Слова-огрызки

Слова подобны плодам. Незрелые не усваиваются, а перезревшие и тронутые гнилью способны отравить.
Хорхе Анхель Ливрага

Не так давно мне случайно на глаза попала статья Татьяны Толстой  «На липовой ноге», в котором писательница эмоционально высказывалась по поводу состояния современного русского языка. Именно там я познакомилась со «словами-огрызками».

Необычное определение, не так ли? Что это за «слова-огрызки»? Мне кажется, что «словами-огрызками» можно описать три явления. Первое - это слова, которые лишаются суффиксов, приставок, части корней, превращаясь в «огрызки». Второе – это слова, которыми огрызаются. Третье – это немногие слова, которые остались после «хирургической работы и стоящих за языком понятий», т.е. когда из большого числа синонимов остались два-три слова. Чтобы лучше понять, давайте понаблюдаем за словами.

В городе N стоит большое высокое здание. Кажется, что оно уходит в небо: этажей не счесть! Во многих окнах горит свет. Заходишь внутрь и оказываешься в просторном холле. Коридорчики расходятся во все стороны. В каждом коридоре виднеется множество дверей. Перед тем, как пойти в какой-нибудь из них, можно увидеть указатель: «Улица хорошая», «Улица интересная», «Улица красивая» и т.д. На Хорошей улице жили слова-синонимы прекрасный, ценный, положительный, выдающийся,  отличный,  чудесный, чудный, дивный, прелестный, прельстительный, замечательный, милый, изумительный, потрясающий, фантастический, великолепный, грандиозный, неотразимый,  привлекательный,  увлекательный,  завлекательный, влекущий, несравненный, неповторимый, заманчивый, поразительный,  упоительный и божественный.  На Интересной улице можно было повстречать слова примечательный, замечательный, любопытный, достопримечательный, занимательный, забавный, увлекательный, захватывающий и  занятный. На Красивой улице соседствовали слова хорошенький, миленький, красный,  миловидный, пригожий, живописный, благолепный, великолепный и прекрасный. Идешь и удивляешься, как много жильцов в доме! И все дружат между собой.

Однако если приглядеться, то чьи-то имена на дверях стерлись; постучишься в чью-нибудь дверь, а никто тебе не отвечает. Какие-то жильцы съехали, кто-то просто не выходил из своих квартир. Невольно подумаешь, что тут что-то странное творится. А потом понимаешь, что же тут произошло. По Хорошей улице прогуливались два самодовольных словечка: крутой и клёвый. Они шли так, словно их только что короновали. Другие слова не любили их за непомерную наглость и нахальство. Крутой и клёвый успели поссориться со всеми словами с Хорошей улицы, но ни чуть об этом не сожалели, ведь теперь они были в центре человеческого внимания, а не другие слова.

Звучал мне часто голос клевый,
Крутые снились мне черты, -

писал Пушкин, обращаясь к Анне Керн. Он же справедливо заметил в другом стихотворении, что

…Мы рождены для вдохновения,
Для звуков клеевых и крутых*.

Нет, другие слова не исчезли. Просто люди о них забыли…

Поднимаешься на другой этаж и там тоже видишь самые разные слова. Но слова здесь отличаются от тех, которые живут этажами ниже. Здесь было что-то наподобие больницы: вокруг
были палаты, медсестры, больные ждали своей очереди к врачу. Многие были в гипсе (руки, ноги были забинтованы), кто-то хромал на костылях, у кого-то была перевязано голова. Сколько было здесь слов, которые пострадали от невероятных напастей: могозин, оневерстетецкий, фелософия** абразавание, осфальт, аружые, энтелегенцыя, тродицыя, Ринисанс, мёт, шадевр, мозей, марал  и многие, многие другие… Смотришь на бедные слова и становится их безумно жалко. Люди проводят «операции по усекновению здоровой части слова  и  наращиванию  на  обрубок  многозначительно-пустого, что сопоставимо  с операцией по замене природной ноги деревянным протезом. На липовой ноге, на березовой клюке  ходить,  наверно,  интереснее:  и  стучит громче, и прослужит дольше».

Насмотришься таких картин и становится жутко, хочешь быстрее покинуть этот дом. Но вдруг совершенно непонятным образом попадаешь в подвал дома слов. Вообще, подвал любого здания - страшное место, страшное потому, что таить он может в себе всё самое плохое и безобразное. Догадываетесь, что хранилось в подвале того дома? Грубые, резкие слова недовольно встречают каждого, кто тревожит их. «Иди прочь, пока не получил по голове!», «Тебя тут никто не ждал, чё пришел?», «Что забыл тут, придурок?». Среди них было двое, кто смотрел особенно злобно: даун и идиот. У любых слов, которые попадали в этот подвал, была незавидная судьба. Но у этих двух слов дела обстояли ещё печальней. Дело в том, что было время, когда они здесь не жили. Даун – это фамилия доктора, который первым описал синдром геномной патологии. Так называют людей, которые страдают болезнью Дауна, врождённым слабоумием. Но однажды кто-то неосторожно бросил: «Ну ты и даун!». И с этого момента слово поселилось в страшном подвале. Теперь его привыкли использовать в значении «придурок, тормоз». Слово идиот тоже появилось в медицинской среде и обозначало человека, страдающего идиотией (самая глубокая степень умственной отсталости). Но люди нашли ему новое применение. Идиот стал синонимом дурака, тупицы и кретина. И теперь этими словами огрызается каждый, кому не лень.

Сколько печали в этом доме можно увидеть? Кто виновник тому? Человек. Такое ощущение, что мы перестали задумываться над значением слов, нам стало всё равно. Мы стали проще ко всему относится, поэтому нам борщ, уха, окрошка, бульон, щи – всё суп. Идиот, дурак, даун – да какая в сущности разница? «Давайте, давайте пусть все  пропадет,  исчезнет,  улетучится,  испарится, упростится,  пусть  останется  один суп, - съел, и порядок, и нечего чикаться. Одежду тоже давайте носить одинаковую, как  китайцы  при  Мао  Цзедуне: синий френч. Жить давайте в хрущобах: приятное однообразие. Пусть всех мужчин зовут, допустим, Сашами, а женщин - Наташами. Или еще проще: бабами. А  обращаться  к ним будем так: "Э!"».

Такой язык пригоден разве что для коммуникации, а не для нормального человеческого общения. Это язык скупых на слово людей. Или язык ограниченных людей, которым в их словаре достаточно слов крутой и клёвый, чтобы выразить свое отношение к предмету. Невольно вспоминается Эллочка Людоедка, которой хватало  тридцати слов для общения, и её это вполне устраивало. Действительно, давайте будем выражаться односложными словами, и никаких проблем! Вот только такими темпами недалеко и до превращения в первобытных людей, которые вообще изъяснялись звуками.

* – Примеры взяты из статьи Татьяны Толстой «На липовой ноге».
** - Примеры взяты из романа Татьяны Толстой «Кысь».