Я из театра Юрия Сунгурова

Я из театра Юрия Сунгурова



Это трубят не тревогу,
Это разлуку трубят.
Дай мне такую дорогу,
Чтобы вернуться назад.

Е. Синицын


Больше всего в жизни мне повезло на хороших людей. За годы учебы в Петрозаводском университете с 1961по 1967 годы такими людьми, оказавшими на меня огромное влияние, стали кандидат исторических наук Константин Иосифович Меделец и заслуженный артист России и Карелии Юрий Александрович Сунгуров, руководитель нашего студенческого театра.

Я пришел на его репетиции арбузовской «Дальней дороги» с подмостков леспромхозовской самодеятельной сцены с определенным послужным списком и поэтому не читал басен и не пел песен мэтру. Юрий Александрович попросил меня посмотреть прогон и высказать свое мнение. Я был в полном восторге. Нам, «леспромхозовским звездам», такая игра не снилась. Тамара Авксентьева, Люда Василькова, Женя Добровольский, Юра Рогожин, Лева Кяйбияйнен показались мне гораздо выше всяких профессиональных актеров. Я и сказал это Юрию Александровичу. В ответ он как-то неопределенно хмыкнул… и что тут началось! Юрий Александрович теперь останавливал репетицию чуть ли не после каждой реплики и заставлял повторять все сначала. Шла отработка мельчайших штрихов характера героев. И, на мой взгляд, Сунгуров был всегда прав.

Позже, репетируя, он иногда останавливал меня словами:
– Боря, стой! Забалтываешь! Не забалтывайте текст. Главное в театре – это рождение мысли, и я хочу это видеть у вас.

Именно этим рождением мысли, облеченной в легкую сценическую форму, всегда отличался студенческий театр Юрия Сунгурова.

А в «Дальней дороге» нашлась работа и всем нам, новичкам. Мы изображали веселый карнавал в клубе Метростроя.

В водевиле Вл. Дыховичного «Свадебное путешествие» я получил роль профессора Синельникова. Водевиль не из лучших. Но Юрий Александрович вытаскивал из пьесы все возможное. Он делал наших героев живыми людьми, характерными, наделенными чувством юмора. Персонажи попадали в нелепейшие ситуации, и мы старались делать это серьезно и легко. Со мной Юрий Александрович возился больше всех. Только его терпение и режиссерско-педагогический талант помогли мне сделать профессора достойным всего нашего актерского ансамбля.

Именно ансамблевостью и отличались все сунгуровские студенческие спектакли, несмотря на качественно неодинаковые способности исполнителей.

В «Аргонавтах» Юлиу Эдлиса, где все герои, кроме моего жутковатого Гражданина в темно-синем плаще, были обаятельно романтичными, Юрий Александрович постоянно напоминал мне, этакому «осколку культа»:
– Они для тебя не аргонавты. Они подонки. Настоящий герой ты. Герой Советского Союза!
В итоге мой «деятель» получился и зловещим, и смешным одновременно.

В спектаклях Юрия Александровича мы никого и ничего не играли. Мы просто жили жизнью своих героев. Как уж это получалось у Юрия Александровича… Ведь он ничего не показывал в отличие от многих режиссеров. Он убеждал. Часто довольно-таки долго и настойчиво. Главным для нас на репетициях было общение с добрым, умным педагогом, искренне любящим всех нас. И мы отвечали ему взаимностью. Мы были влюблены друг в друга и в Юрия Александровича.

В нем чувствовался некий аристократизм и высокий интеллект. И неудивительно: его отец был вице-губернатором Казани, а актерскому делу он учился у выдающегося режиссера-педагога Леонида Сергеевича Вивьена.

Мне запомнился случай, когда Юрий Александрович однажды блестяще пересказал один из рассказов Дж. Конрада. Мы слушали, раскрыв рты. Я попытался позже найти этот рассказ, но так и не нашел. Красивый бархатный голос Ю.А. Сунгурова в 1950–1960-х годах часто звучал по Карельскому радио.

Вскоре в университете был организован факультет общественных профессий, а преподаватели факультетов были обязаны иметь высшее образование. Ю.А. Сунгурова не утвердили преподавателем на том основании, что он якобы не имеет высшего образования. Куда только мы только ни ходили, пытаясь доказать, что Ленинградский театральный техникум Л.С. Вивьена стал театральным институтом и что образование в нем приравнивается к высшему. Бесполезно.

Студенческим театром стала руководить Светлана Генкина. Мы все как один ушли. Ровно через год почти всех нас Светлана Семеновна соблазнила постановкой пьесы Б. Брехта «Страх и отчаянье в Третьей империи». Спектакль получился достаточно интересным, и мы пригласили на премьеру Сунгурова. После спектакля мы сразу побежали к нему в зал.

– Гигантское полотно вы нам продемонстрировали… А тебя из-за топанья фашистов часто вообще не было слышно, – это мне. И дальше пошел тщательный разбор спектакля. Без всякой ревности.

Через год Юрий Александрович вернулся. Следующие спектакли были уже без меня, хотя я и ходил еще на репетиции «Ночной повести». И если бы не работа на острове Кижи, я еще не раз сыграл бы в его постановках.

Уморительно смешную комедию «Двери хлопают» после смерти Ю.А. Сунгурова доделывали Лев Колесников и Валерий Ананьин.

А мне всегда не хватает дорогого Юрия Александровича.

Вот он идет неспешной вальяжной походкой в клетчатом пиджаке, поверх которого элегантно накинут светлый плащ нараспашку. На голове темный берет. И весь он заметный, яркий, высокий, стройный, красивый, интеллигентный, почти всегда несколько мрачноватый; в чертах его чувствуется и аристократизм, и одновременно некая странная грубоватость. Наверное, поэтому в театре ему часто доставались отрицательные роли.

Я был знаком с Ю.А. Сунгуровым последние десять лет его жизни и не видел его лучших работ. Но его Дампфер в «Коллегах» В. Аксенова и Яков Коломийцев в «Последних» М. Горького вспоминаются.

Иногда у него были и неудачные работы. Легкоранимый Юрий Александрович это чувствовал и переживал. Как-то на следующий день после одного из таких спектаклей мы с женой идем по проспекту Ленина, а навстречу нам – он. Еще издали раздается голос:
– Боря. Виола. Постойте.
Стоим и трепещем. Подходит. Начинается светский разговор:
– В театре вчера были?
– Были.
– Ну как?
Говорим о спектакле. И вот он, долгожданный вопрос, после которого мы чувствуем себя, как рыба на сковородке:
– А как я?

Могу сказать, что мы выкручивались, как могли, но, по-моему, ни разу не обидели. Мы его любили и любим.

Вроде бы внешне Сунгуров ничему нас не учил. Он просто репетировал. Но теперь, по прошествии многих лет, все его «актеры» с гордостью называют себя сунгуровцами. В каждом из нас осталась частичка любимого Юрия Александровича.


январь 2008 г.
г. Петрозаводск