По злой иронии судьбы, Родину у них отобрали те, кто должен был их защитить от российской агрессии.
   А генерал, между тем, игнорировал уже третий приказ явиться в штаб НАТО, ссылаясь на то, что ситуация требовала его присутствия здесь на войне. И, между прочим, в этом не было ни толики лжи, потому как ситуация действительно требовала его участия. Русские обложили корпус генерала своей буферной армией и теперь придавливали его поближе к зоне заражения, заставляя генерала использовать оборонительную тактику. Время сейчас играло на русскую армию. Отрезав генерала от баз снабжения, можно было до бесконечности выматывать его позиционными локальными боями, заставляя его солдат все чаще прятаться в транспорты бункеров. Что, в принципе, было вполне логично, но генерал понимал, что обороняясь, он не проломит буферную дугу русских, да и подкрепление ему ждать не приходилось. Командование просто отдало его корпус на съедение русским, понимая, что этот генерал просто так не сдастся и будет стягивать на  себя всё больше и больше сил российской армии. И тогда можно будет нанести ещё один удар... Такой вариант генерала не устраивал. Он начал передислокацию своего корпуса, с тем, чтобы развернуться во фронт буферной армии. Однако в штабе командования НАТО такие маневры  опять не одобрили — им нужно было, чтобы генерал вёл бой поблизости от зоны заражения, чтобы повторный удар не захватил слишком много новой территории. У генерала состоялся пренеприятный разговор со штабом командования, результатом которого было решение выслать в  район расположения его корпуса ещё одну армию, но не в помощь, а в качестве одного большого заградотряда — британский танковый корпус, усиленный ракетными дивизионами и тремя пехотными дивизиями.
   Спустя четыре дня эта армия уже «поджимала» потрёпанный в боях корпус генерала с юго-запада, и, как бы между прочим, постреливая ракетами по позициям русских, которые, понятное дело, старались как можно ближе прижиматься к позициям немецкого корпуса. В результате чего, после очередного обстрела оказалось, что ракеты зацепили пару «зазевавшихся» бункеров. Около двухсот немецких солдат погибли от рук своих союзников по НАТО — британцев.
А бои с российской армией не прекращались ни на минуту.   Британская армия, дышащая в спину и держащая штыки на изготовку, действовала на нервы всё больше и больше, и настроения среди солдат корпуса всё больше и больше смещались в сторону того, что не мешало бы дать повоевать и британцам:
  - Эти напыщенные ублюдки потягивают пиво, лежа на своих койках, пока нас тут выбивают русские снайперы и гранатометчики.
  - Точно, Вилли, и если нужно будет они перенацелят свои ракетные системы на наши позиции...
   Примерно такие разговоры шли сейчас среди солдат генерала. Офицеры, как могли, пытались гасить такие настроения, но что они могли сказать своим солдатам, ведь те говорили правду. Все прекрасно понимали, что добром это всё уже не кончится...
   В один из дней это произошло. У командира экипажа одного из танков не выдержали нервы, когда во время боя он вдруг понял, что попал под союзный огонь. Развернув свой танк, он на полном ходу пошел на позиции британцев. Странно, но русские не стали его жечь, хотя могли бы... Танкист открыл огонь. Британцы ответили и в считанные секунды сожгли немецкий танк. Это не осталось незамеченным — теперь уже вся танковая рота развернула свои орудия в сторону британцев...  Завязался настоящий бой.
  - Шульгер, машину мне! - генерал выскочил в нетерпении на улицу. Произошло то, чего он так опасался, и находясь в бункере, он не сможет остановить своих разгоряченных парней.
  - Генерал, Вы хотите...
  - Да, да, Шульгер, черт Вас возьми, я должен быть там, если Вы ещё не поняли! - генерал начал выходить из себя.
    Через минуту он уже несся в танке по направлению к месту боя между его танкистами и британцами, не переставая обращаться по рации и к тем и к другим:
  - Я командир экипажа, генерал фон Франкфурт, прекратите огонь. Майор Войз, майор Сичкель, отведите свои роты, я двигаюсь к британцам. Мой набортный номер Y-0328. Повторяю...
   Поступок генерала возымел должное действие - огонь прекратился. Отчасти он прекратился ещё и потому, что от двух танковых рот генерала почти ничего не осталось — слишком неравным получился бой. Но генерал успел вовремя, потому что к месту боя уже начали стягиваться другие подразделения корпуса и конфликт грозил перерасти из кратковременной стычки в полномасштабные боевые действия со всеми вытекающими из этого последствиями.
   Генерал не без труда вылез из башенного люка — годы и крупная комплекция давали   о себе знать. Его уже поджидал британский генерал с целой сворой офицеров. «Ну натуральная стая...» - усмехнулся про себя генерал. Глаза британца так и светились злобой, он держал руки за спиной и было заметно как тот сжимал и разжимал кулаки. Невдалеке дымилась развороченная ракетная установка...
  - Вы поставили себя в очень сложное положение, генерал, - вместо привет­ствия начал британец, который, несмотря на распиравшую его злобу, всё же говорил сдержанно, лишь взглядом выдавая свои эмоции, - сначала Вы не выполнили целый ряд приказов командования, теперь Ваши подразделения атаковали подразделения сил союзников... Это однозначный трибунал... И у меня есть приказ...
  - Знаю я о Ваших приказах и о тех указаниях, которые Вы выполняете... Вам не удастся сделать меня и моих солдат предателями, ведь командование рассматривает такой вариант, насколько я понимаю? Передайте в штаб — я начинаю штурм русских позиций по всему фронту. - Генерал развернулся и направился  к своему танку, - и да простит меня Бог... - уже негромко произнес он, чувствуя, как ком в горле начинает его душить.
  - Это Ваш единственный шанс... генерал, - уже вдогонку ему сказал британец. Он не ожидал, что разговор окажется таким коротким. Но так или иначе, а задачу минимум он уже выполнил  — устранил непокорного генерала.
   
   Командир танка, временно занявший место стрелка-наводчика, увидев, что генерал возвращается, выскочил из танка, чтобы помочь тому забраться на броню. Генерал с усилием взобрался на броню и невольно схватился за сердце, которое так некстати вдруг защемило.
  - Что с Вами, герр генерал?!.- испугался командир танка, - Вам плохо? - лейтенант попытался было подхватить генерала под руки, но тот отстранился.
  - Все нормально... Едем обратно... Все нормально... - он без помощи лейтенанта забрался в люк, гадая — заметили ли британцы его секундную слабость?..
   Генералу было почти по-детски обидно, что несмотря на все его усилия сохранить свой корпус, теперь он вынужден бросить своих солдат практически в лобовую атаку на противника. Он мог предположить что угодно, но только не то, что командование так откровенно просто отдаст его корпус «на съедение», да ещё и подопрет его спину штыком — дернешься назад — умрешь.  Теперь уже было лучше умереть в бою, чем жить с клеймом предателя. Ведь потом никому не докажешь, что всё было не так и корпус генерала сражался, не давая повода для упрека. Он сам мог бы застрелиться, но в солдат его корпуса будут тыкать пальцами: «...Это те самые, которые струсили воевать с русскими и открыли огонь по своим...».
   Такого поганого чувства генерал ещё не испытывал никогда в своей жизни.
   Он бросил свой семидесятитысячный корпус на штурм русских позиций, которые как-будто только этого и ждали. Они втягивали генерала все дальше и дальше вглубь своей территории. Это устраивало их, это теперь устраивало генерала, но это не устраивало командование НАТО — опять придется наносить удар по незараженной территории.
   Его совесть кричала: «Старый кретин! Не захотел бросить свой корпус в зону заражения... Не захотел выполнять роль чистильщика... Теперь вместо двадцати процентов потерь угробишь весь корпус... Что ты сейчас скажешь своим солдатам, Манфред? Ты ведь знаешь, они пойдут за тобой хоть в преисподнюю. О ком ты думал — о них или о своём самолюбии?..».
   
  ...Наносить удар не пришлось, измотанная двухмесячными боями армия генерала практически прекратила своё существование. А союзное командование так и не дождалось, когда русские сконцентрируют значительные силы для уничтожения корпуса генерала — они добивали армию генерала малыми силами, продолжая вести позиционную войну.
   Британец всё это время следовал за армией генерала, наблюдая её гибель, выжидая удобного момента для того, чтобы бросить в дело свои силы. Он четко выполнял указания штаба НАТО.
   Факт того, что немецкому мотострелковому корпусу была отведена столь незавидная участь, конечно же не остался незамеченным собственно германским командованием. В штабе НАТО разразился невиданный доселе скандал. Точнее, это был уже не просто скандал, это был уже реальный раскол сил союзников. Германия объявила о том, что отныне она будет вести самостоятельную политику и в области ведения боевых действий в России и в смысле определения своих долей при освоении захваченных территорий. На   деле это вылилось в то, что все германские подразделения сил НАТО стали вести себя как третья сторона конфликта. Германия в ультимативной форме потребовала, чтобы   Штаб командования НАТО был перенесен в другое место, за пределами территории Германии. Германии была нанесена смертельная обида и она не намерена была спускать сей факт на тормозах. Североатлантический альянс не просто раскололся, он разделился на две почти враждующие части. Потеряв Германию, НАТО лишилось доброй половины своих сил.  Война в России теперь уже реально грозила перерасти во всеобщую бойню...
   
   Остатки двух танковых рот  и около трёх тысяч пехотинцев — вот всё, что осталось от корпуса, когда было решено занять оборонительные позиции. Последние оборонительные позиции, как они справедливо и обреченно полагали. Но русские, судя по всему, и  не собирались штурмовать остатки корпуса, чтобы добить его. Зачем впустую тратить силы? Армия генерала Манфреда фон Франкфурта была уже практически мертва.
   Наступил момент, когда британец решил бросить в дело свои силы. Военный талант британца был не так очевиден, как у немца, и в течение буквально пары дней боёв он хлебнул сполна от подошедших сил русских.
   Германское командование запоздало прислало помощь корпусу генерала... Остатки корпуса генерала Манфреда получили долгожданную передышку и … реабилитацию. Они искупили свою вину, которой и не было в действительности. А вот генерал... Не тот это был человек, чтобы виниться без вины.
   Он сидел в своем бункере за своим столом, смотрел на оперативные карты; Шульгера уже не было рядом — он все-таки встретился со своей смертью на передовой. Он чувствовал безграничное опустошение, какое обычно бывает в конце какого-то большого дела... сейчас тоже был конец, но он бы всё отдал, чтобы такого конца не было никогда. Как человек с железной волей, он не чувствовал себя сломленным, но сейчас он как никогда чувствовал на себе груз десятков, а то и сотен тысяч человеческих жизней, отнятых им, генералом   Манфредом фон Франкфуртом как у своих, так и у вражеских солдат, да и не только солдат... Он не собирался стреляться, как какой-нибудь проворовавшийся интендант. Он был танкист и офицер, и умереть он должен как соответствует боевому офицеру...
   По  странной прихоти судьбы тот самый танк с бортовым номером Y — 0328 уцелел, хотя и был изрядно потрепан. Генерал занял место водителя, предварительно выгнав из танка экипаж, и запустил двигатель... Стрелок-наводчик ему был не нужен, а командиров над ним больше не было...         

 ...Германский "Леопард" с уже мертвым водителем-генералом проехал ещё пару десятков метров и остановился, не доехав буквально три своих корпуса до русского артрасчета. Командир артрасчета молча вытер пот со лба. Он никогда такого раньше не видел — этот танк не стрелял и даже не пытался маневрировать, он просто пёр на них в лоб, как обезумевший буйвол, и остановился только тогда, когда ему в нескольких местах прострелили голову.
  - Психи какие-то, товарищ лейтенант, - сказал наводчик орудия.
  - Не психи, а псих, - поправил лейтенант. Он сразу понял, что огневая система танка никем не управляется и в танке из живых скорее всего только один водитель.- Да может и не псих он вовсе... 

   Эта война отняла жизнь очередного человека, который в силу своего долга обязан был ей служить. Как трудно остаться человеком, выполняя нечеловеческие миссии. Как трудно остаться человеком чести, выполняя чьи-то бесчестные по своей сути планы. Как трудно не ошибиться, полагаясь на правоту и справедливость своего Я.