Она

Комната, в которой кроме меня, еще находился железный стол и маленькое, зарешеченное окошко, под
самым потолком. За столом, уперев в меня недобрый взгляд серых, "стальных", глаз, сидела она,
постукивая остро отточенным карандашом по белоснежному листу бумаги. Она молчала, но и это ее
молчание в компании со взглядом, выжигало в моем мозгу сверкающую полосу. Она внимательно следила,
чтобы я не отводил свой взгляд от нее ни на секунду. Любая моя попытка сделать это, вызывала с
ее стороны окрик:
- В глаза смотреть! - и моя голова дергалась вверх, как от удара кнутом.
Время от времени она вставала из-за стола и подходила ко мне: проверяла, хорошо ли я пристегнут
блестящими наручниками к ручке железного стула, брала с подноса страшные свои инструменты и
медленно проводила ими у меня перед глазами, становилась за спиной и снова устремляла свой взор
прямиком в мой мозг. Потом она возвращалась к столу и брала свой карандаш.
Иногда она требовала воды. Открывалась со скрипом тяжелая дверь и охранник приносил запотевший
графин с прозрачным стаканом. Она наливала ледяной воды в стакан и пила его медленными глотками,
наблюдая, как я облизывал свои пересохшие губы. И снова взгляд, снова карандаш и чистый лист
бумаги.
В конце-концов, она вставала из-за стола, бросала на меня последний, и от того наиболее жгучий
взгляд, открывалась со скрипом тяжелая дверь и я оставался один. Я наконец-то мог прикрыть горящими веками слезящиеся глаза...
Я просыпаюсь утром в своей кравати, пью свой утренний кофе и еду на работу, чтоб закрутиться
в делах, встречах, разговорах и отвлечься от мысли, что я вернусь домой, приму душ, лягу в
постель и закрыв глаза, увижу ее, сидящей за столом, со жгучим взглядом стальных глаз, карандашом
и белоснежно чистым листом бумаги, мою совесть...