Похождение вороненка

     На  старой   раскидистой   березе  со  сломанной   верхушкой ранней   весной   пара  молодых   серых   ворон  взгромоздила   первое  в   своей   жизни гнездо. Оно  было  устроено    из   веток, выломанных  в   березовых  кронах,а внутри  выложено  шерстью,   вычесанной   хозяевами собак. Гнездо прочно   держалось  в   развилке   ветвей,   что подтвердилось  при  еще    по-зимнему  гулявших  ветрах.  Пока не было листьев оно выделялось   темной   грудой   среди голых ветвей кроны, но с их появлением стало незаметным.

  Уже   в   конце   марта , несмотря  на   нередкий  мокрый  снег и  ночные заморозки, гнездо начало заполняться зеленовато-голубыми с бурыми пятнами  яйцами. Размером они были  поменьше   куриных, но чуть  больше  продающихся   в   магазинах   перепелиных.  И когда   их  в течение   нескольких   дней   накопилось   пять   штук,   заботливая  мамаша   прикрыв  их  своим  телом,  села, оставшись   безвылазно согревала   драгоценную   кладку  теплом  своего  пуха  от   холода   и   непрошеных  гостей  -  других  птиц,  особенно  ястребов  и     сородичей  ворон.

    Её   напарник,  который   так   усердно   участвовал  в  строительстве   гнезда,  нашел   себе   удобное   место  невдалеке  на  высокой   ольхе. Он   зорко  следил   за  округой,  и   при появлении   какой-нибудь,   как  ему казалось опасности,   тут   же   яростно  набрасывался   на  нарушителя,  отгоняя   его как  можно  дальше   от   притаившейся  в  гнезде  подруги. Иногда , проголодавшись,    он    спускался   подкормиться  к  ближайшему   мусоросборнику ,  но   с   таким   расчётом,   чтобы   гнездо ему   всегда  было   видно.  И   только в   редких   случаях,   когда   приходилось  искать   корм   где-то в   другом удалённом месте,   он   решался   оставить   свой   пост.  Но  такое   отсутствие как   правило  длилось   очень   короткое   время. И поклевав немного, он  торопился   на   свой   насест.

    Когда  же  возникала  необходимость   оставить   на   время   гнездо    самой наседке ,  ей   стоило только  издать  призывное  „ Ка-р-р!”,   как   он   перелетал поближе на   березу,   но   в гнездо   не   садился,   а   подруга   улетала.    Проходило   совсем   немного  времени  и  страж  издавал такой же призыв,  по   которому   она   не   медля   возвращалась  и  усаживалась   на   не   успевшую   остыть  яйцекладку.  И   вновь   наступал  установившийся   порядок.

   Так   продолжался  почти   месяц,   пока   в один  из   апрельских  дней   из   гнезда   раздалось   какое-то   необычное  „ Ка-р-р” ,  заставившее стража , чистившего  от  скуки  перья, стремительно   броситься на   зов.  На   этот   раз   подруга ,  приподнявшись,  пригласила  его   на  край   гнезда.   Там  среди  яиц,  в   скорлупки   которых  изнутри  уже   несколько   последних  дней   настойчиво   стучали  пробивавшиеся   наружу  высиженные птенцы,  сидел  мокрый  растопыривший беспомощно   крылышки  с   закрытыми  глазами первенец   их  нового   семейства. Тщательно   осмотрев  это  дрожащее создание,  мамаша  предложила  родителю  взять освободившуюся   скорлупу.

Инстинкт  подсказывал   супругам,  что  это  демаскирующее средство  надо   убрать  как можно   дальше,  что   и   сделал  сметливый  отец.  Успокоенная    наседка   сразу   же  уселась  согревать  дрожащего малыша,   и  он  уже  вскоре  превратился  в  пушистый  сухой   комочек, способный   произнести  какой - то  шелестящий  еле   слышный    подобный   писку   звук, и широко  раскрыть  клювик.   Это   было  очень   кстати,  так   как   прилетевший   родитель,  заметив  этот  высунувшийся   из-под   крыла  мамаши  клюв,  тотчас  инстинктивно  сунул  в  него комочек полупереваренной  пищи,  которую птенец  с   жадностью  проглотил.

   Вслед  за  первым из  яиц начали  появляться   один  за   другим  и  остальные его  братья   и   сестры.     Но  пока   они  обсыхали,  приспосабливаясь  к  новым   условиям,   их   старший   братец  уже   вовсю  наслаждался  приносимой  родителями пищей  и  пользовался  своим  превосходством, выбирая   лучшее  и самое  удобное   в  толпе место  и   перехватывая  лучшие  куски,  благо он   первый   открыл   глаза  и  видел , а  не только  слышал  прилет  кормильцев.  Это   первенство и   обеспечило  ему   быстрый   рост  и   особую  сообразительность.
 
   С  каждым  днем   он быстрее других обнаруживал,  все  новые  явления  окружающего  мира -  высокие  дома,  густые  зеленые   кроны  деревьев,  а   главное -  бездонной   голубизны  небо,   в   котором  летали разные  птицы. Особенно   его  заинтересовали  стаи   чаек,  прилетавшие  от   близкого   моря,   шум   которого доносился   откуда-то  из-за   домов. В отличие   от  родителей, подлетавших  улетавших  бесшумно,  как  бы   крадучись,   чайки   носились  голосистой    оравой. Тон   в  их
криках   задавали  самые   крупные,  размером больше  ворон.   „К-ы-ы-р-р-а-х!” – негромким  басом  обычно   начинал   кто-то  из  них. „ Ах-ах-ах! Ох-ох-ох!" -  То   ли  смеясь,  то   ли  жалуясь  подхватывала стая . И  так   иногда  это   продолжалось   целыми  днями.

   В июне,  когда   весь  молодой  выводок   уже  оперился,    дни   стояли   знойные,  в  гнезде  стало  тесно  и  слишком   жарко, а пищи  требовалось   все   больше.  Первый   (и  он   же   самый   крупный) из  уже   оперившихся   воронят вылез  из  гнезда  и   примостившись   рядом   на  толстой  ветке  прямо  на  подлете встречал   родителей,    нахально  перехватывая  пищу, а  когда   это  ему   не   удавалось,   начинал   возмущаться.  Подражая   вожакам   стаи   чаек    он  пытался произносить   их  призыв,   но  у  него получалось   „К-р-р-ах!”, тем  не  менее  со  стороны это  больше походило на крик чайки, чем  на  воронье „К-а-а-р-р” ,что   крайне   удивило  родителей.
Однако  по  виду   и  приятному   для   них   запаху  родного   выводка  они  все-таки  признали  его  и   продолжали  подкармливать. Но  прожорливому   первенцу даже этой   еды   было  мало.

  Так ,  посидев  полдня   на   ветке  и  оглядев   окрестность,  вороненок  обратил  внимание  на  контейнер  с  мусором ,  где   столпились  голуби,  и,  гонимый   голодом, решил  пролететь к  этой   кормушке.  Но его  еще   не   окрепшие   крылья  донесли  только к  бетонному   козырьку  над   входом   одного  из  подъездов    дома,  на   который   и  сел,  а   точнее   кувыркнулся   сам перепуганный  своей   дерзостью  летун.  Отряхнувшись,  он   удивленно и уже привычно проорал: k-р-а –х!, что,   по-видимому,  должно было   означать    радость   первого,  хотя   и   не   совсем  красивого полета,  а   также  сообщение   об  этом   событии  всем   окружающим.

  Кто-то  из   родителей   оказался   недалеко  и  поспешил  на   помощь   к   неудачнику,  но   увидев,  что  ничего  особенного   не   случилось,  улетел   за   добычей, оставив     самому   расхлебывать  последствия   своевольного   поступка.

   Вскоре   сидевшего    слётка   заметили  спускавшиеся   по   лестнице  друзья  Лева   и   Толик.
 -  Смотри, какой   малыш,  -  предложил  Толик. -  Давай   возьмем  с  собой.  И,  открыв  низенькое   окошко, пролез  к   вороненку,   который, повинуясь   инстинкту,  с   опаской  отступил  на самый   край  козырька  и  взъерошившись  больно  клюнул   протянутую   к  нему   руку.
 - Он,  наверно,   голодный, -  предположил  наблюдавший  за   окном   Лева, -  подожди  я  сейчас принесу  что-нибудь.

  Через несколько   минут  он подал   Толику  сосиску, который  отломил  кусочек и  протянул  его  вороненку.  Тот   как  и  первый   раз  со  злобой  клюнул,   но  по   выработанной   привычке   проглотил попавшуюся подачку,  чем  вызвал  у мальчиков  неописуемый  восторг.
  Два  дня   просидел   вороненок   на   козырьке,   и   ребята   почти   постоянно  таскали   ему  разный  корм  -сваренные   макароны,   кашу, мелкие  кусочки   мяса  и   даже  червяков.

  Родители-вороны  тоже не  забыли  своего  отпрыска,  периодически  подкармливая,  хотя   основной   заботой   у  них  были   оставшиеся   еще   в   гнезде   остальные  птенцы. А   нахальный   вороненок   так  освоился,   что  уже   встречал  всех   своих  кормильцев  широко   раскрытым  клювом ,  трепеща   нетерпеливо    крыльями.
И  тут  ребята   поняли, что  найденышу  надо  дать  имя, чтобы  знать  как его  призывать,   и   решили,   что самое подходящее  окликать   вороненка  Кариком.
   Но  уже   на  третий  день  утром они  вороненка  на  месте   не   обнаружили.
-- Зря  мы   его   вчера   не   забрали, - сожалел  Лева. –Наверное,  кошки   поймали.
.Однако на всякий случай решили все же попробовать поискать.
 - Карик, Карик!, -закричали  они  жестами  показывая,  что  кладут  на   пол   принесенную  пищу.
К-р-р-а-х!-   вдруг   послышалось с   соседнего   дерева.
-  Вот  же   он!, -  обрадовались  друзья.
А  проголодавшийся  беглец   решительно   направился   к   своему     прикормленному месту.
      
  Так   постепенно  вороненок   прижился   к  друзьям. И  стоило им только   позвать ,как   тут  же  прилетал на   зов. Но   в   руки   не давался. При  любой попытке  взъерошивался,  всем  своим   видом   показывая   готовность  дать   отпор  тому,   кто  протянет  слишком  близко   руку.
  Но  несмотря   на   свою   недоверчивость,  вороненок  не  улетал   от   кормящих    его   и   внимательно   следил  не   только  за   поведением   ребят, но,   как   им   казалось,  даже   прислушивался   к   их   громким  голосам,  склоняя  голову   набок.  Прошло  около   месяца. И вот    однажды,   во  время   кормления Лева , выбрасывая  из  принесенных   макарон   невесть   откуда взявшуюся   пуговичку громко и отчетливо произнес: „Дрянь”. Напряженно  наблюдавший   за  действиями кормильца Вороненок,   неожиданно  повторил – „Д-р-р-а-а-нь”.

  Так  в    лексиконе Карика  появилось  кроме  уже произносимого "К-р-р-а-х!" второе   слово.  Из  книг   ребята   знали   что   вороны,  скворцы   и  некоторые  другие птицы,   а   не   только   попугаи , иногда  могут  научиться    говорить, живя  рядом   с   людьми.   
Обрадовавшись,  они   решили  тоже  научить  своего   дружка   говорить. Но  сколько     ни   старались,  упрямец , внимательно  глядевший  на  них,  вроде бы   осмысленным   глазом,   упорно  не   хотел  произносить предлагаемые слова. 
  Только   иногда  повторял уже  известное  „Кр-р-ах” или „Др-р-а-а-нь”, зачастую  совсем   не  к   месту.  Вскоре   им   надоело  такое   занятие, и  они  прекратили  эту   неудавшуюся   попытку.

 Между  тем  Карик окончательно   сжился   с  мальчиками,  сопровождая   их  повсюду.
 Особенно   нравились  ему  походы   на   рыбалку.  Обычно   он   усаживался  где-нибудь   вблизи   на   ветку   и  терпеливо   ожидал,  когда
   его   угостят   пойманной   рыбешкой.  А  если    клев  был  плохой  и  ему   надоело ожидать, то     разражался  своими  известными  „ Крах”  и „Дрань”,   что  веселило   не  только ребят, но   и   других   рыбаков. Одним   словом   он  стал  здесь   всеобщим  любимцем.

    Когда   же   друзья   вместе   с   гурьбой  других  ребят,  оставшихся  на   лето   дома,  устраивали  шумные   игры   во  дворе,  то   вороненок  был  непременным   соглядатаем,  а  иной  раз   и  участником  в них. При  игре   в   футбол  он   зорко   следил  за  суматохой,   за   мячом,         то наблюдал ,  сидя   вблизи  на   дереве,  то  не  выдержав,  метался   над  толпой.  И вскоре  перенял  от  игроков  еще  одно слово - ”Ур-р-а-а”, которым  обычно   завершался    гол.
 
     За   лето  Карик превратился  в  настоящую  большую  ворону и стал   хорошо  знакомым  не   только   детворе,  но и взрослым   жителям  окружающих   домов,  а   также   собакам   и  кошкам -  завсегдатаям  дворовых   мусоросборников.
Уже  при   первом   знакомстве   с   известным  старожилом  подвала  бездомным   котом  Мурзиком ,   вороненок  устроил  такую  бучу ,   что   тот    сделав   вид,  будто   ему  поведение  нахала   безразлично,    на   всякий   случай  ускользнул  в   подвал.  А  причиной  явилось то, что вороненок   заметил, как   кот   лакомится   остатками   консервной   банки,  и  ,  подойдя     поближе, заорал „Кра-а-х ! Кр-ах !”,  что   по-видимому  означало:  „Украл,  украл!”.  Хотя   такое   обвинение   было  несправедливым,  но  наученный   опытом  не  привлекать   к   себе   внимания,  Мурзик    благоразумно   отступил.

   После   такой, как  ему   казалось,   победы    Карик    совсем   обнаглел.  В   нарушение  установившегося   среди  обитателей   двора  опасливого,  но  мирного сосуществования   ворон,  чаек  и   кошек,  лез   чуть   ли   не   в   драку  к   каждому  за  обнаруженным  куском  пищи,  сотрясая    тишину  громким   ором „кр-а-а-х,  др –а-а-нь   и  ур-а-а”. А однажды даже устроил настоящую драку со своим собратом  таким же молодым вороном, что уж совсем было необычным явлением, На это видение быстро слетелась целая стая ворон. Рассевшись  на рядом росшей березе они громко возмущались поведением своих  собратьев, сцепившихся в клубке. Но наглость  и  крики Карика  устрашающе подействовали и  на этот раз, Противник  уступил, как  и все дворовые     обитатели, и среди которых  он, как   правило,   добивался  своей   цели.

   Но не   всегда   все   так  удачно  складывалось. Однажды   неумеренное   любопытство  привело
его  к гнездам  ласточек, использовавших   щели  между   бетонными  блоками   домов  для  заселения. Хозяева, этих   гнезд, кружившие   стаями  рядом,   тотчас   заметили  не прошенного  гостя, справедливо   почувствовав  в  нем   угрозу   своим  писклявым   голодным   птенцам, и дружно  с криком  набросились   на  него.  И  напрасно  он  принял  испытанную  позу  готовности  отразить нападение. Быстрокрылая   стая  с   громкими   криками  пикировала  на  пришельца,  грозя  наносить  неотвратимые   удары.  Поняв,   что   дело   плохо, вороненок   вынужден   был   позорно   бежать.    Этот  урок  он  хорошо   усвоил и  после    больше  никогда   до   самого  конца  августа,  пока   ласточки  не   улетели  в  теплые   края , не   приближался   к   этой  дружной колонии.

     Но   вот   настал   сентябрь  и  Лева   с Толиком  пошли   в   школу. Карик ,  заметивший  необычность  в  поведении  друзей,  увязался  с   ними,   перелетая  с дерева   на   дерево.  Школа   была   не   так   далеко и  заинтересовала назойливого спутника .   Полетав вокруг   здания  и  заглядывая  в  пока   еще открытые   окна,  где  было  полно ребят, он   вскоре   обнаружил  и  своих   друзей, сидевших  в  одном   классе.
 С   привычным   уже   нахальством Карик  с  дерева  перелетел   на  подоконник, откуда,      вращая   склоненной   набок   головой,  разглядывал   необычно  тихо   сидевших   ребят.   Среди  заметивших   его   учеников   поднялся  негромкий  смешок.
И   правда   было   смешно   наблюдать   за   вороной,   которая  вела  себя   наподобие  усердного   ученика.

 Заметившая  его учительница  подошла,   чтобы  прогнать  нарушителя   и  взмахнула   на   него   рукой.  Но   Карик  как   всегда   взъерошился,  готовый   дать  отпор.
  -  Ах  ты,  разбойница! -  засмеялась  учительница . 
-  Кр-а-а-х!-  Ответила   ей  ворона,  чем   вызвала  уже  громкий
смех  всего   класса. Но   учительница   все-таки прогнала  незваную гостью,  с   трудом  установив  тишину.

   Однако  через   некоторое   время, когда учительница   отвернулась   к  доске,  класс  снова  расхохотался.   Обернувшись, она   увидела ,  что  на   её   столе  опять  сидит    ворона,  держа   в   клюве  чайную   ложечку.  Это,  конечно   же  был  Карик.  Он   поглядел    на   учительницу  и  вдруг,  положив  принесенный   предмет  на   раскрытый   журнал,  отчетливо   и  громко произнес:     „Ур-р-а-а” ,     и не  противясь  больше,  вылетел   в   окно.

Лева   и   Толик   уже   давно   заметили   любовь   Карика  к  блестящим   предметам,   которые   он   нередко   приносил   нивесть   откуда.  Правда,  хранить   или   собирать    не   хотел,  или   не   умел,
чуть   ли   не   сразу   забывая  о   своем  приобретении.  Как  бы  там   ни   было,  но  первый   урок завершился   общим   буйным   весельем.
 
 А   Карик   уже   вскоре   нашел   себе   новые   развлечения.   Однажды ,  вращаясь  возле   детской   площадки,  он   заинтересовался    горкой,   по  которой   скользили   малыши  под  присмотром   мамаш. Подумав  он  опустился   на  перила  этого  интересного  сооружения. Потом  спустился   ниже   на  мостик ,  оглядывая   спуск, вращая  так   и  сяк   головой словно   оценивая это  устройство. Но,   увлекшись,  не учел   какая   скользкая   горка   и неосмотрительно  ступил на   её   верхний   край. И  его  понесло  вниз.  С   такого   скользкого   склона  он  не мог  взлететь и невольно распушил   хвост,  пытаясь  им  тормозить,  а  одновременно   крыльями  держа равновесие.
   Ребятишки  были  в  восторге. 

    Хотя   этот   спуск   для    Карика   и  был,  как и  когда-то его   первый  полет, не  совсем   удачным , но  он  придя   в  себя,    в  силу   своего   нахальства  снова взобрался  на   горку и повторил  новую  попытку,  которая   оказалась на этот раз   более  удачной.  Вскоре  он   уже почти   встал   в  очередь   с  малышами. И тогда   закипело   веселье.  А  тут  еще  Карик  периодически  оживлял   развлечение своими  репликами  „Кр-а-а-х, др-а-а-нь,    ур-р– а-а”. С   тех   пор   площадка   стала  любимым  местом   для  детишек ,   которые   с   нетерпением   ожидали   появление   этой   необычной   вороны. Но  у   Карика  было   слишком  много   других  дел,  и   на   детской  площадке   он   появлялся   не   каждый   день.

  Однажды,   рыская  в  округе,   он  прилетел   на   конечную   остановку  автобуса,  где на  скамейке   сидели,  используя   передышку,   водители.  Поскольку   Карик  привык  быть   среди   людей,  то   и  здесь он  бродил рядом,  чуть  ли   не   путаясь   под   ногами   и  подбирая  всякую
мелочь  -  авось   попадется   что –нибудь стоящее -  съедобное  или   просто  интересное. Такое поведение   вороны  заинтересовало  парней . И   оказалось  - не  напрасно. Кто-то   из   сидящих   жевал  бутерброд   и бросил   вороне    кусочек   сыра .

   Проглотив  такую   вкусную    еду, ворна    обрадовано   произнесла:    „  Ур-р-а”.  Это   вызвало  у сидевших всеобщее  удивление,   и   один   из  водителей   бросил  смеха   ради  сигарету.    Клюнув  её,  ворона сказала : „др-р-а-а-нь”,  чем   вызвала настоящий   взрыв   хохота.  Обнаглевший   гость   подобрался  к   самым ногам ,  проявив   особый   интерес   к  высоко   зашнурованным  ботинкам  одного  из   шоферов,   даже   не столько  к ботинкам, сколько  к блестящим  наконечникам   шнурков.  Всесторонне оглядев   их, ворона  привычно  схватила  клювом  конец  и  изо  всех  сил  потянула,    и  узелок  развязался. 
 - Вот   молодец,-  похвалил  шутливо  хозяин. –И  тотчас  вороне  подбросил еще  и  кусочек   сосиски.   
 
Так   с тех  пор  Карик  стал    завсегдатаем  этой   конечной   остановки,   развлекая  водителей в  короткие   минуты  отдыха.  Теперь   каждый  из  них  при   случае  старался  угостить  его приготовленным  аппетитным   кусочком,   чтобы   понаблюдать  за  процессом  развязывания шнурков,  или   услышать  какое–нибудь   из   владевших  ним  словечек,  хоть  и  уже  хорошо известных  им „ кр-а-а-х, др-а-а-нь,  ур-р-р-а-а” . Правда , лексикон    был  ограниченным  и   произношение   было   какое-то каркающее, но все  же вполне   понятное.

Но  когда   некоторые   водители  пытались  научить   ворону   и   другим   словам,  то и  у  этих любителей  ничего  не  получалось.   Несмотря   на   всю  свою  сообразительность,  Карик   больше    ничего   не   освоил.  То   ли  причиной  была  просто  рассеянность,   то   ли  предлагаемые  слова  не   были  созвучны  с  данным   природой  вороньим    «К– а-а-р-р».
   
  Так   прошло  лето,   и  наступила   осень,  с   которой  пришло   похолодание,   слякоть, дожди . А  потом  и зима   подобралась.  В  эту  неуютную  пору   всякая   живность  жалась поближе к   теплу    и  корму. Синички  и   воробьи  шныряли   по  балконам,  проверяли  подвешенные  кормушки,  более   крупные   чайки ,   вороны,  голуби толпились   у мусоросборников,   или   ожидали подачек от любителей   их   покормить. Благополучнее   других   переживал  зиму   Карик.

Хотя   Лева   и  Толик  были   заняты  в   школе,  но   они   изредка  подкармливали  его,  да  и ребятня   на   площадке,   гуляя при хорошей   погоде,  частенько    подбрасывала  разные лакомства  -  то   кусочек  булочки,  то   печеньице.  Водители  на   кольцевой   хотя   и  оставались   в   помещении,  но   не  забывали   тоже   о  странной  вороне. Правда,  теперь  Карик чаще  находился  в  сообществе   других  ворон,   все   же   в   гурте  надежнее  в   такое  время.

Особенно   сдружился   он   с   одной   тоже  молодой   вороной,     которую    потом частенько   приводил  в места , освоенные  им еще  летом.  В отличие  от  своего  дружка  она была   очень   осторожна   с   людьми.  Но  они  все   же  становились   неразлучными,   и    вначале   марта    стали  невдалеке  от   домов  на уже  известной высокой   ольхе  вместе   строить  себе  гнездо,   такое   же,         какие    были и   у   их   родителей. Вскоре   подруга   села  в   гнездо,   а   Карик   занял  положенное  ему   место   охранника .
  Напрасно  ребята  часто   звали : «Карик! Карик!».  Он  не   откликался   и   не   прилетал. 
Природа   взяла   своё.