Нет пророка в своем Отечестве

«Я не хвастун, не честолюбец, но, ей-богу,
хорошо при жизни увидеть эту постройку…»
Н.В. Никитин

Этот человек при жизни воздвиг себе памятник, равного которому не знала цивилизация – 540 метров! Памятник, который простоит века, – во всяком случае, его творец был в этом совершенно уверен. Но по странному стечению обстоятельств, грандиозное сооружение, о котором пойдет речь, не только не носит имени своего создателя, – мало, кто из живущих ныне помнит, кто такой Николай Васильевич Никитин.

Забытый гений

Останкинскую башню называют высотной доминантой столицы. В хорошую погоду она видна практически из любого конца города – изящный темный шпиль на фоне голубого неба. И только когда оказываешься рядом – буквально в нескольких шагах – понимаешь, какая это громадина.
Наверное, по сложившейся традиции башня должна была называться по имени своего создателя – Никитинская. Так же как Шуховская в Москве или Эйфелева в Париже. Как сады Семирамиды или пирамида Хеопса. Никому же не приходит в голову называть пирамиду Хеопса Ливийской только потому, что находится она в Ливийской пустыне. Вот и телебашню строители, возводя этаж за этажом, метр за метром, ласково называли Николаевной, справедливо полагая, что имя конструктора должно быть увековечено в его творении. Но в государственном акте приемки она обозначена, как телебашня имени 50-летия Октября. А прижилось совсем другое название – Останкинская, по месту нахождения. 
Кстати, первоначально под строительство отводились другие участки, например, в Черемушках. Где-то не подошел состав грунта, где-то – против выступили авиационные службы: более чем полукилометровая башня могла создать проблемы для полетов. Окончательный выбор пал на Останкино…
Гиблое место. Одно из самых мистических в Москве. Когда-то здесь находилось древнее капище, где проводились обряды жертвоприношений, потом кладбища, в то числе для самоубийц, и Убогий дом – морг, куда свозились тела умерших бродяг, собранных по всей Москве.
Может, мистика и не причем, но на возведение башни ушло … 10 лет! И почти половину этого времени  конструктор Никитин  доказывал сомневающимся, а таких хватало, что башня в том виде, в каком он ее задумал, имеет право на существование.

В Останкинской телебашне уровень безопасности почти такой же, как в аэропортах.  Пропуска, досмотр – даже воду в бутылочках, купленных, к слову сказать, здесь же, на территории телецентра, секьюрити разрешили пронести только после звонка вышестоящему начальству. Отдельное разрешение требовалось и на съемку. Хорошо, что экскурсия на башню – за немалые, между прочим,  деньги – была согласована еще из Тюмени.
Знакомство с уникальным сооружением началось с первого этажа и … с разочарования. На стендах, где запечатлена история строительства башни, не сказано ни единого слова о главном человеке этой, без преувеличения, стройки века – Николае Васильевиче Никитине. Только маленькая, в четверть странички фотография в  стеклянной витрине. 
Стенд обнаружился позже, в актовом зале, где планируется открыть музей башни, но и там – лишь портрет и скудная информация: конструктор такой-то и годы жизни – тире между двумя датами…
Экскурсию для съемочной группы телекомпании «Регион-Тюмень» проводил директор музея телебашни Илья Григорьевич Миндлин. Человек он здесь не новый – что называется, местный старожил. Пришел в Останкино в 1964 году, когда стройка вышла на уровень пятого этажа. Вместе со строителями – в рабочих телогрейках, пропитанных цементной пылью, в касках – в подъемники втискивались «белые воротнички» – инженеры и техники, занимавшиеся  монтажом телевизионных передатчиков. «Время, вперед!»  – девиз первых пятилеток задавал тон и на этой стройплощадке: башню наполняли «начинкой», не дожидаясь окончания строительства.
– Каким я запомнил Никитина? – переспрашивает Илья Григорьевич. – Чрезвычайно добродушный, отзывчивый…. Всегда, когда я его встречал, – улыбающийся, доброжелательный…  Рабочие его любили. Я ни о ком из руководителей не слышал таких отзывов. Они даже башню называли «Николаевна». Но знаю, что жизнь у него была нелегкая…

Тобольск, 1907 год. Когда-то – центр губернии, место сосредоточения гражданской власти в Сибири… Но в начале ХХ века – это тихий провинциальный городок, где жизнь течет негромко и неторопливо.  Транссибирская магистраль, оживившая Сибирь, давшая толчок ее экономическому развитию, обошла Тобольск стороной, и вся его жизнь сосредоточена теперь вокруг реки, связывающей город с миром.
Здесь 15 декабря 1907 года в семье Василия Васильевича и Ольги Николаевны Никитиных родился сын Николай.
Глава семьи сослан в Тобольск из Читы за участие в революционной деятельности. Служит секретарем в губернском суде, называя себя инструментом для казенной переписки. Семья живет небогато, но и не бедствует. Первую фотографию маленького наследника делают в салоне господина Шредера. На ней Коле Никитину нет еще и года. Из рассказа мамы – Ольги Николаевны: все время валился на бок. Папе пришлось сзади из-под одеяла придерживать.
В 1911 году семья переезжает в Ишим. Поначалу приходится нелегко – Василий Васильевич, как неблагонадежный, остается без работы. Зато в Ольге Николаевне просыпается предпринимательская жилка: она открывает собственную фотографию. Во флигеле купца Василия Назаровича Перминова семейство снимает две комнаты и кухню. Никитин-старший  начинает заниматься адвокатской практикой.
«Материальное положение было у нас совершенно благополучное, – писала впоследствии сестра Н.В. Никитина Валентина. – У папы до революции – частная адвокатура, мама открыла свою фотографию. Она была очень способным человеком, и дела шли успешно». Вскоре семья уже может позволить себе снять четыре комнаты с кухней во флигеле купца Ивана Андреевича Волкова на Базарной площади, – там достаточно места, чтобы разместить фотосалон.
В этом городке, наполненном благоуханьем сирени и яблонь, прошли детские годы Коли Никитина. Летом 1915 года он поступает в приходское училище и через два года с отличием заканчивает его. Перед ним открываются двери в мужскую гимназию. Дедушка присылает из Читы форму и ранец из кожи. Коля не снимает его даже за обедом, уверяя всех, что к нему надо привыкнуть.
Революция и гражданская война прокатились катком и по семье Никитиных. Многие не только состоятельные ишимцы, но и простые обыватели спешно уезжали дальше на восток, словно стремились убежать от войны.  Последней каплей, подтолкнувшей к отъезду Никитиных, стало закрытие гимназии. Осенью 1919 года они перебрались в Ново-Николаевск, ныне Новосибирск.
В Ново-Николаевске семья жила трудно и бедно. Мыкалась по съемным квартирам – чаще всего сырым подвалам, глава семейства никак не мог найти работу, а об открытии фотосалона нечего было и думать.
Бегство из Ишима не спасло от прихода красных – армия Колчака оставила сначала Омск, потом – и Новониколаевск, ушла дальше на восток. В городе прочно обосновалась Советская власть. Впрочем, тогда на жизни Никитиных это никак не сказалось. Беда придет позже: через двадцать лет, в 1942 году Василий Васильевич Никитин будет арестован за антисоветскую агитацию и расстрелян…
Но это будет еще не скоро, а сейчас, в начале двадцатых, Коля Никитин оканчивает школу и мечтает о высшем образовании. Летом 1924 года во время каникул он отправляется в гости к родне – в глухую таежную деревушку. Заканчивается эта поездка плачевно: в лесу городской парень, мало знакомый с опасностями, которые могут таиться в траве, опрометчиво наступил на гадюку…
Даже сейчас, случись такое, последствия встречи со змеей могли бы стать драматичными, а тогда… Перетянув укушенную ногу ремешком, он возвращается в Новосибирск.  Врачи только качают головами, разглядывая распухшую и почерневшую ногу, и предлагают ампутацию. 17-летний парень, представив себе все прелести жизни безногого инвалида, категорически отказывается.
Наверное, именно тогда впервые во всей полноте проявились заложенные в его генах черты характера: настойчивость, упорство, терпение и вера в лучшее. Два месяца Никитин по совету какой-то бабки-знахарки ставил на себе эксперимент: каждый день отмачивал помертвевшую ногу в горячем соляном растворе. Чудо ли произошло или, действительно, народная медицина помогла, но лечение пошло на пользу – Никитин начал ходить.  Правда, нога так и осталась распухшей – Николай Васильевич всю жизнь носил ботинки разных размеров: 42-го и 44-го.
В автобиографии, написанной в 1970-м году, Никитин так описывал эти события:
«10 августа 1924 года в поселке Тула в 140 км от Новониколаевска (ездил за ягодами и орехами) ногу укусила гадюка. Перетянул голень шнурком. 14 августа больница в Новониколаевске. Гангрена. В декабре выписался на костылях. Стопа изуродована. С лета 1925 г. ходил без костыля и палки».
Забегая вперед, скажем, что этот укус змеи еще сыграет свою роль: в 41-м молодого инженера не взяли в армию, и это, по большому счету, сохранило ему жизнь, но в 67-м ногу все же ампутировали, спасая Никитина от гангрены. Не спасли… Смерть лишь дала небольшую отсрочку – на 6 лет…

В 1925 году начинается новый период  жизни Николая Никитина. Он становится студентом Томского технологического института. В начале ХХ века Томск с населением более 50 тысяч  человек был одним из самых больших городов Сибири и входил в число крупнейших городов Российской империи.   В городе существовал комплекс промышленных предприятий. Томск развивался как транспортный узел региона, здесь появились новые средства связи – телеграф и телефон, формировалось банковское дело; в 1901 году открылась первая в Сибири товарная биржа. В городе были построено множество красивых жилых, административных и торговых зданий; открылись университет, технологический институт и высшие женские курсы.
В отделе кадров Томского политехнического института сохранилось личное дело студента Николая Никитина. В школьной характеристике читаем: «… рекомендуем… Никитина Николая как вполне достойного для поступления в ВУЗ… В школе Никитин проявил себя как даровитый и настойчивый в достижении поставленной себе цели. … много и упорно работал над самообразованием. Большая добросовестность в работе, вдумчивость, настойчивость и ясность мысли всегда отличали Никитина среди его товарищей».
В  технологический институт Николай Никитин поступил … в счёт развёрстки, предоставленной Москвой Новониколаевскому губернскому отделу народного образования. Сохранилась справка аттестационной  комиссии: «… при проверке знаний в специальный испытательных комиссиях по русскому языку, обществоведению, математике и физике выявил достаточную подготовленность к работе в высшем учебном заведении. На основании этого Аттестационная комиссия рекомендует тов. Никитина для зачисления в число студентов … в счет разверстки, предоставленной ей ЦПК…».
В 20-е годы проводилась пролетаризация высшей школы, и в вузы принимались, прежде всего, рабочие и их дети, а также крестьяне-бедняки и их дети. Им же предоставлялись льготы в виде госстипендий и освобождения от платы за обучение.
Никитин не имел "правильного происхождения", поскольку был из служащих. Соответственно, его эти льготы не касались. В личном деле студента Никитина несколько раз говорится о том, что стипендии он не получал и от платы за обучение не освобождался. Осенью 1926 года Николай Никитин вынужден был написать заявление в институтскую "Комиссию по обложению платой за правоучение": "Имея очень ограниченные средства для существования, я совершенно лишён в настоящее время возможности внести назначенную мне плату за правоучение в размере 55 руб.". Последовало решение Комиссии: "Отказать".
Интересный штрих. Дисциплина в институте была почти военная. К примеру,  чтобы уйти на каникулы после окончания учебного года, студенты писали заявления на отпуск, и могли уехать, только если на бумаге стояли две визы – деканата и комсомольской (или партийной) ячейки. Каждому вручался отпускной билет, дававший право на льготный проезд. После возвращения с каникул билет сдавался обратно в деканат.
Первоначально Никитин собирался поступать на механико-математический факультет, но свободных мест не было, и его зачислили на архитектурный. Никитин не чувствовал себя «своим» в архитектуре и учился без особого интереса. Но однажды из любопытства пришел на лекцию, которая для него, будущего архитектора, была совсем не обязательна. Профессор Николай Иванович Молотилов читал курс «Технология железобетона».
Его лекции звучали гимном железобетону. И настолько захватили Никитина, что собственный путь теперь казался ему предопределенным: он будет заниматься железобетоном! Он сделает этот материал основой строительства – идет ли речь о мостах, плотинах или памятниках.
В научно-технической библиотеке Томского технологического университета и сегодня хранятся учебники, по которым в свое время учился будущий создатель Останкинской башни.
Власова Людмила Ивановна, зав. отделом библиотечн. маркетинга: 
– Сохранились уникальные документы, по которым мы можем смело судить о том, как из обыкновенного студента вырастают знаменитые личности. Мы представили издания разных эпох  о железобетоне. Именно по этим учебникам учился Никитин. Это издания тридцатых годов, издания начала века – их видно по обложкам. Мы посмотрели учебные планы за эти годы, так что достоверно, что Никитин ими пользовался.
1930 год. После окончания технологического института Николай Никитин возвращается в Новосибирск. Вчерашний выпускник становится архитектором крайкомхоза. Не совсем то, чем он хотел бы заниматься, но… работа есть работа. 

Сергей Владимирович Филонов, главный хранитель фондов музея истории архитектуры Сибири им. С.Н. Баландина:
–  В 1925 году Новосибирск стал столицей Сибири и начал приобретать столичный облик. Строились огромные здания – в стиле конструктивизм. И Никитин попал на это бурное строительство. Ему удалось участвовать в проектировании брендовых зданий – «дом под часами», спорткомплекс «Динамо», здание крайисполкома, вокзал Новосибирск – главный. 
В первый период своей работы Никитин был специалистом по перекрытиям, в том числе, деревянным. Это была сложная проблема – сделать перекрытия в домах, которые начали строить из железобетона. В Сибири железобетон был новинкой.  И до к.30-х г. и даже после войны перекрытия делались деревянными. Перекрытия должны быть арочные. Это трудно запроектировать – чтобы оно было легкое, легко монтировалось, легко было эксплуатировать и т.д. Всем известно перекрытие кассового зала, но было еще перекрытие спорткомплекса. Оно утрачено, сгорело более 20 лет назад. Но по тем временам это был шедевр. Они были настолько тщательно и гениально запроектированы, что звено рабочих их собирало вручную. И благодаря им зал получил лишнее пространство, много воздуха и света. Это был шедевр.
Никитин проектировал перекрытия для комплекса политкаторжан – для музея каторги и ссылки. В Новосиб-ке располагалось общество политкаторжан. Впоследствии они были репрессированы. Для этого общества был запроектирован комплекс из 2-х зданий: жилого и вспомогательного, которое предполагалось отдать под музей. Проектировал его Крячков, а Никитин – перекрытия. Они уже начали возводиться, но произошла смена идеологии, и уникальные перекрытия были демонтированы. Здания сносить не стали, и в здании разместили мединститут. 
Первый архитектурно-конструкторский опыт – строительство техникума - общежития на Красном проспекте.
С.В. Филонов: Тогда не было заводов ЖБИ, каждую деталь формовали прямо на стройплощадке. Это было очень тяжело, трудоемко. Никитин экспериментировал с железобетоном. Это была новинка. В городе было всего несколько зданий, где частично использовался железобетон.
Из воспоминаний Н.В. Никитина: «… Я подверг анализу все способы возведения подобных зданий, какие существовали в практике. Тогда и родилась мысль изготовить детали каркаса фабрично-заводским методом, а на стройку привозить их в порядке очередности этапов возведения. Вот и вся идея».
По сути дела, именно Никитин заложил основы сборного строительства, благодаря которому в уже в 60-е годы развернулось грандиозное строительство, позволившее в кратчайшие сроки обеспечить жильем миллионы советских людей.
На старом кирпичном заводе Никитин организовал полукустарное производство железобетонных опор, балок и ферм. Отсюда детали дома в определенном порядке отправлялись на стройку.
Здание техникума до сих пор стоит в центре Новосибирска.
Новосибирский вокзал. Еще один памятник архитектуры начала 30-х годов ХХ века. И памятник начинающему конструктору Николаю Никитину, его таланту, его смелой, не ограниченной никакими рамками  творческой мысли. Именно Никитину здание вокзала обязано своим внешним видом. А все могло быть иначе.
Старый вокзал, возведенный еще в 19 веке строителями Транссиба, был невысок, темен и неказист. Из Москвы в Новосибирск прислали новый помпезный проект.  Никитину он показался недостаточно современным, тяжеловесным и по-купечески претенциозным. Молодой архитектор взялся переделывать его. Высокие монолитные железобетонные арки, спроектированные им, повлекли за собой полное изменение конструкции. Здание выросло, наполнилось светом и воздухом. Столичные архитекторы схватились за голову, но дело было сделано. Новосибирск и сегодня, спустя три четверти века, гордится своим вокзалом.
Новосибирский период, по сути, определил всю дальнейшую жизнь Никитина. Здесь он  сотрудничал с выдающимися архитекторами и инженерами. Здесь почувствовал вкус самостоятельной работы. Здесь познакомился с Юрием Васильевичем Кондратюком – талантливейшим инженером, одним из пионеров советской и, по большому счету, мировой космонавтики.
Юрий Васильевич Кондратюк, он же Александр Игнатьевич Шаргей. В годы Гражданской войны был мобилизован в Белую армию, но бежал – не хотел принимать участие в братоубийственной войне. Ему вынесли смертный приговор за дезертирство. После этого его мобилизовали в Красную армию, он снова бежал, и опять был приговорен. И так еще три раза. Пять смертных приговоров! Пришлось менять имя, и его мачеха Елена Кареева нашла ему документы Юрия Кондратюка, студента Киевского университета, который умер от туберкулеза. 
Уже много позже исследователи жизни Кондратюка направили запрос в школу, в Полтаву,  в которой он, по имеющимся сведениям, учился, но ученика с такой фамилией там не было. Стали искать по фотографиям. И выяснилось, что это – Александр Шаргей.
Боясь, что тайна раскроется, он уезжает сначала на Северный Кавказ, потом в Сибирь. Его книгу «Завоевание межпланетных пространств» не публиковали, потому что считали, что он – самоучка, не окончивший университета. А что умного может сказать самоучка?
Однако специалисты в области космонавтики ставят его на второе место после Циолковского.
Кондратюк впервые рассчитал «лунную трассу» – траекторию, по которой ближе всего долететь до Луны.   
Доктор Лоу, американский учёный, задействованный в лунной программе НАСА, после успешного завершения её заявил:
– Мы разыскали маленькую неприметную книжечку, изданную в России сразу после революции. Автор её, Юрий Кондратюк, обосновал и рассчитал энергетическую выгодность посадки на Луну по схеме: полёт на орбиту Луны — старт на Луну с орбиты — возвращение на орбиту и стыковка с основным кораблем — полёт на Землю.
Есть легенда, что, когда в 1970-м году Луи Армстронг был в Новосибирске с выставкой «Лунный камень», он  приехал  из Академгородка к дому, в котором работал Кондратюк, и взял горсть земли со словами, что эта земля для него не менее важна, чем грунт, который они привезли с Луны.
Имя Кондратюка присвоено одному из кратеров на обратной стороне Луны.
Рыбак рыбака видит издалека, но так же и гений всегда притягивает к себе гения. В ряде изданий встречается утверждение, что Кондратюк и Никитин были знакомы еще в 20-е годы, и часто встречались, когда последний приезжал на каникулы. И даже якобы снабжал Кондратюка книгами из институтской библиотеки. Однако достоверно известно, что Юрий Васильевич приехал в Сибирь только в 1927 году, и никак не мог пересекаться со студентом, младше его на 10 лет! Тем более, что в своих воспоминаниях Никитин называет совершенно точную дату и обстоятельства их знакомства. 
«В 1931- 33 годах я работал в строительном отделе ППО ГПУ и одновременно в проектной мастерской Кузбасстроя. Здесь мне как-то в 1932 году сказали, что со мной хочет посоветоваться их сотрудник и познакомили с Юрием Васильевичем Кондратюком. Это был высокий черноволосый человек лет на 10 старше меня, с черной небольшой бородкой и с черными же большими глазами.
Разговаривать с Юрием Васильевичем было сущим удовольствием. Он был богато наделен чувством юмора. Мысли были острые, быстрые, блестящие…»
Сотрудничество Никитина и Кондратюка было недолгим, но знаковым. Вместе они разработали проект ветряной электростанции на Ай-Петри и были приглашены для дальнейшей работы над ним в Москву. Так начался новый этап в жизни инженера Никитина.
Юрий Васильевич Кондратюк ушел добровольцем на фронт в июне 1941-го и погиб в феврале 1942-го. Обстоятельства его гибели и место захоронения неизвестны.
«Печальная судьба гения без признания», – написал о Кондратюке Никитин.
Впрочем, в полной мере эти слова можно было бы сказать и о нем самом.
Николай Васильевич Никитин – гений инженерной мысли. Это признавали и его современники, признают и те, кто пришел им на смену и учился по учебникам, в которые вошло имя нашего земляка. И, как всякий гений, опередивший свою эпоху, он, несмотря на безусловную востребованность, остался нереализованным. Его мысль, его фантазия, основанная на строгой математической логике, улетала в такие, в полном смысле этого слова, выси, что, наверное, нужно стать вторым Никитиным, чтобы понять всю глубину и полноту его замыслов.
«Гений Никитина остался в какой-то части нереализованным, – говорит народный художник России, скульптор Салават Александрович Щербаков, автор проекта памятника Н.В.Никитину. – Это – как айсберг: на 20 частей он – над водой, а все остальное – под водой. И дело не только в политике – экономика и промышленность за гением не успевают. На реализацию его проектов требуются деньги, требуются возможности. Это проблема и беда очень многих гениев. Гений – он несоизмерим в плане своего развития с остальным человечеством». 
Одни грандиозные замыслы остались на бумаге – такие, как ветряная электростанция на Ай-Петри или Дворец Советов … Другие пали жертвой политических перемен – как, например, как памятник Иосифу Виссарионовичу Сталину на канале «Волга-Дон». Это был грандиозный монумент. Задуманный скульптором Евгением Вучетичем и сооруженный в кратчайшие сроки, он возвышался на 40 метров над уровнем Волги, встречая и провожая теплоходы. Это был самый высокий памятник Сталину на планете – 54 м, 33 тонны меди. В 1961-м году после переименования города в Волгоград памятник был демонтирован.
На Ай-Петри не хватило денег, строительству Дворца Советов помешала война. Но на этом проекте все же стоит остановиться немного подробнее.
Пятого декабря 1931 года в Москве был взорван Храм Христа Спасителя. На его месте  и планировали построить Дворец Советов 
Это было невиданное сооружение! По проекту верхняя его отметка достигала высоты в 415 метров! С отметки 315 м над зданием должна была подняться гигантская статуя вождя мирового пролетариата В.И. Ленина. Дворец Советов должен был стать грандиозным памятником, который демонстрировал бы преимущества социализма.
Одним из руководителей эксплуатационной службы, осуществлявшей архитектурно-строительный надзор за ходом строительных работ, стал Николай Васильевич Никитин.  Работа над не состоявшимся проектом позволила ему глубоко изучить принципы работы фундамента. И если бы не бесценный опыт, приобретенный в те годы, возможно, не было бы в его жизни главных строек – здания МГУ и Останкинской башни.

В основе любого творчества, к какой бы сфере деятельности оно не относилось, в первую очередь, лежит умение отказаться от стереотипов, внести свое видение и свое понимание предмета, даже если оно идет в разрез с уже существующими. Этим отличается художник от ремесленника. Ремесленник способен только воспроизводить. Творец – созидать. Таков был и Николай Васильевич Никитин. «Только небывалое достойно воплощения, – говорил он. – Сам изобрел, сам и построил, а вторичные проекты пусть осуществляют другие».
Нестандартность мышления была его «коньком», она выручала в самых сложных ситуациях, приводя к единственно верному решению, – шла ли речь о сборных железобетонных блоках или о разработке фундаментов для столичных высоток.
Весна 1945 года. Еще шла война, но страна уже думала о мирной жизни. В Москве начались проектно-изыскательские работы по возведению Дома Студентов – таким было первоначальное название здания МГУ на Ленинских горах. Вспомнив богатый довоенный опыт Никитина, накопленный при проектировании Дома Советов, проектанты МГУ решили привлечь его к сотрудничеству. Основой конструктивной системы МГУ утвердили столь любимый Никитиным железобетон.
Из письма Николая Васильевича Никитина от 4 апреля 1945 года: «На Доме Студентов ужасно много работы. Все работают с 9 до 9 часов. Я еще работаю дома все вечера и сплошь все воскресенья. Эта горячка продлится весь апрель-май, пока мы не выдадим чертежи фундаментов главного здания университета. Я проектирую эти фундаменты – это огромная железобетонная конструкция. Чрезвычайно трудный расчет…. Я люблю такую работу, но тут получается уж слишком. Ну, да ничего, справимся!».
Дом Студентов хорошо вписывался в пейзаж Ленинских гор, но возводить здесь высотку было слишком рискованно –  реактивные ползучие грунты не выдерживали веса здания. Удержать его мог бы лишь жесткий нерасчлененный бетонный пласт мощной толщины, но и он не гарантировал от скольжения и распирания изнутри недр. Решение, принятое Никитиным, было как всегда неожиданным и даже шокирующим: нейтрализовать реактивность почв помогут сплоченные между собой бетонные короба, поставленные пустотами вниз. Эти короба позволят грунтам произвольно заполнять пустоты. Они же предотвратят скольжение. А сплотить короба можно с помощью обычной электросварки.
Здание МГУ протяженностью более 200 м до сих пор остается единственным в мире, в фундаменте и во всей конструкции которого нет температурных швов. Но главной его особенностью  стала  способность выравнивать осадку мощного сооружения, нейтрализовать реактивность грунтов.
Никитинские коробчатые фундаменты подводились под все шесть высотных зданий Москвы.
До главного проекта в жизни Николая Васильевича Никитина оставалось еще десять лет…

История о том, как рождался проект телебашни, уже стала легендой.
В тот мартовский день 1957 года он сидел на совещании в Госстрое. Обсуждался эскиз стальной башни – победителя конкурса проектов  телебашни, которую заказало строителям Министерство связи СССР.  Это было решетчатое сооружение с восьмигранным основанием. Она напоминала линию электропередач с далеко вынесенными консолями, к которым крепились канаты, призванные удерживать их в горизонтальном положении. Дали слово и Никитину.
– Нашей Белокаменной взять такую конструкцию, – он кивнул на эскиз, – на свой ордер, по-моему, не к лицу. Я думаю, что бетонная башня украсит Москву.
«Вот вы и представьте свой проект!» – ответили ему и дали на размышление неделю.
– Через неделю я буду занят, – сказал Никитин, – так что либо через три дня, либо позднее.
Срок в три дня был утвержден без возражений.
Мало, кто знает, что идея создания железобетонной телебашни родилась в голове у Никитина задолго до того, как он начал работу над проектом. Будучи в командировке Штудгарте, в Германии, он увидел телевышку из стали и бетона высотой 217 м (включая радиомачту). Она находится в южной части города и стоит на округлой вершине холма высотой 483м. В 1954-56 годах эта башня считалась техническим чудом и послужила прототипом для многих высотных телебашен во всём мире.
Сидя в кафе неподалеку, Николай Васильевич прикинул, что подобную башню можно было бы построить и большей высоты. Метров на 500, а то и выше. Поэтому, когда зашла речь о проекте, Никитину оставалось только перенести на ватман свои давно выношенные мысли и идеи.
Существуют разные легенды и о том, как родилась идея внешнего вида башни. Согласно одной из них, образ цветка, повернутого лепестками вниз, с самого начала возник в голове у Никитина. И конструктор стал разрабатывать его, облекая в формы всех известных ему растений. И, наконец, победил образ лилии с крепкими лепестками и прочным стеблем.
Согласно другой легенде, идею внешнего облика башни Никитину подсказала пальма, обвитая вытянутыми волокнами, которую он увидел в оранжерее томского Ботанического сада. Башня, при всей ее высоте, должны была обладать повышенной устойчивостью, не раскачиваться под давлением ветра более, чем на метр.  Основанию требовалось придать мощь и крепость, а стеблю – не только гибкость, но еще и упругость и стойкость. И тогда родилась ключевая идея будущей конструкции …
Суть ее состояла в том, чтобы натянуть внутри ствола башни стальные канаты и стянуть им шлем основания и вырастающий из него стебель. Когда они начнут работать, в самом центре башни образуется незримая мощная ось, которая превратит башню в неколебимую вертикаль, способную выдержать землетрясение в 8 баллов. Подобная система должна была помимо этого  препятствовать образованию трещин в бетоне. Сбалансированное натяжение канатов  свяжет в единую систему всю конструкцию башни. И даже если найдутся силы, способные покачнуть, накренить ствол – например, ураганный ветер, то и тогда башня после нескольких глубоких колебаний устремится занять свою вертикаль, как кукла-неваляшка. И стоять она будет не на фундаменте, а на своих опорах, как человек стоит на ногах. Завершалась эта конструкция 120-метровым стальным шпилем.
– Нам в школе рассказывали, как остроумно и оригинально устроена Останкинская башня,  – говорит народный художник России С. А.Щербаков. – И приводили пример: если взять катушки от ниток и поставить их друг на друга, то они упадут. А если внутри натянуть нитку, то она их стянет, и конструкция будет упругая и прочная. Это какое-то космическое мышление! И земное притяжение, и невесомость – здесь применимы все эти принципы... 
Из письма Н.В. Никитина от 9.11.59 года: «С башней пока все идет хорошо… Строить начнут в 1960-м, если мне удастся защитить проект в 5-8 институтах. Чем дальше, тем труднее…»
Изобрести, к сожалению, часто оказывается легче, чем воплотить. Особенно, когда имеешь дело с консервативным мышлением косного большинства, не способного за внешней простотой и легкостью разглядеть глубину замысла. Именно это и произошло с Останкинской башней.
Предложение конструктора отказаться от фундамента казалось строителям легкомысленным, если не сказать – безумным, и рискованным. Никитин наткнулся на стену непонимания. 
Из письма Н.В. Никитина от 10.06.61 г.: «Установил, что меня очень терзает это осложнение с башней. Ни на чем другом не могу сосредоточить свое внимание… У меня нет и тени сомнений в правильности проекта. А когда разбор идет без меня, то дело вообще обрекается на провал».
Заседания комиссии по возведению башни проходили два-три раза в месяц. Одно из них закончилось вынесением убийственного приговора: работы на стройплощадке прекратить!
У Никитина начинается апатия. От нервного напряжения и волнения за судьбу башни на больной ноге открывается язва, которая долго не заживает. Несколько недель конструктор проводит в больнице. И все же он не собирается сдаваться.
Из дневника Н.В. Никитина:
1959 год. 15 апреля.  Разные кляузные письма о башне у Псурцева, в Госстрое, ЦК.
1961 г. Канитель с башней. Кляузы Пастернака на основания. Комиссии, заседания. Остановка строительства. 29 ноября вызвали в аппарат Совета министров, ознакомили с постановлением: фундамент плох, переделать, найти виновных.
Весь спор, по мнению Никитина, сводился к тому, что его оппоненты считали башню каким-то уникальным сооружением, к которому предъявлялись особые требования по долговечности. Сам же конструктор считал ее обычным сооружением, которое можно проектировать по существующим нормам с небольшими дополнительными запасами. Если расчеты правильные, то ни все ли равно – уникальная башня или нет?
Безусловно, помимо противников проекта, были у него и союзники. Мосгорисполком и московский городской Совет депутатов, министр связи СССР Н. Д. Псурцев с завидным упорством поддерживали Никитина, убежденные в том, что башня не просто имеет право на существование в том виде, в каком задумал ее конструктор, но и должна быть построена.
Из дневника Н.В. Никитина:
19 марта 1963 года на совещании в Московском горкоме КПСС принимается постановление: развернуть строительство башни полным ходом.   Выдать рабочие чертежи. Мешающие – положите сюда партбилеты.
27 мая резолюция Устинова: прекратить всякие дискуссии о башне. Развернуть строительство живым ходом.
Много позже в автобиографии Никитин скупо и сдержанно опишет этот период: «Технический проект утверждается в апреле 1963 года. Много трудностей при увязке проекта со строителями. Переделки. Неприятности со срывами сроков проектирования. Бесконечные совещания. Удорожание. Переделка сметы. Новые неприятности».

Владимир Ильич Травуш, доктор тех. наук, профессор, академик Российской академии архитектуры и строительных наук,  познакомился с Н.В. Никитиным в 1964 году.
– Это был самый начальный этап – возводили конусную часть башни. Отдел по проектированию находился на стройплощадке – небольшой барак, мы сидели там и делали рабочий проект.
Николай Васильевич был душой всего коллектива. Самый авторитетный, самый главный человек. Это было божество! Он непосредственно не располагался на площадке, но довольно часто приезжал, с ним решали основные вопросы по конструкциям, он принимал основные решения. Совершенно удивительный человек. Очень спокойный. Красивый, высокий, открытый ясный взгляд. Когда на него смотришь, понимаешь, что не может быть никаких задних мыслей ни у него, ни у тебя, потому что с таким человеком это просто невозможно!

Строительство продолжалось 4 года. Всего же с момента появления первого эскиза прошло 10 лет… Десять лет бесконечной борьбы нового, прогрессивного и талантливого за право на существование.
Из дневника Н.В. Никитина: 4 ноября открылся телецентр. По ошибке «50-летия Октября» хотели присвоить телецентру, а в постановлении указали башню. Правительство не ошибается. Устроили пышный банкет на телецентре, который еще очень далек от сдачи.
17 ноября башню посетили Брежнев, Косыгин и иже с ними. Небольшой банкет. Авторов не пригласили.

Власова Людмила Ивановна, зав. отделом библиотечн. маркетинга: 
У выпускников принято дарить свои произведения нашей библиотеке. Никитин – не исключение. Он подарил один из проектов Останкинской башни – один из 4-х комплектов, представленных на Государственную премию. Подарено в 1972 году. Это 4-й экземпляр. Здесь техническое описание, отзывы СМИ, фотографии и сам проект. Очень интересные отклики – именитых и простых гостей башни. Это все нужно было представить комиссии, чтобы доказать, что башня создана для людей и будет служить людям

На Останкинской башне всегда очень много народу. Экскурсии идут одна за другой. Короткий рассказ об истории телевидения, о том, как шло строительстве – и любопытствующие москвичи и гости столицы поднимаются на отметку 337 – так говорят «местные обитатели». Для всех других – смотровая площадка, откуда открывается потрясающий вид на Москву. Зеленые квадраты парков сменяются разноцветными, словно конструктор «Лего», кубиками домов. Усадьба графа Шереметьева сверху похожа на искусно изготовленный макет. Через подзорную трубу, сквозь летнюю дымку, можно увидеть и Кремль, и купол храма Христа Спасителя, и взлет самолетов в аэропорту «Шереметьево»…
Мало, кто из современников верил в долговечность этого уникального сооружения. Сам же Никитин на вопрос «Сколько лет простоит башня?» отвечал с уверенностью: триста!
Триста – не триста, но спустя тридцать три года нам представилась возможность убедиться в том, что столь хрупкое, на первый взгляд, сооружение имеет большой запас прочности.
27 августа 2000 года в Останкинской телебашне произошло возгорание. Сначала   показались клубы густого дыма. Затем один за другим стали отключаться телевизионные каналы – НТВ, «Культура», ТВ-6... Пожарные в спешном порядке начали выводить посетителей из ресторана.  В 17.30 из экстренного выпуска программы «Вести» страна узнала, что происходит на башне...
В результате пожара из 150 канатов натянутыми остались 29, было разрушено лифтовое хозяйство, повреждены системы электроснабжения, вентиляции, кондиционирования, тепло- и водоснабжения, связи и сигнализации. Погибли три человека… 
С самого начала пожара всех, кто наблюдал за ним, беспокоил вопрос: выстоит ли в противостоянии с огнем железобетонная конструкция башни? Единственной гарантией ее стойкости были 149 стальных тросов, однако большая их часть перегорела. Возникла реальная угроза обрушения. Людей и технику эвакуировали из опасной зоны. Вокруг Останкинской телебашни была создана зона безопасности: людей и технику отвели на расстояние 500 метров. Прекратили движение троллейбусы. Локализовать пожар удалось только через сутки.
И все-таки она выстояла! Конструктор Никитин оказался прав: его детищу суждена долгая жизнь.
Вспоминает В.И. Травуш:
– У Никитина было много проектов – он все время сидел и что-то придумывал. Например, арка-балка висячая – эта его идея использована при проектировании дворца спорта «Динамо», построенном к Олимпиаде в Москве. Николая Васильевича уже не было  с нами. Он всегда говорил: никогда не знаешь, будешь ты проектировать или не будешь, но всегда надо быть готовым. Случай подвернулся – нужно уметь делать эту работу.   Телебашня строится одна раз в сто лет. Повезло человеку. Но он был готов.
Мы ездили как-то в Венгрию на конференцию по высотным зданиям. Николай Васильевич мне говорит: у нас есть неделя, что мы будем вечерами делать? Давайте запроектируем 2-х километровую башню. Я говорю: давайте. Что мне надо делать?
– Вы будете делать  расчет – это дело простое.
– А что вы будете делать? –
– Буду думать, как мусор оттуда выносить...
В Ишимском краеведческом музее хранятся дневники Николая Васильевича Никитина. «Хронику» своей жизни он вел, начиная с 1946 года. Писал редко, иногда – раз в год, подводя итоги, фиксируя все, что по тем или иным причинам казалось ему важным. Конечно, в основном – это работа, работа и еще раз работа. И короткие заметки, позволяющие сегодня представить, из чего складывалась личная жизнь великого конструктора.
1946 год. Совместные ужины – Н.В Никитин, Е.М. Аверьева… Остаток на 31 декабря 200 рублей.
1947 год. 30 декабря выдали по 3 кг муки на человека. 31 декабря денег нет – долг 1200 руб.
1948 год. … С 18 мая по 10 июня секретное путешествие с Катей на «Гоголе» в Астрахань и обратно. 4 ноября переехали с Катей в Новогиреево в частный дом, покинув в квартирах мужа Аграновского и жену Никитину… 1 марта снижение цен на 10-20%. 31 декабря имеются в наличии 1800 рублей.
О личной жизни Николая Васильевича известно очень мало. Биографы приписывают ему роман с однокурсницей Антониной Пирожковой, будущей женой известного писателя Исаака Бабеля, – вместе с ней Никитин не только учился, но и работал в группе Молотилова. Якобы потому Никитин и женился так поздно, что тяжело переживал расставание с Антониной. Сама Пирожкова отрицала этот факт и говорила, что ей, по крайней мере, о теплых чувствах Никитина ничего не было известно.
Что касается женитьбы, то в записках и дневниках самого Никитина легко найти упоминание о его первой жене.
1949 год. 11 июля Катя уволена из Дома советов в связи с беременностью. 18 августа получили квартиру и переехали в Измайлово на 2-ю Парковую. 17 сентября развелся с Кирой Федоровной. 31 декабря имеется 7000 рублей.
В дневнике - хронике Никитин время от времени пишет о своих близких.
1950 г. 21 января отвез Катю в роддом. 28 января привез обратно. 3 февраля в 1.30 родился Никола!
И так же коротко: 1951 год. 3 сентября получил Сталинскую премию.
1953 год. Чуть не задавили у Мясницких ворот. Похороны Сталина.
10 июля на МГУ был Берия.
В.И. Травуш: «Жизнь у него была сложная. Мы были очень близки, его жена называла меня старшим сыном – он старше на 29 лет. Когда он ушел на пенсию, я практически каждый день приезжал к нему домой. Дома на машинке тыкал пальчиками, писал какие-то статьи. Жили скромно. 2-комн.квартира на 3-м этаже. Он не ходил и не просил. Он мог бы получить квартиру – написал бы письмо председателю Моссовета. Но он не обращался за помощью».
В 1970-м году Никитин пишет автобиографию. В ней – очень много о работе, две строки о семье и столько же – о собственном здоровье: «С мая 1962 г. до апреля 1966 г. – трофическая язва на стопе. Три пересадки кожи. В общей сложности год в больнице. 12 апреля 1967 г. ампутация – голень. На протезе с сентября 1967 г. Февраль, март 1967 г.  больница. Мелкоочаговый инфаркт миокарда».
Дорого далась своему создателю самая высокая в мире телевизионная башня…
В.И. Травуш: «Николай Васильевич умер от гангрены – нога все-таки доконала. Я был у него за день до смерти. Он прикуривал сигарету от сигареты. Ему нельзя было курить. Врач запретил, и в конце он курил по три сигареты в день. Перед глазами у меня стоит: он сидит на кровати и сигарета…»
 
Памятник «Родина-мать» на Мамаевом кургане в Волгограде. Останкинская башня. Даже если бы автор этих грандиозных сооружений ничего больше не сделал в своей жизни, то и тогда его имя должно быть внесено в анналы российской истории. Но великий созидатель, в шестидесятые-семидесятые годы прошлого столетия удивлявший мир, сегодня незаслуженно забыт. Да, имя конструктора носит площадь в Новосибирске – у стадиона «Динамо», памятник ему – пока единственный в России, установлен  в Ишиме – городе, где прошли детские годы Н.В. Никитина, но вот в Москве, где он работал большую часть своей жизни, его именем не названа ни одна улица… Нет даже мемориальной доски на доме, в котором он жил. 
Салават Александрович Щербаков, народный художник России:
– Мы начинаем понимать, что страна держится на неких гигантах – путешественниках, воинах, ученых, писателях. Их не все помнят. Никитин с его произведениями инженерного искусства – это гений, который неизвестен в своей стране. Идея отдать ему дань памяти давно витала в воздухе. Инициаторами установки памятника стали научно-инженерное общество – СОЮЗНИО и музей Останкинской башни. Мы хотим поставить Никитина возле его башни – она должна стать частью этого памятника. 

В ноябре 1991 года на Конгрессе науки, посвященном 125-летию Русского технического общества, Николаю Васильевичу Никитину была присвоена Золотая медаль им. В.Г. Шухова. Эта медаль, как указано в положении о ней, присуждена за выдающийся личный вклад в развитие науки и техники.