Гастарбайтер

Бзан, борон, ки ашки чашмам набинан одамо…  (лейся, дождь, чтобы люди не видели мои слёзы…)
Это я прочитал в одном из комментов на сообщения об очередном убийстве таджика в России. Таджика – гастарбайтера.
Действительность сегодняшнего дня такова: слово «таджик» уже не обозначает национальность. Оно перестало носить свой первоначальный смысл. Сейчас слово «таджик» обозначает «гастарбайтер», и ещё несколько значений негативного плана.
Из последней хроники новостей:
«В Москве обнаружен обезглавленный труп 24-летнего гражданина Таджикистана, уроженца Пянджского района Хатлонской области Ахтамшо Шарипова».
Что мог сделать Ахтамшо, чтобы его обезглавили? Что могли сделать ещё более 800 гастарбайтеорв, гробы которых привезены на родину только за этот год? Что их гонит из родных кишлаков в далёкую Россию? Стремление повидать мир? Любопытство? Ещё что-нибудь?
Про Ахтамшо не знаю. А гонит их нужда. Великая, беспросветная нужда. И паренек, который по-русски практически не может изъясняться, влезает в долги, покупает билет в один конец; он знает – поверьте, он ЗНАЕТ, что может вернуться в цинковом гробу. И это его не останавливает. Потому, что НУЖДА давит. Жизнь представляет на выбор: или петля, или Россия. Другого не дано.
Я представляю этого парня, который написал строки, которые я привел в начале. Вечер. Тело ломит от постоянного физического напряжения. Непривычный холод проникает до костей. Он медленно идет к вагончику, где его ждет скудный ужин, и холодная постель вместе с ещё девятнадцатью таким же, как и он. Он вспоминает дом на склоне горы, запах зрелых яблок, золотистый сад, журчанье чистой родниковой воды, тонкий смех соседской девушки, с которой он тайком встречался. И которой давал клятву верности. Лицо его застыло в судороге, зубы сжаты. Натруженными, мозолистыми ладонями он убирает с лица слёзы, и тихо шепчет:
«Бзан, борон, ки ашки чашмам набинанд одамо…»
В этой единственной строке – огромная человеческая печаль, всплывающая из глубины сердца. Кому сказать о своей боли? Чужбина не располагает к откровенности. Чужбина не щадит. Нельзя расслабляться. И огромное физическое напряжение, властвующее днем над телом, сменяет такой же силы умственное, властвующее над разумом ночью. Он чувствует одиночество. Одиночество влезает в душу, царапая её стальными когтями. Неокрепший разум тогда ищет выхода. И не находит…

В его положении я тоже не нахожу выхода. Никакого.
Есть отчего сойти с ума.