Лапотная свобода

 Вся суетность часа скоро становится вчерашним днем, а день растворяется в годах, в веках, в истории. В один из таких дней, в 1350 году, родился Димитрий Иванович Донской.
Люди грандиозности Димитрия Ивановича настолько значимы в истррии страны, что к каждому человеку нашей современности они приходят в совершенно неповторенном обличии. Кто-то видит в великом князе собирателя земли Русской, кто-то человека праведной жизни, кто-то – победителя Мамая. Пожалуй, если попросить каждого из нас добавить в его образ своей краски – это и будет живой и настоящий Димитрий Донской.
Попробую штришок к портрету нашего героя добавить и я.
Но начну я не с Димитрия .
Вы не замечали за спинами всех великих людей и знаковых явлений чего-то большего, чем эти люди и сами явления? Ну, как же. Даже за спиной Бога-Отца маячит вселенская фигура Его Родителя – Бога Протея. И в литературе всегда есть некто, более совершенный, чем главный герой. У Шерока Холмса это- его старший брат Майкрофт. У Йозефа Швейка – его сослуживец вольноопределяющийся Марек.
Во все века и у всех правителей за спиной стояли истинные вершители судеб. Приблизительно так сейчас Дворкович оттеняет Путина – как смотрящий за Россией.
И фигуру Димитрия Ивановича невозможно представить себе вне связи с его духовным отцом – великим святым Сергием Радонежским. Не могу утверждать, но думаю, что в самой личности и подвиге Донского –девять десятых составляет человек Божий.
Принято считать, что портрет великих личностей из документов, как из стеклышек мозаики, правильно складывают только специалисты-историки. А потом дают нам в готовом виде. Вот такой и Димитрий Донской. Мужественное русское лицо с русой бородкой, облаченный в железные доспехи, со щитом. В меру высок и крепок, покладист характером, справедлив и набожен. Именно такой, каким на века оставил его нам художник Васнецов.
Конечно, можно согласиться с историками. Хотя у них ведь как? Если кого рисуют розовой краской – так уж с головы до пят. А для злодеев у них только тёмные тона. Да более того – вся русская история у нас есть её пересказ со старинных оригиналов сталинскими историками. Как сказал Вождь, что Суворов – положительный герой, а воевавший не хуже и в то же время Румянцев – отрицательбый. Так и зубрим.
То же и по Димитрию Донскому. Что вынесли мы о нём и его времени из школьного и вузовского курсов? Да немногое: был Московским князем. Покорил Тверь и присоединил к Москве некоторые литовские города. Отказаля платить дань Орде, за что получил Мамаево нашествие. Победил Мамая и сделал Русь de facto независимым государством.
Да, вот еще. При нем жил святой Сергий Радонежский, который багословил Димитрия на битву с Мамаем. И впридачу войску дал двух монахов-богатырей – Ослябю и Пересвета.
Правда, в советские годы или не упоминали имен монахов, или не говорили, что они монахи.
И вся история. И я бы с нею согласился, если бы принял готовый портрет Димитрия Ивановича. Но штука в том, что с каждым новым документом, с каждым неожиданным прочтением старых документов, образ великого князя всё больше оживает и обретает новые черты.
Можно, я не буду здесь делать научного анализа тому, что напишу дальше? У меня ведь не научная статья, а простой личный штрих к известному портрету. Я могу или недописать, или излишне оттенить то-то. Не сердитесь и не принимайте это, как попытку переписать историю.
Та вот. Мне видится, что почти ничего из того, чему нас учат книги, не соответсвует истине. А она такова.
К моменту нарыва в отношениях с Мамаем Димитрий успел сколотить вокруг Москвы крепкое княжество. Причем сделал это вопреки воле ордынских правителей. Если перевести на нынешний язык – Димитрий в Золой Орде был, как Кадыров в нынешней России.
Дмимитрий на деле был не Московским, а Владимирским Великим князем. И тогдашняя Русь была ещё не Московской, а Владимирской. И ярлык на княжение Димитрий имел, как Великий князь Владимирский.
А Москва у него была чем-то вроде Ближней Дачи для Сталина. Ей вроде и нет, но именно оттуда идёт управление государством. Там же накапливается казна, там же складывается основная база Русской рати.
А в Орде – раздрай. Ханы режут и травят друг дружку наперегонки. По сути – это уже не единая Орда, а Югославия конца ХХ века.
Димитрия глядит на это и сам себя спрашивает : ну, если хозяева не могут дать ладу у себя на кухне, то почему я должен подчиняться им у себя в чертоге?
А тут прибывают послы от Мамая. И говорят. Ты, дескать ханский холоп, получил ярлык на великое княжение от Карихана, когда пересилил Михаила Тверского. Но ты не остановился, а занял Тверь. И хан лишил тебя ярлыка.
Второй раз царь Мамай выдал тебе ярлык за великие подарки, но после подарков ты отказался платить установленную дань. И темник лишил тебя ярлыка.
Ты уплатил дань, и царь Мамай вернул тебе ярлык в третий раз. Но ты совсем перестал платить дань. Царь в гневе. Если не уплатишь дань за последние годы – он лишит тебя ярлыка и приведет на Русь рать, пострашнее Неврюевой.

Но Димитрий Донской уже чувствует себя кем-то вроде генсека НАТО. Он уже видит агонию мамаевской Югославии, и потому велит гнать царских послов со двора. Да еще и кричит вдогонку:
-Он, де, Мамай, царь самозваный, потому что к чингисханову роду имеет отношение, как пятое колесо к арбе. А нам право на наши земли и великое княжение дал сам Господь Христос и восковой печатью подтвердил отец Сергий. А коли он-де, поганый царь Мамай, хочет драки, то будет ему не сеча великая, а позорное избиение, потому что, ежели кто нам мечом придет, тот от меча и погибнет.
Впрочем, кажется, эти слова наши истрики приписали Александру Невскому, жившему полутораста сотнями лет до того.
Хотя на самом деле слова эти произнес сам Христос за полтыщи лет до того в Гефсиманском саду : «Подъявый нож – ножом и погибнет».
Впрочем, неважно. У нас даже классики режима воровали Иисусовы слова, нещадно перевирая при этом. Из-за одного только «Кто не с нами – тот против нас» реки крови пролились.
Но вернемся к нашему Димитрию.
Послов-то он выставил. Но на деле это могло очень дорого обойтись. Надо помнить, что по всей его Залеской Орде – или Владимирской Руси – действовала ордынская администрация, ордынские законы и стояли ордынские гарнизоны. И даже рать самого Димитрия была не чем иным, как подразделением ханской армии.
Это как нынешняя полиция Кадырова. Обитает в горах, а подчиняется министру Колокольцеву. Вроде самостоятельна – а на ковер изволь в царю.
Да и сам Димитрий , по закону, числился всего лишь начальником одного из бесчисленных улусов Золотой орды.
Ну, взбрыкнул – с кем не бывает!
Но у Мамая такие штуки с рук не сходили. Иначе ему – безродному кочевнику – не удалось бы подняться до ханских высот. И хотя сакральной фигурой владетеля Орды ему было не стать из-за худородности, но хозяином её он стал настоящим и жестоким.
И Мамай принялся сшивать, сколачивать Орду методами, которыми действовал бы, скажем, воскресший Иосип Броз Тито, появись он в раздираемой распрями Югославии.
А у Димитрия был иной выход, чем прямое столкновение с Мамаем. Ведь на деле выступление против Мамая означало мятеж, выступление против законной власти, государственное преступление. Это всё равно, как если бы нынче Кадыров задумал воевать с Путиным. А, как позже скажет поэт –

«Мятеж не может кончиться удачей».

И выход был у Димитрия – выплата дани. Тем более, что богатств к тому времени на Москве накопили немало. Но вся заковыка в том, что ценности эти огромной частью принадлежали церкви. И хоть Сергий не имел в них и гривны – без его ведома князь не мог взять ни куны, ни золотого потира.
Надо помнить, что в то же время в каждом городе и селе, наряду с ханскими административными конторами, стояли православные храмы, в которых молились «во здравие великого хана». Ну – это как впоследствии церковь молилась за царей, императоров, земных владык( читай Ленина-Сталина-Хрущёва) и нынче молится за президента Путина.
И как-то было неправильно брать на мятеж из денег, полученных служением тому, на кого решили восстать. Потому Димитрий отправился к Сергию.
Не знаю, но думаю, что в истории человечества было немного людей, сопоставимых с Христом. Может быть – Аполлоний Тианский, Махатма Ганди…
Таким человеком видится Сергий Радонежский. Это Живое Евангелие, Ходячая Правда и Кровоточивое Сердце. Его дух скреплял Россию еще до рождения, и по смерти святого остается главной надеждой Родины. Россию можно представить без кого угодно. Без Владимира Крестителя, без Юрия Гагарина, и даже без Пушкина.
Без Сергия Радонежского России нет. Сопоставим с ним по духу и величине, пожалуй, только незнаемый нами сочинитель «Слова о полку Игореве». Молитвы Сергия остаются воплощенными достижениями страны. Это из них выросли и Пушкин, и Гагарин, и кого ещё во спасение нам напророчит святой – узнаем с веками.
К тому времени Сергий жил в келье, за пределами созданного им монастыря. Он никогда не брал на себя грех начальства над другими людьми, и при всякой попытке возложить на него это бремя – уходил от людей дальше. В скиты . И когда Димитрий нашел его в пещерке под корягой, тот сказал едино, уперев ногой в липовом лапте в землю перед собой :
-Се место наше Его же суди нам Бог.
- Но мне нужны деньги, богатство, чтобы заплатить Мамаю.
И тогда Сергий повел Димитрия в монастырь. Там он призвал двух иноков. Облачив их в схимонашеское рубище, чем , вопреки канону, придал новое назначение (грубо сравнивая – всё равно, как если бы нынешнего прапорщика возвел в генеральский чин), он поставил их перед Димитрием :
-Вот тебе богатство и защита. Смело стой против Мамая, и Бог тебя не оставит. И помни, что не ты поднимаешь руку на слабого, но что сильный вышел против тебя. А Бог всегда на стороне слабых, ибо сказал : « …сила Моя совершается в немощи». Бог видит, что русская земля уже поспела к жизни праведной».
И окрыленный Димитрий сделал то, то сделал. К слову – Пересвет и Ослябя шли на битву, не как воины, но как духовные воеводы. У них в руках не было железа, потому что «оружие их не о мира сего». Это уже в Х!Х веке придумали бой Пересвета с Челубеем, хотя ни летописи, ни историки даже не упоминают о таком поединке. Надо помнить заповеди Христа, чтобы осознавать полную невозможность хоть какой-нибудь драки его ученика с кем бы то ни было.
А Мамай тоже через Сергия пытался повлиять на Димитрия. Его послы угрожали святому, грозились смертью. Он сказал послам те же слова, что и Димитрию :
-Се место наше. Его же суди нам Бог.
Молитвы Сергия и твердость Димитрия отрезвили Мамая. Разбитый наголову, он бежал в Дикое Поле и скоро погиб. Но это ничего не изменило. Мятеж Дмитрия на Куликовом поле провалился, хотя сражение он выиграл. Уже через два года за той же данью на Москву пришёл законный хан Тохтамыш. Он сжег Москву и вывез из нее злата много больше, чем требовал Мамай.
Тогда Димитрию и аукнули слова Мамая о новой Неврюевой рати. Как за двести лет до того,всадники Тохтамыша врывалсь в русские селения, жгли и убивали мужчин и мальчиков, выросших до стремени , а мастеровых и женщин уводили рабами в Орду. С тех пор на Руси некому стало даже точать сапоги. Пришлось драть лыко да плести лапти.
И Тохтамыш на сто лет отбил русским князьям охоту к мятежам.
Вы скажете: выходит – жертвы поля Куликова напрасны? Какое же оно тогда Поле русской славы!
Да самое настоящее.
Бои на Первом Поле – Бородинском – тоже закончились потерей Москвы. Сражение на Третьем Поле – Прохоровском – тоже не закончилось скорым падением Берлина.
Но на этих полях выковался свободный народный дух. После них русские ни на что, кроме полной победы над врагом, не соглашались.
Да, Димитрию не суждено было снять со своего народа иноземное иго. Но уже через сто лет его правнук Иван III Васильевич Великий поднимет новый мятеж против Золотой орды. И уже не устоят в городах и селах ханские конторы, разбегутся его гарнизоны, и у хана Ахмата не хватит сил подавить восстание. Прав был поэт.

«Мятеж не может кончиться удачей –
Тогда он называется иначе».

И Залеская Орда стала называться иначе. Как заметил Карл Маркс, неожиданно для Европы на восточных её границах возникло молодое и мощное Московское государство.
И его создали они – Сергий, Димитрий, Пересвет, Ослябя и тысячи неведомых нам наших отчичей и дедичей.
Не спорю . Может – всё было иначе. Я нарисовал всего лишь свое видение прошлого, исходя из тех документов , которыми располагаю, и собственного их прочтения. Но я вижу, что иначе быть не могло...