Шальной фарт

Можно было с уверенностью сказать, что Толику действительно повезло – конкретно крупно, почти нереально. Да и как иначе это назвать, кроме как удачей, фартом? Уйти невредимым от Ганзейского карательного отряда… Вон, загляните на станцию – сколько трупов там? Сколько пацанов подохло, даже сам крутой пахан не смог уйти от пуль боевиков Ганзы. А он, Толик, шестерка у блатняков, жив и здоров! Правда, сейчас он совсем один, блуждает в коридорах туннелей, из оружия у него только старенький, разбитый ПМ с парой обойм, но главное - он живой. Живой, мля, он – живой!!!

  Толик снова подскочил с рельса, на который присел и показал в пустоту согнутую руку, перехваченную в локте другой. Простой жест, выражавший многое… Кому? Пахану, блатнякам, карателям – всем им, всему метро, всей этой жизни… Он всем им еще покажет! Что именно он покажет, Толик и сам не знал. Адреналин в крови постепенно приходил в норму, и на Толика медленно, но неизбежно начинал накатывать страх. Пока еще слабый, страх накатывал редкими волнами, но волны все учащались, и с каждой волной страх становился все сильнее. Нужно было что-то делать, не сидеть же вечно на рельсе в туннеле. Да и не дадут ему вечно здесь сидеть, даже если у него вдруг появится такое желание. Мутантов в метро достаточно. Не побрезгуют его щуплым, юношеским телом - сожрут, а потом еще и кости обглодают. Или же, если здесь проходит караванная линия, то охранники, едва заметив его, пристрелят за милую душу еще на подходе – вдруг тут подстава какая, засада, например. Или за мутанта примут…
От последней мысли Толик громко хмыкнул. Правда, звук вышел похожим на хрюканье. Его начинал бить озноб, а тот балахон, в котором он бежал со станции от пуль и смерти, был ему неимоверно велик. Нужно было двигаться. Куда-нибудь на нейтральную станцию, на которой жители соблюдают суверенитет, не относясь ни к одной из фракций. Только в какую сторону идти, не знал – Толик так кружил по туннелям, что абсолютно запутался в направлении. Сейчас, сидя на ржавом, холодном рельсе, Толик даже не мог вспомнить, с какой именно стороны он сюда вошел. Судорожно сжимая в руке пистолет, Толик вглядывался в темноту туннеля. Его уже бил не нервный озноб, а трясла дикая, сильная трясучка.
Капля влаги упала с потолка туннеля в маленькую лужу на полу. В тишине, нарушаемой лишь лязганьем зубов Толика, звук оказался неожиданным и показался невероятно громким. Подскочив, Толик вскинул руку и выстрелил. Выстрел хлестанул по ушам и разнесся по туннелю.  Нервы Толика не выдержали и он, лязгая зубами и трясясь, снова помчался в темноту туннеля…

Два человека шли по темному туннелю, высвечивая дорогу лучами фонарей. Воздух был немного спертым, но все же вполне пригодным для дыхания, поэтому респираторы болтались на боку. По их внешнему виду – небритым лицам, неряшливой одежде, манерам – было видно, что это любители «вольной жизни», как они любили себя называть. Жители же некоторых более-менее цивилизованных станций брезгливо называли их падальщиками и шакалами. А во всем метрополитене их звали просто – бандиты…

Среди них выделялся самый здоровый. На нем был старенький, довольно потертый камуфляж, поверх которого надет добротный еще ватник. Все в нем выдавало главаря или, как минимум, старшего. Да и вооружен он был автоматом – на плече небрежно, но удобно, можно быстро переместить в руки, болтался АКСУ. У его же спутника оружие было попроще – обрез охотничьего ружья. Шли не особо торопясь, но довольно быстро, прислушиваясь к тишине туннелей. Шли молча – они приближались к развилке туннелей, где было идеальное место для засады. Внезапно по туннелям эхо разнесло отголосок выстрела - стреляли где-то рядом. Они замерли, прислушиваясь, но выстрелы больше не повторились. Через несколько минут бандиты вышли на развилку, где, как на перекрестке, пересекались четыре туннеля. Тихо. Не слышно и не видно ни людей, ни мутантов.

Внезапно старший поднял руку. Спустя мгновение вскинул автомат наизготовку. Его спутник взял под прицел другой выход, не понимая, что услышал старший. Но спустя мгновение и их слух уловил какие-то звуки, похожие на слабый топот. Никакого сравнения на ум больше не приходило.

Внезапно из бокового туннеля что-то вылетело, ткнулось в стоящего бандита, взвизгнуло и бросилось на стоящего рядом главаря. Все произошло так быстро и неожиданно, что стоявшие не успели отреагировать. Но, начав стрельбу, они неизбежно перестреляли бы друг друга. Быстрее всех отреагировал главарь – резко взмахнул автоматом, наотмашь ударив по нападавшему прикладом, опрокинув его на пол туннеля.
Бандиты в лучах фонарей увидели насмерть перепуганного парнишку, с ужасом смотревшего на направленные на него стволы оружия.
- Постой-ка, а я его знаю, - проговорил один из бандитов. – На станции видел.
Парнишка, трясясь, как  в припадке, и стуча зубами, смотрел на бандитов. Внезапно он громко икнул. И еще раз. И еще… Его громкое частое икание разносилось, казалось, на все метро. 
- Ты кто? – спросил главарь.
- То-то-то… Толик, - заикаясь, проговорил паренек.
- Ты что здесь делаешь, Толик? – вкрадчиво проговорил старший бандит. Толик узнал его – это был авторитет со станции, с которой недавно расправились ганзейские штурмовики. Имени его Толик не знал, слышал только его прозвище пару раз – Торец. Торец был бригадиром среди братвы. Хотя «бригадир» - это громко сказано. У него была своя группа, человек пять, с которой он постоянно находился в «рейдах». Но на станции Торца все уважали или даже боялись. Авторитет его был непререкаем, даже пахан станции не смел перечить Торцу. – Почему ты не на станции?

Заикаясь и сбиваясь, Толик рассказал, что произошло на станции. Как на станцию пожаловали каратели с Ганзы, как он практически чудом сбежал с агонизирующей станции, как блуждал по туннелям, не зная, в какую сторону идти. И как чудом вышел на них – своих, родных.
Выслушав Толика, все посмотрели на Торца, ожидая указаний. Что на станцию теперь путь был заказан, понимали все. Но, кроме станции, податься им было некуда. В туннелях и переходах тоже не отсидеться. Тем более, если на хвост сядут преследователи или мутанты. Оставалось лишь одно – уходить на полузаброшенные станции, на которых постоянно ошивалась прорва народу. Например, Нагатинская. На таких станциях, как правило, нет своего гарнизона, да и учет «посетителей» никто не ведет. На Нагатинской же гарнизона не было совсем. По данным обжитых станций, Нагатинскую характеризовали как «малопригодную к обитанию». Почему? Мало кто сейчас, даже из старожилов, смог бы на это ответить. Она не имела своих выходов на поверхность; здесь ничего не росло и не выращивалось; близость Нагорной, про которую ходили самые страшные и мрачные слухи… Но Нагатинская не была абсолютно заброшенной – станция годилась тому, кто хотел на время скрыться с поля зрения «общества», пересидеть опалу. Сколько народу находилось на Нагатинской, не знал никто – постоянно станция пополнялась прибывшими и уменьшалась за счет покинувших ее. Несмотря на то, что станция находилась почти на середине ветки, желающие попасть на нее всегда находили дорогу. И пробирались – то через соседнюю Тульскую, то через заброшенную линию Каховская – Каширская. Два этих перегона славились дурной славой – высокий местами уровень радиации, мутанты поддерживали эту славу. Многим путникам было проще и безопаснее заплатить за проход на Серпуховской и Тульской, а затем полтора километра – и встречай, Нагатинская!
Оставалась еще Варшавская. Заброшенная станция, не принадлежавшая никому. Не имевшая хозяина, привечавшая всех. Только не всем было дано уйти с Варшавской. Кого-то покарали, наказывая за преступления; кто-то просто пропал, прихватив заодно оружие и скудные пожитки спутников; кто-то просто пропал, оставив свой скарб…
На Торца уже смотрели с выжиданием – пора было принимать решение. Не зря Торец был бригадиром, умел принимать решения. Независимо, что за решение – либо наказать провинившихся из своей бригады, либо решить дальнейшую судьбу случайного пленника. Каждый из бандюганов знал про его жесткий характер – карал и виноватого, и, порой, правого. 
- Идем на Таганскую, - проговорил Торец. – Шпала, впереди. Веди давай, обстановку там разузнаем, если что – на Павелецкую пойдем. Оттуда – на Каширскую рванем…
Бандюган, что был вооружен обрезом, кивнул на приказ бригадира и пошел впереди всех. Свернул в рукав туннеля, словно знал здесь все наизусть. Торец, уже не обращая на Толика внимания, задумавшись о чем-то о своем, пошел следом за Шпалой. Толик же остался на месте, не зная, что ему делать – Торец его не звал с собой, не приглашал. А самому к Торцу лезть – Толик был не дурак, дороже выйдет. Бандиты уже скрылись за поворотом, Толик же начал впадать в отчаяние – он снова один остался, среди пустых, страшных и опасных туннелей.

- Эй, малец! – донесся до Толика хриплый голос Торца, - Ты как, остаешься? Или с нами?
От этих слов у Толика даже дыхание перехватило. Сам Торец ему приглашение киданул. А это значит, что Торец его в свою бригаду взял! Мог ли он, Толик, подумать об этом раньше? Думать-то он, конечно, мог, но этим все и ограничивалось. Мечты так и остались бы мечтами. Максимум, на что Толик мог рассчитывать на станции – это попасть в какой-нибудь дозор, командиром которого был бы Торец. Таким же полноценным командиром, как и пахан станции. Но быть в группе Торца – на это Толик не мог даже надеяться. Торец к себе в группу брал только нескольких, проверенных людей. Толик понимал, что в ближайшее же время его ждет проверка Торца и «прописка». Толик готов был уже на все, чтобы «прописаться» в группе. Скажи ему сейчас Торец, Толик без промедления оттяпал бы себе палец. Для Толика было главнее своего пальца то, что Торец взял его к себе. Да и потом, после того, как пахан полег на станции, его место наверняка займет Торец. Все остальные блатняки, которые в живых остались, Торцу в подметки не годились. Да и не рискнет никто против Торца выступить. Будет его бригада только расширяться, каждый будет счастлив влиться под начало Торца… А он, Толик, приложит все усилия, чтобы укрепиться в ней. И не страшна ему будущая «прописка».

- Я.. да, я сейчас… - засуетился Толик, рванув вслед за бандюками. – Я иду!
До Таганской добрались довольно быстро. Таганская встретила прибывших настороженно. Впрочем, радушный прием здесь оказывать не привыкли – фактически относясь к Кольцу, в действительности станции находилась практически на пересечении трех линий. Чужаков здесь всегда хватало.

Бригадир отвел свою группу в маленький ресторанчик, где заказал всем по порции жаркого из крыс. Толик понял, как голоден, только когда на стол, сколоченный из грубых и неровных досок, поставили тарелку, от которой исходил чудесный аромат. Молча принялись за еду.
- Почему здесь так много народа? – не поднимая головы, спросил Шпала.
- Сегодня здесь базарный день, - небрежно ответил бригадир. – Кстати, нужно будет пройтись по рядам, а то нехорошо внимание привлекать.
Толик при этих словах сжался. В застиранном балахоне неопределенного уже цвета, который висел на нем, с рукавами, закатанными до локтей, он действительно невольно привлекал внимание.
- Бригадир, видишь вон того, за левым столом сидит? Не нравится он мне, может фраер? – все также не поднимая головы, спросил Шпала. Со стороны выглядело, словно человек очень сильно проголодался, а теперь жадно поглощает пищу.
Торец же выглядел невозмутимым. Покончив с едой, закурил самокрутку и сидел теперь, распространяя вокруг себя едкий сизый дым.  Тот тип, про которого говорил Шпала, поднялся и подошел к их столу.
- Приветствую, бродяги!
Бригадир неспешно поднял на него глаза. Толик не сдержался, чтобы тоже не посмотреть на гостя. Ничего особенного, разве что слишком уж смуглый для жителя метро, даже очень. По возрасту примерно одинаков с бригадиром, ростом и телосложением похилее будет. Поймав на себе неодобрительный взгляд Шпалы, Толик поспешил снова уткнуться в тарелку.
- Разрешите присесть? – не дождавшись ответа, снова спросил гость.
- А тебе чего надо-то? – наконец подал хриплый голос бригадир.
Смуглый, не дожидаясь приглашения, уже опустился на табурет. И теперь оглядывал всех по очереди.
- Да я так, пообщаться решил с бродягами, - лениво сообщил он. – Может, новости какие узнаю. Кстати, я – Сурен, меня все здесь знают.
- Так вот, Сурен, - все также неторопливо и невозмутимо, своим обычным, хриплым голосом, проговорил бригадир, - Мы устали, мы решили отдохнуть. Все понятно?
- Ну чего тут не понять-то… Только видишь ли, станция у нас небогатая, - Сурен демонстративно повел рукой, словно показывая бригадиру станцию, - Иногда нам даже голодать приходится… Так чтобы этого не было, на нашей станции введен небольшой налог на отдых, совсем ма-а-аленький…
- Катись отсюда, Сурен! – бросил ему сквозь зубы бригадир. – У других будешь милостыню просить, я подаянием не занимаюсь!
- Ах, так! Тогда мы сейчас по-другому поговорим! – покраснев, словно получил пощечину, смуглый начал вставать. Но бригадир бросил ему небрежно, словно происходящее не касалось его вовсе:
- Сядь! И не ерепенься! – из-под края стола на Сурена смотрело дуло пистолета. – Мы не хотим бузы, поэтому дай нам спокойно отдохнуть и не гони. Понял? - Смуглый, глядя на направленный на него пистолет, кивнул, - Вот и ништяк. А теперь вали отсюда!
Сурен поднялся со стула, пробормотал что-то в ответ, и вернулся на свое место. И долго сидел там, сверля бригадира и его группу пронзительным, полным ненависти, взглядом. Торец же, казалось, не замечал этих взглядов. Потом Торец куда-то исчез, оставив Толика со Шпалой. Они прогулялись по станции, посмотрели на товары и на людей. Не зря сегодня на станции был товарный день – многие прибывшие сюда торговцы выставили на продажу свои товары. Чего здесь только не было – одежды, всяких украшений, ножей, средств защиты – в основном, противогазы и респираторы, даже книги были. Старые, потрепанные, местами немного порванные, но все же книги. Толику больше всего понравился лоток с ножами. Каких только ножей там не было! От самых примитивных самодельных, годных только разве что для среза мха, до больших, массивных, больше похожих на мачете. С таким не страшно и на небольших мутантов выходить. Правда, на тех, что на поверхности, не попрешь – слабоват ножичек, их некоторых даже с зенитки-то не возьмешь, а вот против крыс, например, в самый раз будет. Толику приглянулся один нож из какого-то черного материала, на вид очень массивный и тяжелый, с толстым серовато-черным лезвием. Но стоило взять нож в руки, как иллюзия рассеивалась – нож был не тяжелее тех, какими разделывали крыс. Правда,  цену за него заломили… Столько патронов у Толика в жизни еще никогда не было…

  Внезапно кто-то сильно его толкнул. Рядом с Толиком стоял Сурен, хитро и зло оскалившись.  Толик положил нож на место и поспешил убраться подальше от смуглого. Уже отойдя на приличное расстояние, Толик оглянулся – Сурен прикреплял на пояс тот нож, который так понравился Толику.

Спустя полчаса группа Торца покинула станцию. Группу снова вел Шпала. Куда они направились теперь, Толик не знал. Возможно, на Павелецкую, как раньше это решил бригадир.

Они шли уже достаточно долго, не останавливаясь. Шпала, как и прежде, шагал впереди. Бригадир догнал Шпалу и теперь шел рядом с ним, негромко с ним переговариваясь. Тыл группы замыкал Толик. Вспомнив о мутантах, которые нападали из темноты, Толик поспешил сократить дистанцию до бригадира.

- … да, недорого они оценили в этот раз, - донесся до Толика обрывок фразы Шпалы. Бригадир лишь хмыкнул в ответ. Заметив, что Толик идет рядом, они оба замолчали.
Так они прошли какое-то время. Внезапно сзади донеслись выстрелы. Толик оглянулся, стреляли где-то не очень далеко. Бригадир же не обратил на стрельбу никакого внимания, продолжая идти своим размеренным шагом. Постепенно звуки стрельбы затихли.
- Скоро выйдем на пересечение с Третьяковской веткой, - то ли предупреждая, то ли сообщая, проговорил Шпала. Бригадир в ответ на его слова лишь сдернул с плеча автомат, снял его с предохранителя и передернул затвор. Все его действия были какими-то автоматическими, будто их выполнял робот. Глядя на предводителя, Толик достал свой старенький ПМ и тоже снял его с предохранителя.
- Привал! – Бригадир резко остановился. Толик чуть не влетел в него, едва успел остановиться, - Малой, давай на стрем!

Толик прошел несколько шагов вперед. Прислушался – тишина. Оглянулся – бригадир со Шпалой, о чем-то тихо переговариваясь, расположились на рельсе. Бригадир достал плоскую фляжку, сделал пару глотков. Толик тоже сейчас не отказался бы от пары глотков воды – после вкусного обеда на Таганской хотелось пить. Но про него словно забыли…
Спустя несколько минут группа продолжила свой путь. Вскоре они вышли на Третьяковскую ветку. И ничего вроде не изменилось. Все такой же туннель, мрачный, холодный и опасный наверняка, как и все ветки и туннели метрополитена…


… Внезапно рядом грохнул выстрел. За ним еще один. Противно засвистели пули. Коротко огрызнулся автомат бригадира. Ему эхом глухо бухнул обрез Шпалы. Толик при первых выстрелах бросился к стене туннеля, где вжался в небольшую нишу. Впереди мелькнули лучи фонарей, Толик дважды туда выстрелил. В ответ прогрохотала короткая очередь, несколько пуль вгрызлись в бетон рядом с Толиком. Толик еще сильнее вжался в стену. Бригадир со Шпалой с самого начала перестрелки выключили фонари, и теперь Толик мог только догадываться о том, где они сейчас. Снова впереди мелькнул и погас фонарь. Толик наугад, стараясь выдержать направление, выстрелил туда. Раздался короткий стон. Снова очередь в ответ – и по лицу Толика ударили бетонные крошки, высеченные пулями противника. Почти одновременно с очередью противника огрызнулся АКСУ бригадира. Короткий вскрик впереди и звук падающего тела.
Перестрелка перешла на нет, воцарилась тишина. Тяжелая, таившая в себе смерть, тишина.
- Эй, Тарэц! – раздался чей-то голос. Сильный акцент и уверенность в себе.  – Давай пагаварым, Тарэц!
Бригадир молчал. Толик держал в руке пистолет, но стрелять пока тоже не решался. И вообще, нужно потихоньку подбираться к бригадиру.
- Тарэц! Нэ стрэляй! – продолжил тот же голос. – Давай просто пагаварым!
Воспользовавшись затишьем с обеих сторон, Толик осторожно выскользнул со своего убежища и как можно осторожнее, стараясь даже шорохом себя не выдать, начал пробираться в сторону бригадира. В какое-то мгновение ему показалось, что рядом с ним что-то шевельнулось. Словно волна ледяной воды окатила Толика, он замер, чуть ли не дыша. Тихо. Показалось. С облегчением Толик выдохнул и шагнул… когда он воткнулся во что-то мягкое, а лицом ударился о что-то железное, он даже и не понял, что произошло. Кто-то незнакомым голосом грязно выругался, в лицо Толику уперлось что круглое, металлическое и холодное… С опозданием в мозгу Толика мелькнула догадка – дуло! Он еще не успел даже понять, что происходит, как руки, словно сами по себе, подняли зажатый в них пистолет, а палец дважды нажал на курок… Слегка оглушенный выстрелами и ослепленный вспышками, Толик успел увидеть в короткие секунды вспышек, как прямо перед ним стоит что-то или кто-то большой. И этот кто, после выстрелов Толика, когда две пули из ПМ, в упор вошли в него, захрипел и зашатался…

Словно поддерживая выстрелы Толика, со стороны врага загрохотали выстрелы. Вокруг снова засвистели и завизжали пули. Стоявший перед Толиком вдруг хрипло вздохнул, охнул и повалился на него. У Толика же ноги словно одеревенели, он не мог сделать ни шагу, поэтому стоял, через силу удерживая повалившегося на него. Сколько он так простоял, Толик потом так и не сумел вспомнить, ему казалось, что и долго и очень мало одновременно. Но он отчетливо ощущал, как упавший на него незнакомец несколько раз сильно дергался. У Толика, наверное, случилось что-то типа ступора, он словно выпал из реальности. Последнее, что он заметил, как короткими очередями начал огрызаться автомат бригадира, а ему эхом вторил обрез Шпалы. Оглушенный выстрелами, ослепленный вспышками, задыхаясь под тяжестью навалившегося на него незнакомца, Толик стоял, не в силах пошевелиться.


… Из ступора его вывел свет фонаря, бьющий в глаза и  голос Шпалы:
- Цел? Ты живой? – видимо, Шпала уже не первый раз задавал этот вопрос, не получая ответа, поэтому на этот раз он хорошенько встряхнул Толика.
- А? Да, живой… вроде, - ответил Толик, оглядываясь. В туннеле было уже тихо, стрельба уже смолкла. Луч бригадирского фонаря метался по полу в нескольких метрах впереди. Шпала, получив ответ, казалось, потерял всякий интерес к Толику, направился к бригадиру. Толик шагнул было за ним, но запнулся обо что-то у его ног. Шпала обернулся, посветил – у ног Толика мешком лежал большой грузный мужчина.
- Забери у него фонарь, - сказал Шпала. – Он ему больше уже не нужен.
В свете фонаря Шпалы Толик стянул  у валявшегося мужика с головы налобный фонарь и щелкнул клавишей. Фонарик засветил слабым бледным светом.
- Ну, так-то лучше, - усмехнулся Шпала, глядя на Толика. – Чего встал? Он твой, собирай трофеи…
Только сейчас, снова посветив на лежавшего у его ног мужика, Толик заметил, что пол туннеля под ним наполняется кровью. Теперь Толик понял – они победили в схватке! А этот, который валялся у ног – его враг! И которого он, Толик, убил в бою! А теперь Толик может забрать себе его вещи – это его боевые трофеи.
К Толику подошел бригадир. Сунул в руки что-то, буркнул:
- На, держи! Переоденься, - Толик понял, что бригадир сунул ему одежду, скорее всего, снятую с какого-то убитого. – И быстрее давай!
Шпала же тем временем стаскивал трупы в одну кучу. Всего пятеро нападавших и пять трупов в куче, ни один из них не ушел. Толик переоделся в шмотье, что дал ему бригадир. Это был полувоенный костюм, немного большеват, но все же лучше сидел на Толике, чем тот балахон, что был на нем сначала.
- Все, уходим! – отрезал бригадир.
И группа быстрым шагом пошла прочь от места стычки. Толик, шагал рядом со Шпалой, ощущая на плече тяжесть трофейного АКСУ. На поясе в подсумке лежал полный рожок патронов, второй был в магазине. Еще несколько горстей Толик высыпал в карман. Кроме автомата, добычей Толика оказались: нож – не такой, конечно, как он видел на Таганской, но тоже неплохой; зажигалка с откидывающейся крышкой – очень красивая и, наверное, очень дорогая; начатая пачка сигарет – не самокруток из местного мха, а именно сигарет; плоская фляжка, почти как у бригадира, только продырявленная в перестрелке... 

- Ты как его заметил-то? – спросил вдруг Шпала.
- Кого? – Не понял сначала Толик. От неожиданности он вздрогнул. Они довольно долго шли молча. Сейчас они шли по Ганзейской линии, скоро уже, по словам Шпалы, должны выйти на пересечение с Третьяковской веткой, а там и до Павелецкой уже рукой подать. Толику раньше здесь бывать не приходилось. Туннель как туннель, вроде, ничего особенного, но было уже видно, что это не окраинная линия. Туннель был более сухой, да и освещение какое-никакое, но было. Ближе к Павелецкой, на которой Ганза держала небольшой гарнизон, туннель освещался фонарями, висящими примерно шагов через сто друг от друга. Поэтому туннель не был погружен в полную темноту, в нем царил полумрак.
- Какая разница, - буркнул бригадир. – Главное, что заметил, задницы наши прикрыл. А мы с тобой лоханулись, Шпала. Сильно лоханулись…
- Да я… - начал было что-то говорить Шпала, но Торец его оборвал на полуслове.
 - Все, тихо! Здесь аккуратнее, не напороться бы на патруль Ганзейский… У них здесь, говорят, какие-то переходы есть особые, специально для этого дела оборудованные. И по ним Ганза отправляет…

  Что именно по ним отправляет Ганза, Толик так и не услышал. Они шли по коридору, занимая его практически весь в ширину. Толик шел с боку, ближе всех к стене. Когда бригадир рассказывал про переходы, Толик отстал на пару шагов. И вдруг в стене, словно подтверждая слова Торца про переходы, открылась незаметная дверца, из которой показались двое солдат в форме Ганзы. Встречи никто не ожидал, растерялись все. Дверца за солдатами уже затворилась, вероятно, она открывалась лишь изнутри – они даже не сделали ни шагу назад. Первым среагировал солдат, вышедший первым – как-никак, сказалась солдатская  выучка. Он вскинул непонятно откуда взявшийся в руках пистолет и успел несколько раз выстрелить в Толика, прежде чем его скосила очередь из автомата бригадира. Второй солдат даже не успел ничего, наверное, понять – откуда пришла к нему смерть, за что забрала его, еще такого молодого…
 
  Толик стоял, хлопая глазами. Боли не было, темнота тоже не наступала, руки-ноги вроде на месте… Бригадир со Шпалой подскочили к нему, осветив фонарями.
- Живой, - удивленно проговорил Шпала, осматривая Толика.
- А… Э… - сумел только выдавить из себя Толик.
- Ага, малец, чуть не забрала тебя костлявая, - проговорил Торец из-за спины Толика, осматривая стену, в которой четко обозначились пулевые отверстия, - Фартовый ты, малец…
Дальше шли уже молча, озираясь по сторонам и держа наготове оружие. Так они прошли пересечение с Третьяковской веткой и вскоре добрались до Павелецкой. Там бригадир направился на независимую половину станции, стараясь быстрее миновать ганзейские патрули, выставленные ближе к их половине.

  На Павелецкой Толик ни разу не бывал. Поэтому смотрел сейчас во все глаза, стараясь запомнить скудное убранство станции. Но ничем, как ему казалось, станция не отличается от других, разбросанных по линиям и веткам метрополитена. Про Павелецкую ходили мрачные слухи – будто бы эта станция была проклята. А все ее население ночью превращалось в мутантов или еще кого-то, и рыскало по туннелям, выискивая случайных путников. Толик понимал, конечно, что все это ерунда, но ему все же было интересно посмотреть на станцию-легенду.

  Разгадка этих слухов и легенд была куда проще – никто ни в кого не превращался и нигде не рыскал. Секрет Павелецкой был в том, что станция не имела заслонов, перекрывавших выход на поверхность. Таким образом, выход был открыт всегда, а по ночам на поверхности рыскали такие твари, против которых люди – просто песчинки. Нередко эти твари спускались с поверхности на станцию, почуяв запах легкой добычи. 
  Поэтому вечером все население станции уходило почти на километр в переход на Автозаводскую, где и проводили всю ночь до утра. Переход этот был огорожен и укреплен, там люди чувствовали себя хоть в какой-то безопасности. На самой станции никто не оставался, разве что какой-либо смельчак или наоборот, глупец, рисковавший жизнью. Те единицы смельчаков, что выжили, проведя ночь на станции, рассказывали о рыскавших ночью по станции чудовищных созданиях. Это и дало почву для слухов и легенд.


  … Бригадир чувствовал себя на этой станции уверенно, словно знал здесь каждый закуток. Провел спутников мимо палаток, мимо лотков, с выложенным на них товаром, о чем-то переговорил с устрашающим на вид детиной, и направился в большую палатку, служившей здесь и столовой, и кафе, и рестораном. Оставив там спутников, надолго исчез.
Толик со Шпалой успели поесть, и теперь сидели, глазея на снующих по станции людей. Толик вырос в метрополитене и не знал другой жизни. Он слышал рассказы о том, что раньше люди жили на поверхности, но не мог представить себе этого. На поверхность подниматься ему не доводилось, но он знал, что там хозяйничают мутанты и прочие кошмарные чудовища. И как люди там жили, бок о бок с ними?

  Шпала начинал понемногу нервничать, все чаще поглядывая на часы. Толику была непонятно причина его нервозности. Ну, задержался бригадир… Ну и что с того? Он обязательно вернется – Толик был в этом уверен. День тем временем подходил уже к концу. Разумеется, что понятия «день» и «ночь» на Павелецкой, как и на других станциях, разделяли лишь по часам. А так поди разбери, что там наверху – день или ночь.
 
  Наконец-то вернулся бригадир. Вернулся не один, вместе с ним пришел высокий, крепкий, коротко остриженный парень, с большим и широким шрамом, пересекавшим половину лица. Этот шрам придавал ему хищное и зловещее выражение. Бригадир с путником присели за стол к Шпале с Толиком и, прежде чем начать разговор, Торец сначала заказал себе и спутнику поесть.
- Хреновые новости, - начал разговор бригадир, попутно поглощая обед. Или ужин. – Ганза принялась за полную зачистку территорий от преступных элементов. Помимо нашей станции, их отрядами было зачищено еще две или три станции. И по метрополитену рыскают их мобильные карательные группы, если что не так – разговор короткий.
Бригадир немного помолчал, продолжая еду и давая время спутникам переварить услышанное.
- На Добрынинской и Серпуховской усилены гарнизоны и там сейчас находится перевалочный пункт для штурмовиков Ганзы. Дорога туда закрыта.
- И что делать, Торец? – подал голос Шпала. Толик впервые услышал, что Шпала назвал бригадира по погонялу. – Поднять руки и сдаваться? Ты ведь сам знаешь…
- Знаю, - ответил ему бригадир. – Остается путь либо на Нагатинскую, либо на Варшавскую, а там залечь на дно.
- Ну, так какой базар-то, бригадир? – уже веселее спросил Шпала.
- А такой базар, Шпала, что Варшавская в стороне от всех путей, а через Нагатинскую караваны только с Севастопольской ходят. Тебе, надеюсь, не нужно напоминать о севастопольцах? Вот то-то… А теперь ответь мне, Шпала, что ты на Варшавской, например, жрать-то будешь?
Шпала молчал. Толик же не влезал в базар бригадира. Тот, кого Торец привел с собой, вообще ни слова еще не произнес, даже поздоровался всего лишь кивком.
- Ладно, Шпала, не кипишуй, - улыбнулся Торец. – Мне тут вон кореша кое-какую наколку подкинули, обмозговать надо. В общем, так. Сейчас Ганза, как я уже говорил, вплотную занялась истреблением преступного элемента. На это и брошена значительная часть их сил, другая часть – на усиление гарнизонов их станций. Секешь, Шпала, к чему я?
Шпала покачал головой. Толик тоже не понимал, к чему клонит бригадир. Что им теперь закрыта дорога на большинство станций – это и ребенку понятно. Но почему у бригадира настроение веселое?
- В общем, Ганза перебрасывает большие силы для борьбы с бандитами, а этим войскам нужно чем-то питаться. Поэтому Ганза отправляет им еще и караваны с едой, оружием и боеприпасами. По данным наших корешей один из таких караванов будет завтра поблизости от Павелецкой, на зачищенную Новокузнецкую пойдет. Поступило предложение напасть на этот караван, отбить барыш, а потом на Варшавскую всем вместе отходить…
- Торец, ты в курсе, я не фраер какой-нибудь, - медленно, словно подбирая слова, проговорил Шпала, подняв на бригадира тяжелый взгляд. – Я не против кипиша, сам знаешь. Но не подстава ли это какая? И почему эти кореша тебе такую наколку сливают? Почему сами не возьмутся за это? Ведь барыш, как я понял, совсем не хилый?
Бригадир хотел уже ему ответить, как вмешался его спутник со шрамом.
- Позволь мне, Торец, объяснить расклад? Вот и хорошо. Видишь ли, Шпала, нас тут пока не трогают, и для этого есть несколько причин. Во-первых, Павелецкая не настолько важная станция, чтобы за нее всерьез браться, не нужна она особо никому. Во-вторых, гарнизон здесь небольшой, как раз только для поддержания «порядка» и прикрытия караванов хватает. Но пройдет день-другой, Ганза усилит местный гарнизон, и по всей станции начнут усиленный шмон наводить. А этого многим не нужно, и так проблем хватает. Я тут с бригадиром согласен – нужно залечь на дно и всю эту бузу переждать. А залегать на дно лучше всего на дальних станциях, Варшавская вполне подойдет. Но и тут тоже бригадир ваш прав – жрачки там нет и достать негде. Барыш с каравана получим достаточный, и народу у меня хватает, но! Толпа народа только мешаться будет, да и навар будет меньше, когда на толпу раскидаем. В бригадире вашем я уверен, и о тебе, Шпала, много хорошего слышал. К тому же бойцы вы опытные. Я возьму с собой двух-трех моих, тоже опытных, как раз хватит. Бригадир меня знает, Шрам никого еще не кидал.      
Шпала, казалось, обдумывал услышанное. После махнул рукой, соглашаем с мнением бригадира. Ведь на то он и бригадир, чтобы решения принимать.
- Заночуем здесь, а завтра, как выходы со станции откроют, двинемся в путь, - наставлял Шрам. Глянув на Шпалу и Толика, подмигнул им и улыбнулся. Из-за уродливого шрама на лице улыбка вышла как зловещий оскал,  - А пока могу предложить небольшое развлечение… Правда, о цене договоритесь сами…
Шпала плотоядно заулыбался. Толик вначале и не понял, о каком развлечении говорил Шрам.
- Ну а теперь прошу поторопиться, - сказал Шрам, глянув на наручные часы, - До закрытия станции осталось совсем немного времени, а мы ведь не хотим остаться на ночь на платформе…

  Собрались очень быстро. Шрам отвел их в перегон, где бригадир за пару горстей патронов выторговал себе маленькую комнатушку, устроенную прямо в стене перегона. Шпала, по наущению Шрама, куда-то исчез. Вскоре Толик увидел его в компании с затисканного вида женщиной, о «работе» которой несложно было догадаться. Охранники заперли переход, притушили свет. Переход погрузился в полумрак, население начало готовиться ко сну.
Толик растянулся на грязной картонке, некогда бывшей коробкой. Он не стал снимать себе комнату, хотя мог теперь себе это позволить. И не жадность или скупость тому виной. Просто он с малолетства скитался по разным закуткам, и теперь он на голом бетоне чувствовал себя комфортнее, чем на какой-нибудь перине. Уснуть Толик не мог. Не шел к нему сон. Стараясь уснуть, Толик незаметно погрузился в размышления. Вот как резко иногда меняется жизнь – еще вчера, позавчера, кем он был? Шкетом-ворюгой, что шнырял по Китай-городу, пару раз на Третьяковской бывал, у зевак добро срезал, да воровал, что плохо лежит. А сейчас он в банде самого Торца! Перед мысленным взором Толика вставали прекрасные картины будущего, в котором Торец займет место самого важного и крутого пахана, и станет присоединять к себе остальные станции. И будет разрастаться империя Торца, а он, Толик, станет героем этой империи, ее легендой, враги будут бросать оружие и сотнями сдаваться в плен, едва только завидев его…

  Толик поднялся на ноги – от долгого неподвижного лежания они начали затекать. Да и отлить Толику начало прибивать. Пробираясь среди лежащих повсюду тел, Толик направился в сторону выхода из перехода – не здесь же в туалет ходить… Жаль, не поинтересовался, куда ночью бегать, если прижмет… Толик добрался почти до выхода из перехода, нашел уголок, направился туда. Чуть в стороне, сидя на пустом ящике, кемарил часовой, опустив голову на грудь, держа в руках автомат.

  Толик уже было пристроился, чтобы отлить, как вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд, полный лютой ненависти. От этого взгляда по спине побежали мурашки. Толик медленно оглянулся… Все было тихо и спокойно. Люди уже спали, все также кемарил часовой.
Толик снова развернулся к стене, решив сделать то, ради чего пришел сюда, но вдруг боковым зрением заметил какое-то легкое движение рядом. Повернув голову, всмотрелся в темноту перехода. Когда всмотрелся, то волосы у него встали дыбом – из-за решетки на него смотрело чудовищное существо. Пасть раскрывалась, обнажая огромные кривые клыки, из пасти стекала слюна. Все тело твари – словно перекрученный моток мышц, покрытый сверху вместо шерсти какими-то наростами. Длинные лапы, похожие на человеческие, но с удлиненными фалангами, заканчивающимися загнутыми когтями. Голова чудища похожа на человеческую, но сильно удлиненная в затылке; низкий лоб переходил в нос без ноздрей; черные, без белков и зрачков, глаза, казалось, прожигали Толика насквозь ненавистью и злобой…
 
  Толик сразу забыл, зачем пришел сюда. Почувствовал, как сердце, тяжело ахнув, провалилось куда-то вниз. Тварь, поняв, что ее заметили, вдруг прыгнула на перегородку. Массивные арматурины застонали под натиском твари. Толик, не в силах совладать с собой, смотрел в глаза твари, чувствуя, словно растворяется вниз. Услышал, как загрохотал автомат проснувшегося часового, как истошно заорали где-то совсем рядом.
Тварь еще несколько раз бросалась на перегородку. Арматура жалобно скрипела, но пока еще держалась. Вокруг Толика грохотали уже несколько автоматов, но пули на тварь, казалось, никак не влияли, она по-прежнему не оставляла попыток проломить заграждение. Толик внезапно почувствовал сильный удар куда-то в ухо, опрокинувший его на пол. Уже оттуда, снизу, увидел мужика в камуфляже, что-то оравшему ему, но не мог разобрать ни слова. Мужик, видя, что Толик его не понимает, врезал еще раз, от души врезал. И, развернувшись к твари, в упор стал всаживать в нее рожок за рожком. К нему присоединились еще двое. Пули, похоже, наконец-то достали тварь – она издала леденящий душу то ли рев, то ли вой, и снова мощным броском кинулась на ограждение. Для ограждения это было последним ударом – не выдержав мощных ударов, пролет ограждения с громким скрипом ввалился внутрь, открывая твари путь к добыче. Один взмах мощных лап – все трое защитников отлетели от твари. Один из них упал возле Толика, перевернулся на бок и пополз, волоча за собой что-то, оставлявшее кровавый след. Внезапно Толик понял, что это за ним волочились внутренности, вывалившиеся из распоротого живота. Вспыхнул свет, в переходе загрохотали сапоги и дружно застучали автоматы. Население станции наконец-то очнулось ото сна, и смогло дать отпор напавшей твари. Под шквальным огнем автоматов тварь, не желая оставлять столь желанную и лакомую добычу, выгнулась и снова прорычала. Теперь в ее голосе уже проскальзывали нотки боли – пули пробили ее шкуру, вырывали куски, разбрызгивая в стороны сгустки желтоватой субстанции…
 
  Видимо, поняв, что силы теперь неравны, и она сама теперь становится добычей, тварь дотянулась лапами до лежавшего навзничь окровавленного человека, схватила его и поспешила ретироваться прочь. Толик находился от них всего в паре метров, и сумел отлично рассмотреть того, кого схватила тварь – это был тот самый мужик, что ударил его, отшвырнув в сторону и, тем самым, спася ему жизнь…

  С трудом поднявшись, Толик, пошатываясь, пошел прочь. Перед глазами стояла эта тварь и тот окровавленный мужик. До утра Толик так и не смог уснуть, слушая, как переговариваются выставленные у поврежденного ограждения вооруженные люди. Да и вообще, мало кто смог уснуть в ту ночь. Уже утром, едва только Толик начал вроде засыпать, как его растолкал Шпала. Пора было выступать. В туннеле, на выходе со станции, их уже ждали Шрам с бригадиром и трое незнакомых парней. Высокие, здоровые, как на подбор, они не были похожи на обычных рядовых быков. Едва только Толик со Шпалой присоединились к ним, как вся группа выступила со станции. Шли молча. Да и Толику не только не хотелось разговаривать, но и даже просто вспоминать произошедшее ночью…

  …Вот уже полчаса, как они лежали в засаде. Каравана не было. Место для засады было придумано отлично. Бригадир – или Шрам? – привел их к месту, в котором туннель рассекали грунтовые воды. Этакая подземная речка. Раньше здесь было что-то типа моста, по которому проходили электропоезда, а ныне некоторые фрагменты обрушились… И все же Толику было не по себе от места их засады – темно, кругом полно всяких арматур, какие-то то ли дыры, то ли норы… Толика аж передернуло от последней мысли… На ум так и приходило ночное происшествие, а перед глазами так и стояло то существо…
Задумавшись, Толик не услышал, как его тихо окликнул Шпала, а когда тот слегка пнул по ноге, Толик чуть не подскочил.
- Спишь, что ли? – пробормотал Шпала, неслышно подползая к Толику. – Идут. Ты давай, смотри, аккуратнее, своих не положи. Не стреляй раньше остальных. И… присматривай за людьми Шрама в полглаза…
И, прежде чем Толик что-либо ответил, Шпала так же тихо ретировался. Вскоре Толик увидел лучи света, блуждающие по туннелю. Шагов было неслышно, но лучи медленно приближались. Толик оглянулся, в надежде увидеть залегших товарищей. Никого не видно.

  Вскоре из туннеля на мост вышли трое в камуфляже и вооруженные ручными пулеметами. Посветив по сторонам, троица не спеша вышла на мост. Расстояние от выхода из туннеля и до входа в туннель на другой стороне, троица преодолела минут за пять, не меньше. Преодолев мост, они вошли в туннель и все так же медленно двинулись дальше, обшаривая лучами фонарей стены и потолок впереди себя. Через пару минут из туннеля показались еще несколько вооруженных людей, за ними показались груженые тележки. «- Караван! И охранники!» - догадался Толик. Едва только они вышли на мост, как началось. Что-то громко ухнуло, грохнуло так, что аж уши на миг заложило, еще раз грохнуло, но уже с такой силой, что, казалось, бетонный пол и тот содрогнулся. И тут же загрохотали автоматные очереди, в которые время от времени вклинивались пулеметные. Толик едва только приподнял голову, как снова что-то с невероятной силой грохнуло – с потолка посыпалась крошка, а в стену возле Толика с противным визгом вгрызлись пули. Толик сжался и втянул голову. Перестрелка не стихала, наоборот, казалось, разгоралась с новой силой.

  Толик высунул из-за своего укрытия автомат и выпустил несколько коротких очередей в никуда. Среди грохота перестрелки он отчетливо услышал стоны. Или ему это показалось?
Вдруг на несколько мгновений выстрелы прекратились. Затем перестрелка разгорелась с новой силой. Этих нескольких мгновений Толику хватило, чтобы выглянуть из своего убежища. На мосту лежали несколько человек из тех, что сопровождали караван. Еще несколько засели у выхода в туннель, из которого они только что вышли. Несколько тележек были перевернуты на бок, на одной из них мешком повис еще один охранник. Толик осмотрелся в поисках своих соратников. Их тоже нехило потрепало – один из тех, которых привел Шрам, навзничь лежал поперек рельс недалеко от входа в туннель, куда вошла первая тройка с каравана – их авангард. Еще один, зажавшись, прижимался к стене, суча ногами. Из-под рук, сложенных на животе, вытекала кровь. Ни бригадира, ни Шпалу Толик не успел увидеть – перестрелка разгорелась с новой силой.

  На этот раз Толик как-то неожиданно успокоился. Внезапно пришло какое-то равнодушие, что ли, Толик не знал, как правильно это назвать. Он уже не сидел, вжавшись в бетонные глыбы и осколки, боясь выглянуть из укрытия, а периодически высовывался и стрелял в противника. Так как он находился ближе к ним, чем бригадир со Шпалой и Шрамом, то он и причинять охранникам каравана больше неудобств. Даже если ни одна его пуля не попала в цель, то все равно, находясь под пулями, охранники чувствовали себя не очень комфортно. Поэтому они и перенесли весь огонь на позицию Толика. Но тем временем бригадир и Шрам, до этого прижатые огнем охранников, сумели перегруппироваться и снова открыли огонь по противнику. Двое из охранников повалились на пол, заливая бетон кровью.

  У Толика резко пропало то равнодушие, что так внезапно на него нашло. На него вдруг нахлынула волна страха – дикого, чуть ли не животного. Он сжался в комок, словно пытаясь спрятаться от всего происходящего. Если бы не бой и пули, что свистели повсюду, то он не задумываясь вскочил бы и помчался в туннельную тьму, пока не упал бы от измождения.
Вдруг где-то позади Толика, во тьме, в воду громко что-то плюхнулось. Толик уставился в темноту, но ничего не мог разглядеть. Перед глазами снова так некстати всплыл образ того чудища с Павелецкой. А что, если… Нет, не может этого быть, - успокаивал себя Толик. Хотя, в принципе, почему не может быть-то? То чудище пришло ночью, а сейчас здесь такая же тьма, да и запах крови наверняка уже все мутанты и всякие твари в округе учуяли… Позади Толика снова что-то громко плеснулось. А вдруг здесь монстры, которые еще страшнее? Такие, по сравнению с которыми та тварь со станции – всего лишь безобидное существо?! Сердце Толика, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Он уже не мог оставаться спокойным, сдерживать себя… Дрожащими руками он отстегнул магазин от автомата, вставил новый рожок. Воображение снова нарисовало картину произошедшего на станции – мужик в камуфляже, пачкающий пол кровью; его внутренности, вываливающиеся из распоротого живота; его тоскливый, полный боли предсмертный взгляд, когда тварь утащила его… Толик готов был пустить себе пулю в лоб, но только не оказаться на месте того мужика, не быть разорванным чудовищным монстром. Его снова начинало трясти, как тогда, в туннеле, когда он встретил бригадира со Шпалой.
 
  Оставшись один на один со своими страхами, Толик не обращал внимания на перестрелку. А там уже наметились перемены – охранники каравана успели сориентироваться и перегруппироваться, засели за опрокинутыми тележками и теперь успешно отстреливались от нападавших. Массивные металлические тележки служили хорошим укрытием. Пули чиркали по ним, высекали искры, рикошетили, не причиняя никакого вреда укрывшимся за ними. Отступать охранники не имели права, а лучший выход для них сейчас был – обороняться, тянуть время. Они все-таки ганзейские, а Ганза уже, скорее всего, в курсе нападения на ее караван. И, скорее всего, к ним на помощь уже спешит по туннелям подвижная группа штурмовиков. 
Толик решил выглянуть из-за укрытия, посмотреть, что вокруг происходит. Он уже приподнялся немного на руках, и начал было выглядывать, когда позади него что-то заскрипело. Чтобы оглянуться, Толику хватило доли секунды. Буквально в метре от него что-то огромное, темное, страшное опускалось вниз, прямо на него… Память услужливо нарисовала монстра со станции. Нервы у Толика не сдержали, и он снова, как тогда, в туннеле, коротко взвизгнув, вскочил и помчался к мосту. Появление неожиданного суицида шокировало всех, в особенности растерялись охранники каравана. Спустя мгновение они вышли из оцепенения, открыли огонь по психу, который, горлопаня что-то неразборчивое, несся прямо на них, размахивая автоматом…   

   … Торец злился и плевался. Нападение провалилось. Поначалу-то, конечно, все нормально шло – пропустили разведчиков вперед, а потом им в спину ударили. Но охранников оказалось больше, чем ожидалось, да и в себя они пришли очень быстро. Скорее всего, в сопровождение каравана поставили все-таки военных, а не вольных, как Шрам обещал. Торец глянул на Шрама – бледный, тот зажимал левую руку, сквозь на которой сочилась кровь. Но, несмотря на ранение, Шрам держался молодцом, еще и отстреливался. Двум его пацанам вообще хреново пришлось – один вон жмуриком валяется, другой вон свинцом нашпигован… Да и им, похоже, тоже несладко придется – скоро к каравану подкрепление подойдет, Торец в этом был уверен.
Внезапно его внимание привлекло какое-то смятение в стане противника, а затем их нестройные выстрелы. Выглянув из своего укрытия, бригадир немного опешил от увиденного. Охранники высунулись из-за опрокинутых тележек, служившие им укрытием, и стреляли в сторону моста. А по мосту, размахивая автоматом и вопя нечто неразборчивое, несся… Толик.
Идиот! Герой, мля! На пули полез, придурок! Но, казалось, пули не берут его – несмотря на выстрелы противника, Толик по прежнему бежал прямо на них. И тут Торец понял – вот он, их шанс! Сейчас или никогда!
- Шрам! Шпала! – заорал бригадир, выскакивая и с ходу дав очередь. Шрам последовал примеру Торца, а Шпалу и подгонять уже не надо было. А там и последний из трех пацанов Шрама за паханом своим рванул, поливая врагов огнем из РПК.   
Охранники каравана были явно не готовы к такой подставе, особенно со стороны Толика. Больше всего их, наверное, поразил его безумный вид, к тому же от него отдавало мистикой – ни одна пуля, выпущенная в него, его не поразила. Спустя минут десять с караваном было покончено. Добыча была поистине богатой – помимо шмоток, большого количества провизии, было довольного много оружия – в основном автоматы и пулеметы, а также несколько ящиков с патронами. Нашлось даже несколько бутылок с алкоголем. Забрать все не предоставлялось возможным, поэтому брали самое необходимое.

  … - Псих, - имея в виду Толика, проговорил Шрам, перевязывая руку. 
- Псих, - легко согласился Торец, пряча улыбку. – Но - фартовый псих! Быстрее, быстрее, братва, поторапливаемся!
Ну, а после предстоял долгий и тяжелый пробег по мрачным туннелям без привалов и остановок. Еще сильнее изматывала тяжелая ноша. Тяжко, очень тяжко, но все понимали – промедление подобно смерти. Не сумеют они уйти подальше от территории Ганзы – можно считать, что все они трупы. Ганза не простит им нападение и ограбление военного каравана. Не удивление, если сейчас по многим станциям ганзейские каратели шухер навели. Еще бы, есть из-за чего кипиш наводить! 

  Наконец длинные метры и километры темных и мрачных туннелей остались позади, а группа Торца вышла на полупустую станцию под названием Варшавская. Те немногие группки отбросов метрополитена, что считались здесь обитателями станции, молча расступались перед группой уставших, но уверенных в себе и хорошо вооруженных людей. Без разговоров бригадир со Шрамом освободили для группы удобный и просторный закуток. Еще раз, уже более тщательно, перевязали раненых, обработав им раны. На вечер с согласия бригадира, решили устроить небольшой пир. Торец и его группа чувствовали себя уверенно – многие из местных обитателей уже давно были не в ладах с законом, если такой только существовал в метрополитене, и разыскивались многими фракциями. А на многих станциях, на виду у всех, при входе висел приказ о расстреле на месте без всякого предупреждения, при попытке проникновения их на станцию. Само собой разумеется, что такая публика не могла не знать Торца. А если она знала Торца, то, следовательно, сначала тридцать три раза подумала бы, прежде чем что-то против него предпринять.
Поэтому вечернее пиршество группы Торца никто не омрачал. Никто не рискнул подойти к ним. Мало того, Шрам сумел договориться с кучкой местного отребья, которая за очень скромное, по его меркам, вознаграждение взялась охранять от любого, рискнувшего посягнуть на их отдых. От любого, даже будь тот самим Богом или чертом… А пиршество требовало присутствия всех членов группы – Торец лично объявил, что их «пир» будет приурочен к прописке Толика в бригаде…

  Пиршество проходило с размахом: кенту Шрама удалось выменять половину ящика тушенки, производимой на фабриках Ганзы, на десяток свежих тушек крыс. Курс был невероятно грабительным, но пир есть пир. Крыс зажарили на костре, разведенном прямо на месте стоянки группы. Распечатали бутылки с алкоголем, распивали все вместе. Толик пробовал раньше лишь бормотуху, изготовляемую из мха и еще чего-то, но та бормотуха не могла сравниться  с этой, из бутылок… 

  Звенели стеклянные стаканы, звучали тосты – в первую, очередь, разумеется, за пахана. В их случае – за бригадира. Для всех них Торец был паханом, по крайней мере, будущим. И в этом уж все были уверены.
Кто-то вспомнил древнюю военную традицию, ныне уже забытую – славя командира и его верных подчиненных, стрелять вверх, салютуя. 
Тост, сказанный корешом Шрама. Короткая очередь в потолок – пирующих обдало осыпавшейся штукатуркой и бетонной крошкой. Дружный хохот. Тост – теперь выступал сам Торец. Залп – снова осыпавшая штукатурка и бетонная крошка. Снова хохот. Тост – теперь уже речь держал Шпала. Снова – залп и ссыпающаяся с потолка известка и крошка, снова – дружный хохот. Потом выступал Шрам. Поздравление Торца с успехами и новым, фартовым бойцом. С Толиком – Фартовым. После Шрама речь держал сам Толик. С трудом, сбиваясь, Толик смог поздравить Торца и принести ему клятву верности. И снова, в который уже раз, дружный залп. Снова упавшая с потолка известка и бетонная крошка. Но вместе с ними упал и Толик, опрокинувшись на спину.
- Он мертв, - констатировал Шрам, осмотрев Толика. – Чья-то пуля срикошетила… Наповал…