Летучая рыба

- Сергей… Сидор… Силантий…  Станислав, - мама чётко шла по списку, предложенному «Орфографическим словарём».

 
       Мы выбирали имя для моего  новорождённого братца. Отец слушал - слушал и вдруг остановил её:

-  Александр Пушкин, Александр Македонский, Александр Радищев – в любую эпоху всегда был великий человек с именем Александр. Среди поэтов, полководцев, артистов, царей…  Пусть будет Александром.

-  Но, в первую очередь, конечно же, Александр Николаевич! – откликнулась мама, как бы напоминая папе – директору музея Радищева – что сам Бог велел назвать сына в честь этого великого писателя и просветителя.
- Александр Николаевич - в первую, - подтвердил отец.
    
       На том и порешили: будет наш малыш Сашенька, Александр.  Мне, пятилетнему ребёнку, насчёт великих людей не всё было ясно. Лично для меня братик уже был самым удивительным человеком на Земле. Когда я смотрела на него, завёрнутого в клетчатое одеяльце, мне казалось, что я вижу исходящее от него робкое сияние. 

       Но ведь росла я в семье сотрудников музея, поэтому быстро сообразила, что когда мой братишка станет великим, ему тоже будет положен свой музей – а значит, мы сможем вместе с ним там бегать и веселиться. Очень даже здорово!

       Мне понравилось посиживать на старой могильной плите в саду, под которой, как я полагала (неправильно, впрочем!) покоились останки Радищева, и представлять величественное будущее моего брата. Из рассказов мамы, экскурсовода, я знала, что Радищев умер не от болезни, а покончил с собой, приняв яд. Меня это не смущало. Я решила, что великий человек и должен был совершить что-нибудь такое, что бы выделяло его из ряда обычных людей. Дети постарше уже водили меня на могилки обыкновенных жителей на здешнее сельское кладбище, и я отметила: ни про кого из них не было сказано, что он принял чашу с ядом!          

       Брат понемногу рос, мне оставалось только ждать, в какой из областей жизни он однажды проявит себя. Читая биографии великих людей, я не могла решить, что лучше. Много чудесного было связано с именем сверхчеловека Александра Македонского. В 12 лет он оказался единственным наездником, сумевшим укротить  свирепого жеребца Буцефала, его планы полководца были безграничны.  Но и другие великие были хороши.
 
       Наш Александр пока не подавал признаков желания перейти в разряд каких-нибудь знаменитостей. Любил читать и на скучных уроках в школе писал фантастические рассказы, но таким ужасным почерком, что сам потом мог разобрать лишь половину.  Ходил на тренировки по кунг-фу, но его тренер ещё ни разу не сказал нам, что мы воспитываем будущего Брюса Ли. 
 
       Брат уже заканчивал школу, когда тёплым весенним вечером мы отправились прошвырнуться на соседний рыночек.  Кое-что купили и собрались возвращаться домой, но тут моё внимание привлёк человек, торгующий копчёной рыбой. Рыбка  с золотисто-огненной чешуёй источала сногсшибательный аромат. В это время ко мне подбежал Санька и сказал, что на углу продаётся книга, которую он давно искал и которая ему просто необходима!

       Все деньги в тот момент находились у меня, оставалось их совсем немного, а я была не в силах отойти от прилавка с соблазнительной золотистой красавицей. Мнения разделились. Я убеждала брата, что за книгой мы можем вернуться потом, но он кричал, что потом книги не будет. Но то же самое могло произойти и с рыбой!

- Мещанка! – взвизгнул брат.- Грубая пища тебе дороже хорошей литературы!
В сильнейшем расстройстве он умчался на автобусную остановку  и уехал домой.

- Александр Радищев, философия просветительства, - привычно отметила я про себя, как букмекер, увидевший, что один из претендентов, наконец, выходит на финишную прямую.

      Купила рыбину и обнаружила, что у меня ещё остались кое-какие деньги. Их как раз хватило, чтобы приобрести книгу для брата. В прекрасном расположении духа я отправилась домой.

      На пороге меня встретила встревоженная нашей ссорой мама. Я успокоила её, сказав, что всё закончилось ко всеобщему удовольствию. С книгой в одной руке, с рыбой в другой я помчалась в комнату к брату, чтобы поскорее его утешить. Книгу я протягивала ему, а рыбу, держа за хвост, высоко подняла над головой для того, чтобы он всё-таки убедился, какая она большая и красивая.

      Книгу брат даже не заметил, а вот огненно-красная рыба произвела на него эффект поистине ошеломляющий. Подобно молнии, она вспышкой отозвалась в его мозгу, потому что ему вдруг померещилось, что я ворвалась в его комнату не иначе, как для того, чтобы нагло стукнуть его этой рыбиной по голове!

      С яростным кличем брат ринулся вперёд и в прыжке в воздух ударом ноги выбил рыбу у меня из рук. Получив прямо в морду ногой ни за что ни про что, рыба, как ракета, стремительно взвилась вверх. Однако с силой ударившись о потолок, изменила курс следования, полетела вниз и вправду стукнула брата по голове. Долететь до пола она не успела, так как брат подсёк её ударом кулака сначала справа, а затем и слева. Рыба снова взвилась в воздух, но, стукнувшись об стену, опять вернулась к нему. Александр рассвирепел.

      Мелькание в воздухе рук и ног, всевозможные удары доказывали, что уроки кунг-фу мой братик посещает не зря. Ошалевшая же от жестокого приёма рыба, стукалась то о стены, то о потолок маленькой комнаты, но никуда не могла ускользнуть. На голову брату она упала несколько раз, чем довела его до бешенства.

-  Македонс… - додумать я не успела.  Пришлось срочно упасть на  четвереньки, чтобы не получить копчёной рыбой по лбу. А потом я стала потихоньку отползать с поля боя, стараясь уйти незамеченной. В дверях комнаты мне пришлось обползать потрясённую маму: она смотрела на  побоище, потеряв дар речи.

      Рыба неожиданно исчезла. Разъярённый брат окинул взглядом комнату: рыбины нигде не было видно. Тут, наконец, опомнилась мама. Она стала убеждать Саньку, что мы с рыбой вовсе не собирались нападать на него, что, наоборот, я принесла ему книжечку, о которой он столько мечтал. Но брат уже не реагировал на любимую книжечку.

      Когда мама повела его, ещё не совсем пришедшего в себя, ужинать, я незаметно проскользнула в его комнату. Облазила, обползала и даже обнюхала её, стараясь отыскать рыбу по запаху, но так и не нашла. Видимо, она вылетела в распахнутое окно.

      В тот же вечер мы помирились, и я рассказала Саньке, как выбирали ему имя, и как долго я в детстве ждала, что он станет великим. Брат очень смеялся и сказал, что великим никогда не будет, в крайнем случае, станет известным.

      До сих пор, когда мы с братом видим прилавок с копчёной рыбой, мы весело переглядываемся. Но никто в семье, и он сам в том числе, не помнит, куда подевалась и как вообще называлась та книжечка, которая была ему так нужна.