Батюшка Дон кн. 3 гл. 18

Попав в другой концлагерь Саша Шелехова впервые убедились, что жизнь человеческая ничего не стоит. Самые ловкие из попавших, сюда заключённых стали вести себя, руководствуясь принципом «лови момент» - хватай кусок любой ценой, дави ближнего, любыми средствами урви от общего пирога как можно больше.
- Тюрьма и война легко подавляют в человеке извечные принципы добра, морали и справедливости! - думала она, выполняя привычную работу в столовой.
Когда выдавался свободный час, она закрывала глаза в тёмном бараке и вспоминала дом, солнечное лето, цветы, знакомые книги, любимые мелодии, и это было как маленький, едва тлеющий, но согревавший огонёк надежды среди мрачного ледяного мира, среди жестокости, голода и смерти.
- Неужели я когда-нибудь вернусь домой? - Александра забывалась, не понимая, где явь, где бред, где грёзы, а где действительность.
Всё путалось в её голове. Вероятно, этот переход из жизни в мечту спас девушку. В концлагере «внутренняя эмиграция» стала её второй натурой. Однажды Сашу в таком состоянии остановил бдительный капо:
- Мать твою, что ты здесь ходишь, словно с цветком в руках, как принцесса!
- Я иду на работу…
- Марш на кухню потаскушка!
Вскоре Шелехова убедилась, что работа посудомойкой действительно спасла её. Потомственный вор Лёня пристроил приглянувшуюся ему девушку чернорабочей.
- Работа тяжёлая, но будешь сытой, - пообещал он.
- Я буду стараться!
… На дворе была глубокая ночь. Работникам пищеблока разрешалось задерживаться на службе. Пользуясь относительной свободой, они не спешили в надоевший барак.
- Раньше на этом месте было болото, - сказала немка Эльза по совместительству лагерный повар.
- А кто строил лагерь?
- В 1934 году сюда пригнали немецких коммунистов, и они от зари до зари работали здесь.
- А ты давно здесь? - спросила Саша.
- Три года, - смутилась Эльза, - но это неважно… Болото осушили, дно устелили костьми.
Шелехова уже знала, что раньше в лагерной администрации и в полиции работали одни «зелёные». Они служили капо, блоковыми, лагершутцами, ошивались на складе и на кухне. Но они проворовались, и их заменили политическими «красные».
- Лёня, кажется, закончил работу… - Эльза посмотрела на другой конец обширной комнаты. - Значит, будем пить чай!
- И нам нужно заканчивать.
Девушки домыли гору грязной посуду, сваленную в обычную чугунную ванну, и присели передохнуть. Между ними сразу установились дружеские отношения, и молодая немецкая коммунистка не брезговала помимо своих основных обязанностей помогать подруге.
- Николай тоже здесь. - Саша увидела входящего мужчину.
Севастопольский моряк Николай Хризантов руководил «красными» и пользовался ночными посиделками на кухне, чтобы передавать товарищам собранную информацию:
- Хризантов договорился с капо второго барака, где жили католические священники, получающие посылки из Рима, чтобы их обеденную баланду передавать в русский барак. 
- Наши больные пленные теперь подкормятся…
Русские работали на заводе - разряжали невзорвавшиеся бомбы. Один дошедший до ручки красноармеец недавно взорвал бомбу вместе с собой, капо и апельфюрером.
- Сегодня после бани им дали команду присесть на корточки, и солдат СС толкнул переднего, падая, тот сбил заднего, и так до конца, а потом хохочущие немцы ходили по животам. - Шелехова рассказала подруге свежие новости.
- Это приказал сделать гауптшарфюрер Каншустер.
- Откуда знаешь?
- Он один имеет высшую награду - орден Крови и его все боятся, даже комендант Краузе.
- Только один?
- Да, - шёпотом поведала Эльза, - при его участии был построен лагерь.
К девушкам подошли Лёня и угловатый Хризантов. Вместе с ними пришёл связанный с подпольем, немец Макс Шустер, который имел связи на воле. Они уселись вокруг стола для разделки овощей.
- В 6-м блоке, у «зелёного» капо нашли 12 кило сахара, 20 пачек маргарина, несколько десятков булок хлеба и ещё кое-что... - начал неунывающий Лёня.
- Воровали у своих гады!
- Мюллер, капо «зелёных», сегодня пришёл ко мне. - Николай улыбнулся и сказал: - Он собрал своих и дал команду вырезать «красных»... И тут же сам побежал и предупредил нас.
- Ты известил наших?
- Само собой…
- Гад пытается усидеть на двух стульях.
Мюллер мог говорить на всех языках Европы, даже на датском. Ему было за 60 лет. 
- Его капо в последнее время распоясались.
- Капо такой же заключённый, но старший в команде, - сказал мрачный Николай. - Он не работал, но следил, чтобы все трудились. Вот он и бьёт, кричит, убивает.
Обычно это голландцы, чехи, поляки, датчане, норвежцы - все, кто сносно говорил по-немецки.
- Если капо превышает меру, - устало сказал Лёня, - ему нужно ночью делать «тёмную».
- Как это? - спросила уставшая Саша.
- Укутать в одеяло и отмутузить. Утром он отправится в лазарет, а там врач Гаха, член подпольной организации, сделает ему «чёрный укол» с бензином.
… Ближе к зиме подполье пополнилось несколькими боевыми единицами. Пришёл состав из Белоруссии, и пленные бойцы Красной Армии начали активную подрывную работу. Среди них выделялся высоких сержант Бабчук.
- Я попал в плен в сорок первом, - рассказал он новым друзьям, - зиму пережил в лагере в открытом поле.
- Как же ты выжил?
- Выкопал себе с товарищем нору, и жили как кролики…
Бабчук помолчал и, собравшись с духом, продолжил:
- А месяца через два, уже по весне, заходит конвой из трёх человек, берут меня и ещё одного парня, и повели в лазарет… Положили на лавки, руки снизу привязали. Я думаю: «Бить будут!»
- Это фашисты могут! - вставил Лёня.
- А они финками - раз, звезду во всю спину нарисовали и сняли кожу полностью. Вывели к проходной: «Рус, иди!»
- Вот сволочи!
- Собаки кидаются, немцы вверх из автоматов стреляют - пугают. Мы пошли, думали: «Всё равно сейчас расстреляют». Метров двадцать прошли - солдаты смеются, очереди дают. Пошли дальше. Потом меж собой сказали: «Давай в разные стороны».
- А дальше что?
- Разошлись с ним, стало тихо, и собаки не лают… Пошёл я через лес, кровь со спины течёт ручьём, в глазах темнота. Очнулся недалеко от белорусско-польской границы от козлиного блеяния - это старушка коз пасла.
- Как там оказался?
- Шёл на Запад, - ухмыльнулся Бабчук и продолжил: - Она меня и лечила четыре месяца. Спина была в гное, черви завелись уже. Мыла козьим молоком, а потом обкладывала звезду плёночкой из разбитых куриных яиц, которая кожуру держит... Два месяца помирал, потом легче стало. Спина, от шеи до пояса, зарубцевалась, как будто обожжённая была, шершаво всё. Потом стал командиром партизанского отряда в Белоруссии. Шесть составов под откос пустили. Один раз вовремя уйти не успели - немцы внезапно на четырёх машинах приехали… Спрятались на деревьях. Фашисты вывели местную учительницу, какую-то семью - мужа с женой и тремя детьми. Прибили гвоздями к деревьям, бензином облили и подожгли живьём.
- А как сюда попал? - спросил кто-то.
- Пошёл в город к связному и нарвался на патруль. Документов никаких не было, вот и загремел!
В дверь кухонного помещения заглянул Пейг - заместитель коменданта, который окончил Мюнхенский университет и имел морду фюрера, как двойник, но был алкоголиком.
- Опять сидите русские свиньи? - крикнул он.
Пейг был безобидным, и никто не обратил на него особого внимания. Тем более что пришёл высокий француз Эмиль.
- Как дела Эмиль? - спросила его Саша.
- Не могу больше! - прошептал он и закрыл лицо руками. 
Все знали, что крематорская команда Эмиля отрезала трупам ноги и бросала в печь.
- Опять сжигали?
- Вы представляете, - мелко дрожа, сказал он, - мы отрезанные ноги кладём на живот, так как печи неглубокие и с ногами не помещаются…
В команде Эмиля люди выдерживали месяц-два, несмотря на спиртное, хорошее питание и женщин. У них сдавали нервы, они сходили с ума, их пристреливали и сжигали.
- Сегодня в крематории сожгли расстрелянных немцев, которые воевали в интербригадах в Испании. - Эмиль немного успокоился и сообщил новость товарищам.
- Как они попали в лагерь?
- Даладье бросил их в концлагерь, а Петен выдал Гитлеру. Их, донага раздетых, расстреливала команда шарфюрера Шмультке...
- Подонки!
- А затем капо угощал всех коньяком, после чего убийцы пошли спать.
- А можно было отказаться?
- Конечно нельзя!
Для наказания бунтующих членов команды был сделан спецверстак с желобом, по которому стекала кровь, с двумя отверстиями для ног. Иногда провинившихся людей закрывали в так называемый морг. Там стояли огромные казаны, в которых варили трупы, а затем делали из них учебные пособия: скелеты и черепа.
- За ночь там сходят с ума.
- Ещё бы…
- Как здесь откажешься расстреливать?
… Через неделю семь узников во главе с Бабчуком уехали в город за одеждой. Там они обезоружили охрану, взяли машину и сбежали. В лагере началась «децимация» - приказали всем лечь, и комендант на выбор стрелял в затылок. Вскоре троих поймали и распяли на крестах. Бабчуку сначала прибили руки и ноги, а затем загнали «шкворень» в живот - через нос.
- Нужно терпеть и ждать удобного случая! - Лёня крепко держал Сашу за руку. – Рано или поздно они за всё ответят!
- Больше нет сил…
После показательной казни они вернулись на кухню. Лёня никогда не снимал тюремной робы, когда кашеварил. Чтобы как-то отвлечься Саша поинтересовалась у него почему.
- Тех, у кого наколки, немцы умертвляют и снимают кожу, - сухо ответил бывший вор.
- Ты шутишь?
- Хлопцы, работающие там, рассказывали, что труднее всего снимать кожу на груди и животе трупов.
- Перестань! - сморщилась девушка.
- Затем человеческая кожа натягивается на пяльцы, сушится, гладится и дубится... - глядя в стену, не мог остановиться Лёня. - Из неё делают портмоне, абажуры, обложки для блокнотов, дамские сумочки. Из черепов маленьких детей, после сушки, получаются красивые пепельницы... Волосы отправляют мебельным фабрикам на набивку матрасов. Пепел с крематория идёт на удобрения.
- Куда только смотрит Бог? - прошептала Александра и заплакала от бессилия.

***
Тоскливой осенью 1942 года снег на оккупированной Брянщине лёг рано, поэтому по первобытному лесу партизаны передвигались в основном на лыжах. В конце октября бывшего полицая Николая Сафонова внезапно отправили с донесением в штаб головного отряда. Тот скрытно дислоцировался в глубине злынковского леса. До него нужно было пройти по дремучей чаще примерно пять километров.
- За пару часов успею смотаться! - подумал Коля и быстро заработал лыжными палками.
Лёгкий морозец и попутный ветерок помогали ему, и он быстро промчался по проложенной кем-то лыжне. В штабе крупного партизанского соединения Коле повезло. Комендантский повар только что начал раздачу пищи, а содержимое пакета, видимо, было желанным, и он тут же был награждён объёмным черпаком перловой каши с сытной американской тушёнкой.
- Это очень кстати, - сказал статный парень и вытащил из голенища валенка алюминиевую ложку, - так как я со вчерашнего дня ничего не ел.
- Тогда ешь от пуза! - пухлощёкий повар добавил ещё полчерпака.
Быстро справившись с угощением, Николай зачерпнул кипятку, прополоскал котелок и супообразное содержимое вылил себе в рот:
- Красота!
- А энту кашу варю как Бог! - похвастался повар.
- Продукты хорошие…
- Тушёнка самолётом прилетела с «большой земли», - признался бородатый дядька, - а иногда приходилось варить из «топора».
С удовольствием вдыхая приятный дым выпрошенной у добродушного повара цигарки, Коля развалился на снегу, подняв ноги на сугроб, давая им таким образом отдохнуть перед обратной пробежкой, но брызнувшая в лицо пороша заставила сразу же подняться и посмотреть на погоду.
- Прилично похолодало! - сказал он неизвестно кому.
- Заходит сильная метель, - согласилась сидящая рядом симпатичная девушка.
Колька знал, что её звали Валька-партизанка.  Из короткого разговора выяснилось, что Валя следует в тот же отряд, что и он.
- Давай пойдём вместе! - несмело предложил стеснительный парень.
- Только нужно выходить сейчас…
- Я готов!
Свинцовые тучи, цепляясь за деревья, сплошь закрыли небо и верхушки сосен, казалось, сгибались не от ветра, а от их напора. Разрываемые порывами ветра, они стремительно куда-то мчались, постоянно меняясь в форме. Усилился и низовой ветер. Сбрасывая с веток комья снега, он прорывался между деревьями то слева, то справа, быстро заметая лыжню.
- Семь километров против ветра удваиваются... - насторожился опытный Николай.
- Осилим…
Подцепив на ноги лыжи, они быстро рванули в глубину леса. Ветер цеплялся за одежду, бросал в лицо колючие снежинки, но лыжня была достаточно чистой.
- Как Валя выдержит дорогу? - гадал Коля, ритмично работая руками.
Девушка тоже шла размеренно, с хорошим скольжением и сильной опорой на палки. Было видно, что тренировками ей служили в основном дальние переходы с грузом на плечах. Даже в её одежде отражалась походная жизнь. Отрезанные штанины немецких галифе были натянуты на голенища стёганых суконных сапог с подошвами от автопокрышек.
- Наверное, сама сшила рукавицы из шинельного сукна! - догадался внимательный парень.
Перешитое из одеяла полупальто с глухим воротником из такого же сукна сидело свободно на её маленьком теле, но излишне не болталось. На голове была старая солдатская ушанка с красноармейской звёздочкой.
- Видимо, недавний подарок какого-нибудь ротного старшины, - неизвестно почему огорчился ревнивый Николай, - в прошлую нашу встречу на ней была шаль...
Всё было сшито и перешито хотя и дратвой, но, как и полагалось девушке, с учётом фигуры, и даже выглядывающие из-под полупальто бутылки галифе как-то украшали этого маленького воина с женской душой. В этой одежде трудно узнать девушку, но Валю выдавало лицо.
- Несмотря на грубую партизанскую жизнь, оно оставалось таким нежным, какого не встретишь даже у подростка… - невольно залюбовался паренёк.
Вечерело. Темнота быстро обволакивала землю. Лес на время кончился, и сразу же удвоился ветер. Лавина туч опустилась ниже, поднятый бураном снег до предела снизил видимость. Скоро должна появиться деревня, но небо срослось с землей, и деревни не было видно.
- Исчезла лыжня.
- Я знаю дорогу! - Валька перекричала ветер и стала первой.
Коля растерялся и молча, поплёлся за Валей, но, видимо, родные места помогали ей ориентироваться. Стена сарая выросла перед ними так неожиданно, что парень даже не сразу понял, что это такое. С её появлением оборвался и ветер.
- Пурга вытянула из меня все силы. - Валя сразу же села на снег и привалилась к стене.
- Устала? - улыбаясь, поинтересовался Коля.
Внезапно тявкающая ругань на немецком языке прорвала вой пурги и заставила съёжиться. 
- Нужно скорее уходить, - зашептал Николай и отшатнулся: - Сарай укрывает от врага, но в любую минуту нас могут обнаружить.
- Я поняла…
- Туда!
Сафонов рукой указал направление, а Валя взмахом головы дала понять, что сигнал ясен, и они, оглядевшись, нырнули в пургу. Ночь полностью овладела землей, и вместе с метелью они образовали непроглядную тьму.
- Мы наверняка заблудились… - ужаснулся молодой парень.
Коля тщательно вглядывался вперёд, так что от напряжения появилась боль в глазах. Тем не менее, он увидел человека так внезапно, что кое-как сумел остановиться, чтобы не налететь на него, а Валя уткнулась в его спину.
- Враг… он не видит нас… один, но мой автомат за спиной! - пронеслось у Николая в мозгу. - Пока достану - пальнёт!
Немецкий часовой стоял, наклонившись на ветер, прикрывая левой рукой глаза от свирепого снега. Его автомат зловеще смотрел в сторону пришельцев. Сильный порыв ветра бросил новую порцию снега в его лицо. Немец пошатнулся, его правая рука машинально приподнялась к лицу, и дуло автомата опустилось.
- Пора! - инстинкт бросил Колю вперёд, и отлетевшее от его толчка тело забарахталось в глубоком снегу.
Гулко прозвучал удар по голове прикладом, и вытянувшееся тело сразу же затихло.
- Держи! - сорвав вражеский автомат, он сунул его в руки Вале.
- Молодец!
Всё произошло так быстро, что парень даже не успел испугаться, но сил прибавилось, и они моментально проскочили оставшееся поле.
- Бежим!
Заскочив в лес, Сафонов хотел было остановиться, чтобы оглянуться на Валю, но откуда-то свалившаяся тяжесть сбила его с ног. Кто-то прыгнул ему на спину и с силой завернул руки. Почти одновременно с этим раздался голос Вали:
- Мы свои!
Некоторое время Николай выплёвывал снег, и обалдело смотрел на людей: до его сознания едва доходило происходящее:
- Это разведчики отряда, и я стал жертвой их стремления захватить языка.
 Видно было, что ребятам неловко за случившееся, но они старались не показать виду и, отшучиваясь, успокаивали не столько Колю, сколько Валю:
- Хорошо ещё стрелять не стали…
- Смотрю, прёт кто-то как лось сохатый!
Спрятавшись от ветра за елку, они закурили. Паренёк приходил в себя, а Валя продолжала тараторить об их происшествиях.
- Ты уверен, что пришиб немца? - спросил один из разведчиков, видимо, старший.
- Не совсем или вернее совсем не уверен…
- Веди нас туда!
Обратно шли медленно не только из-за сильного встречного ветра, но и опасались внезапной встречи. Правая лыжа Николая прорезала бугорок снега и затормозилась. Он скребнул лыжей, чтобы сбить снег, и сразу же отскочил, так как то, что лежало под снегом, вдруг поднялось и заголосило нечеловеческим голосом:
- Партизанен!
Один из разведчиков схватил орущую голову, и она, икнув два раза, замолчала. Над ними прошла стайка ярких трассирующих пуль. 
- Они засекли нас! - крикнул старший разведчиков.
- Давай назад…
Следующая пулемётная очередь защелкала между ними и заставила залечь. Раздался болезненный стон. Николай повернулся к Вале. Она лежала на боку и держала руку на бедре.
- Быстро смывайся вместе с ней, мы прикроем, - раздался голос старшего.
- Я быстро.
Уже совсем приспособившись положить её на плечо, он запутался в лыжах и вместе с ней рухнул в снег. Скрежет её зубов, чуть слышное тяжёлое мычание дало понять, что она изо всех сил сдерживается, чтобы не закричать:
- Шевелись, твою мать!
Рванув из-за пояса нож, он срезал лыжи и легко забросил Валю на плечо. Сначала она показалась ему очень лёгкой, но тяжёлый день вытянул силы, и через десяток минут обильный пот залил лицо Коли.
- Разведчики не выдали себя, скрытно следили за врагом, - наконец догадался он, почему не заметил нападавших.
Он выбивался из сил, и хотел было, чтобы перевести дух, положить Валю на снег, но, словно предупредив это желание, чьи-то руки сняли её с его плеч, и знакомый голос подбодрил:
- Потерпи немного, пацан, сейчас будем дома.
- Да мне не тяжело…
Коля не помнил, как оказался там. Валя сидела прямо на полу, прислонившись к стене. Забинтованная поверх штанов нога была вытянута и упиралась носком в бедро Колькиной ноги. 
- Какая красавица! - его обожгла мысль, нелепая в такой обстановке. 
Борясь с обволакивающим сознание сном, Коля сидел напротив и пялил на неё глаза.
- Я засну и больше не увижу её, - ужаснулся он и ущипнул себя за ногу.   
Его взгляд переходил с носа на глаза, на губы, щёки, а затем снова делал такой же круг. Валя, видимо, почувствовала это и приоткрыла уставшие веки. Их глаза встретились, и по её лицу пробежала не пренебрежительная, а какая-то ласково-сожалеющая улыбка, которая может возникнуть только у человека, обладающего превосходством над другим человеком. 
- Глупенький ишо! - покраснела она от неприличных мыслей.
Запустив немного холода, хлопнула дверь. Звякнули дверцы самодельной печурки. Дежурный, добавив в огонь колотых дров, поставил закопчённый чайник.
- Только тяжёлый воздух затрудняет дыхание... - подумал Коля и закрыл глаза.
Разведчики уже спали непробудно. Им чаще, чем обычным партизанам приходилось отдыхать в землянках, но и опасности они подвергались значительно чаще всех.
- Их тяжёлый изнуряющий труд требует полноценного сна, - вдруг сказала Валя, словно подслушав его мысли, - а выспаться удаётся редко.
- Поэтому сну они отдаются полностью, - из последних сил согласился Сафонов, - когда есть такая возможность...
- Ты тоже поспи!
Кто-то рядом застонал. Видимо, у человека, наглядевшегося на ужасы войны, не было покоя нервам и во сне.
… Обещанная подвода появилась только к утру. Ребята осторожно вынесли Валю и бережно положили в низкие сани. Сафонов сунулся в седоки, но в санях оказался ещё один раненый, и подвода ушла без него.
- Мы обязательно встретимся! - пообещал он девушке на прощание.
- Я буду ждать! - сказала бледная от потери крови Валя.
С рассветом преобразилась погода, солнце светило так ярко, что даже резало глаза. По небу медленно двигались легкомысленные кудрявые облачка-барашки. Чуть заметный ветерок едва шевелил закостенелые ветки. Даже изредка раздававшиеся пушечные выстрелы и звонкие разрывы снарядов в мёрзлой земле не портили приподнятого приятной погодой настроения после томительной ночной пурги.
- Пора пробираться в свой отряд, - решил хорошо отдохнувший Николай.
Он без особых происшествий проделал знакомый путь. В отряде уже знали о его мытарствах.
- Точно разведка про всё доложила… - предположил Сафонов и зашёл в командирскую землянку.
Встретившийся его ротный на приветствие так замысловато матюгнулся, что ошпаренные обидой мозги не сразу восстановили свою работу.
- Прозевал немца, твою мать!
- Да я…
- О бабах только и думаешь! - разорялся рябой командир.
Подтвердил его правоту своей шуткой и ротный старшина, слывший среди солдат отчаянным бабником. Он, пригладив свои усы и, прищурив глаза, посоветовал:
- Не робей солдат.
- Я и не робею…
- Только за девками к немцам больше не лазь.
Окончательно успокоил его отрядный повар. Он положил почти полный котелок каши и, как-то по-отцовски взглянув в его глаза, спросил:
- Ну что, досталось на орехи?
- Досталось, только не пойму за что?
- Возьму лучше хлебушка…
Николай ответил ему благодарным взглядом и молча, отошёл. Во время еды он невольно залюбовался фигурами из снега, сотворёнными ветреной пургой и прилепленными на ветки деревьев. 
- Где мне теперь искать Валю? - гадал грустный юноша.
Он подошёл к радостному костру, около которого сидела группа партизан. Они сосредоточенно скребли уже опорожнённые котелки. Прикурив от уголька и намереваясь немного отдохнуть, Коля присел к теплу. Вдруг раздался знакомый голос:
- Пацан, здорово! 
Это тот самый голос, который так здорово подстегивал его виртуозной матерщиной в темноте прошедшей ночи. На дороге стоял с широкой улыбкой знаменитый разведчик Иван Стручков.  В это время из палаток вынесли к подошедшей подводе раненых, которые отвлекли внимание.
- Так это ты всем растрепал? - с обидой голосе спросил Коля.
- Смотри, твой крестник! - торжественно произнёс Стручков и показал на первые носилки.
На них лежал человек в немецкой полевой форме. Вся его голова была в окровавленных бинтах. Взгляд его одного, свободного от повязки глаза, скользнул по фигуре парня, и ему показалось, что в нём отражается не столько страдание, сколько радость.
- Видимо, мой удар принёс ему вместе со страданием и облегчение, - почему-то обрадовался Сафонов, - так как повлек за собой плен, а с этим и освобождение от войны и от бессмысленного риска потерять свою жизнь.
Невраждебное отношение госпитального персонала убедило немца в безопасности, и он был уверен в своей неизбежной встрече с семьей. Мысли Николая прервал разведчик:
- Жди награды.
- Меня уже наградили…
Сафонов не стал рассказывать ему о полученной уже взбучке от своих командиров и даже не поинтересовался о ценности показаний «крестника», а спросил о Вале.
- Вот ты кого, оказывается, шукаешь? - сказал он с усмешкой. - Да она давно улетела.
- Когда?
- Как только установилась погода, её впихнули в кукурузник.
Как будто желая увидеть её, Коля взглянул на восточное небо, но там ничего не было. Сбивая его взгляд, в высоту поднялась кем-то спугнутая птичка и, расправив крылья, стала кружиться над одним местом, а затем снова нырнула в кусты, и вместе с ней опустился на землю взгляд Николая.
- Нам по пути? - спросил разговорчивый разведчик. - Тебе же донесение снова доставлять?
- Писарь приказал после обеда зайти за пакетом.
- Поедем вместе?
Сафонов кивнул головой и медленно пошёл к верным лыжам. За всю густо переметённую снегом обратную дорогу Стручков своей весёлой болтовнёй, наполовину перемешанной с матерщиной, не смог развеять мрачное настроение Николая.

***
Самая грандиозная битва Второй мировой войны развернулась во всю титаническую мощь вокруг мёртвого города на Волге. Город Сталинград, с его гигантскими заводами, большими административными зданиями и современными жилыми домами, превратился в непроходимые развалины.
- Чем больше наша авиация и артиллерия разрушают город, - сказал Паулюс начальнику штаба 6-й Армии, - тем легче русским его защищать.
- Как вообще можно воевать в таких условиях? - охотно отозвался генерал-лейтенантом Шмидт.
Уличный бой, особенно в крупном городе, резко отличается от полевого сражения. Борьба здесь идёт за отдельные дома, а внутри домов за этаж, лестничный пролёт и каждую квартиру.
- «Крысиная» война! - прозвали её высокомерные немецкие генералы.
В Сталинграде противоборствующие стороны обычно располагались не далее ста метров друг от друга.
- Большое расчленение, дробность боевых порядков подразделений и частей, действующих мелкими штурмовыми группами, - учили офицеры новобранцев, - вот одна из главных особенностей городского боя.
Во многих местах тяжёлые огневые средства и штурмовая авиация не могли вести огонь, рискуя нанести удар по своим позициям. Поэтому в борьбе за огневую инициативу решающая роль принадлежала гранатомётчикам, стрелкам противотанковых ружей, и снайперам.
25 октября 1942 года перешли в наступление войска 64-й армии РККА в районе Купоросное. Отвлекающий удар немного ослабил давление немцев в центре Сталинграда. 149-я бригада Болвинова при поддержке боевых судов Волжской флотилии выбила захватчиков из посёлка Спартаковка.
Однако 27 октября левый фланг дивизии Людникова и полк дивизии Гуртьева были смяты противником. Обескровленные части Смехотворова и Гурьева отбивали атаки 79-й пехотной дивизии немцев, главный удар которой направлялся на завод «Красный Октябрь». Здесь их остановили в четырехстах метрах от Волги. Овраги, идущие к Волге с запада, насквозь простреливались автоматным и артиллерийским огнём немцев.
- Теперь передвигаться вдоль берега можно только по-пластунски, - устало заметил генерал Чуйков.
- А нам отсюда всё равно никуда уходить нельзя! - твёрдо ответил посеревший от усталости Крылов.
- На той стороне Волги для нас земли нет! - сказал Василий Иванович и склонился над тёмной от пыли картой.
Из морских пехотинцев, охранявших командный пункт стрелкового полка дивизии Гурьева, выжил лишь один человек. Его правая рука была перебита осколком. Солдат сложил в пилотку гранаты и бросал их левой рукой, вырывая зубами чеку. Во втором взводе роты охраны в строю осталось четверо бойцов, которые израсходовали все боеприпасы. Красноармейцы послали раненого в тыл с донесением:
- «Перед нами крупные силы противника… Открывайте огонь по нашей позиции. Прощайте, товарищи, мы не отступили».
 
продолжение http://proza.ru/2012/10/15/14