3. 6. Уют

      Начало повести     http://www.proza.ru/2012/09/21/897


Когда Михаил проснулся, Светланы не было рядом.
 Опять доносилось позвякивание посуды. Женщина делала третью попытку ее домыть. Михаил накинул рубашку и вышел на кухню.
- Кушать что-то хочется, - смущенно улыбнулся он, обнял сзади женщину и поцеловал её за ухо в шею. Та звонко рассмеялась.
- Ну, я думаю. Сутки не есть, - развернулась, обняла его и поцеловала.
- Давай не будем сейчас заводиться, приготовим чего-нибудь, поедим, а то сил лишишься. Что я тогда делать буду? - счастливо сверкая глазами, лукаво заявила она.
- Я уже почти суп приготовила, картошка отваривается, пюре сделаем. Потерпи минут двадцать и поедим. Я тоже проснулась такая голодная. А можно в доме протопить, прохладно стало.
- Хорошо. Я сейчас растоплю печь.
Михаил выглянул в окно. На улице шел дождь. Небо было серо. В доме стало прохладней, он почувствовал озноб.
Он вернулся в комнату, из шкафа достал спортивный шерстяной костюм, надел его, принес дров, и через пять минут печка уже весело потрескивала. От чугунной плиты и духовки пошли потоки теплого воздуха, возвращая в помещение чувство комфорта.
Минут через десять стол был накрыт и они, весело переглядываясь, набросились на еду. Света даже заставила его выпить немного водки, заявив, что ему сейчас необходимы калории, и сделала глоток сама.
Пришло ощущение сытости. Печка нагрелась, в комнате стало тепло. Михаил поставил у окна два стула, и они сели. Он обнял Светлану за плечи, а она прижалась к нему, положив голову ему на плечо и они притихли, слушая шум стучащих по железной крыше частых капель дождя.
Смотреть на дождь, сидя в тёплой комнате тесно прижавшись друг к другу, было уютно. Они молча, не шевелясь, просидели почти час, думая каждый о своем. Неожиданно Светлана горестно вздохнула:
- Вот бы бабушка всё это увидела. Как бы она радовалась, наверное.
Михаил тихонько погладил её по голове.
- Как там моя доченька? Совсем я о ней забыла, - и она вдруг тихо заплакала.
Он нежно поцеловал её, и она затихла, подставляя лицо для поцелуев. Он снова прижал её к себе и стал тихонько покачивать, как бы убаюкивая её печаль.
- Давай завтра поедем и заберём Надюшку, - предложил он.
- Работы почти все сделали, погода испортилась, пора и ей привыкать к лесной жизни, тем более, что ничего тут страшного нет.
Светлана встрепенулась, оживилась, и они начали возбужденно обсуждать, где устроят девочку. Оба сразу решили, что спать ей с ними в одной комнате не разумно, но и далеко её селить тоже нельзя. В конце концов, они решили, что лучше места, чем на кухне, нет, нужно только стол переставить и соорудить в тёплом углу кроватку для девочки. Решили ехать не завтра, а после завтра, завтра же посвятить подготовке места для девочки.
На следующее утро, проснувшись, они были поражены происшедшими переменами.
 Внешне ничего не изменилось. На улице так же шёл дождь. Но изменились они сами. Исчезли тоска, печаль. Прошло ощущение безнадежности, безысходности. Широкая постель была так комфортна, и в ней вдвоем было так уютно, что им обоим не хотелось покидать это тёплое гнёздышко. Да и не было особой необходимости. Они, просто нежась, пролежали в ней ещё пару часов.
Их переполняло ощущение счастья, предчувствия, что все беды позади и теперь всё будет хорошо. Должно быть хорошо. После всего, что они перенесли, ну просто обязано быть всё хорошо.
Они увлеченно говорили и с интересом слушали друг друга. Хмурый, безрадостный дом вдруг ожил, стал уютным, приветливым, добродушным. Женщину радовало всё. Светлане захотелось что-то делать. Охватил энтузиазм. Её переполнила энергия, как будто огонек, еле тлевший в её душе все эти годы, внезапно разгорелся жарко пылающим костром, который так и излучал энергию.
Не изменилось ничего и изменилось всё. Из серого, тоскливого, унылого превратилось в весёлое, уютное. В глаза стало бросаться множество оттенков, всё стало цветным и красивым.
Светлана принялась тормошить Михаила. Тот добродушно посмеивался, но тоже заразился этим энтузиазмом. Он поражался тем переменам, которые произошли с ним.
За эти годы, что он прожил в лесу один, он не был монахом. У него была уютная берлога. К нему часто заглядывали друзья. Здесь не было соглядатаев, и была отдельная комната, где можно было довольно комфортно переночевать. Почти никогда они не приезжали одни. Примерные семьянины - с женами, а другие привозили любовниц. Но почти всегда с ними приезжала незамужняя подруга, которую знакомили с Михаилом. Он никогда не пил один и даже в чисто мужской компании редко давал себя уговорить.
- Ребята. Вы для чего пьёте? Поговорить? Но я разговариваю трезвый лучше, чем пьяный. Покейфовать? Но для меня это не доставляет удовольствия, а завтра болеть буду. Так что глоточек для аппетита и отвяжитесь, а то уйду, - говорил он, и те отставали, зная его непреклонность в этом вопросе.
Но они так же знали, что в женском обществе он расслаблялся и позволял себя уговорить. Упиваться не упивался, но позволял женщинам за компанию довести себя до средней степени опьянения.
Большинство их оставляло его равнодушным, но некоторые зажигали и затаскивали в постель. На следующий день они уже начинали вызывать у него раздражение своей манерой хозяйки в этом доме и он аккуратно, старясь не обидеть их, находил благовидные предлоги и решительно рвал с ними. Минутное влечение не переходило в желание остаться с этой женщиной.
Теперь же он поражался самому себе. Нисколько не раздражало, а даже умиляло то, как она командовала им. Его наполнила исходящая от неё энергия, и он сам загорелся. Захотелось что-то делать. В голове начали роиться какие-то планы переустройства жизни. Он с удовольствием дал вовлечь себя в этот стремительный поток дел, который она организовала.
Они позавтракали. Из старенького дивана, который ему кто-то из друзей привез потому, что не знал, куда деть, а выбрасывать жалко, соорудили уютное гнездышко для девочки. Между кухней и комнатой у него не было двери, и он навесил её и сделал задвижку, что бы можно было закрыться.
К обеду они для девочки всё подготовили и решили не откладывать поездку на завтра.
Светлану охватило нетерпение. Все её мысли были заняты предстоящей встречей с дочерью. Она приходила в изумление оттого, что почти на две недели оставила дочку у чужих людей. Это она, которая с самого момента рождения ни на час не отрывала её от себя, находя в ней единственное утешение, единственную радость и единственную защиту от тех страшных мыслей, которые приходили к ней. От этого её даже начал бить нервный озноб.
Михаил видел, что ни о каком обеде не может быть и речи. Женщина успокоилась только тогда, когда машина тронулась. В дороге говорил только Михаил, она была уже вся там, рядом с дочерью.

   Продолжение http://www.proza.ru/2012/10/15/506