Инициация

- Виталик, что тебе в омлет  порезать: колбаску или булочку?
- Мам, я б кофе выпил.
- Кофе горячий, спускайся.
Виталик, в трусах и тапках на босу ногу, спрыгнул с лестницы через три ступеньки, взял чашку и вышел на крыльцо. Последнее летнее солнце уже высушило росу.
- Доброе утро, ба!
- Штаны бы надел, не маленький уже, на улицу выходишь, - бабушка в кресле читала свой журнал про сады-огороды. Эта литература занимала всё её свободное время. Если уж решила разобраться в чём-то, то - до конца. Дотошность – старое профзаболевание. Всю жизнь она работала конструктором в оборонном КБ вместе с мужем. Там же и познакомились. Вскоре он стал начальником их отдела. После седьмого удачного пуска  «изделия», мужа наградили, а всему отделу выдали гигантскую премию.  На неё и купили эту дачу. Дедушка умер рано, внука не увидел. Виталик родился как раз в начале Перестройки. Границы открыли, и его отцу предложили поработать в Сорбонне. Было решено, что такой шанс упускать нельзя. И он уехал, оставив жену с годовалым Виталиком на попечение бабушки. Через год вернулся, но ненадолго, только для развода – в Париже у него была уже другая семья. Мама Виталика расплакаться себе не позволила - решила, что ребёнок не должен видеть несчастную мать. И теперь её задача – вырастить сына. Сначала она взялась за это с неистовством, но потом, с помощью бабушки, понемногу отошла и даже повеселела. А вот на мужчин смотреть долго не могла, а потом уже и не хотела. Их в доме трое, чем не полная семья(?).
Виталик присел на перила и уронил один тапок на клумбу. Хотел допрыгнуть до него, поискал, куда поставить чашку, не нашёл и передумал. Послезавтра в институт. Начал вспоминать, кого бы он хотел увидеть в первую очередь. Надоело это прозябание на даче.  Обвёл взглядом увядающие грядки, парник, сарай и прочёл обречённо:
Ой, как худо жить Марусе
В городе Тарусе!
Петухи одни да гуси.
Господи Исусе!
- Сам сочинил? - спросила бабушка.
- Это Заболоцкий, мама, - укоризненно донеслось с кухни.
Бабушка привычно не заметила упрека и снова обратилась к своему чтению.   
В калитку вползала с двумя полными вёдрами тётя Люся. Насос в собственной скважине сгорел ещё в начале лета, второй – через два дня. Скважина заилилась, забилась ржавчиной, чистить некому. Воду пришлось носить из общего колодца. Тётя Люся – мамина двоюродная сестра. Она Виталику, можно сказать, вторая мама. Не сложилось у неё с любовью в молодости, а потом быстро располнела, да так и осталась одна. Зато уж Виталику досталось всё тетилюсино нерастраченное тепло. 
- Давайте я, тёть Люсь, - Виталик дёрнулся за тапком, плеснул себе на ноги горячим кофе, затоптался на месте от боли, поставил чашку на крыльцо и босиком побежал к калитке.
- Не надо, Виталечка, я сама. Земля холодная ещё, иди в дом.
Виталик подхватил вёдра, ледяная вода выплеснулась ему на ноги. Тётя Люся ойкнула.
- Ну вот, баланс восстановлен, - бодро сказал Виталик и направился к кухне.
- Подожди-подожди, оставь мне одно ведро, - оторвалась от чтения бабушка, - мне лопаты помыть надо.
Тётя Люся, тяжело переваливаясь по ступенькам, поднялась на крыльцо, - сейчас Виктора Фёдоровича встретила. Он своих перевёз ещё на прошлой неделе. Вернулся воду слить да окна забить. Говорит, что может нас забрать, машина пустая. Вечером уезжает. Успеем собраться?
- Надо успеть, - глянула поверх очков бабушка, - а то мы сами всё не увезём.
- Тогда давайте - быстро. Завтрак уже готов, - вышла на крыльцо мама, - Ой! А куры?
Кур купила бабушка. Ещё в мае принесла с рынка десять молодок, сказала: «Будем кормить до осени. Яйца может – будут, а может и - нет, а мясо точно будет». До осени дожили только восемь. Две пропали, как дань бездомным собакам. Остальных обещал зарубить Славка, местный универсальный работник. Но он недавно вошёл в запой и когда выйдет – неизвестно.
- Может быть, Виктора Фёдоровича попросить? - осторожно спросила тётя Люся.
- Нет,- перебила её бабушка, мы Фёдорычу уже надоели со своими просьбами. Если в доме мужчин нет, то я - сама. Я видела, как это делается. Я создала проблему, мне её и решать.
- Есть мужчины, - вышел на крыльцо Виталик, вытирая рот салфеткой, - мам, я позавтракал.
- Виталик, не смей! - испуганно воскликнула мама.
- Не волнуйся, мамуль. Я тоже видел, как это делается. Всё просто. Тёть Люсь, где топор?
Тётя Люся прикрыла рот рукой, сомневаясь, стоит ли говорить, - там же где и куры, в сарае.
Виталик спрыгнул с крыльца, и направился к сараю.
- Ну, зачем ты ему сказала, - безвольно посмотрела мама на тётю Люсю.
Та прислонилась спиной к стене и не знала, что ответить, только похлопывала себя пальцами по губам.
Возле сарая стояла колода для дров. Виталик, поднял её, локтем толкнул задвижку, подцепил ногой дверь и вошёл в сарай. Опустил колоду, осмотрелся – тут же возле стены лежал топор. Куры сразу обступили его, решив, что их будут кормить, одна запрыгнула на колоду и посмотрела ему прямо глаза. Он взял её медленно на руки. Подумал, что она будет вырываться. Это было нужно, потому, что решительность оставляла его. Положил на колоду, придерживая рукой, но курица лишь едва шевельнулась. Наконец, понял, что ещё секунда, и он не вынесет этой пытки.  Сжался весь внутри; кажется, даже вскрикнул, схватил свободной рукой топор и ударил. Спокойно лежавшая курица, уже без головы, вдруг вырвалась из-под ослабшей руки Виталика и полетела. Ударилась в стену и стала биться на полу, разбрызгивая вокруг себя кровь. Виталик схватил топор уже двумя руками и изо всех сил рубанул по курице. Остальные всполошились, крылья и когти, метавшихся кур, били Виталика по плечам и спине.  - Суки*****, суки*****, суки*****, - зарычал Виталик и стал рубить направо и налево. Сильно ударился рукой о колоду, но боли не почувствовал. Движения его становились точнее, взгляд выхватывал  наиболее вероятную жертву. – Суки*****, - хрипел он сквозь стиснутые зубы.
Мама первой добежала до сарая. Курица, вылетевшая навстречу, ударила её по лицу когтями. Прикрывая одной рукой глаза, второй - мама пыталась выхватить топор из рук Виталика, - Виталик, не надо, Виталик… Тётя Люся подбежала и стоя возле двери просто орала невнятное, не помня себя. Бабушка, с ведром, расплёскивая воду и путаясь в картофельной ботве, подошла к сараю, оттолкнула тётю Люсю и, через голову мамы, плеснула то, что осталось, на Виталика. Виталик выронил топор, мама обхватила его, уцелевшие куры вылетели  из сарая. Виталик трясся, судорожно нащупывая что-то руками, и, глядя на, кувыркавшихся на полу раненых кур, хрипло рычал: «Суки*****, суки…»
Скорая приехала через час.
- Этого укола ему хватит.  Поспит, отдохнёт. Завтра не тревожить расспросами, не охать. А лучше – приготовьте что-нибудь вкусное не из курицы, да устройте праздник. Пить давали?
- Да, компот.
- Много выпил?
- Да, много. Около литра.
- Если проснётся в луже, не пугайтесь – это нормально. А это что? Он что - рюмкой компот пил?
- Нет, это мы ему дали коньяка грамм пятьдесят. Скажите, а ему точно завтра станет лучше? Понимаете, он разговаривал… матом. Понимаете?
- Ну и что?
- Он так никогда не разговаривал, понимаете? Он этих слов не переносил с детства.
- Пьёт коньяк, матерится  – нормальный мужик.
- Понимаете, он никогда таким не был.
- Теперь будет.