Перегон или сказ про корову

Жили мы с матерью в деревне так, словно ходили по  краю жизни, до того  была безнадёжная наша судьба. Мать знала, что в любой момент эта ниточка может оборваться. То сена не было, то неурожай. Каждый год мы брали телёнка, а через год сдавали корову на мясо. А иначе жить было нельзя. Колхоз не даст ни машину, чтобы привезти дров, ни свет не подключит, и ничего остального не даст.
Мне было четырнадцать. Я был уже настоящий мужик. Работал на тракторе, рубил дрова, пас скотину. Чтобы заработать, подрядился пастухом для перегона животных в Пермь из Лукинцев.
Стадо было большое. Пастухов - двое. Животные не могли долго идти по насыпи, по щебёнке и камням. Маленькие овечки, козы быстро обезноживали. Их приходилось везти на близлежащий мясокомбинат. Грузили мы их на телегу. Но вскоре животных набралось десять, и  нам чуть ли не пришлось выбрасывать наши продукты, которые мы взяли в дорогу, поэтому пришлось животных засаливать в бочках.
По дороге к нам прибивались животные с окрест живущих посёлков. Мы им ставили клеймо, и забирали в стадо. Забрали даже быка племенного, но позже у нас его отобрали по суду. В результате перехода, мы с Вовкой остались ещё должны колхозу.
Позже, когда я вернулся из армии,  договорился с августа работать преподавателем физкультуры в школе. А чтобы прожить три месяца, пошёл работать в артель лесорубов, где платили вдвое больше, но не было соцгарантий.
Так как мать заболела, и её необходимо было везти в Пермь в онкоцентр на обследование, очередную корову сдали на мясокомбинат. Но соседи поговаривали, что её кто-то выкупил. Милка была очень хороша собой.
Работал я в лесу, который рос в центре современного города Чайковского. А посреди леса бежала река Сайгатка, которая впадала в Каму. По берегам её рос лес, который и рубили для будущего котлована Воткинской ГЭС.
Однажды, когда я шёл на работу, то увидел стало. Одна из коров показалась мне знакомой. Я позвал её; «Милка, Милка». Корова откликнулась и приблизилась ко мне. Я не мог сдержать слёз.