Завод

Меня поставили приложением к конвейеру.

Огромный цех, по которому ползли в подвешенном состоянии металлические этажерки
с эмалированной посудой, гудел, шумел и скрежетал с лязгом и визгом.

Перед началом работы я заливала половину трехлитрового чайника газированной
водой, которая текла прямо из-под крана. Остальное пространство закидывалось
льдом, который лежал тут же, в больших ящиках.
Этого чайника мне хватало на полсмены.
Мое рабочее место было почти напротив жерла печи, их которой выползали этажерки с
уже обожженной посудой. Сверху на меня дул мощный вентилятор, который
благополучно охлаждал  мой рабочий пыл. Я снимала с шипов на этажерках все, что
там стояло, и ставила на ленту конвейера, вдоль которой сидели в белых халатах
сотрудницы ОТК: они осматривали со всех сторон все, что проплывало мимо, и
одобряли увиденное штампом, или снимали брак.

Сотрудница завода, демонстрируя мне азы специальности, ловко набрала в руки
пирамиду посуды, а потом всю пирамиду отправила на пустую ленту. Я сначала
довольно успешно пользовалась этим приемом, но женщины в белом не успевали
разбирать плывущие мимо пирамиды, останавливали ленту, мне приходилось набивать
посудой все пространство вокруг, потом снова буквально заваливать узкое
пространство ленты, и женщины снова не успевали... и так далее.

Покрутившись таким образом несколько дней, я стала просто ставить сразу на ленту
то минимальное количество, которое брала в руки. Снимала-ставила, снимала...и так
до бесконечности, всю смену. Правда, вертеться приходилось в несколько раз быстрее,
чем раньше. Зато женщины теперь спокойно осматривали всю посуду и "пробок" на
ленте больше не было.
Вскоре они начали улыбаться мне и здороваться.
В обед мы шли в огромную столовую, где брали комплексный обед, представленный
в вариантах.
Если была ночная смена, я не шла в столовую, а забиралась в коробки со стружкой,
которые стояли на улице за цехом, и спала до гудка.

Черное ночное небо, острый пряный запах стружки и скрежет этажерок - самое яркое,
что помнится мне сейчас из полутора месяцев моей работы на заводе.

И еще я хорошо помню, с какой неохотой уступала место бабусям в троллейбусе. Я еле
стояла на ногах после смены, а они, бодренькие и выспавшиеся, ехали по
каким-то непонятным своим делам ( ну какие дела могут быть в шесть утра???), а я
вставала у окна и дулась на них и на себя за то, то все-таки встала, а ведь в
прошлый раз твердо решила, что бог с ними,- ни за что не уступлю больше...

За время работы на заводе я скинула еще в весе, и когда увольнялась, не стала
надевать свитер и меня уволили, не спрашивая даже о причинах.
Только зарплату дали какую-то до смешного и обидного маленькую, сказав, что основной
вес в зарплате - это премиальные, а они выплачиваются тем, кто работает, а не тем,
кто увольняется.

Так закончилась моя рабочая эпопея. Зато я стала понимать своих соседок по комнате,
когда они приходили, падая от усталости, и сутки спали.
И я готовила еду на всю комнату, понимая, что девчонки будут искренне рады
готовому обеду, когда проснутся или вернутся с работы.
Мне это было не сложно, потому что моя следующая работа была настоящим и
бесконечным праздником.