Где-то на той войне... ч. 6

Пятый месяц похода

Розайт – Северное море – Портсмут, Англия, февраль-март 1943 года

В доке шумно. Отовсюду – стук молотков, скрежет металлических пил, треск сва-рочных  аппаратов, рокот подъемных кранов. Английские рабочие и русские моряки рабо-тают рядом, и в комбинезонах сразу не разберёшь, кто где. Только улыбки и жесты – мол, всё о’кей – говорят: дело спорится. Но вот слышен портовый гудок, и рабочие один за другим покидают свои места.
- Эй, камрад! – окликает Николая Лосева один из них и показывает на часы: – Зэ джоб из финишд!
- Ноу! – откликается мичман и демонстрирует усвоенные знания: – Ви маст конти-нье…
Англичане  смеются, но качают головами с явной укоризной. Подводники в проти-вогазах, спасаясь от хлора, скопившегося в аккумуляторной яме, машут им вслед и про-должают работать.
- Вира! – и очередная батарея весом в несколько сот килограммов уходит через люк на причал.
На следующий день у ворот дока – демонстрация. На транспарантах надписи, кото-рые Юра Нуждин  со смехом переводит:
- Прекратить эксплуатацию русских моряков! Только восьмичасовой рабочий день! Долой  рабский труд!..
- Во дают! – хохочет Чаговец. – Прямо классовая солидарность какая-то... Юра, крикни им: мол, пролетарии всех стран, соединяйтесь!
- Не вздумай, – предостерёг Вашкевич. – Они нам такую пропаганду пришьют!..
Лозунги и свистки с причала продолжались до тех пор, пока командир БЧ-5 Донат Негашев не сошёл по трапу к толпе. Там он долго объяснял что-то группе шумных граж-дан в котелках, пока  демонстранты продолжали протестовать.
Вернувшись, Негашев объяснил:
- Это их профсоюзные деятели организовали демонстрацию – говорят, по требова-нию самих рабочих.
- Да они просто боятся, что мы у них кусок хлеба отнимем, их работу сделаем! – хлопнул себя по лбу Николай Фадеев.
- Догадался! – хмыкнул Сергей Жигалов.
- Конечно! Они-то думали, что на полгода работой обеспечены, а тут мы, стаханов-цы…
- Да они и слова такого не знают, - рассмеялся Негашев. – Придётся командиру пи-сать письмо в здешний профсоюз, что мы  не штрейкбрехеры какие-нибудь, а люди, кото-рые рвутся в бой с врагом.
Он отправился в каюту, которую отвели на крейсере для командира С-54, а матро-сы между тем продолжают обсуждать происшествие.
- Кормили бы получше своих рабочих, - проворчал Михаил Богачёв. – Я, как пере-шли на ихнее довольствие, даже худеть стал.
- Ну, тебе-то худеть не вредно, - заметил Сергей Колуканов. – А то уже лодке водо-измещения  стало не хватать. Хотя ты прав: что у них за порции? Супу нальют – воробью по колено! Да и невкусно как-то…
- Братцы, а давайте скажем командиру: пусть попросит в своём письме, чтобы раз-решили Капиносу для нас готовить! – подал идею Анатолий Стребыкин.
- Правильно! – поддержали его голоса. – Точно! Вашкевич, дуй к Братишке, пока не письмо не ушло… 

Через несколько дней

- Ну-ка, ну-ка, покажитесь, - командир лодки вышел из своей каюты на крейсере и  прошёлся вдоль шеренги подводников, собравшихся на берег. – Не каждый день англий-ские девушки приглашают советских моряков. Так что, будьте джентльменами!
- Они ведь тоже военнослужащие, товарищ капитан-лейтенант, -  скептически ото-звался Виктор Нищенко, - с ними кашу не сваришь.
- Да уж, Нищенко, хоть  вы, наверное, мастер кашу заваривать, но Розайт – не Одесса. Не вздумайте с местными моряками соперничать!
- Так у них и мужчины в юбках, товарищ капитан-лейтенант! – посетовал Чаговец. – Для некоторого дела оно, конечно, удобней. Но воевать всё же сподручней в брюках.
- Ты, главное, не перепутай, - насмешливо бросил Юра Нуждин.
- Вы уж, Нуждин, помогите товарищам, если что, -  напутствовал Братишко. – А если серьёзно – обычай есть обычай, его надо уважать… Ну, желаю вам хорошо отдох-нуть. Направо! В увольнение бегом марш!
Минут десять спустя вся группа подводников – Вашкевич, Чаговец, Стребыкин, Колуканов, Нуждин и Нищенко – садится в автобус, отправляясь в Морской клуб. Многие  в автобусе встречают их улыбками, уступают место, заговаривают. Хотя  каждый усвоил десяток-другой английских слов и выражений, выручает, как всегда в таких случаях, Ну-ждин – он с готовностью отвечает на приветствия, на вопросы о победах Красной Армии. Остальные с интересом рассматривают пейзаж за окнами: узкие малолюдные улочки, не-высокие островерхие домики, окутанные щедрой, непривычной для зимы зеленью… Че-рез несколько остановок подводники выходят, и у дверей Морского клуба их встречает стайка девушек-военнослужащих в форменных юбках и белых блузках. Совсем стуше-вавшихся моряков опять выручает Нуждин...
Когда в кафе  подают кофе в маленьких чашечках, девушки невольно расхохота-лись – настолько забавно выглядит такая чашечка в огромных руках Колуканова.   Сергей смущенно улыбался, хотя время от времени бросал недвусмысленные взгляды в сторону Нуждина. Сжалившись над другом, тот пришёл на выручку – предложил всем перейти в соседний зал, где играл джаз-оркестр. Но тут испытанию подвергся уже Анатолий Стре-быкин. К нему и  Нуждину сразу же подошли две девушки, предлагая танцевать.
- Я же танцую, как верблюд на льду! – не разжимая рта, чуть не в истерике про-шептал Анатолий. – Скажи им что-нибудь… ну, что я, мол, могу танцевать только под русскую музыку…
Нуждин, галантно поклонившись, перевел его слова и отправился с одной из деву-шек танцевать. Когда музыка стихла, он вернулся и заговорщицки произнёс:
- Думаешь, спасся?
- А что ты ей сказал?
- То, что ты просил, больше ничего! Сейчас, ребята, - объявил Юрий товарищам, - будет русская музыка. Специально по заказу Стребыкина!
Оркестр заиграл снова, и Анатолий всё понял: это были «Очи чёрные». Девушка, которая приглашала его прошлый раз, улыбаясь, уже шла к нему через весь зал.
- Майсел Уорт, - назвалась она, протягивая Анатолию руку.
- Юра, объясни ей, что у меня ревматизм! Радикулит! – в отчаянье проговорил Ана-толий. Однако Нуждин уже вёл свою партнёршу в танце.
- Не позорь Россию – иди танцевать! – свирепо  распорядился Колуканов.
И Анатолий робко коснулся тонкой девичьей талии. 
 

С песчаного, покрытого травой холма вдоль берега открывается прекрасный вид на бухту. Погода тёплая, солнечная, почти весенняя. На холме, взявшись за руки, - Анатолий Стребыкин и Майсел Уорт.
- Хорошо? – спрашивает Анатолий.
- Ка-ра-шо, - повторяет девушка.
Он расстилает на траве бушлат,  и оба садятся на него. Анатолий при этом, опер-шись на руку,  нечаянно накрывает ее пальцы. Майсел выдёргивает ладонь, сначала – к великому смущению моряка – дует на неё, потом с улыбкой кладёт ладонь на его руку.
- Тел ми, - просит она, - хэв ю пэрентс?
Видя, что он не понял, пытается объяснить:
- Фазэ? Мазэ?
- О! – восклицает он, сообразив. – Йес, йес! – Анатолий загибает пальцы: - Мама, папа, сестра… - систер, брат – бразер… Он лётчик, понимаешь? У-у-у, - изображает он полёт самолёта.
- Зэ пайлот? – уточняет Майсел.
- Йес, военный лётчик… А у тебя? Кто твои родители? Пэрентс?
Глаза девушки гаснут, и она печально произносит:
- Май пэрентс… бомбз…
- Погибли? В бомбёжку?!
В порыве чувства Анатолий обнимает её за плечи, и Майсел доверчиво прижимает-ся к нему. Анатолий снимает бескозырку и шутя надевает на неё. Майсел с удовольствием красуется в ней, потом снимает и, разглаживая ленты, всматривается в якоря. Один из них, вырыв небольшую ямку, засыпает песком.
- Ю… Кам хиа…
- Что?
- Ай инвайт ю… афтэ во…
Это он понимает:
- Да, после войны… хорошо бы встретиться…
- Ка-ра-шо… - снова произносит она знакомое слово.


На подводной лодке необычное волнение – ждут высокого гостя. Впрочем, команда занята привычной работой, но офицеры во главе с Братишко собрались на верхней палубе в парадных мундирах, нетерпеливо поглядывая на пирс. Наконец  к причалу подъезжает машина, и в сопровождении двух офицеров по трапу поднимается капитан первого ранга английского флота. Отдав честь флагу и приняв рапорт командира лодки, он быстро спус-кается в центральный пост, вглядывается в приборы, потом, сопровождаемый любопытст-вующими взглядами экипажа,  обходит корабль и, так же быстро попрощавшись, уезжает.
- Нэ знаеш, що то за птыця? – спрашивает Вася Глушенко у Юры Нуждина.
- Лорд Керзон! – отвечает тот.
- Как? Тот самый?! С ультиматумом? – поражен Миша Богачёв.
- Да нет, не министр иностранных дел, который нам ультиматумами грозил. Какой-то другой.  Но всё же лорд, самый настоящий!
– Что ж ты раньше не сказал? Я б его рассмотрел как следует. Когда ещё увидишь живого лорда…
- Ты думал, у него на лбу рога? Или корона золотая? Человек как человек, по улице пройдёт – и внимания не обратишь… Между прочим, не такой уж он зверь – я читал, что в  Индии благодаря ему удалось спасти от разрушения древний мавзолей Тадж-Махал.
- А что  этот новый Керзон на нашей лодке потерял?
- Наверное, проверял готовность к выходу в море.
- Так он же враг!
- Был враг – теперь союзник. Хочет, не хочет – приходится нам помогать…
- Ну, не знаю… Я б ему не доверял.
Когда в отсек заходит командир группы движения Донат Негашев, все глаза обра-щаются к нему:
- Скоро домой, товарищ лейтенант? – спрашивает за всех Анатолий Стребыкин.
- В море – завтра. А вот домой… Придётся ещё в Портсмут заглянуть…
- Какой Портсмут? Надолго?
- Боюсь, надолго. Дело в том, что Северное море минами кишит, так что надо прой-ти станцию размагничивания.  Ну, и в доке продолжить кое-какие работы…
Гул разочарования сопровождает эти слова.


Над причалом – огромная вывеска чёрными буквами: PORTSMOUTH. В окрестно-стях немало разрушенных, полусожжённых зданий – следы бомбардировок, которым под-вергала город фашистская авиация.
Возле казармы, где на время ремонта разместили экипаж С-54, необычно шумно. Донат Негашев и Юрий Нуждин объясняются с группой местных жителей.   Привлечён-ные такой бурной беседой, на крыльцо выходят радист Сергей Колуканов и старшина трюмных машинистов Сергей Чаговец. У Чаговца в руках – свежая сводка Совинформбю-ро.
- Товарищ лейтенант, товарищ лейтенант! - обращается он к Негашеву. - Тут  та-кое!.. Мои родные места освободили! Вот: «19 февраля наши войска, продолжая разви-вать наступление западнее и юго-западнее Харькова, овладели городом и железнодорож-ной станцией Люботин, городом и железнодорожной станцией Мерефа, крупными насе-лёнными пунктами Ольшаны, Пересечная, Песочин, Высокий, Комаровка, Покотиловка. В Курской области наши войска овладели городом и железнодорожной станцией Обоянь…» Люботин, Мерефа – это ж уже западнее Балаклеи и моей Андреевки, представляете?!
Бородатый предводитель местных, переводя взгляд с Негашева на Чаговца, пытает-ся понять, почему матрос позволяет себе вмешиваться в их разговор с офицером. Нуждин, видя это, объясняет ему, в чём дело, и вся группа  возбуждённо загомонила, бросилась пожимать руки подводникам.
- Это рыбаки, - пытаясь перекричать шум, говорит Нуждин Колуканову. – Принес-ли свежий улов, хотят угостить русских моряков. Говорим, что ни в чём не нуждаемся, - обижаются…
- Придётся пригласить их на обед, - машет рукой Негашев. – Колуканов, спросите разрешения у командира, объясните ситуацию.
За обедом бородатый, которого звали  Джордж  Рейф, оказался между Нуждиным и Богачёвым.
- Соу матч! Соу матч! – не переставал он восхищаться порциями, которыми Демьян Капинос наделял всех присутствующих. – Рашен вайн из гуд ту!
- И вино хорошее, и борщ! - поддерживал марку Богачёв.
- Уот? – переспрашивал Джордж. – Бош?
- Борщ! – втолковывал ему Нуждин и писал английскими буквами на листке бума-ги: – Би-оу-а-си-эйч. Борщ!
- Босч! – радостно повторял рыбак.
Когда подошло время второго блюда, курс языка продолжился.
- Зыс из плов! – пояснял Нуждин. – Миит вис райс.
- О-о, плоу! – легко усвоил Джордж. – Итс вери делишиз диннер! Соу мач!
Но ему предстоял ещё один урок. В самый разгар обеда Демьян Капинос объявил, что из Лондона, из советского посольства привезли банки с ржаными сухарями. Моряки встретили это известие с таким необыкновенным воодушевлением, что Негашев распоря-дился доставить сухари к столу. Джордж и его товарищи  сначала с недоумением наблю-дали, как восторженно русские – после такого плотного обеда! - грызут  обычный чёрный хлеб. Негашев, усмехнувшись, пояснил:
- Это хлеб Родины!
И тогда Джордж, поднявшись со стаканом вина, произнёс короткую речь, из кото-рой Юра Нуждин перевёл, что гости благодарят советских моряков за угощение, верят, что их рыба попала здесь в хорошие руки. Но главное – они теперь знают один из военных секретов победоносной Красной Армии. Со своей стороны, продолжал Нуждин вслед за Джорджем Рейфом,  английские рыбаки  решили направить правительству Её Величества королевы Великобритании петицию с требованием поскорее открыть второй фронт.
Заключительные слова присутствующие встречают дружными аплодисментами. И после очередного тоста все вместе запевают на двух языках одну песню – «Катюшу».


 - Краснофлотец Капинос! – крикнул  стоявший на вахте Павел Плоцкий. - К ко-мандиру!
Демьян только что закончил мыть посуду после завтрака, наскоро вытер руки и по-бежал в офицерский корпус казармы, где жил Братишко.
- Товарищ капитан-лейтенант, - начал он, - по вашему приказанию…
- Ладно, ладно… Я вот о чём подумал, Демьян Васильевич… Готовите вы хорошо, но… Пища у нас стала несколько однообразной. А ребята много работают.  Нельзя ли их побаловать чем-нибудь домашним?
- Конечно… Только продукты…
- Знаю, знаю. Но попытаться стоит. Попробуйте, к примеру, раздобыть у англичан яиц. Сделаем омлет, а?
- Слушаюсь!
- Юра! Нуждин! – позвал он спустя несколько минут «штатного» корабельного пе-реводчика.
Тот, занятый ремонтом электродвигателя, с проводом в руках выглянул из люка лодки:
- Аз есмь!
- Айда на склад за продуктами.
- А через час нельзя? Сейчас никак не могу – обмотку надо закончить…
- А! – махнул рукой Капинос. – Через час  у них ланч начнётся. Сам пойду…
Оказавшись на складе, он пытается объяснить кладовщику, что ему нужно:
- Яйца, понимаешь? Круглые… Вот такие! – свернул он пальцы колечком.
Кладовщик, улыбаясь, недоуменно пожимает плечами.
- Ну, как тебе объяснить? То, что у мужиков есть? Понял?
Жесты, которыми Капинос сопровождает эти слова, приводят кладовщика в полное недоумение. Демьян в отчаянии, схватившись за голову, даже присел на корточки. И тут его осенило. Он стал подпрыгивать, махать руками и пропел:
- Ку-ка-ре-ку!
Кладовщик радостно закивал:
- О’кей, ай андестэнд ю! Фоллоу ми!
Он повёл Капиноса в соседний сарай и гостеприимно распахнул дверь:
- Плиз, камред!
Капинос ринулся было вперёд, но тут же сник: на стеллажах ровными рядами ле-жали мороженые куры…


Перед строем команды – командир С-54 Братишко. Выглядит он непривычно: на плечах – погоны, и на каждом – звезда.
- У меня для вас две новости. Первая: приказом Верховного Главнокомандующего товарища Сталина на нашем военно-морском флоте введены новые знаки различия - по-гоны. Сегодня все вы их получите, прошу сегодня же надеть. Теперь и наши союзники смогут легче разбираться в наших различиях. Одновременно офицерам подводной лодки присвоены очередные воинские звания. Прошу любить и жаловать: старший помощник командира капитан-лейтенант Васильев, командир группы движения старший лейтенант Негашев, командир штурманской боевой части старший лейтенант Тихонов…
- А командир С-54, - сказал из строя Васильев, - капитан третьего ранга Братишко!
- Разговорчики в строю! – добродушно пожурил старпома  Братишко. – Я не закон-чил. Несколько матросов и старшин  тоже  повышены в  званиях. Так что, погоны будут выданы с учётом этих изменений. Давайте поздравим своих товарищей и пожелаем им дальнейших успехов в службе.
Переждав дружное «ура», командир продолжал:
- Вторая новость ещё радостнее. Пришло сообщение из Полярного. Подводные лодки С-51, С-55 и С-56 благополучно завершили трудный переход и, придя в пункт на-значения, начинают бить врага. Ура нашим товарищам!
На этот раз строй отвечает довольно вяло.
- Не слышу! – возвысил голос Братишко. – Это что за раздрай?
- А мы когда же, товарищ капитан третьего ранга? – запальчиво спросил Виктор Нищенко.
- Другие вопросы есть?.. Понимаю. Но мы с вами не в развлекательном турне. Уви-дев руины Портсмута, надеюсь, все поняли: война есть война. И пока корабль не готов полноценно выполнять боевые задачи, мы из дока не выйдем. Значит, ответ на вопрос Нищенко зависит в том числе от каждого. Это ясно?
- Ясно, - по-прежнему вяло отвечает строй.
- Не слы-шу!
- Так точно, ясно! – звучит дружный и чёткий ответ.
- Вот это другое дело. Р-разойдись!

Восьмой месяц похода

Норвежское море – Баренцево  море – Полярный, май-июнь 1943 года

В центральный пост входит командир лодки Дмитрий Братишко.
- Как вахта, штурман?
Командир БЧ-1 Тихонов, оторвавшись от карты, бодро рапортует:
- Всё в порядке, товарищ капитан третьего ранга. Пересекаем Северный полярный круг!
- В порядке – это хорошо, - своим видом Братишко явно хочет остудить бодрость своего главного штурмана. – Но… Мы выходим на маршруты английских конвоев, где немцы особенно лютуют. Тем более, полярный день всё длинней. Да и море спокойное – лодка как на ладони. Вы уж повнимательней, Константин Митрофанович. Кто у вас на мостике?
- Старший краснофлотец Глушенко.
- Надёжный парень. Не раз выручал корабль… Но не расслабляйтесь.
- Есть не расслабляться!
Тихонов поднимается в боевую рубку, а Братишко уходит в отсеки. Там свободные от вахты моряки готовятся к возвращению домой. Командира встречает громкое «смир-но!».
- Товарищ капитан третьего ранга, – докладывает  мичман Николай Лосев,  - лич-ный состав занят подготовкой к возвращению в базу.
- Продолжайте, продолжайте, - Братишко садится на рундук и обводит взглядом отсек.
Электрик Александр Морозов отмечает на карте пройденный путь.
- Позади уже 17 тысяч миль! – восклицает он. – Ещё немного – и побьём рекорд ка-питана Немо.
- Так уж и побьём? – усмехается Братишко. – Он ведь, не забывайте, под водой, а мы?
- Но ведь на него и не охотились – мин не ставили, торпед не пускали,  бомбами не глушили…
- И то правда… А вы, Колуканов, смотрю, уже к девчатам собираетесь?
Тот на баяне подбирает какую-то мелодию.
- Нет, товарищ капитан третьего ранга. Хочу песню сочинить, ребятам обещал, ко-гда их провожали. Про подводников. Помните? «И хотя человек – не рыба, он научится жить в воде».
- Песня – это  здорово! Тем более, что им уже есть чем похвалиться. Слыхали:      С-55, которой командует Сушкин Лев Михайлович, уже два вражеских транспорта пото-пила. Причём, одним залпом! Дуплетом, можно сказать.
- И на счету у 56-й, у Щедрина, тоже два корабля… - подал голос Анатолий Стре-быкин, который усердно надраивает  медяшки трюмных механизмов. - Может, и мы по пути кого-нибудь угостим торпедой – а, товарищ капитан третьего ранга?
- Нет, Стребыкин, придётся потерпеть. Вы же знаете: на время перехода нам за-прещено вступать в столкновения с противником. Вот когда выйдем на боевое дежурст-во…
- Саша, - обращается к Морозову старшина электриков Казимир Вашкевич, - давай  стенгазету выпустим – «За победу в первом бою!»
- А что?– Морозов с готовностью садится за стол, собираясь разложить на нём бу-магу и карандаши. – Что нам стоит дом построить? Нарисуем – будем жить…
- Погодите рисовать, - ворчит на них мичман Лосев, который занял стол, наглажи-вая парадную форму. – Первым делом к приходу в базу приборочку бы сделать как следу-ет… А то… л-летописцы!
- Не ворчите, мичман, - успокаивает его Братишко. – И приборку сделаем, и газета нужна.
- Братцы, - пропустив замечание Лосева, продолжает Вашкевич, - вот мы столько  с вами прошли… почти кругосветку совершили… А ведь потом разъедемся по всей стране – и что? Кто узнает про всё это?.. Тем более, что впереди ещё бои и бои.  Давайте покля-нёмся: кто выживет – должен рассказать о нашем походе. Обязательно!
- И правда – давайте! – поддержали сразу Морозов и Стребыкин.
- Лучше иначе, - замечает Братишко. – Не один, кто выживет, а все – все вместе должны выжить и написать такую книгу. Думаю, после такой войны каждому из наших людей будет что рассказать…
- Товарищ капитан третьего ранга, покурить бы, а? Разрешите? – обращается к ко-мандиру Сергей Чаговец.
- Я смотрю, зачастили мои подводники на мостик… К чему бы это?
Чаговец, видя, что командир всё понимает, почти виновато признаётся:
- Не терпится, товарищ капитан третьего ранга. А вдруг удастся первым родную  землю увидеть?


И вот  долгожданный момент: под эскортом торпедных катеров С-54 входит в Ека-терининскую гавань Полярного. На причале – толпа встречающих, оркестр играет марши. Подлодка швартуется рядом со своими недавними спутницами – С-56, С-55, С-51. На их рубках красуется в общей сложности девять звёзд – по числу потопленных вражеских ко-раблей. Братишко отдаёт команду:
- Механизмы – в исходное положение! От мест отойти! Вахте заступить по-швартовому!
Спустя некоторое время он спускается по трапу и докладывает командиру диви-зиона Трипольскому:
- Товарищ капитан первого ранга! Подводная лодка С-54 завершила трансокеан-ский переход из Владивостока. Задание Государственного Комитета Обороны  выполнено. Корабль и экипаж  готовы к выполнению новых боевых задач.
- Поздравляю, Дмитрий Кондратьевич! – Трипольский обнимает Братишко, после чего командир С-54 попадает в объятия старых друзей – Щедрина, Сушкина и Кучеренко.
В это время на палубе лодки – тоже ликование. Это поднялись на борт те, кто ещё недавно служил здесь: Яков Лемперт и Пётр Грудин. Они обнимаются с Сергеем Чагов-цом, Анатолием Стребыкиным, Александром Морозовым, Николаем Фадеевым и другими боевыми товарищами. Чаговец и Грудин, как когда-то во Владивостоке, на два голоса – Грудин тенорком, Чаговец баском – заводят весёлые припевки, крест-накрест хлопая друг друга в ладони:

Топится, топится в огороде баня,
Женится, женится мой милёнок Ваня.
Не топись, не топись в огороде баня.
Не женись, не женись, мой милёнок Ваня!

- Слушай!..  Нет, Саш, – ты посмотри: орденов-то, орденов! – восклицает Стребы-кин, показывая Морозову награды на груди встречающих. – Это что же, за каждую немец-кую посудину?
- И за посудину, и за поход! - с гордостью, хотя и смущаясь, подтверждает Лем-перт. – Скоро и вы получите.
- А новости, новости на фронте какие? – с нетерпением спрашивает Чаговец.
- Да разные, - уклоняется от прямого ответа Грудин.
- Разные – какие?
- Понимаешь, Серёга… Короче, снова твой Харьков у  немцев.
- Как?!
- Да вот… Мы думали – вот-вот Киев освободят, а тут ихнее контрнаступление – и опять покатились…
- Сволочи! – на глазах  Чаговца  слёзы. – Я даже ни одного письма от своих  не ус-пел получить.
- Ещё получишь. И я думаю – скоро… Ну, братцы, нам пора – сегодня выступаем. А вы когда?
- Командир говорил – двадцать дней нам на подготовку.
- Тогда бывайте… Вернёмся – отметим встречу как следует.
- Пока!

Москва, Кремль, 22 июня 1943 года

В кабинете Сталина – он и Молотов.
- Как тебе это нравится? Разговариваем, как с глухими. Две недели назад я ему на-писал (читает): «Вы, конечно, помните, что в Вашем совместном с г. Черчиллем по-слании от 26 января сего года сообщалось о принятом тогда решении отвлечь значи-тельные германские сухопутные и военно-воздушные силы с русского фронта и заста-вить Германию встать на колени в 1943 году... После этого г. Черчилль от своего и Вашего имени сообщил, … что если этому помешает погода или другие причины, то эта операция будет подготовлена с участием более крупных сил на сентябрь 1943 го-да. Теперь, в мае 1943 года, Вами вместе с г. Черчиллем принимается решение, от-кладывающее англо-американское вторжение в Западную Европу на весну 1944 года. То есть - открытие второго фронта в Западной Европе, уже отложенное с 1942 года на 1943 год, вновь откладывается, на этот раз на весну 1944 года».
Дальше я прямо писал: «Это Ваше решение создает исключительные трудно-сти для Советского Союза, уже два года ведущего войну с главными силами Германии и ее сателлитов с крайним напряжением всех своих сил, и предоставляет советскую армию, сражающуюся не только за свою страну, но и за своих союзников, своим соб-ственным силам, почти в единоборстве с еще очень сильным и опасным врагом. Нуж-но ли говорить о том, какое тяжелое и отрицательное впечатление в Советском Союзе – в народе и в армии – произведет это новое откладывание второго фронта и оставление нашей армии, принесшей столько жертв, без ожидавшейся серьезной поддержки со стороны англо-американских армий. Что касается Советского Прави-тельства, то оно не находит возможным присоединиться к такому решению, при-нятому к тому же без его участия и …  могущему иметь тяжелые последствия для дальнейшего хода войны».
- Трудно представить, что ответил на такой нелицеприятный тон господин главный союзник, – Молотов нервно  крутит в пальцах остро заточенный карандаш.
- На вот, читай сам, - подал Сталин телеграмму.
Молотов читает:
- «МАРШАЛУ ИОСИФУ В. СТАЛИНУ. ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕМУ ВОО-РУЖЕННЫМИ СИЛАМИ СССР. Кремль, Москва. Завтра исполнится два года с того момента, когда вероломным актом и в соответствии со своей длительной практи-кой двуличия нацистские главари предприняли свое варварское нападение на Совет-ский Союз... В течение последних двух лет свободолюбивые народы всего мира следили со все возрастающим восхищением за историческими подвигами вооруженных сил Советского Союза с почти невероятными жертвами, которые столь героически не-сет русский народ. Растущая мощь соединенных вооруженных сил всех Объединен-ных Наций, которая во все увеличивающихся размерах приводится в действие против нашего общего врага, свидетельствует о духе единства и самопожертвования, необ-ходимом для нашей окончательной победы. Этот же дух, я уверен, воодушевит нас при подходе к ответственным задачам установления мира, которые победа поста-вит перед всем миром. Франклин Д. РУЗВЕЛЬТ»…
- Замечательно! – говорит он, закончив чтение. – Господин президент напоминает нам, когда началась война, и восхищается подвигами и жертвами советского народа. Хоть  на том спасибо! Но где же эти «всё увеличивающиеся размеры мощи Объединённых На-ций»? Да, они тоже воюют. Но сколько можно болтать о единой стратегии – и всякий раз уходить от конкретных решений?
- Заметь: уже сейчас, когда ещё далеко до победы, пускается в ход тезис о якобы равновеликой роли «соединённых вооруженных сил»!
- Я думаю, история всё расставит по своим местам.
- Ничего она не расставит!  Историю творят люди, а пишут – лакеи!
Раздаётся стук в дверь, и на пороге вслед за дежурным офицером  появляется Нар-комфлота  Николай Кузнецов.
- Разрешите, товарищ Сталин. Командир дивизиона подводных лодок капитан пер-вого ранга Трипольский докладывает, что  последний корабль из шести, перебазирован-ных с Тихоокеанского флота, прибыл в город Полярный. Таким образом, Ваш приказ об усилении Северного флота выполнен  полностью.
Сталин молча идет по кабинету, потом поворачивается к Кузнецову:
- Восемь месяцев! За это время ребёнка можно родить! Хоть и недоношенного… Господа Рузвельт с Черчиллем примерно так рожают!.. Что-то мы тут с вами недодумали – а, товарищ Кузнецов? Как вы считаете?.. Но люди не виноваты – они действительно ге-рои. А потому поздравьте товарища Трипольского, весь его личный состав. И пожелайте им успехов в бою. Нам сейчас очень  нужны эти успехи! Очень нужны!
- Товарищ Сталин, этим успехам может помешать очень серьёзное обстоятельство.
- Мы вас слушаем.
- Дело в том, что командующие фронтами и армиями, ставя задачи флотам и фло-тилиям на совместные операции, не согласовывают их с Главным морским штабом. Боль-ше того, даже не ставят его в известность о предстоящей операции.
- Вы хотите сказать, левая рука не знает, что делает правая? И давно мы так, с по-зволения сказать,  воюем?
- С самого начала. Я бы просил, чтобы оперативные директивы флотам исходили только из Ставки.
- А это не замедлит принятие решений?
- Уверен, что нет. Зато поможет лучшему взаимодействию сухопутных, воздушных и военно-морских сил во фронтовых и армейских операциях.
- Хорошо, подумаем о вашем предложении. Подготовьте директиву по этому во-просу.


Из боевой рубки, в которой  сейчас Братишко и Трипольский,  далеко, до самого горизонта, далеко видна водная гладь.
- Ну что, командир, вперёд?! А я пройдусь по отсекам, пожелаю твоим богатырям удачи…
Братишко в переговорную трубу отдаёт приказ:
- По местам стоять! Со швартовов сниматься!
Спустя некоторое время корабль проходит боновые заграждения и оказывается в открытом море. Трипольский, задержавшись в центральном посту, объясняет задачу:
- В вахтенном журнале записано коротко и верно: «27 июня вышли в боевой поход с задачей неограниченной подводной войны  с кораблями противника». Что это значит? А то, что надо помешать фашистам  подвозить к фронту солдат, боеприпасы, горючее и про-довольствие для своей армии. Но сделать это непросто. Во-первых, мешает полярный  день – солнце в небе как привязанное. Во-вторых,  корабли противника держатся поближе к берегу, под защитой своих минных полей. А наша задача – проложить в этих полях стёжки-дорожки…
Внезапно с мостика доносится голос вахтенного Павла Плоцкого:
- Прямо по курсу – перископ  подводной лодки!
И следом, почти без паузы, новое сообщение:
- В небе – самолёт!
- Срочное погружение! – командует Братишко. – Глубина 75 метров.
Корабль, повинуясь слаженным действиям экипажа, уходит  под воду. Спустя не-которое время  штурман Константин Тихонов докладывает командиру:
- Подходим к цели – Конгс Тана фьорду.
- Где-то здесь и начинаются минные поля. Не напороться бы… - вслух тревожится Братишко. – На дизелях: вперёд - самый малый!
Кажется, весь корабль обращается в слух. Гидроакустик Николай Фадеев  букваль-но слился со своими приборами. Штурман,  то и дело посматривая на циферблат лага, от-мечает каждую пройденную милю. Боцман Петр Иванов внимательно наблюдает за пу-зырьком дифферентомера, стараясь держать лодку на заданной глубине. А старшина трюмных Сергей Чаговец, держась за клапан продувания цистерн главного балласта, ло-вит каждое его движение, чтобы, чуть что, немедленно выполнить нужную команду. Ти-шина, только монотонно гудит двигатель. Моторист Константин Соколов, видно, от на-пряжения внезапно чихает. Стоящий рядом Александр Капелькин вздрагивает и шипит:
- Тихо ты!
Соколов чихает снова. Капелькин готов взорваться от возмущения. Но в этот мо-мент в центральном посту штурман отрывается от карты и докладывает:
- Минное поле пройдено!
- Боцман, всплыть на перископную глубину! – облегчённо командует Братишко.
Лодка с лёгким дифферентом на корму идет на всплытие. И по мере того, как ме-няются цифры глубиномера – 60…50…40… – напряженность на лицах проходит, появля-ются улыбки, а Виктор Нищенко даже пытается шутить полушёпотом:
- Навели тень на плетень!
Братишко в перископ осматривает поверхность моря.
- Пусто, Александр  Владимирович, - с некоторым разочарованием сообщает он комбригу.
Трипольский смеётся:
- Терпение, командир! В нашем деле терпение – считай, главный калибр замедлен-ного действия.
Братишко смотрит на часы, и под его взглядом стрелки циферблата отсчитывают час, другой, третий…
В центральный пост заглядывает командир группы движения Донат Негашев:
- Дмитрий Кондратьевич, время подзаряжать аккумуляторные батареи.
- Что ж, придётся уходить от берега. На рулях: курс – норд-норд-ост. Самый малый вперёд!
 Снова лодка, крадучись, проходит минное поле, снова каждый на корабле обраща-ется в слух... А после подзарядки всё повторяется  - и так восемь раз.
Торпедист Иван Горбенко, сменившись с вахты, завалился с досады в койку.
- И это называется война? – изливает он душу Анатолию Стребыкину. – У меня  так все аппараты от безделья заржавеют! Снуём, как челноки, между минрепами… того гляди, сами булькнем на дно, ни разу не выстрелив. На кой чёрт было идти через все океаны!
- Ваня, по-моему, ты проголодался. Нет?
- Да я голодный на этих сволочей фрицев! Хочется уже врезать им от души…
Акустик Николай Фадеев в наушниках, устав от постоянного напряжения, изо всех сил борется с дремотой – даже взмахивает время от времени руками, разминая затекшие мышцы. Но вот он застыл, вслушался  в тишину и каким-то неестественным, срывающим-ся голосом рапортует:
- Центральный, курсовой двадцать, правый борт – слышу шум работающей паро-вой машины!
Братишко, воспрянув, бросился поднимать перископ и немедленно скомандовал:
- Боевая тревога! На рулях: держать глубину девять метров!
Спустя несколько минут докладывает Трипольскому:
- Вижу сторожевой корабль противника и несколько противолодочных катеров. Намерен атаковать!
- Действуй! – соглашается комдив.
- Торпедная атака! – звучит долгожданная команда. – Носовые аппараты товсь!
Моряки замерли на боевых постах, ожидая главного, ради чего они жили все по-следние месяцы.
- Врёшь, не уйдёшь… - бормочет Александр Морозов в такт тому, как  манипули-рует рубильником, исполняя приказы машинного телеграфа.
- Пли!
И корабль вздрогнул, вытолкнув навстречу врагу свои торпеды. Старпом капитан-лейтенант Васильев спешит записать в вахтенный журнал: «В 15-51 с дистанции 10 ка-бельтовых произведён 4-торпедный залп с интервалом в 6 секунд».
Из отсеков по переговорным трубам идут сообщения:
- Слышим два глухих взрыва.
- Порядочек! – радостно обнимает Горбенко стоящего поблизости Стребыкина.
Но Николай Фадеев прерывает общую радость новым сообщением:
- Слышу шум приближающихся катеров!
- Срочное погружение! – командует Братишко. – Право руля! Глубина 50 метров…
Доносятся три глубинных разрыва, но лодка уже ушла на безопасное расстояние.
- Механик, батарей  надолго  хватит? – спрашивает командир.
- Часа на четыре, если не полным ходом, - отвечает Негашев.
- Нет, Дмитрий Кондратьевич, - разгадал Трипольский замысел Братишко, - с таким запасом идти в новую атаку – всё равно, что с кулаком против танка. Давай-ка на подза-рядку…
- В центральном! – в рубку врывается голос Фадеева из трубы. – Прямо по корме катер!
- Право на борт! – быстро командует Братишко. – Глубина 75. Уходим под минное поле.
Вслед лодке слышна серия взрывов.
 

 На подходе к  Полярному лодка даёт традиционный  пушечный  выстрел – в знак того, что уничтожен  корабль противника. На пирсе – немногочисленная, но шумная группа встречающих. В их числе – командиры кораблей, с которыми С-54 прошла путь через три океана: Щедрин, Сушкин, Кучеренко. Не дожидаясь, пока Братишко сойдёт на берег, они, едва подали трап, взбегают на палубу лодки, горячо обнимают его.
- Вот и твой счёт открыт! – радуется за друга Сушкин. – Держи, Дмитрий Конд-ратьевич, дарю!
Он вручает Братишко банку с краской:
- Рисуй на рубке единицу!
- Банка банкой, а где поросёнок героям? – по-командирски  строго  спрашивает Трипольский у Щедрина.
- Готов, готов для вас поросёнок! – широко улыбаясь, отвечает тот.
- Какой поросёнок? - закрепляя швартовы на верхней палубе, недоумённо спраши-вает Сергей Жигалов у мичмана Николая Лосева.
- Традиция здесь такая, - объясняет тот, - за каждый потопленный корабль экипажу лодки причитается жареный поросёнок.
- Что же нам раньше этого не сказали! – восклицает  стоящий рядом моторист Ми-хаил Богачёв.
- Ну да! Тебе дай волю – всё местное поголовье изведёшь! – замечает  Анатолий Стребыкин.
- Поголовье – ладно, после войны восстановим, свиньи быстро плодятся. Зато фа-шистов до последнего гада изничтожим! – с мостика поддержал Богачёва штурман Кон-стантин Тихонов.


- Братцы, почта пришла!
На пороге  казарменного кубрика, где живут подводники между выходами в море, выросла фигура библиотекаря Александра Морозова с кипой газет и писем в руках. Во-круг него тут же собирается тесный круг моряков. Казимир Вашкевич  первым берёт в ру-ки газету «На страже Заполярья» и торжественно возвещает:
- Указ Президиума Верховного Совета СССР … наградить… - он делает паузу и, дождавшись должного внимания товарищей,  читает уже откуда-то из середины: - орде-ном Красной Звезды – старшину  второй статьи Чаговца Сергея Григорьевича, … орденом Отечественной войны первой степени – старшину  второй статьи Фадеева Николая Ивано-вича, … орденом Отечественной войны второй степени – старшину  второй статьи Ка-пелькина Александра Александровича… старшего краснофлотца Глушенко Василия Три-фоновича… краснофлотца Капиноса Демьяна Васильевича, медалью «За отвагу» - крас-нофлотца Жигалова Сергея Ивановича…
- Где, где? – тянутся руки к пачке газет.
- О, смотри ты – тут весь экипаж, никого не забыли…
- А командир?
- Ему – орден Боевого Красного Знамени!
- Здорово!
Сергей Чаговец с газетой в руке оглядывается по сторонам:
- Толя! Стребыкин!
Тот стоит у дальнего окна и нервно курит, время от времени закусывая губу, чтобы не заплакать.
- Толя, ты чего? – Чаговец  протягивает другу газету. – Смотри, тебе тоже - Отече-ственной… второй степени!.. Ты что?
Замечает зажатое в руке Стребыкина письмо.
- Что? Кто?
- Брат… Николай… Лётчиком был… Сбили ещё в сорок первом, над Ельней… Только сейчас письмо дошло…
Чаговец помолчал, потом обеими руками обнял друга за плечи, прижался лицом к его спине. Некоторое время они стояли без слов, потом Анатолий благодарно похлопал  Сергея по руке, вздохнул:
- А тут отец… Мать пишет: совсем плохо старику – сердце ни к чёрту, голодует…
- Съездить бы тебе к ним.
- Какое «съездить»? Война…
- Командир говорил: вернёмся из следующего похода, станем на ремонт – будут отпуска давать… по очереди…
-  Отдыхать потом будем – мне бы теперь за брата отомстить!