Лабиринты Кенигсберга. Глава 5-2-4

Электронная версия данной книги создана исключительно для ознакомления только на локальном компьютере! Скачав файл, вы берете на себя полную ответственность за его дальнейшее использование и распространение. Начиная загрузку, вы подтверждаете свое согласие с данными утверждениями! Реализация данной электронной книги в любых Интернет-магазинах, и на CD (DVD) дисках с целью получения прибыли, незаконна и запрещена! По вопросам приобретения печатной или электронной версии данной книги обращайтесь непосредственно к законным издателям, их представителям, либо к автору!


В. Шпинев "Лабиринты Кенигсберга".

Глава 5-2-4. Материалы, представленные Костей Беркутом. Кенигсбергская версия. Продолжение.

Ю. Иванов «Кенигсбергская версия. Янтарная комната: история, загадки, поиски».

Ночной налет возмездия.

«В сорок пятом, сразу после войны, я работал в военном подсобном хозяйстве, где трудились и немцы. Мы сдружились с одним из них, Францем, время было трудное, голодное и я, как мог, помогал ему и его семье... В сорок седьмом году немцы уезжали, и вот перед отъездом мой друг Франц сказал мне: «Хочу вам открыть одну тайну, идемте со мной». После долгого похода в лес он вывел меня на поляну, посреди которой возвышался холм, поросший кустарником, и сказал: «Я сушняк собирал для печки, оказался возле этой поляны, но хорошо, что не вышел на нее: услышал шум мотора, голоса, затаился в кустарниках, а потом осторожно выглянул. Я увидел, что посредине поляны зияет огромное отверстие, а было это в марте сорок пятого года. Возле отверстия были грузовики и солдаты. Они сгружали и прятали в землю ящики, в ту огромную яму. Потом все зарыли, тщательно заровняли, покрыли дерном, засыпали даже следы от грузовиков. Я лежал в кустах, боясь пошевелиться. Потом раздались выстрелы и чьи-то крики. И шум удаляющегося грузовика. Что там, в этих ящиках? Но думаю, большие ценности…».
И отец сводил меня в то место, показал  тот холм. Может, там действительно захоронена Янтарная комната или еще какие-нибудь ценности? Посылаю вам схему». В. П. Калуга.

«ЗОЛОТО, А НЕ ЯНТАРЬ! Золото, серебро, драгоценности, ожерелья, золотые часы и прочие ценности надо искать в тайных подземельях Кенигсберга! Именно эти ценности были сданы нами, сотрудниками фабрики г-на Шнайдера в конце войны по призыву партии к нам, настоящим немцам, когда Родина оказалась в смертельной опасности. «Это золото пойдет в фонд нашей победы над большевиками! — сказал нам господин Шнайдер. — И мы победим». Все эти драгоценности были уложены в специальные, крепкие, оббитые железом ящики. Все отдавали! Лишь обручальное кольцо я себе оставила, подарок мужа, погибшего в страшной битве под Мозырем. Случайно мне удалось узнать, что ящики с драгоценностями были вывезены в замок, где якобы формировался транспорт для отправки всех этих несметных богатств в Пиллау. Удалось ли все это вывезти? Осталось ли все это в Кенигсберге? Слухи были, что многое упрятано в тайных бункерах на глубине в девять метров». А. Функе. Дюссельдорф.
 
«Из множества сообщений, тех или иных свидетельств и версий, уважаемая графиня, я, все рассортировав, разобрав, проанализировав, выделяю ЧЕТЫРЕ ОСНОВНЫЕ главнейшие  версии:
 
КЕНИГСБЕРГСКАЯ: Янтарная комната, или ее часть и множество иных сокровищ, остались в Кенигсберге;

МОРСКАЯ: Янтарная комната или ее часть уплыла, но не доплыла, а покоится на дне моря, в каком-то из потопленных судов;

ШАХТНАЯ: Янтарная комната уплыла и была спрятана в одной из шахт Саксонии  или Тюрингии; 

ЗАОКЕАНСКАЯ: Янтарная комната уплыла за океан.

Из всех этих версий я особенно выделяю КЕНИГСБЕРГСКУЮ как главную из главнейших...

Что же касается… ГЛАВНЫХ СВИДЕТЕЛЕЙ по делу о Янтарной комнате, то я выделяю из них следующих людей, кто знал абсолютно все об Янтарной комнате: это АЛЬФРЕД РОДЕ, ЭРИХ КОХ и некий РИНГЕЛЬ, оберштурмбанфюрер, выполнявший задание по сокрытию Янтарной комнаты.

И последнее: натолкнулся на интересное сообщение о русских сокровищах, сокрытых в неких СТЕКЛЯННЫХ ЯЩИКАХ. Ваш Георг Штайн».

КЕНИГСБЁРГСКАЯ ВЕРСИЯ, главнейшая из всех главных? Пожалуй, тут Георг Штайн совершенно прав, если, тем более, иметь в виду не только саму Янтарную комнату, но и огромное количество иных культурных и исторических ценностей, поступавших в Кенигсберг из России, Прибалтики, Украины, Белоруссии, да и Польши.
Известно, например, что, когда было разгромлено Варшавское восстание, по предложению Эриха Коха, гауляйтер Варшавы Вах-Залевский отправил в Кенигсберг несколько десятков эшелонов с наиболее ценными вещами, что были конфискованы у состоятельных варшавян. Где все это?
Почти до конца сорок четвертого года Эрих Кох запрещал эвакуацию исторических и культурных ценностей из Восточной Пруссии по мотивам «пресечения паники».

И в «главных свидетелях» Георг Штайн был абсолютно прав: Роде, Кох и некий Рингель, чья фамилия постоянно фигурирует во всех материалах, касающихся поиска Янтарной комнаты...

Познакомимся поближе с папкой из архива Штайна, «Управление исторических музеев Кенигсберга. Альфред РОДЕ, директор»...
Вот его личное дело. Заявление в Берлинское издательство «Рембрандт» по поводу издания там его книги «Юный Коринт», его докладные в высшие инстанции, переписка…

«Уважаемые дамы и господа! К нам только что поступило печальное известие о том, что осенью 1945 года в больнице на Йорк-штрассе в Кенигсберге умер доктор Альфред Роде. В результате многолетней научной и выгодной коммерческой деятельности Альфреда Роде Кенигсберг превратился в замечательнейшую сокровищницу янтарного искусства». Это речь в Гамбурге у символической могилы Роде...

Полистаем… личное дело Альфреда Роде:
«Доктор Роде, Альфред Фриц Фердинанд, родился 21 января 1892 года в Гамбурге… Немец, евангелический лютеранин, жена Эльза, дети: дочь Лотта и сын Вольфганг... Краткий перечень научных трудов и публикаций в тех или иных немецких изданиях, в основном работы, посвященные янтарю и янтарным изделиям.
«Достаток — средний, в нацистской партии не состоял и не состою. Я только ученый и занимаюсь исключительно научной деятельностью. Хайль Гитлер! Весьма обязан, Альфред Роде, директор». 

«Альфред Роде и профессор Барсов». Почерк резкий, торопливый, острый, это рука Георга Штайна.
Вот кто еще мог бы быть очень важным свидетелем по делу о Янтарной комнате, кто был так близок к разгадке этой тайны, этот московский профессор, руководитель первых поисковых работ...

Альфред Роде… приходил в замок, лишь только поднималось солнце, и, прежде чем отправиться в свой кабинет, бродил по замку, вглядывался в его стены, башни, подолгу стоял то перед одной картиной, то перед другой, надолго застревал в специальном небольшом зале, где были помещены восемнадцать картин… кенигсбергского художника Ловиса Коринта, а потом шел в западный флигель, на второй его этаж, открывал тяжелую дверь и входил в сияющее золотисто-медвяным светом помещение, где была смонтирована доставленная им из города Пушкина Янтарная комната.

Помещенная в 27 ящиков, Янтарная комната въехала в замок во второй половине января 1942 года через «Ворота Альбрехта». Она попала именно в те руки, в которые тут, в Германии, и должна была попасть...
Две смежные комнаты, подготовленные для монтажа «Бернштайнциммер», объединенные в одну, оказались по площади недостаточными для всех этих янтарных панелей, поэтому значительная часть панелей и янтарных украшений из Царского Села так и осталась лежать в подвале, не распакованной, в ящиках.
А сколько пришлось заменить деревянных панелей. А это значит — тщательная сушка дерева, переклейка, перемонтировка янтаря, изготовление смоляных, янтарных, по старинным рецептам, клеев и специальной тончайшей серебряной фольги, которая подкладывалась под янтарь. И поиск янтаря, вместо утерянного, — янтаря самых различных тонов и окраски…

«Посылаю вам образцы янтаря, которые вам необходимо подобрать, - пишет Роде в Пальминкен, где в глубочайшем карьере, в «голубой земле», в шахте «Святая Анна» обнаруживается и добывается янтарь. И сам едет туда. И не раз, и не два. Ходит вдоль длинного, грохочущего, чавкающего конвейера, шлепает ботами по глубоким лужам. Хлещет ледяная вода. Течет широкая лента голубой, вязкой земли, мелькают в ней золотистые куски янтаря…

Работа по монтажу шла довольно быстро, и Эрих Кох, время от времени приезжавший в Кенигсберг из города Ровно и посещавший замок, торопил: «Надо быстрее, Роде, быстрее. Риббентроп сказал фюреру, что янтарь вылечит его глаза, если он будет работать в янтарном кабинете, вы понимаете? Да и Розенберг не спит, пишет и пишет бумаги в Берлин, мол, «Музей Народов» в Линце не может остаться без этой Янтарной комнаты. Вы все понимаете, Роде?».

Роде все понимал. Он почти не спал, работал, работал, и торопил, торопил тех, кто под его руководством монтировал янтарные панели; немцев, чехов, поляков — «быстрее, быстрее!».

В середине июля 1942 года Янтарная комната в замке была полностью смонтирована, и Роде распахнул ее двери: «Прошу вас, господа, входите!» Господа, среди которых… были… Эрих Кох, доктор Билль, обер-бургомистр Кенигсберга, крупнейший промышленник Пруссии доктор Дзюбба и многие другие, в том числе и из Берлина, чиновники, вошли и застыли, пораженные чудом, которое открылось их глазам. Нет, такого еще никто никогда не видел, это шедевр миророго значения, ах, если бы все это чудо увидел сам фюрер! Роде нервничал, то и дело поправлял очки, говорил о янтаре, о подвиге германских солдат, спасших это чудо, об особых заслугах графа Золмса Лаубаха, о том, что наконец-то прусский янтарь вернулся туда, откуда он когда-то был вывезен (хотя вначале он был вывезен в Берлин, а не в Россию), и то и дело тревожно поглядывал на невысокого, тщательно одетого, молчаливого человека…
Этот человек, доктор Поссе, директор Дрезденской картинной галереи, личный порученец Гитлера по розыску всего самого ценного, что только есть в поверженной Европе, как для самого фюрера, так и для будущего, самого крупного в мире «Музея Народов» в Линце…
Самый могущественный, самый активный человек по добыче для фюрера и Музея в Линце, человек, наделенный особыми полномочиями фюрера, вернувшись из Кенигсберга в Берлин, умер, и, как казалось Роде, о комнате из янтаря там, в Берлине, забыли...

Время от времени Янтарную комнату показывали населению, «героям восточной кампании», генералам, адмиралам и юным, безусым, для поднятия боевого духа, чтобы знали, что им предстоит защищать, «фольксштурмовцам», и раненым, выздоравливающим, и вновь отправляющимся на фронт солдатам и офицерам.
Время от времени из Ровно приезжал Кох. Он, случалось, по часу находился в Янтарной комнате, сидел посредине, вглядывался в янтарь, а уходя, всегда говорил одно и то же: «Вы, Роде, выдающийся человек, но вы отвечаете своей головой, если с этим янтарным чудом что-нибудь случится».

«Осенью сорок второго года Роде показывал мне Янтарную комнату, — спустя двадцать пять лет после войны рассказывал профессор Берлинского универ¬ситета им. Гумбольдта доктор Герхард Штраус, бывший ответственный сотрудник музейного ведомства Альфреда Роде. — Мы были с ним давно и хорошо знакомы, это был до фанатизма влюбленный в янтарь человек. Вначале он мне показывал «Бернштайнциммер» тайком, лишь сами панели, которые еще не были смонтированы, потом я увидел всю комнату в помещениях южного крыла замка. Это действительно было какое-то Чудо! Я был поражен, потрясен и очень озабочен... Я вдруг почувствовал себя соучастником грабежа, хотя абсолютно никакого отношения к этому не имел, но все же… Мое смущение еще больше возросло после того, как Роде показал мне и другие ценности, «арестованные» в России, Советском Союзе, доставленные из Киева и Минска, Одессы. В какой-то полутемной комнатке замка, понизив голос, буквально шепча мне в ухо, Роде сообщил мне о том, что Кох оставил за собой полное право распоряжаться всеми произведениями искусства, которые попали в Кенигсберг… Позже мне многое стало ясным: награбленные ценности были превращены не только в средства личной наживы, но и в своеобразный объект политики, в объект политической, международной спекуляции, чтобы использовать все это для достижения своих целей, угрожая в противном случае просто уничтожить то, что столетиями создавалось великими людьми человечества... Осмотрев комнату, я посоветовал Роде немедленно демонтировать ее и, уложив вновь в ящики, отправить в подвал. Мало ли что случится? Предположим, массированный налет на город английской или советской авиации? Неужели можно допустить, чтобы это чудо, спасенное в одном месте, погибло вот тут?».
«Погибло? Если погибнет, то только со мной, — сказал Роде. И, помедлив, добавил: — Я просил уже Коха разрешить мне это сделать, но гауляйтер обвинил меня в трусости и паникерстве и запретил убирать Янтар¬ную комнату в подвалы замка».

Янтарную комнату можно было увидеть еще и в 1943-м году, но весной 1944 года Кенигсберг был объявлен зоной первой категории воздушной опасности, и Роде наконец-то получает разрешение Коха демонтировать комнату. И вскоре, уложенная в ящики, она была отправлена в глубокие, сводчатые подвалы замка. Вряд ли бомба, даже самая крупная, могла бы пробить эти многометровой толщины своды. Этот подвал находился как раз под его, Роде, кабинетом.

«Янтарная комната, уж если она и погибнет, то только со мной», — как-то сказал он своему знакомому, владельцу ресторанчика «Блютгерихт», что находился в замке, напротив, господину Фейерабенду…

В конце августа 1944 г., когда Янтарная комната и другие ценности замка уже были упрятаны в подвалах, англо-американская авиация совершила «налет Возмездия" на Кенигсберг.

Тот самый Отто Ляш, который в сентябре сорок первого года замкнул своей дивизией блокадное кольцо вокруг Ленинграда, «Герой Востока», награжденный Гитлером за свои заслуги рыцарским, с дубовыми листьями, крестом и назначенный к концу войны командующим Первым войсковым Восточно-Прусским округом и комендантом Кенигсберга, так рассказывает в своих мемуарах о том налете: «В ночь с 26 на 27 августа 1944 года английская авиация совершила на Кенигсберг налет, в котором участвовало около 200 самолетов. От этого налета пострадали почти исключительно район Марауенгоф, между Гранцен-аллее и Герцог-аллее. На юге бомбежка ограничилась Кольцевым валом, не затронув внутренней части города. Поскольку на Гранцен-аллее располагались административные учреждения, казармы, а в Роттенштайне находились военные мастерские и склады, этот налет, пожалуй, еще можно расценивать, как нападение на военные объекты. Жертвы составляли примерно тысячу убитыми, около десяти тысяч человек остались без крова. Повреждено примерно пять процентов зданий.
В ночь с двадцать девятого на тридцатое августа последовал новый налет английской авиации, в котором было использовано около 660 бомбардировщиков. Первые бомбы упали в час ночи. В противоположность первому, объектом второго нападения явилась исключительно внутренняя, густонаселенная, историческая часть города. Место бомбежки было точно обозначено осветительными ракетами, то есть это был чисто террористический налет против жителей города. Со всей жестокостью противник успешно испробовал новые зажигательные бомбы, вызвавшие повсеместно огромные пожары. Число убитых составило почти две тысячи человек, оставшихся без крыши над головой — более ста пятидесяти тысяч, разрушено и повреждено, считая и предыдущий налет, до сорока восьми процентов зданий»…

Залив весь город ослепительным мертвенно-белым светом «парашютных люстр», огромные, многомоторные «летающие крепости», «Бристоли» и «Ланкастеры», покрыли центр города сплошным бомбово-напалмовым «ковром»…
Именно тогда, в августе сорок четвертого года впервые, в такой массе, было испробовано новое американское изобретение: зажигательные бомбы, начиненные напалмом.

К двум часам ночи в Кенигсберге было уничтожено почти все то, что тут создавалось семь столетий: жилые кварталы, древние улочки, старые помещения «Альбертины» и новое здание Университета, костелы и кирхи, Королевский замок с его тронным, «московитским» и прочими залами, с его «историческим» кабачком «Блютгерихт», и древнейшее здание города — Кафедральный собор, к одной из стен которого прижался саркофаг с прахом великого философа Иммануила Канта...

«В сорок третьем - сорок четвертом годах, будучи студенткой, я училась на одном курсе вместе с дочерью д-ра Роде, Лоттой. Мы подружились, и я стала частым гостем в семье Роде, и так случилось, что увидела Янтарную комнату одной из первых,— пишет Георгу Штайну из Берлина Лизель Амм, учительница школы.
Сильнейшие налеты англичан в сорок четвертом году превратили почти весь Кенигсберг в развалины. После ночных пожаров я направилась в центр города на поиск родных и близких. Около полудня я была во дворе замка. Встретила там Роде, лицо которого было цвета пепла. Мы поздоровались, и я спросила: «Что с Янтарной комнатой?» Он вскричал: «Все погибло! Все погибло!».
Он повел меня к неизвестным мне раньше подвалам, и я заметила множество кусков, напоминавших растопленный мед, в которых виднелись куски обуглившегося дерева. Д-р Роде был совершенно подавлен. Больше он никогда не говорил о Янтарной ком¬нате»...

Если бы отыскать… директора ресторана «Кровавый суд» Пауля Фейерабемда, уж он-то наверняка должен был все-все знать…

Наверняка и д-р Штраус, сотрудник музея д-ра Роде, тоже должен все знать о тех страшных событиях…

Д-р Штраус знал и знал много, но был очень сдержан в своих сообщениях: «Спустя несколько дней после той ужасной бомбежки... я вновь оказался на дымящихся, заваленных кирпичом и известкой улицах центра Кенигсберга, — сообщает в газете «Фрейе вельт» Герхард Штраус. — Осмотрев развалины исторических памятников, я направился в замок и там вновь увидел доктора Роде и его... Янтарную комнату! Ящики, в которые она была упакована, стояли во дворе замка, у одного из подъездов южного крыла. Роде, очень взволнованный, нервный, несчастный, сказал, что он извлек ее из подвалов, чтобы она охладилась: замок страшно горел и в подвалах поднялась опасная для дерева температура. «Надо прятать», — бормотал Роде, — увозить комнату, спасать ее, никто не дает разрешение на это, но... но я знаю, где спрячу «Бернштайнциммер». Но где именно? Роде этого не сказал, будто и не слышал моего вопроса.
Осталась ли Янтарная комната в Кенигсберге, кто на этот вопрос может ответить? Может, обербургомистр Билль? Вряд ли без его, как и Коха, разрешения, Роде мог бы что-либо предпринять для вывоза «Бернштайнцим¬мер» из Кенигсберга».

Обербургомистр Билль: «Роде, для которого я был не только главным начальником, но и с которым я просто дружил, вряд ли предпринял бы что-либо касающееся эвакуации комнаты, не известив меня об этом, — так в одном из журнальных очерков рассуждал бывший обербургомистр Кенигсберга, — думаю, что Роде вновь упрятал янтарь в подвалы замка. Там он и остался. Куда он мог быть вывезен? Ведь ящики с янтарем еще видели в январе? Но куда их могли отправить в январе?! Ведь, во-первых, Кенигсберг уже был почти в полном окружении, а дорога, что вела к Пиллау, находилась под ожесточенным обстрелом русской артиллерии. Помню, что когда мне понадобилось увидеться с комендантом Кенигсберга Отто Ляшем, то из своего бункера на Адольф-Гитлер-плац, где находился Штадтхаус, до бункера Ляша на Параден-плац, до которого всего-то и расстояния, что с полкилометра, мне пришлось добираться три часа! Как могли машины с Янтарной комнатой передвигаться по городу? И где вообще можно было добыть эти машины в те страшные дни?».

Сообщение В. Калуги… очень важно… Из ста наиболее интересных и достойных внимания версий, …имеющихся в группе «Поиск», …эта версия… закодирована под названием «Курган».
Есть еще подобное свидетельство, детали и район сходятся.
Некоторое время… назад… там велись поисковые, разведывательные работы, правда, вручную, лопатами, без применения техники.
Найдено… полтора десятка немецких солдатских жетонов — «собачьих», как их называли. Их носили на шее. На жетоне выбиты фамилия, имя и название воинской части, ее номер.
Если солдата убивали, жетон разламывали пополам: одна половина засовывалась в рот. Это называлось: «закусить железо». Как там, в холме, в земле могли оказаться эти жетоны?

Сообщение А. Функе… очень важно и интересно.
В архиве, в версии Максимова, есть подобное же: в конце войны немцы обирали местное население. В «Фонд победы»! Брали самое дорогое, что было у людей: золото, столовое и прочее серебро, драгоценные камни, кольца, цепочки, брошки. Причем горожане весьма охотно, из патриотических чувств, сдавали все это... Ценности свозились в замок, где часть из них паковалась в специальные ящики, а часть в гробы... Устраивались похороны и гробы закапывались на кладбищах на очень большую глубину. До лучших времен. Ведь покидая Восточную Пруссию, немцы, какого бы ранга, чина и положения ни были, верили, что рано или поздно они опять вернутся сюда. Кстати, так же поступали и в других городах, к которым приближались русские. Гауляйтер Данцига Форстер закопал несколько гробов с драгоценностями...

Продолжение: http://proza.ru/2012/10/13/1366