5. Охотник и дичь

5. Охотник и дичь
   Мальчишку целителя как про себя уже спели прозвать новенького невольника братья, он отловил тем же вечером во дворе.
- А ну-ка постой, мне нужно кое о чем поговорить с тобой, - окликнул Летиас паренька и тот послушно замер, конечно же, даже и, не подумав неповиноваться. Скрывшаяся не достаточно поспешно чтоб не быть замеченной в тени у забора высокая широкоплечая фигура Тимерия не оставляла ни малейших сомнений куда, а точнее от кого так поспешно стремился скрыться этот маленький скромник.
- Послушай, - Летиас вплотную подошел к юному рабу – Я давно хотел поговорить с тобой. Если такое пристальное внимание моего братца тебе слишком уж докучает, просто скажи об этом мне и я переговорю с ним. – Начал он, без долгих церемоний прекрасно зная, что мальчишка поймет, о чем речь. И верно ни тени недоумения не отразилось в спокойном пристальном цвета темной листвы взгляде. – Я доволен как ты лечишь наших рабов, благодаря твоим стараниям и умениям они стали болеть намного реже и меньше, и те, кто умудрился пораниться на работах, тоже теперь поправляются быстрее. Кроме того хорошо что мой домашний лекарь теперь освобожден от необходимости лечить рабов, ему то в отличие от тебя никогда не нравилось лечить вас и он может все свое время уделять моим солдатам и свободным пациентам раз уж ты так упорно отказываешься лечить своих господ. В общем, это не важно, - добавляет он, видя, что паренек пытается, что-то сказать и предотвращая эту попытку взмахом руки. - Как бы там ни было я доволен тобой, ты хороший мальчик и хороший лекарь и мне бы не хотелось, чтоб какие-нибудь неприятности заставили тебя сделать что-то, за что мне бы пришлось тебя наказывать, или тем более продавать. Так что если преследования моего брата тебе мешают или расстраивают, лучше просто скажи мне, чем самому решиться на какую-нибудь глупость
- Да нет господин, –  поспешно начал раб. Вопреки ожиданиям акцента в речи невольника было теперь не так уж и много. Да и фразы он строил вполне правильно, подтверждая прежнее мнение Леитаса о том, что паренек с самого начала лишь притворялся, что не понимает языка пленителей. Он внутренне усмехнулся. Вот же хитрец, но, похоже, все-таки решил, наконец, перестать притворяться и раскрыться? В чем дело не желаешь, чтоб я наказывал твоего ухажера или это мне ты, наконец, потихоньку учишься доверять? – Нет, хозяин, пожалуйста, не нужно наказывать молодого господина он вовсе не так уж сильно преследует меня, а когда я говорю, нет, он тут же и отступает. Он хороший, - добавляет паренек немного застенчиво – Я не думал, что в вашей империи есть такие. – И тут же смущается стыдясь того что сказал слишком много.
- Какие? – тут же ухватывается за сказанное Летиас.
- Добрые, веселые. Я думал, тут живут только такие как ты – солдаты, суровые и грозные, привыкшие поваливать и завоевывать. Убивать захватывать в плен и уводить в рабство. Простите, мне не следовало так разговаривать с вами. – Тут же спохватывается он, запоздало сообразив, что и кому он говорит сбитый с толку дружелюбным тоном старшего хозяина. Но тот к счастью, похоже, не собирается наказывать его за эту новую дерзость. Его больше интересуют ответы на вопросы, что он задал в начале разговора.
- Значит, он тебе не мешает? И ты не собираешься сделать какую-нибудь глупость, например, сбежать отсюда? – Летиас и в правду решает оставить последнее признание паренька без ответа.
- Нет, господин не мешает, совсем нет.
- Ну и кроме того его подарки тебе похоже нравятся, - вот теперь тон хозяина откровенно насмешлив.
- Подарки господин?
- Он же балует тебя всякими мелочами, которые ты так бы не получил. - И Палец Летиас обвиняющее насмешливо указывает на меленькие кусочки пирожного, прилипшие к рузовым пухлым губам и замирает буквально в волоске от них едва не касаясь. Краем глаза он видит как при этом жесте скрытная, но любопытная физиономия прячущегося в сумерках у забора, притаившегося в темном пятне посередине между двумя факелами брата, немного выступает из темноты, и с жадным любопытством наблюдает за ними, стараясь видимо разобрать, о чем, же они говорят. Летиас снова мысленно усмехается. «Любопытничаешь братишка? Боишься, что я перехвачу твою новую игрушку раньше, чем ты сам до нее доберешься? Тем более что орешек то тебе на этот раз похоже достался крепкий».  Летиас почти собрался легким прикосновение смахнуть эти прилипшие к губам парня крошки, когда внезапно передумывает и, обхватив стоящего вплотную к нему юного раба за плечи, прижимается губами к его губам, слизывая с них и сладкие крошки пирожных, и перепачкавший их мед. На миг, замерший от неожиданности парень, тут же начинает испуганно вырываться, но желая немного подразнить брата, Летиас не собирается так быстро выпускать свою жертву. Быстро и крепко обхватив юного целителя одной рукой за поясницу, другой он крепко сжимает покрытый густыми светло пшеничными локонами затылок, пресекая даже малейшие попытки вырваться. Паренек, поняв насколько бесполезно сопротивление этой, намного превосходящей его силе, покорно замирает и больше не решается противиться воли хозяина ни движением, ни вскриком. Только темно зеленые глаза, расширившиеся от страха так сильно, что в них Летиас отчетливо видит и пляску пламени освещавших двор факелов и собственное отражение, точнее отражения, по одному на каждый зеленый омут неотрывно смотрят в лицо хозяину. Большие влажные глаза паренька сейчас как никогда напоминают глаза испуганного олененка, и длинные изогнутые ресницы только усиливают это впечатление. Вновь наклоняясь к этому замершему лицу, Летиас снова принимается пробовать на вкус губы с остатками уплетенных пареньком сладостей.  То, что началось как желание поддразнить брата, неожиданно перерастает в нечто большее. Летиас чувствует, что целовать парня и чувствовать его стройное гибкое тело в своих руках, напряженное, словно туго натянутая тетива, готовое в любое мгновение сорваться с места и пуститься в бегство лишь только выдастся шанс сделать это, не борясь с господином, становиться неожиданно приятно. Охота всегда возбуждала молодого офицера, а этот молоденький сын далекого варварского племени сейчас как никогда напоминал уже настигнутую, но еще не покорившуюся до конца добычу. Маленький лекарь сильно сжал губы, пытаясь не допустить проникновения в них настойчиво осторожного языка хозяина, это было единственное сопротивление, которое он себе позволил. И оно вовсе не разозлило господина, а наоборот лишь раззадорило его азарт. Ничуть не смущенный сжавшимися в твердую тонкую линию еще недавно нежными и чувственными губами Летиас принимается очень нежно обцеловывать их. Ласкать своими губами, поглаживать языком, согревая своим дыханием, не забывая заботиться о том, чтоб не позволить упрямцу отвернуть голову. Убедившись, что жертва вовсе не собирается этого делать, он ослабляет хватку на затылке парня, а потом и вовсе отпускает его голову, принимаясь очень нежно самыми кончиками пальцев поглаживать шелковистую кожу лица. Обводить твердые скулы, нежные щеки с первым едва ощутимым пушком, который почти не заметен для глаз из-за своего светло золотистого цвета, гладить подбородок, виски, и не забывать, губами отслеживать движения пальцев. В какой-то миг, второй рукой, по прежнему крепко сжимающей напряженную спину, он чувствует, как гибкое тело внезапно расслабляется в его объятиях. Тихий теплый вздох достигает его ушей и сомкнутые губы, наконец, приоткрываются, позволяя хозяину проникнуть языком за их сладкую преграду. Летиас чувствует, как едва ощутимая дрожь пробегает по телу парня, и, сделав маленький шажок вперед он, в свою очередь, очень робко кладет руги на плечи хозяина, словно ища в них опоры, а при следующем поцелуе буквально повисает в руках господина. Дыхание невольника, как и дыхание самого Летиаса, становится все более тяжелым и шумным. Сил на то что бы сдерживаться и продолжать целовать и ласкать нежно и бережно стараясь не напугать этого юного девственника становиться все меньше. Ответный трепет покорного тела в объятиях буквально сводит с ума, заставляя желать усилить натиск ускорить то, что происходит, все усиливающееся давление в собственном паху настойчиво требуют того же – как можно быстрее овладеть этим таким покорным сейчас рабом, доставив им обоим то наслаждения которого они оба сейчас уже так сильно жаждут. Оба ли? – Да! На миг оторвавшись от паренька Летиас видит какой томной поволокой подернулись огромные глаза ставшие сейчас почти черными и этот эффект еще больше усиливается до предела расширившимися зрачками. Паренек, похоже, даже не замечает увлеченный новыми для себя ощущениями, что туника ниже его пояса отчетливо оттопырена. Но от быстрого взгляда хозяина это не укрывается и это еще больше подстегивает его. Тут же он с новой силой смыкает руки вокруг, ставшего таким податливым, тела отрывая его от земли, прижимая к себе. Снова принимаясь терзать поцелуями покорно открывшийся ему на встречу сладкий рот. Но стоило ему только прикоснуться приподнятым коленом к затвердевшему паху парня, как тот словно впервые осознав, что, же происходит, принимается, забыв себя отбиваться и вырываться, словно пойманная в капкан птичка.
- Нет, хозяин! Пожалуйста! Умоляю, нет! Не надо! Умоляю, не трогай меня, пожалуйста! – Отчаянно шепчет он, по-прежнему не решаясь кричать и до предела отклоняя голову назад с риском сломать себе шею. Паника в огромных глазах, дрожание слез, дрожащие искривленные в мольбе и ужасе губы, тонкие руки, что уперевшись изо всех сил в широкую грудь к которой его так тесно прижали в бессильной попытке остановить уже порядком распаленного мужчину. Сквозь два слоя одежды Летиас отчетливо чувствует как быстро и беспорядочно бьется испуганное сердечко в крепко прижатой к нему груди. Он медленно опускает парнишку снова на землю.
- Успокойся, что с тобой. Тебе страшно, но поверь, ничего плохого с тобой не произойдет. - Пытается успокоить он перепуганного паренька, не желая пока еще применять силу. – Я понимаю, ты девственник и тебе страшно, доверься мне, я буду очень осторожным.
- Нет, хозяин, пожалуйста, нет! – Впервые звенящий отчаянием голос едва слышно прорезается в жарком шепоте. – Ты не понимаешь, мне нельзя. Я не должен. Я … - Летиас даже не сумел разобрать произнесенное на варварском наречии слово,-  Целитель, - тут же поясняет опомнившийся, что его не понимают маленький дикарь. - Боги передали мне эту силу, и они требуют чтоб, леча созданные ими, сосуды жизни я был чистым. Я должен быть чистым иначе они отберут у меня мое умение и проклянут меня! – Отчетливая дрожь сотрясает все тело парня. Что за идиотские варварские суеверия? Только этого сейчас и не хватало спорить не только с этим упрямцем, но и сего непонятными идолами. И все же не смотря на раздражение, Летиас не мог не залюбоваться красавчиком. Искусанные нацелованные им самим до вишневой красноты губы влажно блестели, чуть подрагивая от испуга и возмущения. Большие сверкающие глаза в обрамлении сильноизогнутых ресниц сверкали маленькими искорками слез в отраженном свете факелов. Еще мгновение назад такое расслабленное и податливое гибкое стройное тело снова напряжено так, что каждая натянутая мышца почти заметно вибрирует и странно, что не звенит. Летиас даже выпускает паренька из объятий и отступает на шаг, чтоб сполна насладиться великолепным зрелищем если уж ничего другого ему похоже сегодня, по крайней мере, без борьбы не достанется. А бороться сегодня он, пожалуй, был не в настроении. Он-то ведь вообще затеял все это только для того чтоб позлить братца ну и за одно постараться его убедить оставить мальчишку в покое. Да только, похоже, сам немного чересчур увлекся. Не стоило этому маленькому дикаренку так сопротивляться. Ничего бы Летиас ему такого уж страшного не сделал. Помял бы немного, да и отпустил. Конечно, отпустил бы! Не хватало ему только начинать идти по стопам братца и лишать невинности каждого хорошенького варвара попавшегося ему на глаза. Но теперь, пожалуй, так просто он парня не отпустит и мальчишка можно сказать, виноват сам. Вон стоит, прижав стиснутые кулачки г груди и оттопырив в разные стороны локти, словно это сможет хоть немного защитить его от воли господина. Красивые зеленючие глазки так и сверкают упрямством и непримиримостью, не смотря на явный испуг. Грудь под грубой рабской туникой, так и ходит, ходуном наполняя тихий ночной воздух громкими напряженными вдохами и выдохами. Обычно бледное как и у любого выходца из северных лесов лицо сейчас раскраснелось от волнения и, и без того симпатичное стало по настоящему красивым. «Каким же страстным любовником ты однажды станешь малыш!» Невольно подумалорсь Летиасу. «Но так и быть это случится не сегодня» тут, же одергивает он сам себя. «Беги отсюда себе поскорее пока я добрый». Но не оставлять же последнее слово за рабом? Так что прежде все-таки –
- Ты же вроде говорил, что и твой отец и дед и весь твой род были целителями?  - протягивает он насмешливо. – Как же вы умудрились рождаться, если вы все всегда оставались девственниками? Или это только тебя ваши дикие дикарские боги  не любят на столько, что тут же и лишат своего дара, как только ты посмеешь отведать хоть немного наслаждения?
- Ты ничего не понимаешь! – тут же запальчиво перебивает его издевательский смех явно обиженный за своих богов забывшийся мальчишка. – Ты ничего не понимаешь! Где тебе имперцу понять, в чем разница между девственностью и чистотой! И мой отец, и мой дед, и любой из моих предков ложились в постель с женщиной, но только тогда когда те становились их женами! В браке! Это вовсе не грех! И за это боги не карают, а наоборот – продолжение рода угодно богам. Мы не животные чтоб сношаться просто для удовольствия!
- Мальчик, - Летиас чувствует, как все его желание улетучивается, сменяясь раздражением, вызванным тупым упрямством этого дремучего дикареныша.  Дерзкого раба стоило бы поставить на место и научить вести себя с хозяином. Не важно, насколько он ценен как умелый целитель, и не важно, что добрая половина его Летиаса друзей и знакомых с удовольствием купила бы его у него, причем за деньги, гораздо большие, чем он сам заплатил за мальчишку. От хорошей порки он хуже не станет. Правда прежде Летиас никогда еще сам не назначал наказаний кому-то, ведь не минуло еще и года, с тех пор как он занял место хозяина, сменив покойного отца, а их старые рабы всегда были послушны, трудолюбивы и знали свое место.  Любой из них знал что мягкий и не любивший мучить даже и рабов прежний хозяин вполне мог  за малейшее непослушание просто напросто продать строптивца, предоставив уже новым господам решать как лучше всего следует обучать слишком упрямых рабов.  Потерять не такую уж и суровую жизнь у пусть и строгого и требовательного, но справедливого и не жестокого хозяина на всю округу известного своим мягким обращением с рабами на кого-то другого не хотел никто. Так что на памяти Летиаса еще не было случая, чтоб кого-то пришлось высечь. Хотя если честно не так уж и часто он бывал тут с тех пор как поступил в армию и все же. Ну а кроме того ведь никогда не было поздно начать! В последний момент он все-таки решает дать мальчишке шанс отступить и избежать наказания.
- Тебе лучше вспомнить свое место мальчик и не болтать о том, о чем ты либо по молодости, либо по неопытности а, либо просто по глупости не имеешь ни малейшего понятия. Ведь это именно твои соплеменники славятся полной неразборчивостью в страстях. Это вы в своих дремучих лесах сношаетесь с мужчинами, женщинами, молодыми, старыми,  своими, чужими, без разбора, порой и почти всем своим диким племенем вместе разом! Так что не смей рассказывать мне о браках осененных милостью ваших диких богов!
- Ты ничего не понимаешь! – в который раз повторяет ничуть не смущенный этот маленький упрямец. – Вы все ничего не понимаете! Это вы думаете, что мы дикари, а на самом деле… - Мальчишка больно закусывает губу, наконец, запоздало сообразив, кто он теперь и с кем он разговаривает. Раскрасневшееся лицо заметно бледнеет и упрямая злость в зеленых глазах вновь уступает место испугу. Крепко стиснутые кулаки медленно разжимаются и прижатые к груди руки бессильно опускаются вдоль тела. Летиас удовлетворенно улыбается. Хотя обучение маленького дикаря у работорговцев и было совсем недолгим, но видимо все-таки действенным. Похоже, как следует вести себя с хозяевами можно, а как нельзя мальчишка все же уяснил, хоть это у него еще и не всегда получалось. Может все-таки сегодня и обойдется без порки. Но видимо его улыбка снова будит в пареньке если и не безрассудство, то хотя бы упрямство и он, хотя уже и на много тише и опустив очи в землю, как и положено послушному рабу произносит.
- И в любом случае то, что ты говоришь, касается только простых членов племени. Вожди целители шаманы, они совсем другие. А воины, они и в правду иногда ведут себя словно животные, особенно в бою, особенно берсерки, но ведь на, то они и воины, чтоб внушать страх…
- То есть, - как человек, внезапно озаренный догадкой, живо уточняет Летиас, - Ты хочешь сказать, что целитель по положению стоит выше любого воина и уступает только шаману и вождю которые в свою очередь еще выше? – Воин ниже какого-то там лекаря! Нелепость этой мысли так позабавила молодого хозяина, что даже его гнев улетучился. И видимо раб это тоже чувствует
- Ну конечно! – Почти радостно вскидывается он. Наконец-то! Сейчас он все объяснит и господин Летиас, наконец, поймет, как с ним Кайрином нужно обращаться! Он же, хозяин, вовсе не злой просто невежественный, как и любой другой имперец, а если ему все как следует объяснить, то он все поймет. – Конечно же, воин ниже целителя. Целители ведь не просто получают свои знания от богов. При каждом исцелении особенно трудном сами боги входят в нас, наставляя своей мудростью. Мы их самые избранные дети. Именно мы помогаем, сначала родится на свет, после лечим всю жизнь, спасаем от смерти раненых, изгоняем хвори. Мы знаем и строение любого тела и свойства трав и растений, и многое, многое чего не знает никто другой. А воин умеет только лишь сражаться и убивать.  Конечно, они тоже отмечены богами и у них есть своя магия. – Вдохновенно продолжает он – но воин это только сила целитель, же это и разум и сердце, так что, конечно же, целитель выше воина. И потом, посмотри как много в мире воинов и как мало настоящих целителей?- Выдает он свой самый неотразимый аргумент. – Сам посмотри, и ты поймешь кто ценнее в глазах богов. Это только в вашей ненормальной империи все наоборот. Вы поставили силу выше разума, словно вы не цивилизованные люди, а какие-нибудь дикари. Это позволяет вам оправдывать ваши бесконечные завоевания, но ведь так быть не должно! – Летиас все-таки не выдерживает и громко хохочет. Почти поверивший, что собеседника удастся переубедить, юный целитель уставляется на него в недоумении. Летиас с трудом берет себя в руки. Вот теперь гнев действительно полностью покинул его. Назвать гражданина империи дикарем, мог только такой непроходимый варвар как этот мальчишка. Не будь Летиас обязан ему не только здоровьем, но и жизнью братишки, конечно, может он отреагировал бы и иначе, но упоминание о «Возвращении к жизни» внезапно напомнило ему, что сделал для них этот маленький раб. Ладно, уж, сам виноват дав парню слишком много воли. Завтра же приставит к нему одного из их старых рабов чтоб помогал и обучался, парень  вроде не против того чтоб делиться своими «божественными» знаниями. А заодно и мальчишке как следует, растолкует, что к чему и как следует себя вести, а  пока…
- Я воин мальчик, а ты целитель. Ты что же хочешь сказать, что ты выше меня?  - Кайрин тут же затыкается, поняв, наконец, что так рассмешило господина. Хорошо еще  хоть не рассердился. Когда он говорил, все казалось таким правильным и умным, а сейчас этот несносный имперец одной только фразой перевернул все  с ног на голову!  И он снова уставился в землю, не зная, что сказать.
- Молчишь? И правильно! Ведь если это так, то почему же ты целитель раб, а я солдат твой хозяин и господин? – Видя, что ответа не последует Летиас, притворяясь по прежнему рассерженным, рявкает – Все беги от сюда пока я не разозлился по настоящему и не велел выпороть тебя как следует, чтоб ты понял, где чье место.  – Кайрина сдувает с места словно ветром. Все еще посмеиваясь Летиас поворачивается туда, где прежде заметил скрывавшегося в потемках Тимерия. С братом все-таки тоже следовало поговорить, но того там уже не оказалось. Ну, ничего с ним Летиас может поговорить и дома.
   Чем дальше отступало странное непонятное возбуждение, охватившее Летиаса с этим дикарским мальчишкой, тем сильнее росло его недовольство собой. Что на него во имя всех богов сегодня нашло? Ведь с самого начала он хотел лишь выяснить, как парень относится к ухаживаниям братца, а потом зачем-то решил подразнить этого само братца, заметив, что тот ревностно следит за предметом своей неутоленной страсти.  А в итоге вообще едва не трахнул маленького целителя прямо тут посреди рабского двора. Да, до такого даже его взбалмошный братец никогда еще не додумывался! Кстати о брате. Увлекшись возней с мальчишкой, он так и не заметил, когда тот покинул свой наблюдательный пункт. Во всяком случае отпустив парня Летиас его там не нашел и не мог точно сказать как долго братец простоял в тени забора и как много он оттуда увидел. В любом случае, получилось все из рук вон плохо, тем более что он все-таки решил просить Тимерия оставить маленького дикаря в покое. Тяжело вздохнув, Летиас шагнул в дом и первым же кого он там встретил, оказался, конечно, братишка и, судя по лицу, поджидал тот именно его. Слова «Нам нужно поговорить» произнесенные на два голоса прозвучали практически одновременно и оба, словно удивившись такому совпадению, тут же замолкают, уставившись друг на друга. Первым нарушает молчание младший из братьев, он отводит глаза и, отступая на шаг, тихо произносит немного напряженным голосом.
- Давай первый ты. Ты старший и наверняка твое дело важнее. « Ну, надо же!» мысленно усмехается Летиас, «Братишка вдруг вспомнил о приличиях?» Что это внезапный приступ братского послушания или просто так сильно злится? Глядя на напряженное бледное лицо Тимерия с раздувающимися крыльями породистого такого характерного для каждого имперца - аристократа носа, слишком уж долго гадать, не приходится. Ну, раз уж братишка решил все-таки дать старшему брату высказаться первым то.… Махнув рукой, Летиас приглашает стоящего перед ним юношу присесть на удобное ложе у стены и сам опускается туда же. Брат без единого колебания, молча, садится. «Может все-таки не так уж он и сильно злиться?» с надеждой подумал Летиас и, стараясь как можно скорее покончить с неприятным разговором начал с самого главного.
- Я хочу, чтоб ты оставил мальчишку в покое. Прекрати его преследовать. – Объяснять, кого именно он имеет ввиду, конечно же, не пришлось. Оба знали, о ком именно идет речь.
- Почему? – с вызовом спрашивает младший, не сводя с брата горящих упрямством точно таких же, как и у самого Летиаса больших и красивых серых глаз доставшихся обоим братьям от недавно покинувшего их отца. – Только потому, что ты так внезапно решил оставить его для себя?
- Вовсе нет, ты ошибаешься. Я уже говорил тебе, что ты не сможешь соблазнить его. Он дикарь, полный и законченный. И девственность в их дремучих лесах для настоящего целителя очень важна. Мы потеряем хорошего лекаря только из-за твоей прихоти и ты ничего не получишь если он решит что его чистота нарушена.
- Да что ты говоришь? Ты подумал об этом до или после того как едва не лишил его этой самой такой драгоценной девственности там у забора? И не смей мне врать, что ничего этого не было! Я все видел! Как ты мог Летиас? Ты же знал, что он мне нравится? – Летиас снова вздыхает так же тяжело, как и перед домом. А чего он ожидал? конечно, брат раздражен и легкого разговора не получится. Но делать не чего, он уверен, что прав и так будет лучше всего. Хоти парень уступить его братцу, это уже бы произошло, значит, помимо всего братцу не удалось привлечь паренька в этом плане, ведь не таким уж и сильным сегодня оказалось его сопротивления. Словно боясь, что брат услышит эти его мысли, Летиас внезапно покраснел, чего с ним не случалось вот наверно уже с десяток лет. Ну да точно, наверно лет с шестнадцати.
- Я и не собирался говорить тебе, что ничего не было, осторожно подбирая слова, начинает он. – Только я и сам не знаю, что это было, точнее, знаю - просто глупость. Баловство, я решил немного подразнить тебя, когда увидел, как ты следишь за нами и сам не заметил, как слишком сильно увлекся. Как бы то ни было этого больше не повториться. Я никогда бы не стал просить тебя да еще пользоваться правом старшего приказывать тебе - Тимерий удивленно поджимает красиво очерченные чуть более пухлые, чем у брата губы «Так вот значит даже как? Ты просто напросто прикажешь мне? Если я откажусь выполнить просьбу, то ты просто прикажешь мне братец? И еще пытается уверить, что ничего кроме баловства у вас там не было?» Он изо всех сил старался не дать лукавой усмешке прорваться на лицо. Конечно, он видел как неловко сейчас брату за порыв, который тот не смог сдержать и как мучительно он подбирает слова пытаясь объяснить то, что случилось скорее даже себе чем младшему брату и стоило бы прийти ему на помощь, но он пока еще не хотел. Он был обижен на Летиаса, пусть и далеко не так сильно как пытался показать, и хотел еще немного его помучить и посмотреть до чего они могут договориться.
- Я бы не стал приказывать тебе как старший в доме, - продолжает брат – если б собирался сам делать то, чего прошу не делать тебя. Просто ты же и сам видишь, парень никак не поддается твоим чарам, может пора понять это и отступить? Нам сейчас не нужно никакое напряжение между невольниками и хозяевами со всеми этими бунтами, я не хочу, чтоб мне пришлось продавать, кого-то из уже проверенных рабов, лишь из-за пары недовольных слов, да и приобретать новых с тем, что твориться вокруг не самая лучшая идея. Так что будь, уверен мы оба оставим его в покое и ты и я. Пускай себе, спокойно исполняет свои обязанности и все. Большего от него не требуется.
- Он навиться тебе? – внезапно спрашивает Тимерий, по прежнему пристально глядя на брата, вместо недавнего раздражения на лице застыло выражение напряженного ожидания, словно ему в голову пришла какая-то мысль и он ждал ее подтверждения. Врать Летиас не любил, не умел и не собирался учиться
- Да, наверно. Он очень милый и такой, - он помолчал, ища подходящее слово – неискушенный, не развращенный, таких редко встретишь в столице, да и в нашем городе я думаю тоже. И кроме того он действительно красавчик ты прав. – Добавил он едва ли не с нежностью вспомнив каким был мальчишка когда перестал наконец отбиваться и покорился ему позволив ласкать себя до того как снова вспомнил о необходимости отбиваться. – Внезапно широкая ухмылка озаряет лицо младшего из братьев.
- Так и забирай его себе! – с неудержимым весельем в голосе заявляет он изумленному брату, - Забирай его себе и забудь про всю эту твою чушь про его девственность невинность и все прочее.
- Я думал, ты недоволен, что я пытался увести у тебя добычу… ничего не понимая, начинает было растерянный Летиас.
- Забудь, все так же скалиться легкомысленный насмешник. – Я не стану сильно переживать от этой потери. Я знаю, что и ты и  отец и ваш сенатор, да и все думают обо мне, что я легкомысленный юнец, не интересующийся ничем кроме хорошенькой мордашки хорошенькой задницы или передницы и собственного члена.
- Я не думаю так, по крайней мере, это не  все что я думаю о тебе брат.
- Да ладно, кое в чем вы все правы, я действительно сластолюб, ну и что? Таким создали меня боги и наверняка же с какой-то целью, просто я еще не понял ее. А вот ты, ты никогда прежде даже не глядел на рабов, и теперь вдруг такое. Значит, он действительно умудрился не на шутку заинтересовать тебя так давай вперед. Не смей отступать брат. Я переживу это и уже через неделю найду утешение с кем-нибудь еще. Ну а кроме того теперь-то я смогу всем сказать что какой-то там раб вовсе не отверг меня, а я просто уступил старшему брату. Для моей репутации так будет даже лучше.
- Ну не знаю, - Летиас поражен, и признанием братишки и его отступлением, да и всем этим разговором, который начался так тяжело, а продолжился так странно. Похоже, действительно не такой уж он поверхностный и легкомысленный каким пытается казаться. Может, это просто отец не смог найти к нему подхода вечно потакая его  сумасбродствам? Впрочем, сейчас разговор не об этом – Ты думаешь, мне стоит попробовать? В конце концов, ты наш такой опытный соблазнитель ничего не добился…
- А ты братец добьешься. Не забывай, я же видел вас. Я был не столько зол, сколько завидовал. Я за столько времени не сумел, и приблизиться к тому чего тебе удалось достичь одним только поцелуем. Когда я попытался его поцеловать, он едва с кулаками на меня не накинулся, а тебе был готов просто отдаться.
- Ну, ты и скажешь, он же сбежал…
- Ой, да ладно. Ты же и сам все понял, так чего споришь? Он и отдался бы, если б так не вовремя не опомнился. Он сам хотел этого просто не понял. Поверь – поспешно добавляет он, видя, что брат снова желает возразить – Если я в чем действительно хорошо разбираюсь, то это в этом. Мальчишка хотел тебя не меньше чем ты его.
- Ну, он же раб, - выдает последний аргумент Летиас.
- И что? Как ты думаешь, почему я предпочитаю иметь дело с рабами? Да потому что они куда честнее свободных. Зная, что я по закону империи ничего не смогу им дать они отдаются мне, потому что им самим хочется этого. Они не ждут дорогих подарков для себя, протекций для многочисленных родственников, им плевать насколько я выгодный или не выгодный жених и какой у меня ежедневный доход. Тем, у кого нету ничего не так уж и трудно угодить, букетик свежих цветов пирожное другое немного лирической поэзии, которую они поверь, чувствуют не хуже нас с тобой вот и все доказательства любви которые нужны этим милым и простым созданиям.
- Доказательства любви? – Невольно усмехается Летиас, - И доказав ее ты тут же бросаешь очередного несчастного, что поверил тебе, и начинаешь искать того кто все еще сомневается в ней? Поэтому те, кому ты ее доказываешь, меняются с таким завидной регулярностью? - Брат рассмеялся.
- Ну что же я могу поделать, если истинная любовь так не долговечна? Потом наступает привычка, убивающая всю радость от каждой встречи. Больше нет сюрпризов. Ты уже знаешь, что сделает, что скажет предмет твоей любви и наступает скука. Поверь, они так же жаждут этого расставания к тому времени, как и я. Так же горят нетерпением вновь испытать этот трепет зарождения любви…
- То, что ты описываешь это не любовь брат, это влюбленность. Именно она так привлекает тебя. Любовь поверь, это нечто другое, ты поймешь, когда встретишь ее.
- А ты уверен, что она действительно есть на свете, а братец? Ты старше меня на целых восемь лет. Ты уже встречал ее?
- Когда то я думал что да, к счастью оказалось, что я ошибся.
-  Почему к счастью?
- Человек был не подходящий, не спрашивай.
- Ладно, но тогда тем более ты должен попробовать что-то новенькое. Этот плод уже созрел для тебя так иди и сорви его. Не посрами наш дом пусть хоть старший брат одержит победу там где проиграл младший – Снова решил подзадорить его Тимерий. Получать благословление от младшего брата было непривычно и странно, Летиас невольно рассмеялся.
- Ну ладно раз уж ты так настойчиво советуешь…  - И оба брата заговорщицки улыбнулись друг другу.
    Соблазнять мальчишку варвара как впрочем, и предполагал и сам Летиас, оказалось довольно увлекательно. Отловить его одного или с  одним из обычных провожатых, но подальше ото всех, в последнем случае от провожатого приходилось избавляться, придумывая все новые и новые поручения, чтоб отослать лишнего свидетеля. Увлечь красавчика мальчишку с неизменно перепуганными в присутствии старшего хозяина огромными глазищами куда-нибудь в укромное местечко. Парень не смел противиться воле господина, и это тоже прибавляло азарта и страсти. Прижать к забору, стене дома, дереву, к чему угодно лишь бы не сумел вырваться. Сжать в объятиях, целовать, чувствуя как неизменное вначале сопротивление,  которое становилось все короче с каждым новым разом, сменяется покорной расслабленностью. Как загорается в ответном желании, это девственное тело. Больше Летиас не мог сомневаться в том, что мальчишка, не смотря на все свои попытки сопротивляться тоже желает его. Так что бедняге приходиться бороться с ними обоими и с неумолимым господином и с самим собой. Целовать эти губы, которые больше не сжимаются в упрямом неприятии, а сами раскрываются в ожидании новых поцелуев. Чувствовать каким глубоким и теплым, если не сказать горячим становится дыхание  мальчишки, который словно не осознавая, что делает, сам закидывал руки ему за плечи и прижимался так крепко, что он чувствовал тот миг, когда в прижатом к его бедру паху начиналось первое движение, вызванное его ласками. Смотреть в эти большие обычно зеленые, а сейчас совсем черные глаза, видя свое отражение в каждом расширившимся от неутоленного желания зрачке. Любоваться на эти изогнутые в страсти, словно от невыносимой боли брови, чувствовать, как быстро колотиться сердечко юного варвара запутавшегося в своих чувствах настолько, что тело и сердце его кричали об одном и лишь упрямый разум продолжал требовать совсем другого.  Впитывать каждый рваный вздох каждый негромкий нежный стон. В первый раз, когда робкий язычок испуганной змейкой скользнул в его рот, Летиас просто не мог поверить в то, что это происходит на самом деле. Но нет, он не ошибся. Мальчик действительно начал пытаться отвечать на поцелуи делая это еще пока настолько робко и неумело чем окончательно едва не свел с ума и без того возбужденного мужчину.  А когда обжигавшие даже сквозь одежду ладошки, соскользнув сего плеч, принялись осторожно ласкать его шею и затылок, то и дело, зарываясь в коротко стриженые смоляно-черные волосы, он  почувствовал что еще немного и просто не выдержит до конца той роли, которую сам же себе и избрал. Только боги ведают, каких невероятных усилий стоило в такие мгновения Летиасу сдержаться и, не преодолев пусть даже и силой любое сопротивление овладеть этим таким покорным сейчас в его руках телом. Но стоило ему только попытаться пойти хоть немного дальше, прикоснуться к возбужденному члену парня пусть даже и сквозь одежду, не приведи небо скользнуть ладонью ниже гибкой поясницы как маленький варвар мгновенно приходил в себя и снова принимался отчаянно вырываться, сражаясь как голодный львенок. Боясь, что однажды не сдержится и просто изнасилует упрямца, Летиас тот час же выпускал его и позволял скрыться, пока он еще мог пусть и с трудом соображать, что делает. Он и сам не понимал, почему поступает так по всем вариантам глупо. Почему просто не воспользуется силой, или правом хозяина вообще кликнув пару солдат, чтоб подержали строптивого дикареныша. Ведь Летиас был уверен, что парень хочет его не меньше чем сам Летиас и лишь страх и его проклятое дикарское упрямство удерживают его от самого последнего шага. Вот и в этот последний раз. Чувствуя, как извивается в его руках разгоряченный желанием парень, как сам ищет его губы, как стараясь не слишком громко вскрикивать, кусает свои сладкие губы, как в немом шепоте снова и снова повторяет его Летиаса имя моля о чем-то, о чем и сам пока еще не имеет понятия. Глядя в эти огромные затуманенные томной негой влажные глаза, глаза жертвы, которая уже поняла, что она жертва и сама покорно сдается на милость охотника, моля поскорее настичь ее, он был абсолютно уверен, что парень готов и уж сегодня-то сопротивления не будет. Но нет, стоило только прижать пойманную на своем плече маленькую ладошку к своему возбужденному члену, как все повторилось опять. И едва не со слезами отбивающийся мальчишка снова убежал прочь в очередной раз, заставив возбужденного мужчину чувствовать себя последним ослом, что позволяет себе идти на поводу у полудикого мальчишки- раба, который упорно не желает признавать того, чего хочет. Все, с него хватит! Нужно что-то делать. Как-то подстегнуть события, он не может каждый раз после таких вот с позволения сказать свиданий, мчаться каждый раз дом, чтоб умелые ручки и губки, хорошо обученных рабынь сняли то невероятное напряжение, причиной которого оказывался этот невероятный упрямец. Он заставит парня понять чего тот желает, если не его сердце то, по крайней мере, его тело. Хороший охотник знает, когда нужно дать загнанному зверю немного воли, чтоб тот уверовал в свою безопасность и совершил ошибку, позволив вернее себя поймать! И этот  бешеный львенок сам прибежит в его силки, как только почувствует, а он непременно почувствует, что ему не хватает внимания господина, к которому он уже привык. Мальчишка успел показать себя страстным и темпераментным и у него наверняка не хватит терпения отказываться от явно нравящихся ему ласк слишком долго, а немного ревности лишь приблизят его окончательное поражение.