Острова

                " Острова стали ближе, " - сказал дед Анатолий ещё несколько лет назад, и уже тогда я занёс их координаты в заведённый специально по этому случаю журнал.
                Три острова, лежащие на одной линии и почти сливавшиеся в один благодаря незначительному расстоянию между собою и покрывавшей их густой растительности, чуть наискосок перегораживали значительную часть довольно широкого устья впадающей в водохранилище небольшой реки.                На первом острове ( если смотреть с правого берега ) когда-то росло высокое дерево, напоминая мне образно морской пейзаж - затерявшийся в бескрайней лазурной стихии клочок суши с одинокой пальмой. Ныне дерева не существует ( наиболее вероятная версия - ударившая в него молния. Гроза, порывы ветра, перехлещивающиеся потоки, вспенивающиеся воды. Мрак. ), на месте его буйно разросся кустарник.

                На втором острове прошла вся моя Жизнь. По крайней мере, в моих воспоминаниях. Яркими осенними днями лежал я на пустынном пространстве в центре острова, всматриваясь в синюю бездну неба, нависшую надо мною. Чуть клонился под лёгким ветром золотистый тростник, плотная стена которого закрывала и реку, и берега с их пытающимися безуспешно выкарабкаться из поднимающихся уступами массивов растительности крышами редких построек. Попасть на второй остров было не совсем просто. Неприступной стеной окружает его частокол тростника, растущего из воды на внушительном расстоянии от полностью скрытой им береговой линии. Узкий и мелкий пролив между первым и вторым островами я проходил на своей резиновой лодке, порой отталкиваясь веслом от песчаного дна, и только на противоположном берегу, в одном месте, тростник чуть расступался, пропуская меня и открывая маленькую бухту, в которой я высаживался на пологий топкий берег и вытаскивал лодку из воды, дабы её не унесло почти незаметным течением. Чуть далее берег переходил в почти вертикальное метровое возвышение, которое я преодолевал одним прыжком и оказывался на чудесной, скрытой от остального мира причудой природы, поляне. Пара невысоких деревьев росла с другого края принадлежащей отныне исключительно мне территории, и я начинал ходить на руках до них и обратно, огибая островки стелющихся по земле, усыпанных мелкими красноватыми листьями, растений. Промерив руками свободную часть острова, я валился в низкую, уже порядком высохшую траву, среди неизвестно чьих частых и узких норок и переворачивался на спину. Останавливалось время. Глаза напивались льющейся небесной синью. И возникало новое чувство настоящей подлинной жизни, которая была здесь и только сейчас и ненужности всего того, что называлось жизнью там, за пределами этого, освещённого всепроникающим светом, места, а на самом деле было лишь игрой, причём игрой с непонятными, порою ложными правилами.               
                На третьем острове я не был никогда, так же как и на первом. Обходя его однажды на вёслах, двигаясь у самых зарослей тростника, я увидел и ощутил сильнейший подводный толчок у самого носа лодки, как если бы большое животное или огромная рыба были вспугнуты моим появлением. Лодка взлетела вверх, затем устремилась вниз, а я ждал удара в днище, либо, что ещё и задействовало пребывающее в состоянии расслабленного бездействия воображение, появления какого-нибудь монстра рядом с бортом. Но, покачавшись немного на встревоженных неизвестно кем водах, я понял, что могу следовать дальше.
                " Острова стали ближе, " - говорит дед Анатолий и распахивает дверь своего домика на правом берегу реки. Острова уже здесь. Колкие травы вонзаются мгновенно и нестерпимо больно, становясь вдруг ледяными обжигающими иглами, и сразу наступает зима, и нет уж больше в мире никакого цвета, кроме белого.

                Я сижу на скамье в безлюдном осеннем парке. Листопад завершён, и кроссовки почти утонули в пока ещё свежем и шуршащем настиле центральной аллеи. Резкие порывы ветра носятся где-то высоко в голых, внезапно клонимых ветвях. Воронья ещё нет, потому как четверть века прокручено назад, стоит тишина, нарушаемая лишь вздохами ветра, лишь шорохами ещё не свалявшейся листвы. Я смотрю вверх, на испещрённую переплетёнными ветвями мутную пелену, которую вдруг прорезает луч ослепительного света, и я оказываюсь лежащим на солнечном острове. Голова моя покоится на небольшом пригорке, и затылок чуть покалывают отжившие свой срок растения. Пытаюсь сосредоточиться и вернуться в настоящее время, в старый осенний парк, мне это ненадолго удаётся. Спустя какое-то время я спрашиваю себя: Где же я, и верно ли то, что истинность Жизни можно узнать лишь по внезапно возникшему чувству, в котором нельзя усомниться и которое длится одно мгновение, безошибочно и неоспоримо расставляя всё по своим местам? Сижу в парке? Лежу на острове? Сижу в парке? Лежу на острове?


                г. Воркута
                2012 г.