Смысл жизни

Иллюстрация- Геннадий Васильев "Морг. Недавно убиенная" холст, масло, 1999

http://www.youtube.com/watch?v=o0D37R64_KI


ПРОЛОГ
Природа стремится любой ценой сохранить жизнь организма. Тысячелетия назад, чтоб уберечь человека от нападений грозных хищников, стихийных явлений природа подарила ему такой физиологический механизм защиты как страх.
При появлении смертельной опасности «командует» лимбическая система мозга. Надпочечники выбрасывают в кровь адреналин, это приводит к сужению кровеносных сосудов, расширению зрачков и глаз пропускает больше света, а, значит, больше информации и хотя качество её несколько снижается, добавочная информация позволяет расширить и возможности к спасению. От избытка кровяного давления в мышцах создаётся напряжение, природа как бы кричит нам: «Удирай! Спасайся! Даю тебе дополнительной энергии!»
Вместе с такими положительными в ситуации угрозы для жизни влияниями адреналина, дают о себе знать и другие. Например, бледнеет кожа, от дополнительного напряжения мышц трясутся ноги в коленях.
Времена пещерных людей прошли. Но реакция страха на смертельные опасности осталась. Остался страх смерти. Хотя по опросам психологов он не стоит на первом месте в системе человеческих страхов. Уж слишком велик «защитный опыт цивилизации». Сколько уловок придумал человек для того, чтобы жить, а не зацикливаться на переживаниях о своей конечности.
Что такое смерть, каковы представления человека о ней, как они порой неверны и приводят к страху или же к беспечному порханию, как представления о смерти меняются с возрастом?...
 Рассмотрению подобных вопросов и посвящаю эту свою работу.


ЧТО ТАКОЕ СМЕРТЬ

Взгляд обывателя

Идём с В. А. по городу. Путь наш долог. От работы до дома, в котором она живёт. Это километров пять. Сегодня ей обязательно надо говорить со мной. Мысли о смерти у неё в глазах, а ведь ей всего 48, она главный бухгалтер маленькой торговой империи из десятка трёх-черырёхэтажных торговых комплексов, разбросанных по всему городу.
В. А.: «Человек спасается верой и трудом. Это в Бибилии написано о спасении от мысли о конечности нашей»
(Я видела, как сегодня на обед она впопыхах глотала овсяную кашу. Обычно такой рацион доктора рекомендуют прооперированным на желудочно-кишечном тракте и иже с ним. Я догадалась, что месяц её отсутствия был насыщен пребыванием в больнице, а психологический климат в наших больницах тот ещё… Но на самом деле она ведь будет жить ещё долго и счастливо…)
Я: «Трудитесь Вы от утра и до ночи, вот даже запечатлены в произведении искусства»
Она отвернулась, чтобы я не заметила нечаянной слезы, но тут же с детской улыбкою обернулась: «Да будет тебе дурачить меня. Это неправда!»
Я достаю из кармана конфетку с очень вкусным содержанием. В. А. разворачивает и читает на фантике: «Пчёлка». Пчёлка изображена художником кондитерской фабрики в самом разгаре медосбора. Ведро её перетягивает.
В.А. смеётся, прикрывая рот рукой – привычка скрытных людей. Ей по службе положено быть скрытной. Она, например, знает, что скоро меня «выкинут» с работы. Знает, что впредь мы если и увидимся, то случайно, на бегу, не встретимся даже, а так, махнём друг другу ресницами…(До этого взмаха – полгода).
А рассказать мне об этом нельзя. Вернее, нас так учили, молчать о неприятном и больше веселиться в забвении всего плохого.
«Не переживайте так. Меня уволят. Я это, если не знаю, то чувствую…»
Она охает от удивления, потом собирается с мыслями и уже на протяжении всего остального разговора больше ничему не удивляется: «Как загнанные волки чувствуют смерть? Акелло промахнулся?»
Я: «Да. Как Вы чувствуете теперь свою. Только у Вас ещё лет 30 то впереди. А меня уволят через три дня. А на Акелло я не тяну. Не, не тяну.» После этих моих слов подсознание В.А. должно бы переключиться на меня и уйти от тягостных личных переживаний Хотя бы на время нашей прогулки.
Она: «Ты и это знаешь?»
Я молчу и она думает всё-таки о своем. Перешли дорогу на красный. Такое ощущение, что по белу свету идём вдвоём. Других нет.
В. А.: «Если я тружусь как пчёлка, то что тогда со мной?»
Я: «Веру Вашу какая-то сука затоптала»
Она смеётся моей неожиданной и не идущей к лицу моему грубости и вдруг спрашивает: «А, слушай, будет наказание им всем за грехи их? Вот за всё, что они заставляют меня делать, девочкам моим приказывают?»
Я: «Это ещё Маяковский спрашивал «Что такое – хорошо, а что такое плохо?» И кто ему ответил?»
Она: «Я тоже так полагаю. Библия успокаивает нас. Но и там говорится, что суд после смерти над человеком будет. А наш босс когда умрёт, то все скажут, что он стольким людям работу дал, оклад приличный, выжил вместе с организацией в это непростое… А при жизни босса почитают рабы. Живёт себе, плюёт в потолочек… Ладно, не суди, не судим будешь! Но ты то зачем в их банду затесалась? Это же для тебя смерти подобно! Ты же сама говоришь, что на Акелло не тянешь. А уж третий год в стае»
Как она близка к сути моего положения. Я ведь и затесалась, чтоб узнать их ответ на свой вопрос. Они мне его не дали. Просто живут, жрут, пьют, воруют, убивают, во всём лучшими утверждая лишь себя, рады провалам конкурентов, уродуют собственных детей, изменяют жёнам, умирают со словами абсолютной радости от прожитых лет, за продление собственной жизни готовы на любой грех, трусливы, тщеславны, помешаны на деньгах… За них фактически работают управляющие менеджеры и бухгалтера, увольнением инакомыслящих тоже занимаются не они. Грязь боссов «оседает» на всех перечисленных, на рабах.
Я вижу, что В. А. уже сама думает схоже с боссом, что, как всякий человек более дорожит своим рабочим местом, пристроенными на хорошую зарплату (тем же боссом) детьми. Завтра или послезавтра босс спросит у неё обо мне и она даст согласие на мое увольнение. Я сейчас вижу это, точнее, чувствую. Задам ей тот же вопрос, на который мне не ответили боссы.
Я: «А что такое эта смерть?»
Она: «Когда перестаёшь дышать»
Я: «Но ведь есть и не белковые формы жизни. Вирусы». Я хотела было обрисовать ей красоты мира кораллов, которые живут не дыша, красоты мира глубиной в десять-одиннадцать тысяч метров. Красота спасает, особенно когда как канатоходка скользит по самому лезвию тревожной грани между жизнию и смертию. Но собеседница моя была зациклена на недавно пережитом.
В.А.: «Знаешь, босс дал мне почитать твои рассказы и сказки. У тебя там всё чётко. Только вопросы очень глобальные. Неразрешимые нами, дураками. Давай ограничимся?»
Я: «С Вами? С удовольствием!»
Она чуть-чуть улыбнулась: «Смерть человека означает остановку переноса кислорода внутри организма. А за надежду, которую ты пытаешься мне внушить- спасибо. Дальше не провожай. Сама справлюсь»
Мне 33.


Мнение специалиста

Мне 20. Председатель областного общества инвалидов, больных гемофилией лежит в одном больничном отделении со мной. Раз в полгода ему делают переливание крови. Всю жизнь. Он называет это «делают фу», поскольку научное название переливания – трансфузия.
Молодёжь в отделении не вся сознательная. Случаются яркие типажи, обычно молодые парни, не дающие спокойно умирать пожилым, маленьким детишкам с лейкемией и другим безнадёжным. Парни слишком любят вечером резаться в карты, домино, болеть за футболистов с криками и демонстративно не слушают вразумлений, не уважают чужой уход.
Председатель хитро улыбается, цыкая на них, и всегда говорит любимую фразу из «Унесенных ветром»: «Завтра, подумаю об этом завтра».
Молодые парни фразу до времени не понимают.
Спустя день или два кто-то в отделении непременно умирает. Дежурная медсестра в разрыв на капельницах, уколах, приёме новеньких, в ту пору было человек по десять в день, стерилизации инструмента. Поэтому она только подготавливает покойника, придавая приличествующий вид его лицу, пока он окончательно не окоченел, привязывая туго к кровати, не то свалится по дороге в морг, дорога хоть и асфальтированная, но вся в колдобинах и этаж не первый.
Никаких слов. Процедура давно отработана. Председателю надо назначить труповоза, а сестре заняться ещё живыми. Председатель обычно с группой поддержки вытаскивает из палаты несознательного крикуна. Когда силой масс, когда хитростью. Это не сложно. Бравируя, парни сами соглашаются на совсем, якобы, для них плёвое дело – сдать покойника в морг, в соседний корпус.
А там в морге со всеми разбирается Кузьмич.
Труповоза обычно долго не бывает.
Председатель хмыкает: «Кузьмич останками жонглирует».
Труповоз возвращается другим человеком. Такие у Председателя жёсткие меры.
Но случается, что Председатель сжалится над сопляками. Договаривается с Кузьмичом на прочтение лекции о смерти, взамен прежнего вида вразумления «несознательных» новобранцев.
При первом же осмотре мне сказали, что стою я на пороге смерти, но должна сопротивляться. Осматривал меня завотделением. Очень жизнерадостно, без всякого кощунства он спросил:
«Чувствуешь ты смерть?»
Чувствовать я её чувствовала, но с детства хотелось понять не что она в ощущениях, а что она есть по сути. В карты я не играю, и веду себя тихо, уходить никому не мешала. Неотвратимость конца осознаю. На лекцию меня брать не за что.
Я долго ныла Председателю в ухо, чтоб он меня взял.
«Там мест всего шесть. Пять оболдуев и я – шестой. И с Кузьмичом у нас договор. Мозги пудрим только неслушным. И потом, Главврач узнает и каюк. Да ты и по внешнему виду даже не вписываешься».
«Ну, тогда оставь меня вместо себя тихонько»
Вот так всё счастливо для меня и решилось.
Если кто имел уровень гемоглобина 40 г/л, то имеет представление. Читать тяжело, писать тоже, память подводит и не просит прощения, только эмоции трепыхаются. Председатель всё понимает. Одолжил мне диктофон, лично им, Председателем, чиненный-перечиненный (работает он в фирме по ремонту компьютеров и прочей радио-техники). А кассету, вообще, подарил.
Мне теперь 33. Есть собственный диктофон и в специальной коробке с надписью «Материалы о смерти» хранится эта кассета с записью лекции Кузьмича. Упокой, Господь, его душу.
Слушаю мнение специалиста.
« Вообще, смерть – прекращение процессов деятельности организма и вследствие этого разложение материального субстрата живого организма – белков.
Смерть человеческая – это прекращение процессов дыхания и кровообращения. Потому различают два основных этапа смерти: клиническую и за ней следующую истинную, биологическую. По истечении периода клинической, когда ещё возможно полноценное восстановление жизненных функций, наступает биологическая – необратимое прекращение физиологических процессов в клетках и тканях
Клиническая смерть – отсутствие внешних признаков жизни, опять же это сердечная деятельность и дыхание, во время клинической смерти, функции ЦНС угасают, однако в тканях ещё сохраняются обменные процессы. Клиническая смерть продолжается 5-6 минут после остановки сердца. При внезапном прекращении кровотока срок умирания удлиняется до 8-10 минут. После этого времени полноценное восстановление жизненных функций уже не возможно.
Выделяют понятие частичной смерти, то бишь, смерти группы клеток, части или целого органа – некроз.
У одноклеточных организмов – простейших – естественная смерть особи проявляется в форме деления, поскольку оно связано с прекращением существования данной особи и возникновением вместо неё двух новых. Смерть особи, таким образом, не сопровождается образованием трупа.
Вопрос! Хорошо это или плохо? Не иметь трупов. Жизнь прожить и трупов не видеть. Что молчите? Плохо. Потому, что у меня работы не будет»
В рядах шуршанье, Кузьмич заливисто смеётся. Внезапно замер и тем же невозмутимым голосом продолжил.
«Смерть различают естественную, физиологическую, наступающую в результате длительного, последовательно развивающегося угасания основных жизненных отправлений организма и смерть преждевременную, патологическую, вызываемую болезненным состоянием организма, поражением жизненно важных органов, вроде мозга, сердца, лёгких, печени. Преждевременная смерть может быть скоропостижной, то есть наступить в течение нескольких минут и даже секунд, например при инфаркте. Особая прелесть – смерть насильственная, как следствие несчастного случая, самоубийства, убийства»
Какое-то шуршание. Кажется, Кузьмич доставал бумажку.
«В основе современной диалектико-материалистических представлений о смерти лежит мысль Энгельса:
«Уже и теперь не считают научной ту физиологию, которая не рассматривает смерть как существенный момент жизни, который не понимает, что отрицание жизни по существу содержится в самой жизни, так, что жизнь всегда мыслится в соотношении со своим необходимым результатом, заключающимся в ней постоянно в зародыше – смертью». Полное собрание Сочинений его с Марксом, второе издание, том двадцатый, страница шестьсот десять.
Я почему это зачитываю, оболдуи?
Спросите меня чего я с самоубийц на Маркса переключился? А потому что две дочери Маркса ушли на тот свет добровольно. Одна от позора за мужа-алкаша, другая из-за страха смерти с Лафаргом Полем»
Юношеский голос: «Поль – любовник?»
Кузьмич: «Я же говорю, оболдуи. Муж её был. Глава коммунистической партии. А вообще-то, зачем вам знать? Во многой мудрости и печали много»
«Раздел медико-биологических и клинических дисциплин, изучающая причины смерти – танатология, проявления и динамика умирания – танатогенез. Основным патогенетическим фактором при всех видах умирания является что? Я уже говорил. Гипоксия, с которой связано накопление недоокисленных продуктов в клетках и тканях, и показано значение нарушений функций нервной системы, гормонального, ферментного, ионного равновесия в процессе умирания.
Гипоксия – кислородное голодание, недостаток, понижение содержания кислорода в тканях. Возникающее при гипоксии патологическое состояние обусловлено тем, что поступление кислорода к тканям (при снижении его содержания в крови – гипоксемии) или способность тканей использовать кислород оказывается ниже, чем их потребность в нём. Вследствие чего в жизненно важных органах развиваются необратимые изменения.
Формы гипоксии узаконили в Киеве на конференции врачей ещё в 1949 году.
Первое. Гипоксическая гипоксия (высотная болезнь) – кислородная недостаточность из-за снижения уровня кислорода в воздухе, из-за болезни дыхательных путей
Второе. Гемическая гипоксия – уменьшение гемоглобина, способного присоединять кислород, при кровопотерях, отравлении окисью углерода, при радиации.
Это вас всех ждёт. Но надо не бояться своей болезни. А знать её в лицо и любить! Почему? Спрашиваю, почему?»
Тишина.
Чей-то возглас: «Это если уж любить больше некого»
Пошленьким тоном добавка: «Или нечем»
Смех.
Кузьмич: «Я же говорю, что оболдуи вы. Ладно, хотя бы запомните, что смерть такая же часть жизни, как жизнь – часть смерти!
Третье. Циркуляторная гипоксия – из-за нарушения кровообращения, приводящая к снижению количества и скорости кровотока
Четвёртое. Тканевая – из-за изменения активности дыхательных ферментов и, следовательно, ткани не используют кислород из омывающей крови (при нарушении обмена витаминов, отравлении цианидами и прочее)
Острая гипоксия – страдают высшие отделы ЦНС
хроническая гипоксия – функция сердечно-сосудистой системы, системы дыхания, крови.
Устойчивость к гипоксии в условиях гор повышается, увеличивается гемоглобин и прочее, а с ростом устойчивости организма к острой гипоксии повышается устойчивость вестибулярного аппарата к излучениям, теплу, физическим нагрузкам»
Диктофон выключили. Я сама, наверное. Может и не зря. Энграммы в мозгу человека хранятся порою всю жизнь, правда, плёнка беспристрастнее.
А Кузьмич выпроваживал нас и пел, что лучше гор могу быть только горы, на которых ещё не бывал.
Удивительно!


КАК МЕНЯЮТСЯ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О СМЕРТИ

Маленькие дети – маленькие проблемы?

     Я очень долго думала, как к этой части подобраться.
     С одной стороны, мы все хорошо знакомы с этим словом: через смерть близких людей, рассказы знакомых, литературу, телевидение и т. д., так, что вроде она всегда где-то рядом и представляется довольно-таки естественным явлением в нашей жизни.
     С другой стороны тема смерти, да и просто произнесенное слово «смерть» вызывает у взрослых массу эмоций. Смерть — это страшно, горько, больно. Это обида, отчаяние, тоска, безысходность и, может быть, даже ярость. И, поскольку, эмоции эти очень сильны и мучительны, мы стараемся не думать о смерти, и у нас получается отстраняться от нее до тех пор, пока мы не оказываемся рядом.
     И тогда мы начинаем думать, и пытаемся понять, что есть смерть, как она существует: приходит к нам или же с рождения живет внутри нас и ждет своего часа, и кто этот час назначает: сам человек или же это не зависит от него вовсе.
Несомненно, у большинства взрослых людей существует свое понимание смерти, а вот существует ли оно у детей? Как дети понимают смерть свою собственную и других людей? Как они воспринимают и переживают смерть?
     Вспоминаешь ребёнком себя, оживляешь свои впечатления, впечатления, высказанные тебе маленькими приятелями. Можно сказать только о них. Но это будет однобоко. Попробуем сплести ковёр из множества нитей.
Представления ребенка о смерти, его реакция на нее, безусловно, сильно зависят от возраста, но я бы предпочла сказать точнее, что от степени сформированности мышления, от того в какие условия помещён он своими родителями и судьбой.
Младенцы и дети второго года жизни переживают, смерть матери как потерю безопасности и заботы, невозможность удовлетворения потребностей, которые в этот период жизни тесно связаны с мамой. При этом у малыша повышается уровень тревоги и депрессии, нарушается сон и режим питания, он может отказываться от нового воспитателя.
     Как-то прочла в книжке по юридической психологии
«Убийцы имеют сильную психологическую зависимость от другого лица. Убийцы, в целом, относятся к категории людей, для которых свободная и самостоятельная адаптация к жизни – всегда трудная проблема. Выход из контакта с жертвой для них – практически невозможный способ поведения.
Надо иметь в виду, что эта зависимость может реализоваться не только в контакте с жертвой, но и с кем-либо иным, тогда преступление оказывается опосредованным зависимостью от третьего лица»
     Указанная особенность у таких лиц формируется в очень раннем возрасте как результат позиции, которую занимает ребёнок (будущий преступник) в семье. Суть позиции – отвержение, неприятие ребёнка родителями, прежде всего матерью. Это означает определённое отношение матери к ребёнку, когда она либо не может, либо не умеет, а сейчас всё чаще и не хочет своевременно и полно удовлетворить его потребности, в первую очередь естественные (в пище, в тепле, чистоте).»
     Положение дел отражает известная присказка «Сирота при живых родителях»
В результате ребёнок – в ситуации хронического дефицита, постоянного неудовлетворения потребностей и вынужденно зависит от матери потому, что только она могла бы их удовлетворить.
     Ребёнок живёт как бы на предельном уровне; никогда не испытывает удовлетворения своих потребностей и полной безопасности, но в тоже время не доходит до стадии полного лишения этих жизненно важных условий. Такое положение – ситуация «экстремальности существования», которая несёт в себе потенциальную смертельную угрозу. Она и есть источник будущих убийств как актов индивидуального поведения.
     Таким образом, тема жизни и смерти начинает звучать для людей, которые находятся в ситуации отвержения, уже в самом начале жизни. Пример?
     Г.А. родила трёх девочек-погодков. Она никогда не брала их на руки, не гуляла с ними. Когда я зашла в сарай где жили они и плюс папа-алкоголик, то девочки грызли деревянные ножки у кроватей.
Какие там памперсы. Вместо них огромные тряпки, пропитавшиеся уже мочой насквозь. От тряпок на нежной детской коже – язвы.
Принесённый мной хлеб и кефир мать спрятала от детей за гнилую притолоку. «Не хрена, а-то нам с мужем не достанется». Забираю детей помыть, переодеть, накормить и вослед слышу: «Потом вернёшь на место. Придут баптисты, если не увидят детей, то пожрать не оставят. Зачем я их родила, мучилась так. Они мне должны быть благодарны».
     Детьми торгуют, за их счёт живут, для того их и родили.
     По воскресеньям Г.А. шла с мужем в церковь. Батюшке рассказывали, что сами выросли сиротами и не хотят голодной смерти для детей. Врали. Люди подавали. Полагали, что хоть что-то достанется детям. Деньги, конечно, тут же пропивались. По возвращению в сарай пьяные мама с папой до полусмерти забивали девочек. Никто не лишил их родительских прав. Более того, выделили квартиру в райцентре, трёхкомнатную.
     Когда детям исполнилось 5, 6, 7 лет соответственно их выводили на паперть. Они пели, а точнее выли душераздирающе, поскольку никто не научил их не то чтобы петь, а говорить. Стоят скелетики и воют. Через два часа песнопений приходят папа-мама и с улыбками умиления выводят скелетиков на улицу. Отбирают милостыню. Скелетики остаются одни. По-собачьи смотрят вслед удаляющимся родителям.
Папе с мамой хотелось жизни покрасивее, побольше денежек, поехать на юг. Они продают квартиру. А как же опекунский совет, спросите вы? Квартиру ведь давали для детей, по вполне законному положению детей не могут оставить на улице. Ха! Сам председатель опекунского совета и покупает эту квартиру, устраивая всё благороднейшим образом.
      Провожая девчонок, сунула им в руки по булке хлеба. Пока не видели родители им обязательно надо было эти булки съесть, иначе отберут, а когда в следующий раз кто-то их накормит, так это один бог знает.
     Детей жалко, но они повисают все трое на моей шее и я понимаю, что им сейчас лучше меня задушить, чем отпустить. Я задыхаюсь. Вот так, видимо, чувствуют себя котята в момент утопления. Мне страшно.
     «Убийцы имеют сильную психологическую зависимость от другого лица…»
    
     Совершенно другая картина среди детей дошкольного возраста (приблизительно от 3 до 6,7 лет) с более или менее нормальным воспитанием.
     Дети этого возраста обладают совершенным сокровищем, которое в скором времени, однако, растрачивается — магическим мышлением. Они склонны одушевлять предметы и явления, считают, что любой предмет или явление сделаны для определенной цели и искренне верят, что любая природная или человеческая активность зависит от них. У них еще не сформированы абстрактные понятия, и представления о времени и его необратимости.
     Все эти особенности детской мысли приводят к тому, что у детей существует очень большое разнообразие представлений о том, то означает прекращение жизни и смерть.
     По данным исследований среди дошкольников одни никак не реагируют на слово «смерть», другие не знают его значения, а часть детей имеет, но еще очень ограниченные и неверные представления («быть больным», «попасть в больницу»).
Сталкиваясь со смертью в этом возрасте дети могут игнорировать ее, либо давать неадекватные реакции, например, радуясь убийству маленьких животных, насекомых не выказывать горя при смерти близких. Трехлетний ребеночек, покинув опечаленных смертью его бабушки родственников, может радостно играть в свои игры, даже если какое-то время назад он плакал вместе с ними. Возникшая у малыша печаль очевидна, однако он не может сохранять болезненные переживания длительное время. Хорошо это подмечает Пабло Куэльо в «Пятой горе».
     «Учиться надо у детей. Их спокойной грусти, безстеснительной в проявлениях боли и тут же стремящейся во все ручейки жизни кипучей активности»
     Грусть ребёнка интенсивна, но коротка, хотя нередко возвращается и вновь, как стойкая энграмма, как звуковая дорожка на пластинке, где песенка жизни вдруг захлёбывается и может заедать. Это с годами.
     Для детей же 5-6 лет факт смерти не означает финального события. Они не признают необратимости смерти, говорят о смерти как об отъезде, сне, временном явлении. Некоторые дети предполагают, что возможно оживление умерших, например, в специальных отделениях больницы.
Например, вспоминаю пятилетнего мальчика из своего детства
Похоронив свою собаку, он положил на могилу две банки консервов, решив, что мертвая собака еще может стать голодной, хотя и не в такой степени, как живая. Похоже на представления древних наших предков.
Получается что для нормальных детей смерть — это нечто обратимое и поэтому для них она не становится пугающим событием. Наверное, добрая половина детей использует в своем лексиконе слова «смерть», «убью», «покойник», не понимая их истинного значения.
     Еще один интересный и важный момент: дошкольники могут воспринимать чью-то смерть как результат своих мыслей, желаний, что нередко приводит к сильному чувству вины. Способность управлять такими событиями подавляет и пугает ребенка.
Однажды мой сосед по парте в первом классе пожелал тайком учительнице «Чтоб ты сдохла!» и очень долго плакал, когда следующим сентябрём та умерла.
Я стояла с бабушкой, пропускали процессию вперёд.
«Я больше никогда-никогда её не увижу? И это значит, что она умерла?»
«Да, детка. Да», - отвечала мне бабушка.
      А рядом оказался этот самый Димка. Он здорово выл. Я, повторяя бабушкину спокойную интонацию, сказала ему:
«Чего ты? Очень тебе надо ещё раз её увидеть?»
     И Димка сознался. Он чувствовал себя очень виноватым и нехорошим мальчиком. Выражаясь языком НЛП, у меня и у Димки брошены были разные «якоря» к осознанию смерти. Я потом каждый раз переживала её, как расставание навсегда, а Димка, как и свою виновность.
     Дружили и переписывались мы лет до 16. Теперь не знаю где он.
Но пока ещё общались у Димки умер друг. Они вместе играли в футбольной команде. Димке было горько, конечно. Он позвонил и в монологе его прозвучало:
«И умер на выезде и неожиданно совсем. Отчего ж я себя чувствую виноватым-то? Поверь, не ругались ни разу с пацаном…»
Как видим, смерть, несмотря на непонимание ее детьми, так же как и у взрослых может вызывать у детей сильные чувства. Более того, у них имеются и свои представления об этом событии, пусть и неверные, но требующие от взрослых внимания и понимания.
     В продолжение темы, я хочу рассказать, как изменяются дальнейшие представления детей о смерти, как с взрослением эти переживания преображаются, разрастаются и становятся более реальными (насколько мы вообще можем говорить о реалиях смерти).
     Наверное, больше всего вариантов в плане понимания смерти по сравнению с любым другим возрастом существует у младших школьников. Самым главным, пожалуй, изменением здесь, является то, что дети начинают понимать смерть как необратимое прекращение жизни, являющееся универсальным и неизбежным. Этому еще могут препятствовать присущий им эгоцентризм и элементы магического мышления и, в целом, дети в большей степени знают, что «оттуда не возвращаются». Они внезапнее, а значит, отчётливее ощущают безвозвратность ухода.
     Понимание этого происходит обычно постепенно и сильно отличается в начале младшего школьного возраста и к его окончанию. Нередко дети фантазируют о собственной смерти и горе родителей или обидчиков по этому поводу, желая их таким образом наказать. В порыве злости ребенок вполне может выкрикнуть фразу типа «Вот умру я, тогда будете знать!» Эти вещи еще свидетельствуют о том, что у детей сохраняется плохо осознанное представление об обратимости смерти. Это «цепляние» живёт и во взрослом мозгу, как противовес, рождённый только слепой, но такой спасительной верой. Вспомнишь тут церковников, чётко понимающих почему «человек не живёт без веры».
     На вопрос «Может ли смерть случиться с ними?» дети в начале младшего школьного возраста чаще дают отрицательные ответы, но к середине этого возраста уже признают, что смерть может случиться в любой момент.
Наряду с уже более или менее адекватными представлениями о смерти существуют так же фантазии, что смерть — это определенное лицо, либо сам покойник. Что смерть может прятаться на кладбищах, в могилах, в темноте; в фантазиях детей она определенным образом может выглядеть и чаще всего имеет черты человека. Именно в этом возрасте появляется потребность ребенка говорить о смерти: через рассказывание страшных истории в кругу сверстников, через походы на кладбища и различные заброшенные места. Поскольку страх неопределённости и чего-то неопределённого тяжелее, чем страх чего-то, пусть и жуткого, но просчитанного, более или менее понятного, то детская психика и старается «привязать» представление о смерти к чему-то реальному и впоследствии вовсе и не смертоносному, как крест, оградка, темнота и т.д.
     На вопрос «Что происходит, когда умирают?» дети дают самые разнообразные ответы, в которых чаще всего описывают либо конкретные действия по организации похорон («закопают в землю», «кремируют»), либо эмоциональные реакции близких («будут долго помнить», «будут плакать» и т. п.), реже свои эмоциональные реакции. Как в примере с Димкой.
     Так же более адекватными становятся представления о причинах смерти. Дети перечисляют такие вещи как «нож», «рак», «сердечный приступ», «возраст» и что особенно интересно: городские дети в 4 раза чаще, чем сельские в качестве причин смерти называют различные формы агрессии. Факт пока никак не истолковываю.
Дети, столкнувшиеся в этот период со смертью близких или одноклассников, могут переживать состояние сильной тревоги и предъявлять множество соматических ипохондрических жалоб. Подчеркну, что дети почти никогда не испытывают страх, а именно тревогу. Извините, те дети, которые мне известны и которых довелось наблюдать.
     Это чувство просто чего-то очень грустного, печального, окрашенного в негативные для ребёнка тона. До конца ещё не ясного. Таинственность тоже оставляет надежду…
     Чаще всего таким детям не требуются назначения медикаментов, и бывает достаточно психотерапевтической беседы, либо с течением времени эти жалобы проходят сами.
     А вот подростки гораздо острее реагируют и переживают смерть близких, а особенно сверстников, поскольку это является для них подтверждением их собственной смертности. Собственная будущая кончина становится для них неизбежностью, что вызывает тревогу очень сильную. Именно это заставляет подростков участвовать в гонках или других опасных мероприятиях, связанных с риском для жизни. Таким образом, они хотят доказать себе, что с ними ничего не может случиться, т. е. доказать себе свое бессмертие.
Естественно потеря любого члена семьи является травмой для ребенка, но она особенно глубока, когда из жизни уходит один из родителей.
     На смерть родителя дети могут реагировать по-разному: появлением болезней, странного необычного поведения или длительного подавленного настроения.
Близким людям важно понимать, что в такой момент ребенок имеет право не только задавать вопросы о семейной трагедии, но и знать о сути дела — это исправит фантазии и неправильные представления. Ребенка не следует исключать из траурного процесса, потому что он член семьи, и вовлечен эмоционально. Если ребенка лишают возможности участвовать в проводах родителя, то ему необходимо рассказать, что произошло. Развлечения, которые нередко в этот момент предлагают детям, их дезориентируют. Детям легче перенести печаль и горе членов семьи, чем молчание или неправду о происходящем.
     Так часто происходит при наличии в семье больного шизофренией, эпилепсией и т.д. Ребёнку проще противостоять впечатлениям от приступов этих болезней у близкого человека, если он с семьёй, если он не один, а среди носителей «подобающих» типов реакции на бред, пену изо рта, конвульсии страдающего. Не зря церковь и другие вселяющие веру заведения одним из величайших «лекарств» предполагают единение людское, единение душ, соборность…
     Несмотря не страдания, которые испытывают взрослые, потерявшие супруга, они должны находить душевные силы для поддержки ребенка, а не пытаться получить моральную поддержку у самого ребенка («Теперь только ты у меня остался» и т. п.) Некоторые родители пытаются подавить детскую реакцию на утрату, не разрешают говорить о потере и т. д.; в этом случае переживание горя оставшимся родителем и нарушение взаимоотношений с ним может стать более патогенным для ребенка, чем факт утраты родителя.
     У дошкольников и младших школьников острая реакция на потерю родителя может не возникать немедленно. Если появление острой реакции затягивается, ребенок нуждается в психотерапевтической помощи.
Очень часто наши собственные страхи мешают нам вовремя заметить потребность ребенка в помощи и внимании. Хорошо, если это происходит не в таких серьезных вещах, как смерть.
     Здесь я намеренно не придерживалась никакого плана изложения. Хотела передать ту стихийность, разобщённость, которая, действительно, присуща детским представлениям о конечности бытия. Концепция мироздания, а в неё входит и собственный ответ человека на вопрос о смерти, складывается позже. По крайней мере, у большинства людей. К возрасту совершеннолетия мы подходим ещё с полнейшей кашей в голове.
     Помните притчу об Иисусе Христе и старом фелистимлянине, вопрошающем:
«Скажи, Иисус, как может человек родиться к старости?» На что Христос отвечает: «Разве ты не знал, что есть духовное рождение. А до поры ты не до конца верно отвечаешь на собственные вопросы»


БОЛЬШИЕ ДЕТИ - БОЛЬШИЕ ПРОБЛЕМЫ?

    Именно затаенное и глубинное чувство страха смерти, таящееся в душевных недрах, делает человека человеком. Человек начинает жить подлинной жизнью, лишь осознанно принимая неотвратимость смерти. Свободно и достойно отказавшись от сопротивления, он обретает возможность жить в реальном мире.
    Здесь мной сделана попытка проследить, как люди отказываются от себя, как они стараются убежать от реальности, и, как, приняв этот страх, иные способны обуздать его, сделать своим союзником. Скорее преодоление, а не отрицание страха смерти открывает перспективу осмысленной, полноценной жизни. Чувство страха знакомо всем. Несмотря на это, природа тревоги и страха остается загадкой для психологов. Одни видят суть тревоги в беспомощности, другие описывают внутренний разлад, возникающий при угрозе безопасности, третьи отмечают дезинтеграцию личности при столкновении с противоречием. Так когда же человек боится? Прежде всего, пугает неизвестность. Между нашим состоянием сейчас и тем, что с нами случится через минуту, существует разрыв; этот промежуток заполнен неопределенностью. Человек боится того, что его ожидает. Поэтому у некоторых людей возникает тяга к "уверенности в завтрашнем дне". Иногда все общество начинает тосковать по определенности и тогда начинаются разговоры о необходимости "сильной руки", что приводит к диктатуре под тем или иным обличием. Возможен и другой вид страха. Это так называемая тревога отделения: ребенок боится оторваться от матери, любящий боится потерять объект своего чувства, каждый боится быть выброшенным из мира, где все привычно и знакомо.
     Противоположностью боязливости является решительность. Если мы решаемся мыслить последовательно и смело, мы приходим к выводу о том, что обречены на незнание того, что с нами произойдет. Что нас ждет впереди? Сбудутся ли наши желания? Произойдут ли перемены? Какими они будут? И как вообще сложится наша жизнь? На эти вопросы у нас нет ответов. Что нам известно о будущем? Оказывается, с полной определенностью мы можем знать только одно - все мы когда-нибудь умрем. Завтра или через несколько десятков лет, но это обязательно произойдет. И здесь наблюдается парадоксальность нашего восприятия мира. Страх рождается от неизвестности. Нам ничего неизвестно о нашей судьбе, кроме достоверного факта конца нашего земного существования. И эта абсолютная неизбежность вызывает в нас сильнейшее чувство тревоги, настолько сильное, что мы не можем его вынести. Мы предпочитаем неведение. Как можно ощущать себя, зная, что рано или поздно тебя не будет? Как жить, творить и действовать в мире, зная, что все закончится для тебя? Как общаться с людьми, зная, что каждый из них раньше или позже будет закопан в землю? Действительно, наука, культура, идеология не дадут нам ответов. Человек остается со смертью один на один. Ничто не спасает его, даже "глубокомысленные" рассуждения, типа "когда ты есть - смерти нет, когда смерть наступила - тебя уже нет".
     Не помогает, потому что в самой сердцевине человеческого существа саднящая рана - я умру.
     Одна современная духовная писательница заметила: "Смерть бьет человеческое существо в самую сокровенную его сердцевину так унизительно, так ужасающе радикально, что его спонтанной реакцией может быть только бегство (в мучение или презрение), которое 'спускает с цепи' всякое зло. Смерть ужасна. Она – злейший враг. Несмотря на все научные объяснения, смерть остается непостижимой. Внезапно предстающая жуткая картина собственной смерти со всей ее неизбежностью вызывает шок. В самой глубине личности открывается незаживающая язва. В первую очередь страх относится к собственной смерти. Смерть в газетах и по телевизору стала привычной. Подтверждается старая поговорка - 'Смерть одного - трагедия, смерть ста тысяч - статистика'. Может быть, так происходит потому, что к нашей способности сопереживать предъявляются слишком высокие требования".
     Некоторые люди пытаются обмануть смерть. Одну старушку преследовал навязчивый страх, что она умрет во сне. Последние четыре года жизни она провела сидя на стуле и так умерла в свои 89 лет.
     Людовик XIV, король Франции, в последние годы жизни запретил придворным упоминать о смерти в его присутствии. Из-за того, что он жил слишком близко к кладбищу, он построил новый роскошный дворец в Версале. Туристы теперь любуются его великолепием, но смерть к королю все-таки пришла.
     Осмысливая феномен тревоги, выдающийся мыслитель С.Кьеркегор приходил к выводу, что тревога начинается с момента ощущения себя человеческой личностью - "у зверей и ангелов тревоги нет". У животных существуют инстинктивные страхи. У человека аналогичную функцию выполняет своеобразное сужение сферы сознания. Большинство людей осознает только то, с чем они сталкиваются в своей "малой" жизни. Один мой школьный учитель сказал: "Ребята, если вы задумаетесь о бесконечности или вечности – вам гарантировано сумасшествие". Но вечные вопросы бытия все равно остаются. Человек может решить, чтобы быть нормальным, не думать о проблемах жизни и смерти. Что же, неужели нормальность – это отрицание реальности? Итак, знанием своей смертности человек отличается от животного. Это знание – тяжелая, подчас невыносимая ноша. Умом человек, конечно, понимает, что когда-нибудь умрет, но в то же время... не знает этого. Вернее, хочет не знать. Он убегает от знания. Цивилизация помогает ему в этом. Общество вырабатывает нормы приличия. Разговоры о смерти неприличны. Существует стремление скрыть смерть от детей. Прослеживается тенденция изолировать смерть в стенах больниц и моргов, расположить места упокоения усопших подальше от городов. Помимо санитарных, играют роль соображения дистанциировать живущих от их умерших близких, чтобы ничто не напоминало о них. В некоторых кантонах Швейцарии похоронным автобусам запрещено появляться на улицах в дневные часы, чтобы мысли о смерти не смущали граждан.
     Есть и другая крайность - десакрализация смерти. Особенно ярко это видно на примере так называемого "черного юмора", сюда же относятся эвфемизмы типа перекинулся, дал дуба. Но и здесь за натужными остротами проступает леденящий страх. Тогда применяется другой образ защиты. Выработан набор приличествующих случаю фраз - "Бог дал, Бог взял" или "Все там будем". Ритуал соболезнования достаточно формален и сводится к произнесению банальностей, за которыми не стоит внутренней солидаризации. Нередки случаи, когда поминальная трапеза, начавшись положенными словами, завершается как праздничное застолье, сопровождаемое... пением под предлогом того, что покойник-де не хотел бы, чтобы мы грустили.
Единственное место, где естественно и спокойно говорят о смерти - это храм. Для многих путь в Церковь начинается с размышления о смерти. Для других значение религии ограничивается "отпеванием и поминанием" мертвых. Действительно, самые простые формы религиозности представляют собой культы, связанные с похоронами и почитанием предков. Среди примет нашего времени - подчеркнутая религиозность в среде уголовников. Их похороны обставлены с необыкновенной торжественностью и большими жертвами "на помин души". Священники иногда объясняют "набожность" бандитов тем, что они постоянно балансируют между жизнью и смертью. Однако это - не подлинное осознание своей смертности, а легкомысленная, грешная игра с собственной жизнью. Еще один новый обычай - непременное посещение кладбищ в Пасхальные дни. Некоторые священники видят в этом регресс христианского сознания в современном обществе.
Итак, мир бежит от смерти. В этом беге молодежь впереди. Неслучайно молодые недолюбливают пожилых. Родителям даются презрительные клички: предки, черепа. Кому охота общаться со стариками? Иногда проговариваются: Хорошо бы их всех изолировать. Откуда такая неприязнь? Уж не от страха ли стать похожими на них, не потому ли, что они напоминают о неминуемом? Мы свидетели небывалого в истории ускорения времени. Без преувеличения, каждый день ставятся рекорды достижения новых скоростей в передвижении, в производстве, в технологическом прогрессе. Компьютеры, занимавшие несколько десятилетий назад большие залы, модифицированы в микропроцессоры, новые поколения которых все быстрее сменяют друг друга. Техника становится все более точной, удобной и быстрой. Но в погоне за комфортом и качеством внешней жизни мы что-то теряем, и нам, самодовольным и упоенным всемогуществом, придется за это расплачиваться.
Тургеневский Базаров говаривал: Природа не храм, а мастерская. И реальный Иван Мичурин не ждал милостей от природы. А мы, их потомки и продолжатели, стоим перед экологической катастрофой. Надо отдать себе отчет - отношение к миру стало функциональным, иными словами, «нажми на кнопку - получишь результат», как поет группа "Технология". Благоговейное созерцание бытия сменилось принципом "справиться с проблемой"; и уже нет грехов - есть проблемы, нет покаяния - есть решение проблем. Даже смерть порой становится не трагедией, не таинством, а проблемой.
Искусство становится технологичным. Живописцев все больше теснят дизайнеры и оформители. Появилась престижная профессия с механическим названием "модель". В современной музыке одной из важнейших характеристик становится число ударов в минуту - чем быстрее ритм, тем выше ценятся определенные музыкальные произведения, под которые "так здорово балдеть".
В последнее десятилетие одним из наиболее употребительных видов наркотических средств стали так называемые "ускорители", к числу которых относится известный препарат "экстази". Его действие проявляется высвобождением огромного количества энергии с последующим истощением всех ресурсов организма. Только благодаря этому наркотику возможно танцевать 8 часов подряд, не испытывая усталости, при этом время воспринимается как протекающее необыкновенно быстро. Интересно, что побочным действием препарата является подавление аппетита. Почему мы упоминаем об этом? Состояние современного общества удивительно напоминает действие "экстази": происходит бессмысленное механическое ускорение с полным притуплением чувства духовного голода. Истощенный духовно человек продолжает дергаться в погоне за "кайфом" от самого движения. Он не может вырваться из ритма, потому что если он остановится, ему придется задать себе страшный вопрос о смысле жизни и смерти.
Для большинства из нас смерти не существует в том же смысле, как Антарктиды - каждый знает, что она есть, но не имеет к нему никакого отношения. Знание о том, что человек умрет, оттесняется далеко на периферию сознания, а иногда - в область бессознательного. Так происходит потому, что включаются механизмы психологической защиты. Когда знание становится невыносимым, человек от него отказывается, - отказывается от единственного достоверного знания о себе. Он покупает мираж комфортного существования в современном мире ценой собственного невежества.
Выдающийся философ М.Хайдеггер писал: "Смерть вызывает тревогу, потому что затрагивает самую суть нашего бытия. Но благодаря этому происходит глубинное осознавание себя. Смерть делает нас личностями". Итак, мы отказываемся доверять себе, своим убеждениям, своим чувствам. Отрекаясь от страха смерти, мы предаем самих себя. Мы отбрасываем свое богоподобие, предпочитая уподобляться бессловесным тварям.
Становясь старше, формирующаяся личность совершает компенсаторное противопоставление себя старшим. Как правило, реакция оппозиции выражается в декларации своей принадлежности к определенному течению молодежной субкультуры. Конфликт "отцов и детей", известный издавна, принимает лишь различные формы выражения. Чаще всего протест осуществляется на поверхностном уровне - прическа, одежда, манеры. Прослеживаемый дальше, он распространяется на сферу культуры - музыка, живопись, поэзия. Наиболее глубокое размежевание может произойти на ценностном, мировоззренческом уровне. Так появляются идеологические движения. Идеология как система ценностей "земного" мира может быть необыкновенно увлекательной.
Рассмотрим некоторые молодежные мифы. К безусловному добру апеллирует культ хиппи. Здесь - безграничное принятие и абсолютная вседозволенность. Однако от подлинной духовной христианской любви идеология хиппи отличается отвержением любой ответственности. Все совершается под влиянием настроения. Насколько легко тебя приняли, столь же легко от тебя отвернутся. Даже твоя смерть пройдет незамеченной - ведь никто не плачет об увядшем растении.
В ореоле романтического насилия предстает образ рокера - байкера. Это воин на ревущем мощном мотоцикле. Мифологически он рыцарь, утверждающий справедливость ударом руки, закованной в железо. Он утрированно мужественен и верен закону стаи "ночных волков". Страх смерти здесь презирается, о разбившихся лихих наездниках слагаются легенды. Смерть здесь привлекательна и романтична, а жизнь имеет смысл лишь тогда, когда ты подчиняешься неписанным законам чести. Твоя личность значима лишь настолько, насколько ты соответствуешь несложному кодексу поведения: выглядишь круто, ездишь быстро, дерешься жестоко. До глубины твоих переживаний никому нет дела. Восприятие тебя скорее будет зависеть от мощности твоего мотоцикла, чем от того, кто ты есть в глазах Бога.
Пафосом тотального отрицания может привлечь молодых панк-культура. Опьяняющий нигилизм, абсолютное непризнание любых ценностей, кружащее голову развенчивание кумиров - часто на это покупается незрелая личность, воспитывавшаяся в атмосфере педантизма и запретов. Агрессивный эпатаж мещанского благополучия, так называемый "стёб" может внешне напоминать православный духовный феномен юродства. Однако здесь происходит разрушение ради самого процесса, примитив ради примитива. Здесь не может произрасти ничего живого, достойного, творческого. Это сама по себе мертвящая культура, и к смерти у нее отношение соответствующее: "мол, туда и дорога, все равно нет будущего".
В различных формах предстают элитарные движения. Здесь сладостно ощущение собственной исключительности, значимости. Здесь трудно стать своим, принадлежность к этому кругу является основной его ценностью. Здесь деталь наряда или новый жест являются предметом обсуждения. Безудержный снобизм, культ утонченности, аристократическая закрытость. При теснейшей зависимости от условностей здесь совсем нет сострадания и любви. Страх смерти блокируется разработанной системой "приличного" поведения. Отношение равнодушное - лишь бы смерть была "красивой".
Известный городской богатей на посиделках в ресторане с шикарными павлинами и закусками кидает в толпу присутствующих: «Был бы жив Автандил порадовался би кашеству гроба, какой я сину дарагому абеспечил! Какой блэск. Ай, нэ смотры на меня зверем, Петя, нэ завидуй. Аткуда я взял пачётный караул? Там один наш кавказец работает. Всё сделаю для дорогого сина. Эх…» Сыну-Автандилу было 18, папе на момент, когда Автандила зарезали «стукнкло» 38.
Следует упомянуть о распространенном молодежном мифе, отзвуки которого присутствуют во всех субкультурах. Назовем его так - "Хорошо умереть молодым", «Живи быстро, умри молодым». Речь идет о самоубийстве или более медленном уничтожении себя одурманивающими средствами или анаболиками, наращивающими мускулатуру. Накачивающиеся стероидами, любующиеся собой культуристы-бодибилдеры уверяют, что хотят умереть в расцвете красоты и силы. И здесь тот же скрываемый за мелодраматическими фразами страх смерти. Страх приводит к такому отчаянию перед утратой контроля за своим существованием, что человек прекращает это существование.
В одном из детективных романов есть остроумная фраза: "Некоторые мужчины из боязни стать лысыми всю жизнь бреют голову". Нечто подобное происходит и здесь - не в силах справиться со страхом смерти, человек решает убить себя. Лекарство оказывается горше болезни.
И вот молодость проходит. Личность достигает зрелости, которая подразумевает максимальную свободу с максимальной же ответственностью. Как современный человек использует эти возможности? Теперь на первый план выступает стремление занять свое место в обществе. Становятся значимыми вопросы материальной обеспеченности, престижа и служебного роста. Ключевыми словами становятся добиваться и достигать. Человек отходит от юношеских увлечений, оставляет романтизм и попадает в сети функционального мира. Он озабочен тем, чтобы поудобнее устроиться в этих сетях. У него нет времени остаться наедине с собой, его преследует призрак незавершенного дела, упущенной возможности. В суете повседневности как никогда отдаляются неразрешенные с юности вопросы собственного призвания.
Чтобы понять, какие опасности ждут человека в зрелом возрасте, нам следует немного поразмыслить о самом понятии личности. Существует различие: организм - категория биологическая, индивидуум - социальная, личность - духовная. Слово личность родственно слову лицо. Для нас это важно потому, что в своем бытии в образе личности человек встречается со своим Творцом. В этой встрече личность может обратиться к своему Создателю либо просветленным ликом, либо открытым лицом, либо лживой личиной.
Иногда человек, запутавшись в паутине механизированных отношений, забывает о своем призвании быть личностью. Он выбирает жизнь в качестве организма, заботясь только об удовлетворении своих биологических потребностей, или в качестве индивидуума, будучи только "точкой пересечения" социальных связей. Соответственно этому возможны три смерти человека.
Биологическая - прекращение физиологических функций организма. Социальная - непоправимая утрата своего места в обществе; иногда страх перед потерей своей социальной "маски" приводит человека к самоубийству, - допустим, он не может расплатиться с долгами, попал в неблаговидную ситуацию, не может вынести позора. Культивируется миф о благородстве такого рода смерти. Таковы библейский царь Саул и предатель Иуда. Таковы Гитлер и Пуго. Список можно продолжить и он будет длинным. Очень близким к этому является страх ложно понимаемой потери чести. Мы имеем в виду идею дуэли. По учению Церкви здесь двойной грех - покушение на убийство и согласие на самоубийство. Увы, часто ослепленное общество, развлекая себя, подталкивает человека на этот грех. Отсюда недалеко и до духовной смерти. Это сознательный шаг в бездну отвержения себя, мира и Бога, иногда романтизируемое - сколько одареннейших людей оборвали так свой путь - но невыразимо гадкое по своей сути действие. Это равнодушное или презрительное оскорбление Источника жизни. Это капризное отбрасывание в грязь подарка любящего Промысла. Это - плевок в лицо Спасителя, "возлюбившего мир до смерти крестной".
Но Тот, Кто выше нас, не забывает нас. Бог возвращает нас к знанию о том, кто мы есть. Он не навязывает нам Своей воли. Он предлагает нам понять Свой замысел о мире. Понять, насколько мы в силах, насколько хватит нашей решимости. Убежать всегда в нашей власти, и это было и в мировой истории, и в жизни каждого из нас. Бог не насилует никого. Слово Его - Евангелие - переводится как Благая Весть. Поверив Ему, мы услышим только хорошие новости. Но, будучи честными перед самими собой, зададимся вопросом: нужны ли они нам?
Мы можем быть вполне довольны своей жизнью. Есть здоровье, еда, одежда, работа или учеба, друзья, увлечения. У нас все ладится. Мы кажемся себе достаточно умными и привлекательными. Так что же, мы ничего не боимся? Тогда не к нам ли обращена Евангельская притча: "У одного богатого человека был хороший урожай в поле; и он рассуждал сам с собою : «скажу душе моей: « душа! много добра лежит у тебя на многие годы: покойся, ешь, пей, веселись» Но Бог сказал ему: безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя » Так бывает с тем, кто собирает сокровища для себя, а не в Бога богатеет" (Лк 12:16-17,19-21).
Угрожает ли здесь Иисус Христос? Очевидно, нет, потому что несколькими стихами раньше Он ободряет учеников: "Не пять ли малых птиц продаются за два ассария? и ни одна из них не забыта у Бога. А у вас и волосы на голове все сочтены. Итак не бойтесь: вы дороже многих малых птиц" (Лк 12:6-7). В этом учение Спасителя: не бояться, чувствуя свою зависимость от всемогущего Бога, и не забывать о том, что в Его воле взять нашу жизнь.
Не жестоко ли со стороны Бога отнимать у нас жизнь? Вовсе нет, потому что если мы верим в Него, то верим и в возможность "оставления грехов и жизни вечной". Блаженный Августин писал: "Мы не боимся умирать, потому что имеем доброго Бога". И Бога можно понимать как что-то, как кого-то… Практически все религии отошли от идеи человекоподобного Бога и перешли к божественной трансцендентной идее.
Область веры отличается от науки, хотя и здесь и там мы имеем дело с истиной. В случае науки - с относительной; правильно (ортодоксально) веруя - с абсолютной. В духовной сфере также есть свои законы, и один из них гласит: истина антиномична, то есть верное утверждение объединяет две исключающие друг друга истины, поднимаясь над ними.
Итак, мы умрем... и не умрем. Умрем потому, что смерть есть принадлежность этого мира. Один из мыслителей писал, что в момент рождения в человека выпускается невидимая стрела, которая настигнет его в час смерти. С первым криком ребенка отмирает часть клеток мозга и этот процесс умирания продолжается всю жизнь. Смерть сопутствует нам в каждом шаге, ждет за каждым поворотом. Смерть - источник вдохновения художников и поэтов. Смерть может быть даже желанной. Для христианина смерть - это не конец, а завершение какого-то этапа, рубеж, а для праведника - рождение в новую реальность.
Да, все-таки мы не умираем. Все в человеке противится сознанию конца. Это мудро устроенное тело, это творчество, вкладываемое в жизнь, эта любовь, которую мы отдаем и получаем, - разве можно представить себе, что это исчезнет бесследно? Даже оказываясь свидетелями смерти, мы отдаем себе отчет, что когда человек умирает, это вовсе не похоже на то, когда заглох мотор автомобиля или погас экран телевизора. Это не механический процесс - происходит какое-то таинство. Мы всегда испытываем боязливо почтительное отношение к телу умершего человека, у нас ощущение, что нечто осталось в нем. Даже те, кто считает себя атеистами, не выбрасывают покойников на помойку. Мы бережно храним память об ушедших, дорожим их изображениями, видим их во сне. Кажется, что всё предназначение защитных свойств организма – уберечь от осознания Её…
Христианин по примеру "всероссийского пастыря" преподобного Иоанна Кронштадтского, который озаглавил свою книгу дневников и размышлений "Моя жизнь во Христе", призван жить сопричастным Христу. В центре христианства - Крест, символ незаслуженной и одинокой смерти. Наш Спаситель был Человеком. Он пережил внутренние мучения в Гефсиманском саду. У Него был выбор и Он его сделал. Он решил переступить смерть, принимая ее. Но пока Он, по человеческой природе страшась смерти, находится в борениях, ученики спят. Они проснулись такими же, как были, а Он бодрствовал и обрел решимость послушания Отцу. Его смертью и Воскресением был искуплен мир и мы обрели бессмертие.
Нам не следует спать в духовном смысле этого слова. Мы должны быть открыты всему, что ждет нас на пути. Психолог В. Франкл пишет о том, что без страдания и смерти жизнь не полна. Во всем необходимо обнаружить смысл; как жить, так и умирать человек должен осмысленно. В беседах митрополита Антония Сурожского есть пронзительные слова: "Неважно, жив ты или мертв, важно, ради чего ты живешь или во имя чего умираешь".
Но в чем же мы можем обнаружить смысл смерти? Во-первых, она смиряет человека. Смирение есть единственная тональность речи для диалога с Богом: творение осознает себя и свою потребность во встрече с Творцом. Чувство смертности подчеркивает бессилие человека спасти самого себя; ведь тот, кто призван к жизни как свободный творец, может опьяняться своими успехами, почувствовать себя неуязвимым победителем, дойти до крайности "убожества гордости", сознательно произнести "Провозглашаю себя Христом", подобно одиозному Секо Асахаре... От этого и предостерегает нас страх встречи с подлинным Христом по окончании нашего пути.
Во-вторых, сознание смерти облагораживает жизнь, не позволяет человеку потерять себя в суете. Он живет в присутствии вечности. Жизнь обретает красоту. Это открывалось в прозрениях на протяжении всей истории человечества. В Вавилонском талмуде описан диалог Александра Македонского с древними иудейскими мудрецами. Завоеватель спросил: Что должен делать человек для того, чтобы жить? - Он должен умертвить себя, - ответили старцы. - Как человеку умертвить себя, - продолжал Александр. - Он должен по-настоящему жить, - загадочно отвечали мудрецы. Присутствие смерти в мире позволяет нам осознать, что жизнь - это Таинство. Издавна известно понятие, которым озаглавил свою песню Дж. Харрисон - "Искусство умирать". По-латыни это звучит "ars moriendi". Это искусство заключается не в том, чтобы время от времени вспоминать о неминуемом конце. Речь идет о том, чтобы конкретно учиться принимать, не отказываясь, дары Промысла. Таким даром может быть огорчение, болезнь, разочарование, неудача, одиночество, крушение надежд. Так, постигая дарственную природу мироздания, человек учится умирать, приобретает опыт. Кто-то сказал: "Тот, кто не умирает до того, как он умрет, пропадет, когда умрет".
Древнее "искусство умирать" получило новое осмысление, когда в 60-х годах нашего века широкий резонанс вызвали описанные психологом Э. Кюблер-Росс "стадии встречи со смертью", наблюдавшиеся ею у терминальных пациентов. Так, человек, поняв, что ему предстоит умереть, переживает первую стадию - отрицание: "Нет, врачи, видимо, ошибаются, речь не обо мне, я не могу признать то, что я в скором времени покину этот мир". Затем наступает вторая стадия - гнев: "Почему я, чем я заслужил это, ведь столько людей более пригодны для того, чтобы умереть. Кто ошибся в моем лечении? Кто сделал так, чтобы мне умереть?!". Вслед за этим приходит стадия выторговывания жизни: "А если я буду соблюдать все предписания, откажусь от вредных привычек, замолю все грехи, буду набожным, буду делать только правильные вещи, может быть, смерть отступит?". Когда заканчивается эта стадия, наступает период депрессии: "Жизнь все равно не имела смысла, какая разница, я или кто-то другой, все беспросветно". И лишь потом наступает заключительная стадия - принятия: "Да, я умру. Смерть предстоит всем. В чем-то моя жизнь была достойной, где-то я падал, но теперь все отступает перед тем, что мне суждено пережить. Я постараюсь сохранить присутствие духа, так, чтобы спокойно принять все, что мне предстоит, и не отягощать страдания моих ближних".
Человек с устоявшимся христианским устроением души не проходит первых четырех стадий. Он изначально принимает смерть. "Для меня жизнь - Христос, и смерть - приобретение . Влечет меня и то и другое" (Флп. 1:21, 23) - пишет апостол Павел; для него смерть - неотъемлемая, сознательно принятая принадлежность жизни. Мученики первых веков христианства встречали смерть как награду, как привилегию доказать свою верность Христу.
Предания доносят до нас, как они спешили к месту казни. Мученица Фелицата, растерзываемая на арене диким быком, стремилась лишь к тому, чтобы запахнуть тунику, чтобы не смутить толпу нецеломудренностью и чтобы волосы оставались гладко собранными, так как растрепанные по плечам волосы воспринимались в то время как знак траура, а мученица знала, что уходит в свет, в радость, в славу. И тут мученики сближаются с «блатником». Перед смертью все равны. И мученики и «блатяги» ищут «прекрасной внешне кончины»
Само слово мученик, (греч. martis) означает 'свидетель', то есть человек видевший, до конца убежденный в том, что его смерть исполнена смыслом. Так же достойно покидали на протяжении веков земную жизнь подвижники благочестия. В древней Руси был распространен обычай для престарелых родителей уходить в монастырь и там, принимая схиму, заживо погребать себя для суетного мира. Кажется, весь ужас смерти бессильно отступает перед христианином. "Что ты будешь делать, если умрешь завтра утром?" - спросили у известного проповедника Джона Уэсли. - "Допишу проповедь и, как обычно, лягу спать", - отвечал человек, готовый к смерти в любой момент. "Как необыкновенно хороши предсмертные минуты", - прошептал умирающий русский ученый-богослов, профессор Духовной Академии. Христианская смерть мирна, и даже если она насильственна, в ней нет гнева и злобы. Широко известны строки, записанные дочерью Николая II непосредственно перед казнью: И в час мучительной кончины / Вдохни в сердца Твоих рабов / Нечеловеческие силы / Молиться кротко за врагов.
В-третьих, смерть объединяет нас. И мучеников и «блатяг». Столкнувшись со смертью человека, мы осознаем свою причастность человечеству. В Ветхом Завете о смерти говорятся замечательные слова: приложился к народу своему (см. Быт 25:8,17; 35:29; 49:33 и др.), отправился в путь всей земли (см. Нав 23:14; 3 Цар 2:2). Так в событии смерти человек полностью приобщается к человечеству. Мы прощаем умершего, как бы ни были обижены на него - "о мертвых либо хорошо, либо ничего", - и нередко начинаем выше ценить близких, оставшихся с нами. "Любовь к отеческим гробам" является добродетелью. Первый проблеск религиозного сознания - благоговение - часто просыпается на кладбищах.
Смерть позволяет подвести итоги. Мы говорили, что в христианском сознании смерть - это не конец, а рубеж. Уже упомянутый нами психолог В. Франкл, построивший свою систему психотерапии на поиске человеком смысла жизни, пишет: "В жизни человек всегда в процессе, в становлении. В каждую отдельную минуту о нем можно только сказать, что он 'был', он уже не такой, как мгновение назад. Только в момент смерти он 'есть'. Он есть то, кем он был в этой жизни".
И последнее, основное. Смысл смерти - в ее преодолении. Смерть преодолевается любовью.
Философ Габриель Марсель однажды написал: "Сказать человеку - я тебя люблю, значит сказать - ты никогда не умрешь". Сознание смерти, принятие и преодоление этого страха - это призыв любви, призыв следовать за Христом, Который Сам есть Любовь. Христианская любовь - особая любовь. Может быть, вернее сказать, что то, что в мире называется любовью, не совсем совпадает с христианской сутью этого понятия. Признанный духовный авторитет прошлого века святитель Игнатий (Брянчанинов) пишет в частном письме: "Признаю только ту любовь, которая действует по велениям Евангелия, которая сама - свет. Другой любви не принимаю, не признаю. Любовь, превозносимая миром, сопровождаемая рвением, мечтательная и переменчивая, признаваемая человеками их собственностью - искажение любви.
В (истинной) любви не может быть ни мечтательности, ни плотского разгорячения. Мир Христов есть некоторый тонкий духовный хлад; когда он разольется в душе - она пребывает в высоком молчании, в священной мертвости. Такая любовь - свет - она неприступна для греха, всегда пресмыкающегося на земле; она живет на небе, - туда переносит на жительство ум и сердце, соделавшиеся причастниками Божественной Любви".
Итак, начинали со страха и пришли к любви. Видно, не случайно.
В Ветхом Завете мы читаем: "Начало премудрости - страх Господень". А в конце Нового Завета, в послании Иоанна Богослова есть слова, которые вдохновляют каждого христианина: "В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершен в любви" (1 Ин 4:18).
Постараемся же принять неизбежность смерти; в неизбежности увидим тайну, в тайне - надежду на Божию милость; в уповании на Бога - доверие Его милосердию, так просто выраженное словами святителя Афанасия Александрийского: "Бог стал Человеком для того, чтобы человек стал богом".
И в этой главе я не следовала плану изложения. Может быть читатель поможет мне с планом…
И в детстве, и в юности, и в зрелые годы мы куда-то спешим, заглушая всё внутри себя. Уход на пенсию воспринимается, как «похоронить себя заживо», «а что делать? только вышивать крестиком» и т.д. Какое там «духовное рождение»…
Тишина веет мертвечиной, а не успокоительным блаженством. А ведь это так приятно. Чёрт подери…Успокоительное блаженство.



СМЫСЛ ЖИЗНИ ИЛИ РЕЗЮМЕ
Идём с Вовкой мимо кладбища. Отца у Вовки уже нет. Мать – шизофреничка. Домой он особо не спешит. «Чего мне там делать?» Мать его не узнаёт, не впускает в квартиру и возвращение в родные пенаты происходит у него вот уже пять лет подряд через соседский балкон. Соседи привыкли и вместе с Вовкой всегда только громко смеются.
«Какой философской доктрины Вы придерживаетесь?»
«А я в них не разбираюсь»
«Давайте, тогда сформулируйте мне смысл Вашей жизни юная особа!»
«Пожалуйста! Я долго думала над этим. И пришла к такому выводу. Смысл моей жизни должен быть понятен всем, значит, у всех должен быть одинаковый. Правильно?»
«Верным путём идёшь, товарищ. Так, так!»
«Смысл жизни на то и смысл жизни, что заставляет нас жить, копошиться, двигаться, испытывать эмоции, лезть туда, куда без смысла ни за что…»
«Оч-ч-ч-ень!»
«Всем этим критериям удовлетворяет смерть»
Вовка остановился.
«Я чего-то вдруг забыл. Лет Вам сколько?»
«Двадцать два»
«И у Вас до сих пор нет высшего образования?»
«Нет. Мне надо работать. Если и буду учиться, то не сейчас. Когда появятся средства. А что?»
«В двадцать два года Вы самостоятельно пришли к выводу целой философской школы. Ли! (он так меня зовёт, поскольку я зову его Че) Вы – стихийная экзистенцианалистка. Если я правильно выговорил»

28.03.2006 12:20