Опять зубы

               

Люди глубоко заблуждаются, когда думают, что жизнь состоит из двух чередующихся полос: чёрной и белой, заблуждаются и тогда, когда думают, что эти полосы идут параллельно. На самом деле полоса одна, и не важно, какого она цвета – это нескончаемая полоса препятствий. Эти препятствия возникают вдоль и поперёк, казалось бы,  на пустом месте, но если рядом супруга, то…
Тема зубов для Мейлаха  после клиники Шульмана была не актуальна, относительно своих зубов, но рядом с ним находилась лихая скула в образе Рахили Менделевны,  которая так грызла Мейлаха, что её зубы не выдержали и стали отделяться от насиженного места с пугающей периодичностью. Мало того, что они выпадали, так напоследок ужасно  болели, болели, болели, - стараясь отомстить ей за варварскую эксплуатацию этих тружеников не только в пережовывании пищи, но и на разговорном поприще. От боли она шастала по комнатам, закидывая голову как кобыла, закусывающая удила и причитала:
-- Вуй,  маминьки, маминьки! Вуй, как больно, как больно! Такой маленький зуб, а так болит, что, кажется, от ниго большая голова оторвётся. А сигодня - вихадной, а сигодня врача нет, а сигодня  зубодробильный кабинет закрыт, а сигодня тут только Мейлах радуется, что ни даю иму указаний - продолжала причитая голосить бедная женщина.
-- Ой, ой! У миня температура поднялась. И что мине делать? Что  ты молчишь? Я вся в температуре, которая уже закипает! Успокоил бы жену, антихрист!
-- Рохлюшка, успокойся! Выпей таблетки, которыми меня мучаешь, и температура к вечеру будет комнатная. Это же такое хорошее лекарство – успокаивал жену заботливый супруг.
-- Мейлах! Сделай, что - нибудь. Разве ты не видишь, что жена уже умирает. Вирви мине этот проклятый зуб! У миня, нет сил, терпеть. Ещё нимнога и я буду труп мёртвого человека, за который ты будишь плакать горькими, солёными слезами. Будишь рыданиями жалеть о потерянном счастье!
Мейлах не на шутку обеспокоенный страданиями супруги взял плоскогубцы, приблизился к супруге, превратившейся в пациентку,  и прицелился дрожащим инструментом к переднему зубу.
-- Рахиль, ты так кричишь, что я боюсь к тибе подступиться! Ты бы хоть уменьшила децибелы.
-- Я ни тибе кирчу, я кирчу своиму проклятому зубу. Ты не смотри на мои звуки – рви и всё! Считай, что я молчу, или песенку пою – как тибе веселей, так и считай! – миролюбиво процедила сквозь больные зубы Рахиль Менделевна слова подбадривающие Мейлаха.
И вот, подловив момент, с проворностью обезьяны, ловящей блох у своего детёныша, Мейлах хватанул плоскогубцами первый попавшийся зуб и замер, перед рывком, боясь ослабить усилие и сорвать лечебную акцию. Мейлах был, как никогда - ответственен и сосредоточен. Он не хотел начатое дело пускать на самотёк и рванул плоскогубцами злосчастный зуб с поворотом вокруг его оси. Рахиль Менделевна взревела и повела голову вслед за инструментом, но в лоб ей упиралась ладонь Мейлаха, а в подбородок – колено Мейлаха не давая простор движению горланящей голове. Наконец-то зуб звонко упал в умывальник, оставив кровавую дорожку на белой раковине. Рахиль, раскачивая голову из стороны в сторону, с мычанием уставилась на ненавистный зуб, и почему то в раковине увидела два зуба и кусочек ещё чего-то, похожее на кровавую ватку.
-- Мейлах! У миня в глазах двоиться или объясни, что ты видрал с мясом? - еле «шваркая» языком промямлила Рахиль и подошла к зеркалу. Открыв рот, она не досчиталась  двух зубов, а высунув язык, увидела, что на языке  недостаёт его самой активной части – кончика, вырванного вместе с зубами подслеповатым Мейлахом.
-- Что ты наделал, шнайпер? Я тибя просила виривать второй зуб? А язык, зачем отхватил? Я же тибе кирчала. Что я типерь буду делать без языка, при высшем образовании?
И далее крику было много, но что поделаешь… В общем, зубы поредели - остался  один, как когда - то у Мейлаха - для боли и неудобств. Рахиль Менделевна решила оставшийся зуб всё же  поэксплуатировать, приладив к нему новую компанию собратьев из металла и пластмассы…
Путь к стоматологу - протезисту лежал через длиннющую очередь таких же страдальцев, как наша героиня. И вот, получив заветный талончик, Рахиль Менделевна боязливо приоткрыв дверь кабинета, заговорила:
- Доктор! Тут вот получилась такая история: мои зубы вырвал Мейлах – мой недотёпистый муж и мине нужно приделать новые.
- Заходите в кабинет – предложил доктор.
- Да ничего, мине и тут нормально.
- Вам нормально? Так что же, я вам через порог  буду вставлять зубы? Или как?
- Ах, да, вам так будет неудобно работать. Я об этом не подумала.
- Присаживайтесь в кресло.
- А вот гинекологии, не такое – чтобы поддержать «светский» разговор сказала пациентка, глядя на кресло.
- Так в гинекологии не вставляют зубы –  ответил врач.
- Да, да, это верно! Вы, специалист, так  ясное дело, всё знаете.
- Рахиль Менделевна, перейдём к делу. Услуга платная, есть варианты – керамика, пластмасса и металлокерамика. Керамика – дорого, но долговечно, пластмасса дешевле, но срок службы не велик.  Что  желаете? Я советую керамику…
- Мине не нужно дорого, а то помру, а зубы останутся. Вы мине в самый раз делайте, чтобы зря деньги не портить. Вставьте хоть деревянные, но что бы красиво, дёшево и со вкусом,  – сказала Рахиль и испытующе уставилась на доктора, но он молчал соображая, что в этом скворечнике можно улучшить, не вызывая раздражение женщины с очень нервной системой.
 Он долго крутился вокруг кресла, на котором сидела пациентка - постукивал пинцетом по ржавому изъеденному норами пеньку называемому зубом, и не знал, как поступить. Вырвать – хозяйка не позволяла, лечить – там уже лечить было нечего.
-- Вы мне навешайте на ниго,  что - нибудь приличное помогающее жевать и разговаривать! – напомнила о себе  пациентка.
Доктор, опасаясь бурной реакции Рахили Менделевны, осторожно подсказывал ей:
-  Сюда уже ничего ни навешаешь. Слабая у него грузоподъёмность. Убирать его нужно, и всё! Мы вам сделаем протез,  свободно установленный в пространстве.
-- А за что он будет цепляться во рту? – шамкая, спросила пациентка.
-- Ни за что он цепляться не будет. Задвинете его в рот, как шуфлядку в буфет и он там будет как в клетке - и жевать сможете, и разговаривать, и с мужем ругаться, и будете уютно себя чувствовать. Только рот не нужно сильно раскрывать, а то челюсть может выскочить!
-- Доктор! Ви знаите,  я со своим мужем молчание с закрытым ртом не видержу, потому оставьте зуб и зацепите протез к нему, чтобы челюсть не вискакивала! Иначе,  я жалобу прямо Президенту напишу. К вам комиссия приедет, проверять будит – задумчиво сказала пациентка и хитровато выжидала реакции доктора.
-- Хорошо, хорошо.  Постараемся обойтись без Президента. Сделаем, как вы желаете. Сейчас подготовим слепок, а затем…
Стоматолог ловко приготовил гипсовый раствор и занялся слепком. Раствор схватился моментально и доктор, пошевелив превратившуюся в камень массу, вытащил её изо рта Рахили Меделевны, но вместе с зубом. Она ничего не заметила и доктор во избежание скандала ничего про вытащенный зуб не сказал. Он вытер салфеткой её губы, припудренные остатками гипса, и поспешно выпроводил из кабинета, поддерживая под руку. Мейлах подхватил «эстафету» и повёл домой. Уставшая и проголодавшаяся Рахиль Менделевна жадно накинулась на еду предложенную внимательным супругом. Заботливый муж едой старался загрузить её рот, опасаясь изложения впечатлений, но она таки заговорила:
-- Мейлах, а доктор не дурён собой и потом – он так ловко заговаривает зубы, что у миня на этот момент ничего не болело, даже колено, которым я стукнулась о дверь, когда хотела пнуть твою собаку.
-- Пусть бы он тибе заговорил зубы, чтобы ты меньше болтала, я бы его признал лучшим зуботерапевтом - антиболтологом  - сказал Мейлах.
-- Ни надейся мужинёк, моё молчание тибе не грозит. С тех пор, как ты мине оторвал часть языка, моя речь стала не такая изысканная, но достаточно громкая, чтобы тибе портить нервы! – выпалила Рахиль Менделевна и, вспомнив про сервант,  в который ранее для украшения  была выставлена разрисованная цветами картонная коробка, беспокойно заговорила:
-- Мейлах! Мы забыли отдать доктору коробку с конфетами! Возьми её и возвращайся обратно.   Вручи ему презент!
-- Рахиль, о чём ты говоришь? У этих конфет срок годности истёк ещё в прошлой пятилетке. Их нельзя употреблять в пищу, а в серванте они стоят для украшения – картинка была красивая, да выгорела.
-- Мейлах,  Мейлах!  Да будь они съедобные,  я бы их сама съела. А так … врачу сойдут! И продукт не пропадёт и иму будет приятно за уважение. Сходи, только дату закрась. Так все делают. А впрочем, не ходи. Я иму сама отдам.  Пусть знает доброту нашу – сказала Рахиль,  взяв за руку супруга, и повела его к больнице.
Они шли, не спеша, тихо переговариваясь и лениво переставляя нижние конечности.  Растолкав очередь у кабинета, через приоткрытую дверь, Рахиль, подобострастно улыбаясь, передала доктору коробку с конфетами, заглядывая  ему в глаза.
- Спасибо, спасибо! – вежливо сказал он и. распрощавшись с пациенткой, прикрыв дверь, бросил «презент» в контейнер для мусора со словами:   
-  Спасибо вам люди, за доброту вашу!
Коробка при падении развалилась и на фоне её блеклого, выгоревшего рисунка рассыпались шоколадные конфеты покрытые плесенью…