Приезд во Францию

12. Приезд во Франкию.
(часть 1. Некоторые особенности гигиены.)

       Невдалеке от Парижа в одном из монастырей сделали небольшую остановку. Монастырь, как некое каменное сооружение с рядом построек хозяйственного и культового (кирха, церковь и т.д.) назначения и помещений, отведенных под жилье (кельи), был для девушек после Шалони пунктом, где они могли привести себя в порядок. Под этим мы понимаем и личную гигиену. Об этом не принято говорить на страницах литературных сочинений ни того, ни нынешнего времени.
       Причина в том, что быт высшего сословия, в основном изображался в героико-любовном романтическом изложении и содержал героику военного противостояния между собой, феодалов и королей вперемешку с развлечениями. Во главе событий становились, зачастую, любовные приключения рыцарей и дам. При этом, вопросам повседневной жизни, связанным с проблемой гигиены в быту, внимание не уделялось, и нам приходится лишь догадываться, строя различные предположения.
       Среднему – второму сословию повезло ещё меньше. С развитием городов, ремесленному люду объединённому в цеха, как и купечеству – уделялось ещё меньше внимания. Лишь вскользь  упоминается в источниках и о городах, которые, попадали в центр внимания, либо из-за очередного военного конфликта, либо по причине зависимости от сеньора или служителей церкви.
       Учитывая их малую значимость, жителей городов часто относили к третьему, более низкому сословию. В то время, как третье (крестьянство), беря в расчёт значение сельского хозяйства в жизни общества, нередко перемещали на второе место. Я пользуюсь поздним делением феодального общества, более понятным для читателя.
       Таким образом, мы мало что знаем, о среднем и низшем сословиях. Лишь немногие хроники скупо доносят:
       «Засуха, дождь, неурожай, голод. Крестьяне и ремесленный люд умирают – землю возделывать некому; в городах – работать некому».
       Общие фразы без конкретных личностей. Подробности о жизни среднего и низшего сословий, мало интересовали монахов, как носителей информации Высокого Средневековья. Немного есть сведений и по первому сословию, но всё же, попробуем кое в чём разобраться.
       Ришар (хронист) в хронике о замене династии Каролингов Капетингами; а за ним Аббон, Рауль Глабер, Адемар из Шабанна, Адеон, Эльго (автор описания жизни Роберта Благочестивого), Андре из Флёри – дают возможность представить мир конца X – середины XI веков. Напомню: хронисты это монахи, которым свойственно понимать и доводить до читателя мирскую жизнь, несколько в ином свете, сообразно с христианской моралью того времени. Есть ряд современников, более высокого ранга: епископы Литупранд, Асцелин (Альдебранд), Фульберт Шартрский, тоже оставившие интересные труды и письма. Не забудем и Бурхарда Вормского с его «Целителем» – сочинением замечательным и ценным, описаниями многих жизненных моментов Средневековья.
       И, наконец, Герберт. Этот, вначале монах, затем, епископ и папа римский Сильвестр II, чья деятельность в Реймсе, описана Ришаром – являет любопытные образчики культурно-духовного состояния общества рубежа X-XI веков. Но и они, служители церкви, информацию подают с позиций всё той же христианской морали.
       Как видим: ни одного светского писателя, который мог бы приоткрыть завесу, скрывающую реалии мирской жизни.
       Суть моего длительного отступления заключается в том, что одному из основных критериев существования человека на земле – гигиене, в хрониках, уделяется крайне мало места. Куртуазность в литературе и жизни общества, наступившая почти 150 лет спустя того времени, дав, более свободный подход в трактовке нравов, почему-то стыдливо умалчивала о гигиене. Почему? Трудно представить вздыхателя, тающего от любви к девушке, на которого, «ароматы» немытого год или более тела прелестницы, не произведут чувств обратного свойства. Учтём, что у женщины происходили определенные явления, которыми природа наделила её для обновления жизненно важных циклов. После них не мыться – невозможно. Не хочу настраивать читателя на чтение не популярных в любовных романах особенностях. Просто замечу: от них зависело – быть или не быть любви; быть, или не быть, в конце концов, потомству.
       Представим, и женщину, обладавшую более тонким обонянием, чем мужчина, которая полюбила шевалье, последний раз мывшегося год, два, а может и больше лет назад. За это время он успел поучаствовать в сражениях на болотах Фландрии и полях Аквитании. Эдмон Поньон, великолепно описав общество 1000-го года, свободно трактуя первоисточники и мэтров от истории, тоже скептически подходит к вопросу гигиены.
       «Сколь бы настойчиво не утверждали защитники Средневековья, что в то время удивительным образом соблюдались правила гигиены, трудно поверить, чтобы это было возможно в маленьких деревянных замках времён 1000 года. Вспомнив, что даже намного лучше оснащенные монахи Клюни, принимали ванну только два раза в год. Невозможно представить, чтобы владелец замка и его «домочадцы» делали это чаще или хотя бы столь же часто. То же можно сказать об отправлении естественных надобностей. Вместо удобных монастырских туалетов здесь был только ров. Лишь очень крупные феодалы в больших замках и дворцах… располагали такими же удобствами, как монахи наиболее значительных аббатств».
       Звучит, как приговор. Но так считает Поньон. Попробуем ему возразить. Учёность монахов не означала, что это было образцом жизни для мирян. Почему нельзя предположить, как неоднократно позволяет себе это делать сам историк в других вопросах, что монахи жили совсем иной жизнью, чем простые граждане. Например, они меньше работали, следовательно, и меньше пачкались и потели. Они не воевали: следовательно, меньше бывали в жарких, потных, пыльных, кровавых, по уши в грязи, схватках. Судить по быту и жизни учёных монахов, рассуждая: «Уж, если они два раза в год мылись!.. – то, что говорить о других?! Эти вообще не мылись!» – абсурдно. Относить же подобное к женщинам – и вовсе нелепо.
       Трудно возражать против того, что чистота – их природная суть. Что касается мужчин, то, чтобы не потерять свои очертания под пылью многочисленных походов и быть узнанным и принятым в собственном замке, и при этом не занести какую-либо болезнь, ему приходилось мыть не только своё лицо и руки, но и всё остальное. И происходило это значительно чаще, чем допускает Эдмон Поньон, иначе человечество: попросту бы вымерло. Жизнь монахов нельзя ставить в пример ещё и потому, что внутренний устав монастыря, учитывая многие моменты из христианского учения о Страстях Христовых, телесные страдания монахов, как проявлений самоистязания, умерщвление плоти, аскетизма, и т. д. применяло всё это, как норму своего бытия, то бишь служения Господу. И мылись они два раза в год, не из-за принятого в обществе отношения к личной гигиене, а, видимо, из-за одного из множества обетов Богу и церкви.
       Купание два раза в году: перед Рождеством и перед Пасхой – больше походило на ритуал, но не на повседневную потребность. Захоронив своё тело за высокими стенами монастыря и, отказывая ему в радостях земных, они освобождали душу. Тело – враг, предмет искушения. К нему и отношение, как к врагу. На эту тему можно много говорить и находить немало фактов в подтверждение, я же, чтобы окончательно расставить всё на свои места и понять, в какое общественное обустройство попала принцесса Анна и её русское окружение, предложу рассмотреть несколько примеров. Как любил говорить сам Поньон: «…не мешает представить себе следующее…».
       Итак, молодой воин, о котором мы уже упоминали, возвращается из очередного похода. Дадим ему имя Роберт. Король Генрих отправил рыцаря в составе отряда для подавления мятежа против молодого герцога Нормандского, Вильгельма. Впереди длительный путь и изнурительные переходы. Почти сразу (земли норманн начинались в двадцати километрах от Парижа), войдя в земли нормандского герцогства, воины уже не снимали кольчуги и были в полной боевой готовности. Дожди и слякоть, сменялись жарой и зноем.
       Насекомые, копошащиеся в волосах не мытых больше года людей, были страшным мучением. Сняв шлемы, воины в кровь раздирали голову и лицо. Некоторые рыцари занесли инфекцию, и гнойные нарывы кровоточили не менее, чем раны, полученные в бою. Жара сопровождалась мириадами мух и болотных комаров. Отложив личинки в ранах, они создали угрозу смертельной эпидемии в отряде. Несколько человек, не выдержав возникшего от многонедельного ношения подкольчужной войлочной туники зуда в теле – однажды утром не проснулись. Перед тем, как испустить дух, они, как говорили очевидцы, корчились в муках, раздирая в кровь доступные участки тела.
       Две тысячи воинов в боевом снаряжении, не снимавшемся уже долгое время, страдали от насекомых и ни о чём не думали, как об избавлении от мук. Боевой дух упал. Стычки с местными баронами изматывали меньше, чем насекомые и зуд в теле. Ни минуты покоя. Помог молодой герцог. Вильгельм. Встретив королевский отряд, он, посовещавшись с его командиром, решил, что воины не боеспособны.
       Отложив наступление на мятежников, герцог выставил дозорные патрули, и заставил всё воинство вымыться в реке. Водные процедуры длились долго. Погода стояла тёплая и солдаты, вопреки сложившемуся, впоследствии, мнению учёных-историков, смывая многонедельную грязь, не хотели выходить из реки.
       Вильгельм только посмеивался – он был доволен. Такого количества рыцарей от сюзерена он, откровенно говоря, не ожидал. Но верный своему слову король был предельно обязателен. Посвежевшие воины, словно скинув тяжкий груз, повеселели и приободрились. Затем, произошла битва. Мятежники не смогли противостоять хорошо обученному королевскому войску и рыцарям герцога Норманнского. Разбитые наголову – они бежали.
       Девушка слушала любимого, затаив дыхание. Правила приличия не позволяли открыто проявлять чувства, но сердцу не прикажешь. Вопрос их брака должен был вот-вот разрешиться согласием родителей. Но, что это? Нестерпимый, неприятный  запах во время рассказа, отвлекавший её внимание, оказывается исходил от Роберта. Запах этот, смешал все чувства к избраннику. Любовно трепещущее сердечко Жаклин содрогнулось. Мысли, одна неприятней другой, зароились в голове. Брезгливость стала вытеснять, бывшие между ними ранее, чувства. Вдобавок, на волосах нежно перебираемых девушкой, неожиданно появилось несколько насекомых.
       Зловоние от Роберта, насекомые, копошащиеся в его волосах – никак не способствовали интимной идиллии, которую ожидала Жаклин. Почувствовав себя уязвленной и оскорблённой, девушка резко отстранилась от любимого.
       Неприятный холодок в её поведении, насторожил молодого рыцаря. – Неужели, мать была права? Нужно было вначале искупаться в лохани, – досадливо подумал он. – Говорила же матушка! Эх! И времени то прошло с последнего мытья, всего три месяца! Не в состоянии больше выносить запаха Роберта, девушка сослалась на занятость и стала прощаться. Разговор, так задушевно начавшийся, расклеился. Чувствуя, что необходимо уйти, молодой рыцарь попрощался, пообещав нанести визит её родителям. Жаклин неохотно согласилась.
       Не будем даже представлять, какие чувства испытал бы рыцарь, если б к нему пришла на свидание Жаклин, не мывшаяся ровно год, я уж не говорю: могло быть, если верить Поньону, и два. За это время с ней ежемесячно произошли бы очистительные циклы, сопровождавшиеся обильными выделениями. Нежные слова любви, или скромные признания в привязанности – попросту застряли б в горле, и он сбежал бы после минуты присутствия рядом. Запах немытого тела слышен, через одну – две недели. Через месяц – это неприятное ощущение, которое трудно подавить, но, уже далее – извините! Продолжать – неблагодарное дело. Так что, какими бы эпитетами не наделяли темные века Средневековья – низводить его до приматного состояния – неправильно, если, не сознательно уничижительно.
       По Поньону: получается, что человек того времени, будь он из высшего или низшего сословий, так и не ушёл от животного состояния. Смею вас заверить – это не так. А, как же любовь, про которую не принято в своих трудах вспоминать выше указанным монахам? Как же: первая встреча одного из рыцарей круглого стола Эрика, со своей будущей женой Энеидой? Она, так ярко представлена в романе «Эрик и Энеида» Кретьеном де Труа в 1179 году? Как быть с отважным Ланселотом и королевой Геньеврой? Кретьен де Труа так пишет об их любви:
       «…Убедившись, что сенешаль спит, он приблизился к ложу королевы, объятый трепетом, как перед высочайшей святыней. Геньевра простёрла к нему руки, и, обняв, прижала к груди; затем позволила ему лечь рядом и оказала Ланселоту весьма сладостный приём {…}. И если любовь королевы была велика, в тысячу раз сильнее были чувства Ланселота {…}. И вот Ланселот достиг своей цели: королева благосклонно приняла его присутствие и желание; они держали друг друга в объятиях. Они обменивались столь сладостными поцелуями и ласками, что их охватывали ни с чем не сравнимая радость и невыносимое блаженство{…}».
       Дальше, Кретьен де Труа предоставил возможность работать воображению слушателя, я же предлагаю в защиту «немытого века», представить картину встречи, выше перечисленных любовников, как строителей семьи и продолжателей рода. Итак, присутствует нестерпимый запах немытых тел – невозможно не то, что лежать в одной постели, но и находиться рядом, сидя на одной скамье. Интим любовных утех, от описания которых воздержался прославленный романист, сдерживает и меня, но не может сдержать твоё воображение, дорогой читатель. Он помогает понять, что ничего в этом случае не могло произойти. Животное влечение особей обеих полов друг к другу – не подходит разумному индивидууму. Природа в этом случае, как врач-гинеколог, сама определяет и заставляет разнополых людей создавать условия, не отталкивающие, а способствующие взаимному влечению мужчины к женщине и, наоборот. Главное из этих условий – гигиена.
       Монахи мылись два раза в году для того, чтобы зловоние, которое распространяет немытое тело, никоим образом не способствовало пробуждению сексуального влечения противоположного пола. Это их обет об умерщвлении плоти. У людей же, в особенности из высшего сословия, стояла задача продолжать род потомков, я не говорю уж о таком банальном вопросе, как продлении жизни на земле. Примеры из куртуазных романов, появившихся 130 лет спустя того времени, вряд ли существенно изменили что-либо в области гигиены. Она, либо была уже тогда, в IX-XI веках – либо её не было, даже в куртуазный период.
       Буду объективен: есть сведения, что королева Англии Елизавета не мылась, то ли 20 лет, то ли и вовсе – всю жизнь. На мой взгляд – это бред недоброжелателей венценосной особы. У неё их было особенно много: не в пример остальным сильным мира сего. Полемику, ради истины не избежать, ибо, где ж её отстаивать, как, не на примерах жизни эмоциональных современников, ушедших эпох.
       Затрагивая спорные вопросы о гигиене в странах Западной Европы, мы не можем не коснуться о её состоянии и в Древнерусском государстве.
       На Руси с языческих времён, к телу относились примерно так же, как и к душе. Причём христианская вера, пропагандирующая природный стыд, основываясь на учении о первородном грехе, долгое время не могла с этим смириться, как, и что-либо сделать. Телесная оболочка человека, как и душа – должны быть чисты. Крестьяне мылись летом в реке, озере, любом водоёме, расположенном возле жилья: зимой – в большой деревянной лохани, причём мужчины и женщины принимали водные процедуры вместе, не смущаясь принадлежности к полу.
       Высшее и среднее сословия могли позволить себе летом, то же что и низшее, а зимой, для мытья использовались деревянные бани. Известно, что по реконструкции Владимирова и Ярослава градов, бани прилегали к пристройкам княжьих и митрополичьих хором. О том, как мылись разнополые представители высших сословий, уточнять не будем, но мылись часто – бесспорно. Процедура не была прихотью и роскошью – она была жизненной необходимостью славян.
       В походах мужчины сокращали количество водных процедур, используя, тем не менее, любой удобный случай. Представители женского пола – осуществляли это регулярно, скорее всего, два-три раза в 10-15 дней. Читая эти строки, мимо воли бросаешь вожделенный взгляд на дверь ванной комнаты. Так и хочется заметить, что и такой срок слишком велик.
       Вопросу личной гигиены княжны Анны, Марии и девушек, как собственно, и епископа Иллариона и русских воинов, нельзя не уделить внимания. Каким способом обходились девушки в пути? Не сложно представить. Видимо, любой населённый пункт, был их вожделенной мечтой. Понятно, что Мстислав организацию водных процедур брал на себя. Был ли это шатёр из толстого войлока, достаточно теплый, чтобы не простудиться, или деревянные избы, попадавшиеся в пути и наспех переделанные под бани – неважно. Важно, что личная гигиена не забывалась ни в пути следования, ни впоследствии.
       Недоумение представителей посольства Гослена, Готье и Роже, по поводу отношения славян к гигиене тела, если таковое и было, окончилось, после нескольких парных бань, на которые, из чувства вежливости пригласили одни, и, из тех же чувств – не отказали другие. Во время дипломатической миссии пришлось побывать в русской бане и послам. Готье и Гослен выдержали процедуру с достоинством и, когда Ярослав, подливая воду на раскаленные камни, чуть их «не удушил», они с мужеством перенесли испытания. Гослену это даже понравилось и он, пользуясь приглашением князя, участвовал и в последующих водных процедурах. Епископ Готье сдержанно отказывался.
       Совсем по-иному отнёсся к бане епископ Роже, судя по всему, исповедовавший клюнийский подход к чистоте тела. Вначале, он решил, что варвар-князь хочет их убить. Через некоторое время, от смытой грязи тело начало страшно зудеть, и его разбили неведомые хвори, перешедшие через день в легкое недомогание. Еще через несколько дней, у Роже чудесным образом исчезла небольшая опухоль на пятке, мешавшая ходить и беспокоившая уже продолжительное время. Тело перестало чесаться и приобрело естественный цвет, а сердце, вначале учащенно бившееся – стало ровно отсчитывать отпущенный ему Господом жизненный срок. На него опустилось умиротворение и спокойствие. Из всего этого он сделал весьма неожиданный вывод: чистота тела влияет на умиротворение души и исцеляет от недугов.
       Клюнийская система мытья два раза в год, о которой уже упоминалось, не устраивала и прелатов православной церкви – не только светское общество.
       Приняв водные процедуры в тщательно вымытых больших лоханях, девушки вздохнули с облегчением. Анна и Мария, к всеобщему удивлению монастырской братии и настоятеля, пытавшегося несколько раз прочитать наставления о вреде частого мытья тела, посоветовала обратиться с этим вопросом к епископу Роже.
       Сбитый с толку неадекватным отношением принцессы и окружавших её девушек к водным процедурам, настоятель обратился к прелату. После непродолжительной беседы, он долго пытался понять, что же ему было сказано. Хитрый епископ облёк ответ в такую форму, что трактовать его можно было, как в пользу мытья, так и против такового.
       Приведя себя в порядок, девушки занялись выбором одежды для принцессы. Мария сбилась с ног, примеряя на подругу нижние туники (камизы) из шёлка византийской работы и парчовые коты (верхняя туника более короткая с шитьем). Выбрали белого цвета камизу с ослепительным, переливающимся, словно снег, блеском. Поверх рубахи была одета юбка «понёва», утеплявшая нижнюю часть тела. Кота из парчи светло-зелёного цвета, с вышитым золотой ниткой растительным орнаментом и вставленными в него рубинами с альмандинами, была одета на «понёву». Её широкие рукава и подол, несколько короче, чем в нижней тунике, гармонируя между собой, создавали удивительную гамму цветов. Под цвет одежды были выбраны, небольшие, с чуть приподнятыми к верху острыми носами, сапожки без каблуков. Изготовленные из мягкой кожи зелёного цвета, с подшитой подошвой из грубой кожи, они плотно облегали маленькую ножку княжны. Кота была застегнута золотым поясом с двумя большими изумрудами на пряжке. Пояс, согласно моде на Руси, подчеркивал стройную фигуру принцессы.
       Пурпурного цвета, затканный золотом и подбитый великолепным мехом горностая, плащ, на груди был стянут золотой фибулой в форме головы оскаленного барса. В его глаза вставлены изумруды. Фибула – подарок прабабки Ольги внуку Владимиру и получена была от императора Византии, Константина VIII в 957 году. Извиняясь за недостаточно уважительное отношение к правительнице Древнерусского государства, император одарил её «многими дарами». Голова барса могла символизировать, либо самого Константина, либо сына Ольги, Святослава: воинственность и характер, которого, были схожи с повадками этого животного. Передавая её любимому чаду, Ярослав мысленно передал ей и силу предков.
       Лицо и голову Анны, обрамляла тонкая шелковая вуаль белого цвета. Сверху надета небольшая круглая песцовая шапка, увенчанная золотой княжеской короной. Корона, или как её называли на Руси княжеский венец, украшена эмалью и драгоценными камнями. На маленьких ушах с пухлыми мочками, висели височные золотые серьги, со вставленными в золотые сферы изумрудами. На руках красовались золотые браслеты украшенные россыпью зерни. В каждом из них красовались по большему изумруду, обрамлённому мелкими рубинами. Природное очарование княжны, увенчанные короной золотые волосы, тонкие шелковые одежды – придавали ей красоту принцессы восточных сказок. Были у Анны и несколько заветных шкатулок с восточными благовониями. Они частенько присылались персидским шахом в подарок семье правителя Руси.
       В своё время послы восточного правителя, получили от Ярослава значительное снижение пошлины на продажу пряностей в Киеве и Новгороде. Русский князь был заинтересован, чтобы на рынках городов восточнославянского государства продавались товары стран Ближнего Востока. Послы от имени благодарного правителя преподнесли Ярославу 12 шкатулок с ароматными маслами цветов, полученными фармацевтами шаха. Количество шкатулок предусматривало, количество женщин в семье правителя Руси.
       Великая княгиня Ирина, три дочери и жены сыновей князя получили по шкатулке. Начиная с 1042 года, князь Ярослав ежегодно получал с прочими дарами 12 шкатулок с неизменным содержанием масел цветов. Анна взяла во Францию пять шкатулок, содержащих массу стеклянных флаконов с ароматными маслами. Получила один ларчик от: подруги и Мария.
       Княжна выбрала для встречи с королём запах масла розы. Тонкий аромат, исходивший от её волос и одежд – мог вскружить голову кому угодно. Правда, это мало интересовало княжну – её волновала встреча с будущим супругом, королём Франкии.
       Посоветовавшись с Марией, она решила не красить лицо и не подводить чёрным цветом брови и веки. Эта мода на Русь пришла с Ближнего Востока. Среди русских женщин эталоном красоты считались: статная фигура – для чего носились узкие рубахи, стянутые поясом, белое лицо с ярким румянцем и соболиные брови. Для достижения этого, лицо покрывалось густым слоем белил, а брови и веки чернили.
       Княжне не было нужды покрывать лицо и брови краской – природа в избытке наделила её данными, не нуждающимися в дополнительной парфюмерии. В одежде и облике принцессы – ничего вызывающего не было. Были, лишь обычаи земель, основанные на многовековых традициях культуры греко-скифских предков и Византии.
       Мария, по настоянию Анны, оделась, не менее изысканно. От подружки исходил аромат жасмина, и от принцессы её отличали, пожалуй, только отсутствие короны и красивый, отороченный мехом куницы, голубой плащ с песцовым воротником, да, лошадь для верховой езды.
       На сером в яблоках арабском скакуне, принцесса ехала навстречу королю и своей судьбе. На гнедом скакуне подруга следовала на полкорпуса слева. По правую сторону от невесты – епископы Илларион и Роже. Последнему, выпала честь представить её королю. На расстоянии 5-7 метров впереди ехали Мстислав и Сигурд. Одетые в позолоченные кольчуги: один в красном плаще – цвета госпожи; другой – в синем: холодного цвета северных народов, они, словно, вышли из скандинавских саг. Уверенные и спокойные – бывалые воины, своим видом показывали, что  госпожа в полной безопасности. Впереди, на расстоянии 50 метров, местность внимательно осматривали семь русских дозорных. Позади невесты, полукольцом следовали 12 дружинников и высланный королём почетный эскорт французских рыцарей.


Из книги: Анна Ярославна - королева франков.