Охотник

ОХОТНИК

   Ветру было совершенно наплевать на людские дела и проблемы. Он играючи, то почти задувал пламя, то вдруг затихал, давая ему возможность вздохнуть свободно, не прижимаясь к поверхности бронетранспортера. И с горящими телами шестерых людей он обходился также небрежно-играючи. Двое из этих шестерых ещё пытались сбить пламя, судорожно катаясь по высохшей, выжженной земле. Подуй ветер посильнее — и, может быть, им удалось бы затушить свою форму, пропитанную выплеснувшимся топливом из взорвавшихся бензобаков.
   Одна пуля, выпущенная верной рукой из верного оружия...
Охотник наблюдал за этой картиной, стоя метрах в двадцати, оперевшись на свой автомат с оптикой. Его лицо не выражало никаких эмоций. Он поднял перед собой согнутую в локте руку с вытянутым указательным пальцем, согнул его несколько раз... «Так просто...» в очередной раз подумал он. Он уже давно заметил, что после каждой уничтоженной машины, либо уничтоженной группы противника, он рефлекторно делал это... «Может быть я сошел с ума?..» подумал он, хотя и эта мысль была для него не новой. Он ещё постоял некоторое время неподвижно, закрыв глаза, прислушиваясь к своим ощущениям, затем, убедившись, что для него поблизости работы нет, пошел в сторону своего подвала-убежища.
   Почему его до сих пор ещё не обнаружили? Он сам не понимал, ведь здесь было несколько зачисток. Солдаты ходили с термодатчиками прямо около входа в подвал-убежище. Хотя, если бы он «пошумел», его бы непременно заметили.
   Скоро ему придётся опять делать вылазку на натовскую базу снабжения для пополнения запасов продовольствия. Чаще всего он забирал провизию у убитых им натовских солдат. А вот в этот раз не удалось — всё сгорело.
   Порыв ветра принес укол ощущения опасности — где-то летит «вертушка». На вертолеты он не охотился, просто нечем было. Он спустился в свой подвал. Зажег газовую горелку  и поставил чайник. Баллоны с газом он тоже добывал у натовцев.
   То, что с его головой что-то случилось, он почувствовал почти сразу, как очнулся от контузии в кювете. Вокруг догорал напалм, а вместе с ним и колонна бронетехники с личным составом роты. Ему повезло тогда, что вертушки сначала обстреляли колонну ракетами, а потом уже облили напалмом.

 ...Его рота возвращалась с боевых стрельб на дальнем полигоне. Может быть поэтому их сразу и не накрыли с воздуха ни ракеты, ни сразу после — авиация. Ротный был мужик толковый и сразу понял, что произошло с их частью и вообще вокруг... После короткого совещания они решили идти к ближайшему городу и посмотреть, что происходит там. Они вошли в город и увидели хаос и смерть. Когда очередная налетевшая авиагруппа принялась их обстреливать, они отошли за окраину, думая, что своим присутствием только провоцируют противника и этим самым причиняют городу еще больше разрушений. Они думали, что обстрел прекратится после подавления стратегических объектов, как это бывает во время войны... Но бомбардировка не прекращалась. И десант, которого они ждали тоже не высаживался. Это означало, что воевать им было не с кем, поскольку эффективно противостоять авиации они не могли. Но они вступили в бой, начав обстрел самолетов и вертолетов из своих пушек и пулеметов, надеясь, что оттянут на себя силы противника...
   Взрывом его отбросило в какую-то ложбинку, а сверху накрыло куском брони от развороченного БТРа. Чего только на войне не бывает. Когда вертушки стали сплошняком поливать всё вокруг напалмом, кусок брони выполнил роль огнезащитного щита. Очнувшись и выбравшись из своего укрытия, он увидел огонь — маслянистые, коптящие языки пламени лизали технику, тела людей, землю, камни, всё то, куда попала горючая смесь. Уже никто не кричал и не стонал, лишь ветер забавлялся с языками пламени...
   От воспоминаний его отвлек звук вертолета, летящего на бреющем полете. Вертушка кого-то выслеживала. Этот кто-то был он.
Первое время он пытался сбивать вертолеты, высматривая с помощью своего открывшегося дара уязвимые места, но броня вертолетов успешно противостояла пуле из АКМа. Для такой задачи нужно было иметь мощную снайперскую винтовку с бронебойно-зажигательными патронами.
   Он налил себе чаю в алюминиевую армейскую кружку и пошел к выходу из убежища — подразнить судьбу, глядя вслед улетающему вертолету. Ещё ни разу чутьё не подводило его. Вот и сейчас он наблюдал в оптический прицел автомата за улетающей целью: «Вот здесь проходит высоковольтный кабель, вот здесь топливопровод, маслопровод, вот прячется передающий блок радара... Эх, ладно, что тебя разглядывать...» охотник в очередной раз покачал головой вслед улетающему вертолету и отвернулся от него. Скоро наступит вечер, потом ночь, мучительная ночь с её снами-кошмарами. Он не страдал бессонницей, наоборот, всегда засыпал, когда хотел этого, когда позволяла ситуация, но вот сны — до омерзения реалистичные и однообразные — плата за его способности. Эти сны выворачивали его сознание наизнанку, заставляли его становиться обычным человеком, боящимся смерти, не умеющим чувствовать опасность. Его всегда убивали в его снах, каким бы коротким не был сон, как-то так получалось, что какой-нибудь посторонний шум, будивший его, делал это ровно после того, как он умирал во сне. За последние полтора года по-другому ещё не было.
   «А пойду-ка я поохочусь этой ночью... Давно я не был в восточном убежище? Да-а, уже где-то с месяц... Вот туда и двину!» - он с радостным возбуждением стал собираться в путь: еда, лопатка, боеприпасы, плащ-палатка... как когда-то в детстве они спонтанно, вдруг, принимали решение «сгонять в дальние сады» - по большей части старые, заброшенные садовые участки, в которых ещё росли, тихо доживая свой век, фруктовые деревья, и  можно было найти кусты одичавшей малины или ежевики. Это всегда было для них небольшим приключением... Потом, на обратном пути, они весело, наперебой делились друг с другом своими впечатлениями и трофеями и показывали друг другу «боевые» ссадины и царапины на руках и ногах. Когда это было...
   Он выбрался из убежища, придвинул плиту, закрывавшую вход, и «прислушался» - ничего.
  - Ну, раз так, то  - в путь! - сказал он вслух сам себе и широкими шагами направился на восток.
   У него не было ночного зрения, как у кошки, он просто светил себе фонариком или факелом, ведь опасаться некого, когда чувствуешь опасность за несколько километров... До восточного убежища нужно было протопать километров пятнадцать, если не придется делать крюки.
   Некогда большой, как минимум двухэтажный, кирпичный дом в центре села был до основания разрушен. Разрушен был даже подвал дома, но натовцы не заметили то, что не ускользнуло от взгляда охотника — подвал был двухуровневый. И более того, в этом подвале сохранились винные стеллажи. Бывший хозяин дома видно был большим ценителем виноградного напитка, если вырыл целый дополнительный погреб, в котором легче было поддерживать постоянную температуру для хранения вина.
   Охотник не был особенно большим ценителем вина и вообще спиртных напитков, но отличить хорошее вино от «компота» он все же мог. Поэтому, во время каждого посещения этого погреба забирал с собой пару бутылок. Наверняка даже натовцы вряд ли могли позволить себе коллекционное вино из разных стран мира за ужином или обедом.
   Он уже пробирался вдоль берега ручья за городом, когда почувствовал укол опасности, ещё совсем слабый, но вполне отчетливый, чтобы отнестись к нему серьёзно. Охота началась. Он перебрался через ручей и уже без света стал потихоньку приближаться к источнику опасности — своей цели. Которая, тем не менее, к нему приближаться не собиралась, а наоборот, было похоже, что объект удалялся. Спустя минут пятнадцать источник опасности пропал, Охотник был вынужден продолжить свой путь к убежищу. Досады по поводу утери следа цели он не испытывал, поскольку точно знал, что опасностей на его век  здесь ещё хватит сполна. «Наверное какой-то патруль...» подумал он. Охотник вышел из мелколесья и теперь шел вдоль края поля — по дороге, хоть и полевой, идти было удобнее — дождя не было уже дней десять, и грязь месить не пришлось.
   Он точно не помнил, когда к нему пришло решение стать Охотником, полученная контузия сотворила с его разумом и подсознанием что-то такое, что наделило его необычными способностями и превратило из Солдата в Охотника. Хотя... перестать быть Солдатом ему не давала память, а сны... Просто теперь, когда он выслеживал свои цели, он ощущал себя охотником-одиночкой. Было бы логичным предположить, что офицер Российской Армии вольется в ряды Сил Сопротивления... Он определил для себя свой метод ведения войны, или что-то за него определило...
   На подходе к своему погребу он включил фонарь, чтобы не переломать ноги, пробираясь среди обломков дома. Спустившись в погреб, он зажег керосиновый фонарь. Здесь у него был сооружен топчан, стол и пара табуретов. Ну и конечно запас продовольствия и боеприпасов, на всякий случай. В общем здесь можно было спокойно жить некоторое время при необходимости. Вот только не получалось у него жить спокойно — инстинкт охотника смешанный с ещё чем-то, гнал его на поиски новой цели.
   Охотник подошел к винному стеллажу. «Какое взять сегодня?» - он некоторое время стоял задумавшись, разглядывая этикетки на бутылках, затем вытянул бутылку какого-то португальского, судя по этикетке опять же. Вино оказалось с тягучим, терпким вкусом — приятное тепло сначала разлилось по телу, а потом нежно, как будто ласковыми женскими ладонями обхватило голову... Осознание того, что он засыпает пришло слишком поздно — он с сожалением погрузился в пучину своих кошмаров.
 … Он сидит, откинувшись спиной на колесо БТРа, ноги не слушаются, вокруг огонь, пули стучат по броне рядом с ним. Он пытается отстреливаться... Но где враг? Он не видит его, и стреляет туда, откуда прилетают пули... Прямо перед ним зависает хищная морда натовского вертолета, крупнокалаберный пулемет разрывает пулями его грудь, голову...
   Как всегда в таких случаях, Охотник на этом месте проснулся. Поднялся с топчана и, как будто проверяя — цела ли, потрогал голову - «Однако, коварное винцо попалось! Ишь, как сморило...».
Тут он снова уловил всё тот же несильный, но отчетливый сигнал. Двух одинаковых сигналов он никогда ещё не чувствовал, также как не бывает двух одинаковых людей. Он загнал пробку обратно в горлышко бутылки и положил её в рюкзак, потом подумал, и взял со стеллажа ещё одну, наугад. Он постоял неподвижно, прислушиваясь к ощущениям - все то же — сигнал слабый, но отчетливый. «Ладно, пора с тобой уже разобраться!» - сказал он про себя и полез наружу.
   На улице было раннее утро, роса на траве, приятный прохладный утренний ветерок закрался запазуху... и этот проклятый сигнал, теперь уже не дававший ему покоя, как дичь, в последний момент ускользнувшая от охотника. «Ну что ж, настойчивость должна быть вознаграждена — если ты не вертолет, то я тебя найду» - думал Охотник, но про себя отметил некоторую странность — обычно он заранее мог определить по характеру сигнала — что или кто там его ждет впереди, а в этот раз было просто ощущение цели без какой-либо конкретики. Раньше такого не было, но, в то же время, это порождало ещё больший азарт — что же там тебя ждет? Идя по следу цели, Охотник, однако, отметил один неизбежный факт — вместе с «неопознанностью» объекта также присутствовала и неопределенность в вопросе — а не окажется ли Охотник сам в роли дичи? А с другой стороны — так ли это важно... У человека судьба одна... А тем более здесь и сейчас. Меньше всего сейчас его заботил вопрос — что будет с ним самим? Та часть сознания, которая говорила ему: «Ты - Солдат!», видела впереди Врага, та же часть, которая ещё более настойчиво твердила: «Ты — Охотник!», гнала его вперед по следу Цели.
   Через каждые минут 15-20 он останавливался на несколько секунд и прислушивался, ведь увлекшись преследованием «невидимки», как он уже успел прозвать эту цель, он мог слишком поздно почувствовать другую опасность. На ходу его чувство немного притуплялось и приходилось иногда останавливаться. Так и вышло, что во время очередной остановки он почувствовал ещё одну цель, точнее — цели, но опасности от них не исходило. Случай довольно редкий... Это могли быть только бойцы Сил Сопротивления, или, что ещё более невероятно — гражданские без оружия.   
   Ради встречи со своими он готов был опять бросить идти по следу «невидимки», при каждой встрече с бойцами он втайне надеялся заполучить у них серьёзную снайперскую винтовку. Вот и сейчас, возродившаяся надежда повернула его ноги в сторону от цели. Он увидел их, сидящими около костерка, в оптический прицел. Незнакомые лица... Но это были однозначно бойцы Сопротивления, и, о удача! - Рядом с тем, что сидел спиной к нему лежала СВД. Старая,  добрая СВД... Хотя не факт ещё, что ему удастся договориться...
  - Эй, мужики! Не стреляйте, я свой... - Охотник с поднятыми вверх руками пошел навстречу бойцам, что есть глотки крича им. Это был единственный способ не получить пулю от них, а то предчувствие-предчувствием, а мало ли у кого из них палец дрогнет.
   Бойцы резко подорвались со своих мест, за какую-то долю секунды заняли позиции по давно отработанной схеме. Тот, что сидел спиной к нему, теперь смотрел на него в оптический прицел. Охотник остановился метрах в пятидесяти с поднятыми руками не переставая говорить.
  - Я один... Я свой, русский, офицер...
  - Откуда ж ты тут взялся... офицер, - с вполне ощутимой долей недоверия ответил ему один из бойцов.
  - Я тут давно... воюю. С самого начала... - разговор завязался.
  - Ну, давай, подходи аккуратно... - снайперская винтовка по-прежнему смотрела на него, но Охотник уже знал, что первое знакомство состоялось и опасность ему не угрожает.  Всё также с поднятыми руками он подошел к трем бойцам.
  - Да ты руки-то опусти, поняли уже... - бойцы снова собрались около костра и теперь сверлили его любопытными оценивающими взглядами. - Присаживайся...
   Охотник теперь мог как следует разглядеть бойцов — все были примерно одинакового возраста, по крайней мере так казалось, одетые в полевую армейскую форму спецназа. Тот, который говорил с ним, был у них старшим, остальные двое — один с широким скуластым лицом и косой саженью в плечах, а другой — с внешностью явного южанина, не спешили ввязываться в разговор.
  - Хм..., капитан — общевойсковик.., командир взвода... - солдат снова оценивающе, но уже совсем по-иному посмотрел на Охотника. - Не спрашиваю, куда делся твой взвод, капитан... - с печальной улыбкой негромко произнес старший, - а вот что ты тут один столько времени делаешь?
   На этот вопрос Охотник уже ответил другим документом — из другого кармана вытянул толстый блокнот, наполовину уже исписанный палочками, треугольничками, квадратиками. Эти значки разделяли даты.
  - Та-а-к, ну, что означают палочки — мне понятно.., а что означают треугольники и квадраты? - старший посмотрел на него, а потом на двоих других бойцов, тоже захотевших посмотреть в блокнот и теперь заглядывавших в него через плечо своего командира.
   Легкая бронетехника и укрепленные точки противника. - Спокойно ответил Охотник.
  - Ого!.. - негромко воскликнул скуластый.
  - Всеволод, - сказал уже совсем другим тоном старший, протягивая ему руку, - ты извини, капитан, что я к тебе так... по-свойски, сам понимаешь, не до субординации сейчас.
   Охотник в ответ только молча кивнул головой, хотя насчет субординации мог бы поспорить.
  - Антон. - Протянул руку второй боец.
  - Заур. - Протянул руку третий - акцент южанина выдавал в нем выходца с Северного Кавказа.
  - Владимир. - Вспомнил свое имя Охотник.
  - Так, выходит, что это мы тут у тебя гости, - с улыбкой сказал старший, - и тебе впору расспрашивать нас — что мы тут делаем?
А надо ли?.. Мы все сейчас делаем одно дело... Только вы по-своему, а я по-своему... - Охотник закончил заворачивать и рассовывать по карманам свои документы.
  - А у нас тут недавно беда приключилась... Бойца нашего взяли... Живым...
   Охотник не стал спрашивать, как так получилось, что боец Сил Сопротивления попал в плен, мало ли что могло произойти...
  - И вы теперь думаете, как его вытащить? И думаете, что он еще живой... - закончил за них мысль Охотник.
  - Ну да... Тут неподалеку — база, там они его и держат. База напичкана электроникой — хрен подберешься.
   Охотник согласно покачал головой: «Знаю» и подтвердил словами:
  - Знаю, знаю я эту базу. Я периодически отлавливаю машины с продовольствием оттуда... Защищена она действительно хорошо, но при желании попасть туда можно. Если все правильно спланировать.
  - Ну а все-таки... Судя по твоей книжке, ты тут уже столько нарубал, что натовцы должны были из кожи вон вылезти, чтобы тебя уничтожить...
  - Ага, поначалу так и было... - с улыбкой качнул головой Охотник, - потом им это надоело — всё-равно бесполезно. - Бойцы смотрели на него уже с неподдельным интересом. - после того, как меня контузило, я вдруг понял, что могу чувствовать цели и уровень опасности, исходящий от них. Поэтому я всегда знаю, что или кто ждет меня впереди. Могу разглядеть под броней бензобак или электронный блок, топливопровод... А зная, где это все находится, нетрудно выбрать удобный момент для точного выстрела.
  - А на каком расстоянии чувствуешь? - спросил старший.
Несколько километров.
  - Теперь понятно, как ты бронетехнику долбаешь... А если к этому добавить армейские навыки, то получается, что ты — машина для убийства.
  - Охотник! - сказал Антон. Он и сам не догадывался, как точно он подметил — что за человека они встретили.
  - Да-а, такой... человек, — Всеволод сделал паузу перед словом «человек».  Он не сомневался, что перед ним человек, просто Охотник был капитаном, а Всеволод - лейтенантом, и назвать его просто «бойцом» у него язык не повернулся, - нам бы ой как пригодился!
  - Нет, ребята, эту войну я веду один. Охотники группами редко ходят... - Он постарался сказать это так, чтобы у бойцов не осталось сомнения в том, что он — одиночка. - Хотя, если в чем помочь надо...   
  - Помоги нам достать пацана оттуда, Охотник...
  - Это само собой! Только у меня будет к вам небольшая просьба...
  - Давай свою просьбу... - заранее соглашаясь, сказал Всеволод.
  - Мне нужна хорошая «снайперка» с боеприпасами.
  - И это всё?! - искренне удивился старший. - Я то думал... Придем на нашу базу — выберешь...
  - Договорились! - Охотник испытал радостное возбуждение от мысли, что скоро у него появится так необходимое ему оружие, да и возможность освободить из плена бойца тоже неслабо грела его покрывшуюся коркой душу.
  - Ну что, тогда не будем зря время терять? Мы то здесь сидели в надежде, что удастся языка взять из какого-нибудь транспорта с базы... А теперь расклад другой будет!
   Они затушили костер, разбросав его остатки, чтобы не было видно, что они здесь были и двинулись в путь. Протопать нужно было километров 35 - путь неблизкий, и они конечно же говорили о том, о сем... Благо поговорить было о чем. Охотник узнал, что на базе было ещё человек сорок бойцов, что в оружии у них недостатка нет и ещё многое  из того, что он просто не мог знать, ведя свою одиночную войну.

  ...Где твоя база, сколько вас... где твоя база, сколько вас... - слова звучали в голове, хотя сейчас их никто уже не повторял.
  Капли дождя гулко стучали по профнастилу, которым было огорожено место, где в землю были вкопаны и зацементированы две железные трубы, к трубам были приварены две цепи с хомутами на концах... Дождь смывал кровь с хомутов, набегающую с запястий человека, висящего в цепях. Под человеком уже образовалась целая грязно-красная лужа — вода вперемешку с кровью стекала с его голого тела, на котором с большим трудом можно было отыскать живое место. Он висел здесь вторые сутки. Каждые полчаса к нему подходил человек и устраивал допрос, после которого лужа под пленным становилась краснее. Его глаза уже давно превратились в две кровавые плямбы, и открывать их он уже даже и не пытался. И шевелиться уже не было сил. Боль, поселившаяся казалось в каждой клеточке тела, время от времени уносила его прочь из сознания, но спустя какое-то время эта же боль возвращала его обратно. Его правое ухо ещё не утратило способность слышать, в отличие от левого, и до него донеслись шлепающие звуки приближающихся шагов.
  - Живой ещё... ублюдок.., - подошедший «допроситель» дулом автомата приподнял голову пленного, - Ну, что может пристрелить тебя, русская свинья? Что молчишь? Промычи хоть что-нибудь... Что, бросили тебя твои... А где же ваше хваленое братство? А, ублюдок, почему твои хотя бы не пристрелят тебя издалека? Ведь тебя хорошо видно...
   Загородку с пленным специально так и расположили, чтобы те, кто захотят его вытащить неизбежно попали в зону прямой видимости приборов наблюдения и прямого поражения при стрельбе.
   Пленный слышал слова, но смысл их до него доходил плохо, несмотря на то, что «допроситель» говорил на русском языке с легким прибалтийским акцентом. Он знал, что уже мертвый. Это был уже вопрос времени. Но ещё он знал, что его братки сейчас уже подбираются к базе. Лишь бы не сунулись его освобождать — думал он. Лишь бы поняли, что он уже не жилец и осталось ему тут висеть недолго. Он попытался хотя бы пошевелить ногами — не вышло: во время предыдущего допроса ему всё-таки сломали позвоночник, когда долбили трубой по пояснице — верзила негр вошел в раж и не успокоился, пока дюймовая труба не согнулась и бить стало неудобно... Зато голова еще двигалась.
  - Подойди... - еле слышно прошептал пленный. Двигать раздробленными челюстями получалось плохо, поэтому «допроситель» услышал только какое-то невнятное бульканье и поднес свою голову поближе к голове пленного.
  - Ты что, ублюдок, что-то сказать хочешь?.. говори громче... - «допроситель» пододвинулся совсем близко. Голова пленного медленно поднялась, откинулась назад и, рывком опустилась прямо на нос «допросителю».
   Тот от неожиданности откинулся назад и неуклюже плюхнулся всем телом в грязь.
  - Меня зовут... Александр Сизов.., чмо ты американское, гвардии-сержант... Российской Армии... - голова пленного вновь упала на грудь. Последний рывок отнял у него последние силы. 
   «Допроситель», одной рукой зажимая нос, другой вскинул автомат и выпустил очередь в пленного. И только тут понял, что пленный добился своего...
  - Черт, мать твою!.. - «допроситель» поднялся на ноги и с досадой пнул носком сапога уже безжизненное тело, но не удержался на одной ноге на скользкой жиже и вновь плюхнулся в грязь.
 
  К тому моменту, когда сержант Сизов погиб, отряд Сопротивления уже находился в полукилометре от базы — дальше пройти не позволяла система безопасности — термодатчики, датчики движения, видеокамеры и так далее — в совокупности все эти технические средства обеспечивали для базы пояс безопасности шириной около полукилометра. Какие-то из датчиков были связаны между собой и принимающим блоком с помощью кабеля, а некоторые с помощью радиолуча. Поэтому перед Охотником стояла задача: обнаружить и повредить кабели или антенны передающих устройств. То, что сержанта Сизова больше нет, они ещё не знали...
   Охотнику пришлось немало потрудиться, пока он нашел подходящую сосну, с которой хорошо просматривался участок защитного ограждения и антенны. Вожделенную снайперскую винтовку он уже получил - последнюю модификацию какой-то винтовки, про которую он, офицер-общевойсковик, даже и не слышал. Винтовка была больше похожа на противотанковое ружьё времен Великой Отечественной, но форма оправдывала содержание... Кое-как  устроившись на сосне, он посмотрел в прицел. «Ага! Вот тут идёт кабель... - начал работать Охотник, - А вот и нужная мне антенна... И ещё одна. До принимающего блока я конечно не доберусь». В итоге, он насчитал пять точек, по которым нужно было вести огонь. В какой-то момент, он обратил внимание на загородку, сделанную из металлопрофиля...  Но он не видел, что или кто там за ней, ведь сержант был уже мертв. Ему пришлось сделать семь выстрелов, прежде чем он стал уверен в том, что многочисленные «глаза» не увидят бойцов идущих на штурм базы.
  - Пошли, ребятки... - совсем седой, но ещё не старый подполковник махнул рукой и пошел сам вместе со своими бойцами.
   Охотник же, как и договаривались, остался на своей позиции — убойной силы винтовки и мощности оптики вполне хватало, чтобы вести эффективный огонь. Что он и начал делать, когда бойцы начали резать заграждение. На базе было всего около сотни солдат, плюс бронетехника. Главной задачей для него как раз и являлось обнаружение и уничтожение бронетехники. И обойму он сейчас зарядил бронебойно-зажигательными патронами. Вот, за тонкой металлической стеной ангара он ясно увидел боекомплекты, лежащие рядом с бронетранспортером... выстрел в головку ракеты... Взрыв! И град пуль и осколков сдетонировавших боеприпасов. Ещё выстрел по выкатившемуся «хаммеру» - на этот раз он не стал выцеливать бензобак, а выстрелил в гранату, лежащую в нагрудном отсеке, у бойца, который уже открыл было огонь из пулемета. Внезапно он почувствовал острый укол опасности, и  его руки сами повернули винтовку туда, откуда он исходил — снайпер на крыше, который каким-то образом увидел его в ветвях деревьев, уже собирался спустить курок. Бронебойная пуля пробила в груди натовца дыру размером с кулак и полетела дальше.
   На базе шел интенсивный бой, взрывающаяся бронетехника внесла должную толику сумятицы в ряды обороняющихся, что естественно было наруку наступающим. Охотник, сидя на своей позиции, одну за другой отстреливал свои цели. Он видел, как двое бойцов добежали до того самого отгороженного металлопрофилем места... На некоторое время они скрылись за ограждением, потом вынырнули оттуда полусогнувшись, волоча под руки своего погибшего товарища. Они не захотели оставлять его там ни на секунду больше, даже мертвого.
   Охотник сразу понял, что боец, за которым они пришли сюда - мёртв. Гадкая волна полухолода-полуозноба прошлась по его телу — вид растерзанного тела бойца напомнил ему его собственные сны, в которых его как только не убивали...
   Он поборол в себе желание   спуститься со свей позиции и оказаться там, среди штурмующих бойцов, чтобы своими руками придушить пару-тройку изуверов. «Нет! Нельзя! Я должен довести эту охоту до конца...» - удерживал он сам себя, снова и снова нажимая на курок. Он видел, как непросто было сейчас атакующим бойцам, как темп боя то замедлялся, то снова ускорялся. Солдат, живший в нем, хотел быть с ними, но Охотник накрывал это желание своей лапой холодного расчетливого разума.
   Пока он вел бой, он чувствовал, что «невидимка» где-то совсем рядом, но сейчас было не до него. «Вот гад! Понимает ведь, что я сейчас занят...» подумал только Охотник.
   Бой закончился для атакующих также неожиданно, как он начался для обороняющихся. Бойцы собрались около тела их пленного товарища. Его смерть отмщена многократно, но почему-то это не приносило ни малейшего облегчения. К тому же, они потеряли ещё восьмерых бойцов... Они стояли молча, ещё не отдышавшиеся от запарки боя, когда Охотник к ним подошел. Всеволод, тот самый, старший, посмотрел на него уставшим горящим взглядом и сказал:
  - Вот... видишь, браток... - он кивнул головой на изувеченное тело бойца, - а ты говоришь  - своя война...
   Охотнику нечего было ответить на это, он просто знал, что воевать как-то иначе, чем он это делает, он не сможет. Седой подполковник, стоящий неподалеку, подошёл к нему и спросил:
  - Куда ты теперь?
  - Доделаю одно дело, а потом — домой — работы теперь у меня прибавилось. - Сказал Охотник, похлопав по стволу своей снайперской винтовки и пожав плечами, попутно ещё и вспоминая про свою пока неуловимую цель.
  - Ты здорово нам помог, если бы не ты... - подполковник качнул головой из стороны в сторону, - нас бы сейчас осталось раза в два меньше. Ты заходи к нам, если что... мало ли...
  - Спасибо, - Охотник пожал протянутую руку, - пойду я... Удачи вам!
   Бойцы, слышавшие разговор, повернули к нему головы и молча кивнули ему на прощание.
   Чем дальше Охотник уходил от места последнего боя, тем яснее он слышал сигнал «невидимки». «Ну, ничего, теперь я тебя и за километр не только почувствую, но и увижу!» ободрял он он себя, вышагивая по пролеску в сторону своего убежища.
   
  Артемий, наблюдая издалека за солдатом-одиночкой, вел свою игру с ним. Он уже знал, что этот солдат каким-то образом смог активировать те возможности своего мозга, которые для остальных были здесь недоступны. Артемий был немало удивлен, когда убедился, что этот человек идет по его следу. При этом никаких средств разведки у него не было, судя по всему. Платон помог рассмотреть его как следует... и «пощупать» его мозг. Артемий хоть и проглотил таблетку-изолятор, но при попытке близко подобраться к солдату, он вдруг обнаружил, что тот его чувствует. Пришлось отходить назад и даже на некоторое время скрыться из поля его зрения.
  - Интересный индивид! - услышал Артемий мыслеобраз Платона.
  - Я понаблюдаю за ним... - ответил Артемий. - Интересно, часто ли он работает с кем-нибудь в группе?
   Спустя некоторое время ученый выяснил довольно много интересного о жизни солдата-одиночки. Его склонность к одиночеству была связана с серьёзной психо-физической травмой, полученной год или два назад. Солдат явно не принадлежал ни к одной из действующих здесь группировок. Но судя по тому, что Артемий видел, он всё-таки воевал на стороне Сил Сопротивления, методично и совершенно хладнокровно уничтожая солдат-натовцев. Вот и сейчас он явно принимал Артемия за врага, преследуя его.
Наблюдая за ним, Артемий видел и все то, что произошло на натовской базе. Хоть и нелегко было за всем этим наблюдать... В попытке спасти одного, даже не зная — жив ли тот, бойцы Сопротивления потеряли  ещё восьмерых. Но уничтожили раз в десять больше солдат противника. И чуть ли не треть всех потерь натовцев — работа солдата-одиночки, который работал в команде.
   Артемий всё больше склонялся к мысли, о выходе на словесный контакт с одиночкой. Хотя для начала нужно было просканировать его мозг. Мало ли на какие действия могло быть заблокировано его сознание из-за травмы. Но как же его просканируешь, если он к себе просто не подпустит? Опять работать Платону? Но в любом случае — надо подождать, пока он дойдет до своего убежища. Так к нему проще будет подобраться поближе самому.
  - Артюха, давай попробуем... - Платон уже был готов начать сканирование со своего «тепленького» местечка в межвременных параллелях, используя сознание Артемия как ориентир и проводник мыслеимпульсов.

   Охотник шел по направлению к своему убежищу и он чувствовал, что «невидимка» преследует, а точнее — не преследует, а просто двигается за ним, как будто не желая терять его из виду. Владимир был абсолютно уверен уже, что это не натовцы. Эта цель совершенно особенная. Он даже уже начинал думать, что это и не враг вовсе, а просто кто-то или что-то желает с ним... С ним... что? Поговорить? Или может просто вывести его на расстояние выстрела... Так или иначе, но Охотник решил идти к своему винному убежищу.
   Он подходил  к нему всё ближе и ближе, не торопясь и «держа руку» на его эмоциональном фоне. Если Охотник решится на выстрел... Это поставит его в один ряд с остальными. Но, нет! Артемий знал, он был уверен, что этот человек УЖЕ в него не выстрелит. Между ними установилась мнемоническая связь, которая теперь ещё и укрепилась визуальным контактом.
   Охотник теперь уже ясно увидел свою цель, которая столько дней не давала ему покоя. Угрозы нет, но это и не свой... Один человек, странно, точнее, необычно одетый, без оружия. Он опустил винтовку. Человек медленно, но уверенно приближался. Охотник уже видел сосредоточенное выражение его лица. У него возникло ощущение, что сейчас не он охотник, а тот — который медленно к нему подбирается. Подбирается! Или... просто подходит, чтобы поговорить?.. Но он не чувствует угрозы... а человек уже метрах в пятнадцати от него... Охотник решил не останавливать его. Ему теперь уже было невероятно интересно — чем это закончится?
Артемий шел к нему и чувствовал как меняются оттенки эмоционального фона Охотника. Он всё ещё был слишком далеко, чтобы начать считывать мыслеобразы. Этот человек был болен, но его болезнь помогла ему скакнуть на другой уровень развития. Но успевал ли за его даром его разум?.. Может Артемий ожидал от него слишком многого? Так, или иначе, это сейчас должно было выясниться.
   Они уже стояли метрах в пяти друг против друга, ещё не разговаривая, ещё просто оценивая друг друга. Ни тот ни другой не чувствовали никакой опасности, наоборот, они оба уже поняли, человек, стоящий напротив если уж и не друг, то точно не враг.
Артемий видел перед собой уставшего человека, уставшего не физически, а внутренне, эмоционально и как-то ещё, как известно было только ему самому,  находящемуся в постоянном напряжении из-за своего дара, который в нормальных условиях не вызывал бы у него ни усталости, ни болезненного напряжения. Он мог бы, наверное, сколь угодно долго ещё вести свою одиночную войну, уничтожая своих врагов и временами помогая своим. Но ему никуда было не деться от осознания того, что это никогда не закончится, что его ежедневные личные победы никак не влияют на устранение причины этого безумия... Пройдет ещё год, два, может десять лет. Он испишет своими условными значками ещё ни один блокнот, но для него всё будет по-прежнему. До того дня, когда какой-нибудь случай позволит его врагам убить его.
   Охотник воспринял мыслеобразы Артемия как свои собственные мысли. Просто он, вдруг, подумал, что этот человек не имеет отношения ко всему тому, чем сейчас занят весь этот мир. Хоть это и выглядело невероятно, но ему удалось избежать участия в войне, как будто он находился не вот здесь рядом, а где-то в другом измерении, как будто он просто наблюдал... Но не потому что он был безразличен ко всему здесь, а потому что таково было его предназначение здесь.
   Он уходил, оставляя Охотника с теперь уже своими «своими мыслями». Повинуясь мимолетному желанию, он остановился на секунду, обернулся и тряхнул в воздухе правой рукой с пальцами сжатыми в кулак. Охотник в ответ на этот жест, понятный всем в этом мире, поднял вверх винтовку и слегка поводил ею из стороны в сторону.
   Охотник понимал, что больше никогда не увидит и не почувствует этого странного человека, что он опять остался один в своей одиночной войне, в которой ему никогда не одержать победы. Он повернулся и пошел в ту сторону, с которой уже начинал чувствовать новую цель...