Индульгенция для алхимика. Глава 9

ГЛАВА 9
   
   ***
  Следующий день, последнее воскресенье июня и, заодно, октава святого Филиппа, для Густава выдался очень суматошным и трудным.
  Все началось с того, что усталого и не выспавшегося студиозуса поднял церковный аколит Мюльх: капеллан призывал на вторую утреннюю молитву. Пришлось быстро умываться и идти в крепостной храм. Окончив службу, молчаливый отец Пауль жестом указал студиозусу пройти в сикристию[174], что предвещало серьезный разговор с глазу на глаз. Священник присел на лавку, хлопнув ладонью одесную от себя.
  - Садись и рассказывай. Где был, что делал и как, во имя всех архангелов, очутился на Плато Мертвецов?
  Шлеймниц потупился, собрался с мыслями, и, начал свою короткую повесть.
  Слушатель ему попался очень благодарный: фон Хаймер не перебивал, не ругался и не злословил, вопросы задавал строго по существу, не отвлекаясь на второстепенные мелочи, а главное - внимал студиозусу с нескрываемым интересом. И когда алхимик закончил, вынес свой вердикт:
  - Ты ни разу не соврал, Густав. Хвалю, - после чего ненадолго задумался. - Значит, вот что я тебе скажу, дисципулос: о том, что видел на Хоэ - Варте, держи язык за зубами. О пирите, серной печи, каолине и том, что набрал в Мюреке, позаботься сам. На то ты и служитель Лулла. Так... Но вот о Плато, дубе, а главное - своей находке - молчок. Понятно?
  - Конечно, дом патер. Я уже предупредил своих товарищей, они ничего не скажут. Но у меня есть вопросы.
  - Задавай, - благосклонно разрешил милитарий. - Если смогу, я отвечу.
  Студиозус почесал нос.
  - Э... Как случилось, что я потерял один день? И вышел к Браденхолле почти в одно время с Николасом и Эммериком? Почему, находясь за Гранью, попал не в Пустоту Небытия, как все, а на берег реки? И увидел своих покойных родственников? Ведь моя Душа должна была находиться здесь, на Лимбусе... а не на пороге Чистилища. И так, из интереса... зачем, слуги Азазеля повесили на том дубе черепа? - Густав перекрестился и замолчал.
  - Тут вот что скажу тебе лим, - капеллан принялся задумчиво перебирать четки. - Иногда, в подобных местах, время может выкидывать разные фокусы... ты мог ходить один день, а здесь - прошел месяц. Или год. Это то, что не понять разуму человеческому, ибо таков Промысел Господень. Возможно, сыграла роль твоя молитва. И то, что ненадолго уходил за Грань... Чуть позже проверим. Подобные случаи уже были, правда, не здесь. Так, - отец Пауль замолчал, словно подыскивал слова. - А вот почему встретился с усопшими родственниками... тут ответ один: тебе помогла Душа неупокоенного брата. Или ты ей помог, смотря с какой точки зрения посмотреть. Ему не хватало сил и Веры, дабы пройти к Свету. А ты с ним поделился... Раньше ведь вы общались? Общались... можешь не отвечать. Проведи экзорцизм, попробуй призвать его Душу. Я разрешаю.
  - Благодарю, дом патер, - Шлеймниц склонил голову.
  - Потом, - отмахнулся фон Хаймер. - Что касается твоего последнего вопроса... это Древо Мести. Так шамры и мхоры поминают своих погибших. Не думал, что оно и в наших краях появится... Следует сказать кригмейстеру и барону, пусть отправят туда Патруль. Зато теперь ясно, как пропадали люди... И где искать их останки. А то на волков грешили... Ладно, - капеллан поднялся. - Осталось еще кое-что. Вызвать магистра Ветинса, посоветоваться с ним на счет твоих булыжников... я тебе помогу. И... - милитарий оценивающе осмотрел субминистратума с головы до ног. - Сейчас проведем небольшое испытание. Следуй за мной.
  Они вышли в храмовый неф, капеллан направился к пресвитерию[175].
  Рядом с алтарем, стояла небольшая, наполненная на треть, серебряная купель. Отец Пауль остановился.
  - Ты, лим, говорил, что ранее ни разу не удавалось освятить воду? Так давай, дерзай! Думаю, что в этот раз у тебя получится. Молитву помнишь?
  Густав шумно сглотнул и кивнул патеру. Его сбила с толку уверенность капеллана. В последний год студиозус пробовал провести этот обряд каждые две - три недели. И у него ничего не выходило. А освящение воды - главное испытание для рукоположения в сан дьяка. Ох, грешен он, грешен...
  Алхимик трижды перекрестился, затянул славословие "Царю Небесному", перекрестился еще раз, перешел к "Отче Наш", а затем - непосредственно к прекации:
  - Господь великоименитый, творящий чудеса, которым числа нет! Приди к молящимся рабам Твоим, Владыко: пошли Дух Твой Святой и освяти воду сию, и дай ей благодать избавления и благословение Иорданово: сотвори источник нетления, освящения дар, грехов разрешение, недугов исцеление, бесам погибель, противным силам неприступу, Ангельской крепости исполненную. И пусть благословится и прославится пречестное и великолепное имя Твое, Отца и Сына и Святого Духа, ныне и присно и во веки веков. Аминь.
  После чего троекратно сотворил крестное знамение над чашей...
  И в изумлении увидел, как над поверхностью воды, замерцали огненные искорки, разгораясь все ярче и ярче, заставляя жмуриться, щекоча в носу и выжимая из глаз слезы. потом - они небесным перламутром упали в купель... В этот раз Густав не закрыл глаз, увидев оседающую в воде чудесную спираль.
  Удивленно повернулся к отцу Паулю.
  - У меня... у меня получилось, - срывающимся голосом произнес Шлеймниц. - Как это... Неужели?
  Патер широко улыбался, довольно потирая руки.
  - Да, сын мой, да! Именно так. Слава Господу нашему, а то я уже засомневался... Теперь - подойди к семисвечнику. Так. Подними левую ладонь и разведи пальцы, как это делается во время возжигания Святого Огня... средний палец выше... а большой - наоборот, ниже... чтобы он и мизинец оказался на одном уровне... правильно. Вот так. Держи над свечами. А теперь - прочти "Отче Наш", троекратно перекрестись и, сотвори молитву на сход Огня. Знаешь? Приступай!
  - Но... дом патер, - в голосе студиозуса, находящегося в полном смятении, вызванном первой удачной прекацией, зазвучала откровенная паника. - Вызов Святого Огня по плечу только священнику... но никак не субдьякону... это же во время экзамена на статус плебана...
  - Не перечь! - слегка прикрикнул фон Хаймер. - Делай, что тебе говорят!
  Густав слегка дернул головой, вновь начал читать "Отче Наш". Сотворил крестное знамение, перейдя к прекации:
  - Возжги, Господи, угасший светильник, души моей светом добродетели и просвети меня, твое создание, Творец наш и Благодетель, "Ты ибо есть невещественный Свет Мира, прими же вещественное приношение: свет и огонь, и воздай мне внутренний свет уму и огонь сердцу". Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.
  На кончиках свечей появился легкий дымок, а потом... заплясали маленькие огоньки оранжевого пламени.
  Потрясенный алхимик, широко открыв глаза и забыв убрать руку, не дыша уставился на только что сотворенное, пусть маленькое, но чудо!
  Невероятно! Это просто невероятно! Его внутренней Силы и Веры хватило для свершения Таинства! А значит... значит, недалек тот час, когда его рукоположат в следующий духовный сан! Теперь прочь сомнения и тревоги. Он станет не послушником, не мальчиком на побегушках, не мишенью для насмешек... а полноправным служителем Ордена Святого Лулла, священником. Которых даже в Аллендорфе не так уж и много, большинство братьев ходили в чине дьяка. Он смог, справился!
  Отец Пауль наблюдал за студиозусом с улыбкой. Он еще помнил тот восторг, что следовал за первой из Высших прекаций.
  - Поздравляю, сын мой, - голос капеллана, рыцаря - воина, безжалостного убийцы импуров, звучал мягко и любяще, словно с Густавом и впрямь говорил его отец. - Ты принят и отмечен Господом нашим. Благодари же Его! И я вместе с тобой помолюсь...
  Шлеймниц и фон Хаймер склонили колени перед распятием Христовым.
  - In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti...
   
   
   ***
  - Ты что, пуппил?! Тебе какой мхор кочергу в задницу засунул? Ты зачем вообще на Плато Мертвецов отправился? Других дел не нашлось? - магистр Ветинс визжал, словно деревенская скрипка в руках пьяного менестреля.
  Хоть вызов Духа и прошел весьма быстро (что отец Пауль отнес на новоприобретенные способности своего ученика), настроение у покойного алхимика оставляло желать лучшего.
  Похудевший и осунувшийся, студиозус сверлил бесплотную сущность Наставника по Искусству яростным взглядом красных глаз.
  - Господин магистр, - субминистратум, кусая губы, пытался себя сдержать, но, как видел отец Пауль, удавалось ему это с трудом. - Ваши оскорбления я слушаю вот уже почти четверть часа. Вы скажете, или нет: найденные образцы породы - это бертрандит?
  - А с какой стати я должен тебе отвечать? Слюнтяй! Слизняк! Ты хоть что-то в этой жизни сам сделал? Раз ты такой умный, разбирайся сам!
  - Ветинс, - капеллан чуть откашлялся. - Вы обещали учить дисципулоса. Иначе так и уйдете... забрав с собой все секреты...
  - Пауль, разорви тебя импур! Ты чего лезешь? Думаешь, я к Дереву Мести не ходил? Был я там, был! И видел эти... этот... думаешь, почему я барону не сказал?
  - Почему? - лаконично спросил милитарий.
  - Да потому, дурья твоя башка, что проклято место! Слугами Азазеля проклято! Их жрецами и шаманами. А их проклятья, к несчастью, сбываются. Так что... ради всего Святого! Не лезьте вы туда! И объясни это трехбровому балбесу, которого ты мне в ученики навязал. Пусть лучше крепкую воду получать научится! Хоть какая-то польза будет...
  - Значит, эти камни - бериллиевая руда? - пропустив ругательства мимо ушей, уточнил фон Хаймер.
  - Да, - недовольно буркнул Дух магистра. - Будь она неладна. И повторю еще раз: оставьте ее в покое. Добыть глюциниум [176] у вас все равно не получится. Для этого нужен служитель Ордена, Посвященный, знающий процесс и нужные прекации. Думаете, каждый алхимик - недоучка, вот так, запросто, может получить самый дорогой металл Континента? А разглядев на ней проклятье... ни один здравомыслящий прелат не возьмется за Делание. Так что все, забудъте. И больше не дергайте меня по пустякам. Ясно?
  - Хорошо, Ветинс, - отец Пауль слегка поклонился. - Да пребудет с Вами Господь.
  - Благодарю Вас, тутор, - Густав поклонился чуть глубже. - Пусть Ангелы Небесные сделают ваш путь легким...
  - Пфф... - высказался покойный Мастер алхимик и... исчез.
  - Читай отходную молитву, закрой Грань хорошо. Помни о импуре, - напутствовал Густава отец Пауль. - До терции время еще есть... схожу к господину барону, нужно обсудить новости... И решить, что делать... с тобой, и, твоей находкой, - капеллан улыбнулся. - Увидимся на службе.
  Алхимик покинул молельню вслед за милитарием. Ему предстояло еще одно дело. Вызов Духа покойного Максимилиана. И заняться, наконец, уроком диспонатора, ароматическим мылом.
   
   ***
  Когда Пауль фон Хаймер закончил свой рассказ, в малой приемной зале воцарилась полная тишина. Барон Граувиц отрешенно уставился в амбразуру окна, престарелый рыцарь Астор фон Тишбейн задумчиво перебирал наборную рукоять кинжала, диспонатор Гуго Майер крутил в пальцах неизменное стило, кригмейстер фон Хильдегард и остроухий командир гарнизона, восточник Нойгейн Томм, продолжали отсутствующе рассматривать красно-белое шашечное поле, уставленное фигурками.
  Первым нарушил молчание отец Лукас, убеленный сединами врачеватель, поднявшийся вчера вечером в крепость вместе с Густавом и его фамулусом.
  - Твой ученик, Пауль, очень способный молодой человек. Не зря за ним следят доминиканцы... ох, не зря! Уклониться от атаки импура, найти бериллиевую руду, неизвестно как выйти из церебральной комы, получить дивинитатум священника... и все за пару недель? Этот его друг-травник... очень подозрительный тип. Он прибыл вместе с братом - инквизитором, который служит сейчас в Браденхолле дьяком. И он отказался от врачебного осмотра, взяв с собой лишь настои и отвары для снятия общего отравления... Мда...
  В зале вновь стало тихо.
  - До инквизиторов нам дела нет, - наконец, ответил капеллан. - Если они и наблюдают за Шлеймницем, то для его же блага. Травник это уже доказал, вытащив субминистратума с Плато Мертвецов. Так. А что же касаемо духовного сана... Богословских познаний и умений у него хватит. Как и дивинитатума. Вот на счет Искусства Ордена... не уверен. Нужно ехать в Мариацелль, говорить с епископом - коадьютором, Великим Магистром Вальтером фон Эшенбахом. Если он сочтет алхимика готовым... По крайней мере, в сан дьяка его рукоположат. Для Граубурга - это уже не мало.
  - Епископу нужно передать немалое пожертвование, - услышав, что речь заходит о возможных тратах, Гуго Майер тут же завел песню скупца. - А в казне денег почти нет. Все ушло, как вы знаете, на приданное леди Зельмы. Лишних гульденов не осталось. И этот ваш алхимик, он только жрать горазд, сам пальцем о палец не ударит. Уже октава прошла, как должен был ароматическое мыло изготовить. И где оно? Такую малость сделать не в состоянии...
  - Вообще-то, он был немного занят, - вступился за своего ученика капеллан. - И занят, как вы знаете, не без пользы для баронства.
  - Да, - кивнул Гуго. - Руда тоже стоит денег. Конечно, не как черная бронза, но кое-какую прибыль мы можем получить. Только нельзя забывать, что все месторождения золота, серебра, драгоценных камней, платины, бериллия, найденные на территории бенефиция, являются собственностью герцога Оттокара. А не господина барона, - легкий поклон в сторону Граувица.
  У змеелицего дернулась щека, напоминаний, что земля все еще не его, владетель Долины не переносил.
  - Но есть выход, - продолжил диспонатор. - Отправить на Плато горного мастера, старика Рудольфа из Мюрека и пусть он определит ход жилы. И если на наружном склоне Плато...
  - Молчи, Гуго, - барон даже повысил голос. - Искуситель. Сатана говорит твоими устами...
  - А ведь твой управляющий верно говорит, - неожиданно проскрипел старик Тишбейн. - Сколько времени осталось, Вильгельм? До законного перехода земель в твое владение? Девять лет?
  Фон Граувиц сумрачно кивнул.
  - Нужно думать, какую пользу из этого может извлечь баронство, кроме тех жалких гульденов, положенных за открытие подземных сокровищ, - продолжил старый рыцарь. - Если все делать быстро и осторожно, то герцогу достанется большая фига. Пробить штрек напротив, с наружной стороны. Выбрать самую богатую породу. А потом - завалить его камнями. И звать маркшайдеров Оттокара, пусть заводят штольню от дуба, изнутри Плато. После этого... пускай сами разрабатывают. Им, возможно, и достанется кое - что. Если останутся в живых, - старик хищно улыбнулся беззубым ртом.
  Барон покачал головой.
  - Вы так говорите, Астор, словно горные мастера герцога - полные идиоты. Что помешает им начать выработку с наружного склона?
  - Жадность, мой мальчик. И лень, - фон Тишбейн оставил свой кинжал в покое, наклонился вперед. - Я прожил жизнь, Вильгельм. И повидал на веку много. И убедился лишь в одном: человеческая жадность не уступает его лени. Зачем маркшайдерам искать где-то еще, если выход руды уже найден? Зачем им ползать, словно муха, по скале, если искомое лежит на уровне твоего роста. На Плато опасно? А кто им скажет? Твои подданные? Ха! - рыцарь откинулся назад, на спинку кресла.
  - То есть Вы, Астор, предлагаете мне обворовать своего сюзерена? - на змеином лице барона упрямо заиграли желваки. - Не думаю, что это хорошая мысль!
  Старик криво ухмыльнулся.
  - Отнюдь, мой мальчик, отнюдь. Поверь, радостно видеть, что муж моей покойной дочери верен собственным принципам, чести и, рыцарскому Кодексу. Я говорю о будущем. Зельму скоро выдадим замуж, ладно. А Рихард? Что достанется ему? Что, если вы, повздорите с герцогом, и он решит передать Долину кому-то другому? И плакал твой бенефиций... А твоя дипломатия и заигрывание с шамрами? Результата нет! Сколько ты ведешь переговоры с тингом[177] Наджибой Туном? Лет пять? Так почему, до сих пор, земли восточнее Курцлокка, не твоя сеньория? Все разговариваешь? Не хватает сил прийти и отнять?! - фон Тишбейн, под конец, даже слегка пристукнул кулаком по столу.
  Все молчали, ожидая, что ответит Граувиц.
  Барон, яростно раздувая ноздри, оглядел каждого из присутствующих в зале.
  - Вы рыцари. И предлагаете такую мерзость! А если при дележке добычи кто-то спрячет найденное дорогое украшение? Не бросит его в общую кучу? Что ему будет за это? Позор и лишение шпор! Вы этого хотите?!
  - Черт возьми! - вскричал старик Тишбейн. - Ты глуп, или слеп? Почему не видишь разницу? Не путай боевую добычу и заботу о своих вассалах! И если так... Если на войне у тебя кончатся стрелы, где их взять? В обозе их нет. Значит, у мастера, или меркатора, купить новые, правильно? А откуда возьмутся деньги на это? У твоего сеньора звонкой монеты не хватает. Значит, ты берешь часть своей добычи и расплачиваешься с ремесленником. А оставшуюся часть отдаешь в общий котел. Правильно?
  - Правильно, - буркнул фон Граувиц, уже понимая, куда клонит его тесть.
  - Так чего ты возмущаешься? Герцогу о месторождении мы скажем. Себе возьмем столько, сколько сможем, из безопасного места. А он... В Браденхолле нужно ставить тяжелые орудия, а для этого нужны деньги. Или думаешь заработать на них, продавая сукно и шерсть? Или герцог об этом позаботится?
  - Я согласен с герром Астором, - неожиданно подал голос восточник. - Для войны всегда нусны деньги. А ты, Вильгельм, исрядно потратился, - Нойген Томм, хоть и прожил большую часть жизни в Граубурге, от акцента так и не избавился. - Да, отстроили саставу на перевале Ницгалем. Да, насяли переделку двух нисних бастионов в басни. Да, настил от стрел сделали. Но бес спринальтов и бриколей стены держаться только на мусестве заситников! Кто снает, а вдруг у насего алхимика полусиса металл для серной бронсы?
  Следом высказался фон Хильдегард:
  - Поддерживаю. Руда, или деньги, не важно. Нижнюю крепость давно пора укрепить.
  Отец Пауль и Лукас переглянулись:
  - Мы благословим. Это деяние угодно Господу и жителям Долины, - высказал общую точку зрения инфирмариус. - Ваши сомнения, Вильгельм, понятны, но они совершенно напрасны. А если Вы считаете иначе, то этот грех я возьму на себя.
  Старик Тишбейн уважительно поклонился пожилому лекарю, благодаря за поддержку.
  Фон Граувиц еще раз внимательно всех осмотрел. Затем, махнул рукой, и, принял решение:
  - Ладно. Пусть будет так. Гуго, займись лично. И смотри, чтобы не поползли сплетни. Подумай, кого из рудокопов можно привлечь к работам... я слышал, что рудная пыль и так ядовита, а тут еще... в проклятом месте. Чтоб языки не распускали и втридорога не затребовали. А ты, отец Пауль, - барон развернулся к капеллану, - собирайся в дорогу. Завтра - послезавтра, езжай в Мариацелль. Гуго соберет пожертвование в храм... двадцати гульденов, мне кажется, будет достаточно, для рукоположения в сан священника. Алхимик их нам вернет. Сторицей...
   
   
   ***
  Густав рассеянно измельчал в шихту свою первую необычную находку, тяжелый шпат, пытаясь собраться с мыслями после недавних событий. В том числе - и после потери младшего брата. Дух Максимилиана на призыв не откликнулся, чего только студиозус не пробовал. Все. Макс, наконец, нашел сестру и родителей, его бесплотное существование в Пустоте, за Гранью, окончено. А он и Элиза остались здесь, в скорбной юдоли греха и порока. В горле стоял комок, на глаза сами собой наворачивались слезы. Хорошо, хоть Николас и обезьян пока не объявились, Шлеймниц отправил их вниз, в Браденхолле, к каменщику, за негашеной известью и, купить несколько мешков древесного угля, ничего не сказав о произошедшем после секундарии. Зачем? А вдруг полученный дивинитатум вскоре исчезнет? Алхимику было жутко не по себе. В своей алхимической молельне он вновь попробовал освятить воду и зажечь свечу. И у него получилось! Конечно, он слышал, что по первоначалу, увлекаться чудесами Господними не следует, можно истощить организм... но удержаться не мог. И теперь размышлял: за какие такие заслуги получил Божью милость? Ответить на этот вопрос он оказался не в состоянии. Единственное, что приходило на ум - уход за Грань, пыльца юкки, отравление, потерянный день... Получалась какая-то ерунда.
  Студиозус тяжко вздохнул, потряс раздробленную породу. В стоящей на атаноре шестигаллонной колбе, громко булькало остывающее оливковое масло, замешанное с едким щелоком, после терции следовало заняться мылом. А параллельно - поставить в горн шихту, расплавить тяжелый шпат и выделить из него золото. Если получится, конечно. Густав осмотрел результат своих трудов, остался доволен, пересыпал на весы, отмерил одну унцию. Немного подумав, алхимик добавил туда-же полунции древесного угля и две драхмы[178] серы. "На угольном шлаке осядут крупинки золота, а сера сплавит вредные примеси" - размышлял студиозус, - "Если шихту хорошенько прокалить, то из камня выплавиться чистый аурум. Сера же поможет отделить шлак".
  За дверью, в коридоре, послышались уверенные шаги.
  "Что-то отец Пауль сегодня в лаборариум зачастил. Уже второй раз приходит", - Шлеймниц взялся пересыпать приготовленную смесь в тигель.
  Действительно, на пороге оказался милитарий. Как всегда - спокойный и невозмутимый.
  Фон Хаймер кивнул Шлеймницу.
  - Итак, студиозус, ты готов. Сегодня заканчивай свои дела, завтра утром выезжаем в Мариацелль.
  - Как, уже? - изумился алхимик. - Но ведь... - Густав осекся. Капеллан ведь только - только от Граувица. Значит... они все решили! - Да, дом патер. Как скажете.
  - Это говорю и я, и, господин барон. Поездку он одобрил. И даже выделил щедрое подношение в храм... которое, впрочем, тебе придется отработать, так что считай это авансом, - священник неодобрительно покачал головой, увидев творящийся в келье беспорядок.
  - Хорошо, Ваше Преподобие. Буду готов, - Густав поставил тигель на печь, повернулся к патеру с некоторым напряжением: - Считаете, что я справлюсь?
  - Конечно! Нисколько не сомневаюсь. Теперь точно справишься. Главное - это представить свое владение Искусством Ордена. Приготовление aqua fortis освоил? По методу покойного Ветинса? - отец Пауль заинтересованно посмотрел на булькающую колбу.
  - Э... не совсем, дом патер. Мне требуется еще немного времени, - Шлеймниц опустил руки. Да что у них за спешка?
  Капеллан пропустил эти слова мимо ушей.
  - Кстати, о покойниках... Призвал Дух своего брата?
  Алхимик тоскливо взглянул на арку молельной комнаты.
  - Нет. Не смог. Мой несчастный брат наконец-то достиг мест, откуда не возвращаются. Дай Господь ему райское упокоение!
  Оба клирика перекрестились.
  - Значит, - отец Пауль молитвенно сложил обе ладони, - он достиг Чистилища. А его юная непорочная Душа, в благодарность за любовь, передала тебе божественную благодать... Объяснить скачок способностей можно только так... - милитарий сдвинул пелеус на затылок. - И вот еще что. Будь осторожен. В нижней церкви, в Браденхолле, служит дьяк из доминиканцев. Ты под присмотром инквизиторов. Все забываю сказать... Из Аллендорфа, от отца Сулиуса, пришло письмо. Магистру Ветинсу. Но поскольку тот уже умер, то пришлось вскрыть мне. Аббат предупреждает, что на тебя могли повесить Духа - прослушку. А покойный Готтлиб ведь упоминал, что возле тебя, за Гранью, крутится какой-то призрак. Я тогда не придал особого значения... Похоже, что ты как-то смог его от себя отрезать. Если бы у вас осталась связь, то вредный старикан уж наверняка-бы ткнул в это носом. Но теперь уже не важно. Берегись, Густав! Про твою сестру я никому не сказал. Так что... не натвори глупостей.
  - Благодарю, дом патер... за заботу... и все остальное, - Шлеймниц поклонился.
  - Все, занимайся своими делами, - священник принял озабоченный вид. - И свари, наконец, это несчастное мыло, пусть Гуго успокоится! А то он... - капеллан хотел что-то добавить, но, передумал. - До завтра успеешь?
  - Да, Ваше Преподобие.
  - Хорошо. Ступай. Жду на комплету, на терции ты мне не понадобишься, - и направился в коридор.
  Шлеймниц перекрестился. Насыщенный день... новости буквально каждый час!
   
   
   ***
  Но насколько богатым на события выдалось утро, настолько буднично прошел остальной день. Густав сварил мыло, разлил его на порции и унес остывать в погреб под башней, до завтрашнего утра.
  Ожидания, что из тяжелого шпата получится золото... не оправдались. Четыре часа работы у горна оказались напрасны. В качестве вознаграждения за труды алхимик получил лишь серый зольный спёк. Положил его на стол, расколол... одна бугристая масса, ни крупинки аурума. Студиозус отнес камни на окно, пытаясь в лучах солнца получше рассмотреть изломы... еще одного чуда не свершилось. Спёк местами переходил в жирный, блестящий, камень, напоминающий хороший уголь, только более твердый, с небольшим фиолетовым отливом. Вот и все. Тайные надежды на скорое богатство рухнули.
  Густав даже немного расстроился. Рассчитывал на очередное волшебство? Нет, не вышло. Оставил камни на подоконнике, посмотрел на угасший атанор, горн, предзакатное солнце... и занялся уборкой лаборариума. Николас и Адольфиус до сих пор не объявились.
  И увидел он их уже после завершающей молитвы. Нет, позже. Когда угасающее Светило окрасило плывущие по небу облака в прощальный цвет багряного савана. Пьяная в стельку парочка, с трудом добралась до дверей их обиталища, и, едва не на четвереньках, поползла в келью на втором этаже. Приходить в себя.
  Алхимик осуждающе нахмурил брови, глубоко вздохнул. Похоже, следует принимать меры, фамулус слишком обнаглел, нужно поставить его на место.
  Шлеймниц отвернулся, прошел вглубь замковой церкви, и, поставил полную бадью, рядом с драившим пол Мюльхом. Субминистратум и аколит, после комплеты, наводили в храме порядок. Но поработать Густаву не дали.
  От двери его окликнул негромкий женский голос:
  - Господин клирик! Позвольте узнать...
  В проеме стояла тоненькая фигурка Гертры.
  Студиозус разогнулся, отложил тряпку и направился к посетительнице. О своем обещании он не забыл, две пары кусков розмаринового и лавандового мыла, сделанных специально для прачки, лежали в погребе под башней.
  - Здравствуйте, Гертра, - общаясь с противоположным полом, Густав всегда немного робел. - Прошу простить, сегодня совершенно не нашел времени Вас повидать. А у меня есть новости.
  - И я рада вас видеть в добром здравии, герр алхимик, - девушка скромно опустила голову. - Эммерик сказал, что в походе вы немного... хворали?
  Шлеймниц улыбнулся. Если кратковременную смерть можно назвать хворью, то да... Ответил же иначе:
  - О, совсем немного. Отец Лукас уже вылечил, не беспокойтесь, право. Кстати, поручение управляющего выполнил. Хотел позже Вас найти... но Вы меня опередили. К сожалению, вскоре я должен вновь уехать... поэтому давайте пройдем к башне лаборариума, покажу, что и как, а вы мне немного поможете. Завтра передадите мыло герру Майеру. Хорошо? - студиозус опустил закатанные рукава рясы.
  - Конечно, господин... любая помощь, - Гертра немного смутилась. - Вы так недолго пробыли в замке и опять уезжаете? Надеюсь, с Вашими родственниками все в порядке? Едете к ним? - продолжила девушка уже на ходу.
  - С моими родственниками... - Густав вновь ощутил душевную боль. - Да, теперь все хорошо. Правда, из них жива только младшая сестра. Но, где она, и, что с ней... я не знаю. Давно не получал известий. И еду не к ней, а в Мариацелль. Отец Пауль сказал, что пришло время рукоположения.
  Лицо девушки опечалилось.
  - Значит, Вы окончательно решили связать свою жизнь с церковным Орденом? Но ведь Вы еще так молоды...
  Алхимик ответил не раздумывая.
  - Да, фройлян. Мне больше ничего не остается. Лучше служить матери - Церкви и помогать людям, чем пьянствовать и верно знать, что мог бы добиться большего, но испугался принести в жертву свой целибат... Так что пусть Ваша матушка на меня не рассчитывает. Как, впрочем, и остальные матроны.
  - Моя мать в застенках инквизиции, в Граце, - тихо ответила Гертра. - Ее обвиняют в помощи Пришлым. Следствие идет почти два года, а суда все нет...
  Густав сморщился. Он почувствовал себя неловко.
  - У меня тоже с доминиканцами не все гладко. Даже в подвале пришлось посидеть... но ничего, выпустили. И Вы не переживайте, если следствие затягивается, то они не могут доказать обвинение. Так что Вашу матушку вскорости и без суда освободят.
  Девушка слегка оживилась.
  - Да, я слышала о таком. И верю... ведь она ни в чем не виновата! Разве подать кусок хлеба голодному страннику - это преступление?
  - Нет, если этот странник - не преступник Короны, - они уже подходили к малой наружной западной башне. Ее большая товарка, с короной из двух стоящих под навесом требюше, украшала куртину чуть левее. - Все равно, более тридцати месяцев, Sanctum Officium кого-либо держать под стражей, без обвинения, не имеет права.
  - А почему Вы не можете связаться с сестрой? - непосредственности прачки можно было лишь удивляться.
  Студиозус немного замялся.
  - Ну... так уж вышло. Я ведь действительно не знаю, где она. И где ее искать... Вся надежда только на то, что она отыщет меня первой, - алхимик остановился у ступеней перед входной дверью в башню. - Впрочем, мы уже пришли. Давайте я схожу наверх, за ключами, а потом их Вам отдам. И покажу, где что лежит в подвале. Хорошо?
  - Хорошо, господин клирик, - Гертра остановилась у порога.
  - Я быстро, Вы даже заскучать не успеете, - улыбнулся девушке субминистратум. - И не называйте меня господином. Для Вас - просто Густав. Договорились?
  - Да, гос... Густав, - ответная улыбка прачки вышла очень милой.
  Шлеймниц, перескакивая через две ступени, рванул наверх. И спустя пару минут крутил ключ в замке лаборариума. Так. Распахнул дверь. Куда же положил нижнюю связку? Ага! Вот она, на подоконнике. Рядом с результатом неудачного эксперимента. Алхимик схватил железки, но... тут его что-то остановило. Что-то... непонятное. На улице сгустились сумерки, в келье царил мягкий полумрак, сглаживая острые грани предметов и пряча в углах темноту. А вот камни... на фоне белой тряпки, они казались не черными, а какими-то... светло-серыми?
  Алхимик положил на ладонь самый крупный из осколков разбитой шихты. Ему показалось, что от камня исходит некое мягкое сияние, вроде того, как остывающий кусочек угля отдает последнее тепло и свет. Сделал несколько шагов в темноту молельни. И явственно убедился: осколок излучал неяркое красноватое свечение... можно было даже рассмотреть кончики пальцев... Густаву не пришло в голову ничего лучшего, чем прочесть "Отче Наш" и перекреститься. Не помогло. Свечение даже сделалось чуть ярче [179]. От избытка полученных за день впечатлений и нового открытия, у субминистратума подкосились ноги, он мягко осел на каменный пол. А камень продолжал светить, словно выглядывающий из Преисподней глаз демона!
   
   
   
   
  174 - аколит - один из самых низших церковных цинов, В обязанности аколита входит зажжение и ношение свечей, подготовка хлеба и вина для евхаристического освящения, а также ряд других функций; сикристия - ризница, помещение для хранения церковной утвари.
   
  175 - храмовый неф - самое просторное помещение церкви, где, собственно и собираются люди; пресвитерий - пространство между нефом и алтарём в восточной части храма. Название имеет тот смысл, что в пресвитерий могут заходить только пресвитеры (т.е. священники)
   
  176 - глюциниум - первое название бериллия, из-за сладкого вкуса растворимых в воде соединений, элемент вначале называли "глюциний" (др.-греч. ;;;;;; glykys - сладкий).
   
  177 - тинг - может иметь значение как вождя, так и его племени. Фактически - это объединение нескольких небольших родов, имеющих один общий корень. Ветвь улоса - боле крупной родовой общины.
   
  178 - драхма историческая единица измерения массы вышедшего из употребления аптекарского веса - системы мер, использовавшейся врачами и аптекарями при изготовлении лекарств, а также для взвешивания драгоценных металлов. Составляет 3.7 грамма.
   
  179 - на самом деле, это произвольное художественное описание реальных событий. В 1602 г. сапожник из Болоньи Винченцо Касциароло (Vincenzo Casciarolo), подле горы Монте Пэдерно (Monte Paderno) нашел удивительно тяжелый камень, который позже назвали барит. И, думая, что он содержит золото, решил прокалить булыжник на огне. Так была открыта фосфоресценция.