На телеге

               

 


    Трофим поднимался с постели с первыми лучами солнца. Не потому, что его мучила бессонница, а потому, что с годами им прочно овладело чувство, что не успеет он чего-то сделать, с кем-то встретиться, о чем-то рассказать внукам, да и просто насмотреться на красоту волжского берега, наслушаться шума дубов за околицей, надышаться  влажным воздухом ранних рассветов.
   
Каждое утро Трофим начинал одинаково: выходил за ворота, слушал деревню и ждал, когда пойдет стадо. Оно появлялось не спеша, с запахом хлева, парного молока и пыли, которую поднимали коровьи копыта с немощеной деревенской улицы.
   
Проводив стадо, Трофим шел в дом и хотя есть совсем не хотел, завтракал на кухне, чтобы не обижать сноху, похваливал ее стряпню, отчего она, всегда озабоченная и опаздывающая куда-то, становилась разговорчивей и ласковей.
   
- Слыш, Настя,- говорил Трофим- а как ты думаешь, не податься ли мне к Назару?- посмотрю на него, вспомним, как жили когда-то, про житье-бытье потолкуем, а то, когда еще свидимся?
   
- А что ж, отец, поезжай,- улыбалась Настя, и шепотом заговорщицы добавляла, кивнув на дверь в чулан - да не забудь заветную, а уж я Виктору не скажу, не бойся.
   
И от этого одобрения его намерений, которые сразу высказала Настя, Трофиму сделалось радостно на душе. Радость разлилась в душе тихо, не спеша, и вместе с ней щемила тоска, какая-то незаметная, но назойливая, как муха; не давала тоска радости заполнить его душу до краев, пробиралась в заветные уголки и поселялась там надолго. Но выходить наружу Трофим ей не давал.
   
Он быстро одевался, шел на конюшню и запрягал свою любимую кобылу Зорьку в телегу.
   
Возраст Трофима давно уже перевалил за тот, когда человеку за его доблестный труд остаются одни только почести, а обязанностей почти никаких нет, только те, которые твоя собственная совесть не дает забывать. Поэтому и не отказывал ему председатель в пользовании гужевым транспортом,как теперь говорят. Тем более, что сам председатель давно уже разъезжал по полям на газике. Да и как Трофиму можно отказать, если  из пяти лошадей, оставшихся в колхозе, можно сказать уже как музейная редкость, все пять на его, Трофимовы руки появились на свет, все вскормлены, выращены и объезжены его заботами.
   
Пока Трофим занимался сборами в дорогу, он не спеша думал о том, что доволен он своей жизнью, да и грех жаловаться.
   
Жили они со своей Марией не хуже других людей, хотя и горя на их долю выпало не меньше, чем всем. Все было: и голод, и война, а перед войной первенца они своего схоронили Петра, до сих пор Трофим себя корит что не очень-то помогал Марии в молодости, она и состарилась раньше времени прямо у него на глазах. Не рассчитала она свои силы, да и ушла в мир иной раньше его, Трофима. Тогда только и понял он, что беречь надо было жену, пусть бы сейчас пожила; легче и радостней было бы  доживать им вдвоем.
   
А теперь уж пять лет Трофим жил без Марии. И хотя в семье сына Виктора ему было хорошо, но тоска по умершей не давала ему покоя.
   
Так думал Трофим, а тем временем, кинув охапку душистого сена в телегу, он усаживался поудобней и начинал свой не очень далекий путь в город, к брату Назару. Да и то сказать, город-то совсем подступил к их деревне, потому ехать было недалеко и наполовину по асфальту городских улиц.
   
Тут мысли Трофима незаметно переключились на воспоминания и большую часть их занимал старший брат Назар,который был ему и отцом, и братом, и другом , и товарищем незаменимым одновременно.
   
Отец их не успел оставить после себя многочисленное семейство, потому что в возрасте тридцати лет покалечил его германец на первой мировой, пришел он домой отравленный газами в окопах, изъеденный тифозной вшой.Да только и успел рассказать матери, где и что посеять на только что полученной землице-кормилице.А там, сказал, сами думайте, как дальше жить. С тем и помер.
   
Назару тогда было одиннадцать лет, а Трофиму на пять лет меньше, однако штаны носили одни, до того были худы и нищи.
   
Помогать им с матерью было некому, приданного вместе с семейным доходом всего и осталось у матери, что лицо, как у мадонны, словно живописцем сотворенное, да любовь безмерная к умершему мужу и детям. Потому-то и замуж больше не вышла, берегла сыновей. Они платили ей тем же.
   
Но самое большое счастье было для матери, когда вернулись сыновья живыми со второй мировой, с руками и ногами. Только Назар был тяжело контужен, лечился по госпиталям и долго еще после фронта мучался.
   
Потому, может, и сына не часто видел, вырос Николай не хозяином, ушел из родительского дома в город.Правда с годами остепенился, завел семью, а, когда Назара  после смерти матери парализовало, забрал его к себе, несмотря на явное недовольство всей своей городской семьи.
   
С тех пор Трофим как будто половину себя потерял, первое время горевал сильно, навещая Назара в городе, угрюмо сидел у его постели. Часто мучился оттого, что не может как прежде, в деревне побродить с братом по лесу, встретить зарю на берегу речки с удочкой, поговорить за жизнь, а то и просто посидеть на завалинке его дома, еще оставшегося от рано состарившейся и умершей матери.
   
Дом этот был как бы крепостью всей их жизни и опорой в трудную пору. А теперь вот и его не стало, разобрали на дрова после переезда Назара в город
   
Мало-помалу болезнь стала отступать от брата и Назар поднялся с постели, захромал по комнате, правда руки тряслись, голова кивала невпопад, палка еле держалась в скрюченных, натруженных многолетней работой пальцах.
    
Но и этому Трофим был безмерно рад, а однажды, на радостях, решил ободрить брата и привез ему пол литра горькой, чтобы выпить вместе по рюмке, как бывало, да помянуть тех, кого уж нет рядом, и кого любили они за свою долгую жизнь.
   
Приехал тогда Трофим радостный, да не нашлось тогда в доме Николая, племянника его, ни стола, ни закуски, ни жалости и сострадания к двум старикам, которые может в последний раз в своей жизни хотели почувствовать себя, как прежде, живыми и здоровыми. Сноха, Раиса, да и сам Николай, так и сказали:
   
-Если еще раз привезешь, то и сам убирайся отсюда.
   
А Назар, что Назар мог сделать, только слеза покрупнее выкатилась из и без того слезящихся глаз.
   
И тут Трофим понял, что не может он уйти так просто, что теперь он старший, поскольку здоровей и поскольку Назар нуждается в его защите и поддержке. Взял он брата под руку, распрощался с племянником и его женой по хорошему, де мол понимаю, нельзя пить Назару, болезнь не позволяет, а в душе горечь, как желчь разлилась, но брату не показал виду, повел его на улицу прогуляться, а там усадил его на телегу, в душистое сено, да отвез по двору подальше от окон да посторонних глаз.
   
С тех пор два брата так и встречались, на телеге. Кобылу Зорьку Трофим привязывает у куста жасмина, вокруг которого зеленее трава на городском дворе, а сами они располагаются на телеге в сене. Иногда бывает в день рождения Марии или матери, или Евдокии, жены Назара. Привозит Трофим и бутылку горькой, а уж Настя, сноха его, обязательно мягких пышек, душистого окорока да спелых помидор в копну положит.
   
Сидят два брата, а то ,выпив, и прилягут, случается и запоют негромко свою любимую песню про степь широкую, степь раздольную, так даром, что в городе, никто из прохожих их не обижает словом, не бранит за то, что кобыла траву щиплет, а они таким странным образом гостят друг у друга на телеге посреди двора.
    
И так хорошо становится им друг с другом, что забывается старость, и жалость по прожитым годам отступает далеко. Не помнят они и обиды на Николая с Раисой.
   
Только возвращается домой Трофим пораньше, чтобы не беспокоить своим отсутствием сына Виктора и не рассказывает ему о своих встречах с Назаром. А, когда Виктор со своей семьей навещает Назара, что бывает нечасто, чинно сидит за столом рядом с братом и больше всего не хочет, чтобы его сын и Николай поссорились из-за них. А что ссоры не миновать - это Трофим знает. Не стерпит его Виктор, если узнает, что старики на телеге встречаются, выскажет Николаю всю правду-матку в глаза, разойдутся они навеки.
   
Трофим рассуждает так: нам уже умирать, а им продолжать жизнь, да в наследство детям добро оставлять, так что пусть лучше не знает его сын ни о чем подольше.
   
Так думает Трофим, а сам уговаривает Зорьку бежать быстрее, потому как уже внук,Алешка, должен из школы вернуться, будет ждать деда, а Трофим должен обязательно его тетради проверить. Хотя в грамоте и не силен, а это и не нужно. Алешка и сам ему все расскажет,-" вместо радио-" шутит дед, важно накормить и выслушать его школьные радости и беды. Ведь Виктор с Настей с темна до темна на колхозных полях, оба агрономы; гордится ими отец. Кто же присмотрит за пацаном?!
   
Поэтому и встает Трофим на зорьке и в постель ложится, если болезнь не загонит, не раньше, чем после программы "Время". Не хочет он отставать от жизни, да и дел у него еще очень много. Одним словом, еще не вечер.



2004 год. Т.Осипова