3. 4. Лавина

     Начало повести     http://www.proza.ru/2012/09/21/897


Утром за завтраком они обсуждали дальнейшие планы. Вернее обсуждал Михаил, а Светлана только слушала.
- Ну что, хватит нам гулять. Пора за дело браться, пока погода хорошая, нужно картошку выкопать и перебрать. Дров больше на зиму наколоть и сложить. Надюшке место приготовить, где она спать будет. Дров поехать ещё продать, да продуктов подкупить и одежды на зиму. Дел хватит. Сейчас я печку затоплю в ванной, а ты посуду помой, грязное бельё собери и замочи. Пока вода будет греться, пойдем картошку покопаем. Потом запущу движок и помогу тебе стирать, будем всё вместе делать, пока не освоишься. А потом можешь искупаться, а я дров немного поколю, да с машиной повожусь. Сильно налегать ещё нельзя, ослаб я, но втягиваться надо.

Они принялись за дело. Работать было тяжело. Михаил сильно ослаб за две недели болезни и вынужденного бездействия. Он хмуро молчал, сторонясь девушки, не желая подвергать себя больше испытанию на стойкость.

Светлану с утра также охватила тоска. Не было ни бабушки, ни дочки. Не с кем было перемолвиться даже словом. Был лишь этот хмурый, чужой мужчина, которого она вчера уже почему-то считала своим, а сегодня он вдруг отдалился, стал таким недоступным. Может ему опять плохо? Но вроде бы температура нормальная, раны затягиваются хорошо.
Там, у чужих людей, она надеялась, что когда они останутся одни, и ему станет легче, он начнет больше проявлять себя как мужчина.
 
Вчера вечером это так и было. Ей очень нравились его, как бы случайные прикосновения. Она весь вечер ждала, когда он её обнимет, готовая ответить на поцелуй, не исключающая даже возможность большей близости.
 
Вечер был прекрасен, но этого не произошло. Её это не очень обеспокоило, зачем торопить события. Было прекрасное настроение. А сегодня с утра вдруг такая тоска. И он стал хмурым, отдалился. Она гадала, чем же оттолкнула его, и печалилась всё больше и больше.
А Михаил, видя что девушку гложет тоска, терзался и не находил себе места. Он уже не понимал, как решился привезти в это одиночество такое дивное существо и заставить его страдать. Недоумевал, как он мог надеяться на любовь этой прекрасной женщины, которая рядом с ним испытывает только тоску.

О том, что бы привезти девочку, не могло быть и речи. Оба понимали, что везти ребёнка в такую натянутую атмосферу нельзя.
Михаил каждый день с утра загружал себя работой, что бы вымотаться и не думать о ней. Это не получалось, стоило ему закрыть глаза, как всплывало видение слишком приоткрытой ноги или чуть распахнувшегося халата.
 
Ему казалось, что он сходит с ума. Он боялся подойти к ней даже на расстояние вытянутой руки. Пряча свое смятение под хмурой маской, старался как можно меньше смотреть на неё, лихорадочно ища выход:
-(Снять ей квартиру. Помочь устроиться на работу. Девочку в детский садик. Но как сказать? Ещё подумает, что выгоняю.)

Но он сознавал, что не сможет с ней расстаться. Что лучше такие муки рядом с ней, чем жизнь без неё. И оттого становился мрачен и зол. Он не был юнцом и прекрасно знал, что она в таком положении, что не откажет ему, попроси он напрямую о близости.
 
Он и не боялся отказа. Он страшно боялся тоскливой, безнадёжной покорности и легкой гримасы отвращения в тот момент, когда женщина должна испытывать только блаженство.
Светлана тоже старалась занять себя работай. Это было единственное спасение. Она не понимала, что происходит.
 
Всё начиналось так хорошо, но вдруг испортилось и становилось всё хуже и хуже. Мужчина делался всё более молчаливым. Разговоры приобрели в основном односложный характер. Да. Нет. Не знаю, и молчание целый день.

Ей было тяжело без дочки и бабушки. Она нуждалась в утешении, а тело уже само, помимо её воли требовало, что бы его обняли, сжали, крепко стиснули. Она не могла спать ночами, готовая сама пойти к нему. Её останавливал только страх увидеть его хмурый взгляд и боязнь услышать от него грубые слова.

Она старалась привлечь его внимание, как бы невзначай, приоткрываясь перед ним больше чем нужно, но он не замечал этого, и становился всё более мрачным. Она терялась в догадках, ловила его взгляд, пытаясь по глазам понять, что происходит, но он, встретившись с ней взглядом, видел в её тревожно смотрящих глазах такую муку и тоску, что не выдерживал и прятал свой взгляд, чем приводил её в ещё большее смятение.

В доме возникло невероятное напряжение. Такое напряжение возникает на склоне горы во время сильного снегопада, когда тысячи тонн снега готовы обрушиться вниз и ждут лишь малейшего толчка, той единственной снежинки, которая увлечёт за собой эту гигантскую массу, сметая и разрушая всё на своем пути. И такая снежинка упала.

Вечером, умывшись после работы, Михаил, энергично вытираясь полотенцем, зацепил рану на голове. Он не удержался и громко застонал. Светлана, находившаяся в другой комнате, услышав стон, бросилась к нему. Увидев, что он держится рукой за рану, она хотела отнять руку и осмотреть рану, потянулась к нему, а он, открыв глаза и увидев её так близко, испугался и, неожиданно даже для себя, другой рукой сильно оттолкнул её.

Света, отступив на два шага, опешила и внезапно подумала, что она ему просто противна. Ей показалось, что этим объясняет всё то, что происходит у них. Стало страшно обидно, она закрыла лицо руками и горько заплакала.

Михаил сам опешил от такой своей реакции, почувствовал вину, сделал к ней шаг и обнял, не думая о последствиях. Прижал её к себе. Она, всхлипнув несколько раз, затихла. Он, тронутый её горьким плачем, забыл все свои страхи и желания. Он захотел утешить, погладил её по голове, осторожно взял за подбородок и приподнял голову. Тихонько поцеловал в лоб, осторожно глаз, хотел так же осторожно поцеловать и другой, но она, вдруг, обхватив его двумя руками за шею, подставила губы. Через мгновение они самозабвенно целовались.

Этого им было мало. Целуя друг друга, они всё теснее прижимались. Вскоре она так сжимала его шею, что ему трудно было дышать, а он с такой силой прижал её к себе, что женщина застонала. Этот стон решил всё.

Они сошли с рельс. Крушение было грандиозным. Ноги женщины подкосились, она безвольно опустилась на пол, увлекая Михаила за собой, а он, не желая расставаться ни на мгновение, потянулся за ней, растянулся на полу и, всем телом прижимаясь к ней, целовал и целовал её лицо.

Светлана начала нащупывать пуговицы на его рубашке, расстегивать их, потом не выдержала и рванула её. Он, доведенный до сумасшествия её ласками, начал ничего не разбирая просто рвать на ней платье, стремясь оказаться как можно ближе к её телу.


Михаил не знал, сколько прошло времени.
Лежать на холодном линолеуме было не удобно. Он поднялся, спущенные брюки мешали, он подтянул их, хотел застегнуть, но не обнаружил ни одной пуговицы. Снял, оставшись в трусах.
В голове шумело, он испытывал сильную слабость. Из всего происшедшего помнил только свою ярость и стремление во что бы то ни стало добраться до желанного тела.
 
Он со страхом и жалостью смотрел на растерзанную женщину, лежащую у ног.
На её плече виднелся след его зубов. Вокруг валялась разбросанная, порванная  одежда.
- (Ну, и сволочь же ты, Миша),- подумал он. – (Сделал всё-таки это).
Страх, что он её изнасилует, глубоко укоренился и он ни секунды не сомневался в том, что сделал именно это.

Ненавидя и презирая себя, он осторожно отнес Светлану  на кровать.
 Одевать её было бесполезно, он лишь хорошо укутал женщину одеялом. Посидел рядом, испытывая жалость к ней и самому себе.

Он даже не представлял, как будет смотреть ей в глаза, когда она проснется. Ушёл в свою комнату, лег на кровать, почувствовал легкий озноб, укутался одеялом, быстро согрелся и уснул.
Оба проспали не просыпаясь до утра.

      Продолжение http://www.proza.ru/2012/10/13/398