Величайший лохотрон в мире

       Однажды в некоей аудитории, а именно в доинтернетовской социальной сети, еще точнее, в одном чате, созданном абонентами Би-лайна, я предложил тему для обсуждения: "Что такое "Родина"?" Ради чистоты эксперимента я не стал сразу высказывать оценку этого понятия, а предложил поподробнее разораться, что же это все-таки такое. Последовали гневные выпады со стороны других участников чата, что интересно, еще до того, как я высказал свою точку зрения относительно понятия "Родина". Обсуждать тему почти никто не захотел. Я не сомневаюсь, что такая ответная реакция группы вызовет удивление во всем остальном мире, но в бывшем Советском Союзе и других странах, некогда порабощенных коммунистами, такая реакция была бы вполне ожидаема.
       Ведь нельзя же спровоцировать порыв ненависти на того, кто предложит обсудить такие темы, например, "Что такое окружающая среда?" или "Что такое окрестности?" Чего бояться обсуждать все это? Даже у верующих, при условии, что эти верующие не склонны к мракобесию, обсуждение темы "Что есть Бог?" не вызовет никакой негативной реакции, скорее наоборот: такое обсуждение может склонить атеистов задуматься над вопросом и хотя бы небольшое число их обратить в веру. И если в тот раз никакого обсуждения не состоялось, это вовсе не значит, что у семи миллиардного населения планеты никто этой темой не заинтересуется, а я уж постараюсь перевести эту заметку на несколько самых распространенных в мире языков, насколько успею и как сумею.
        В России до революции это слово если и употреблялось, то очень редко. На войну шли воевать не "за Родину", а за царя и Отечество. Отечество - это почти синоним, но разбирать синоним в данном случае было бы излишним, так как в наше время смысл слов быстро меняется. Испокон века слово "родина" с ударением на второй, а не на первый слог, употребляется на языке самом близком к русскому - украинском, и оно в переводе означает совсем другое - семья. Пожалуй впервые слово "родина" прозвучало, как случай всенародно известный и навсегда запомнившийся, это в стихотворении русского поэта Есенина, написанном им в 1914 году:
                Если крикнет рать святая:
                "Кинь ты Русь, живи в раю!"-
                Я скажу: "Не надо рая,
                Дайте родину мою".
       Что подразумевал Есенин под этим словом? Разумеется, в первую очередь родное село Константиново и прилегающие окрестности. Вряд ли возможно представить, что Есенин в этой же самой стране России, но если неважно по какой причине переехал бы в Восточную Сибирь или Краснодарский край, продолжал бы считать новое место проживания "родиной" в том самом смысле, который он вложил в это стихотворение. Потому что это слово именно в тот момент в первой половине двадцатых годов означало не государство Советский Союз, а место, где родился и вырос, милый сердцу край именно с такими природными свойствами и очертаниями и не с какими-нибудь другими.
       Если когда нибудь и приходилось защищать родину, о которой писал Есенин, то в годы Гражданской войны от большевиков и в годы так называемой коллективизации, когда в каждую административную единицу было послано по мерзавцу или по несколько таковых, которые грабили, угоняли в свои советские концлагеря часть народа, разрушали и оскверняли храмы, уничтожали остатки как русской культуры, так и культуру других народов. Никакого "светлого будущего", и это естественно, они не построили, они и не были вовсе наивными мечтателями, строящими некую утопию. Это были подлецы и мерзавцы, строящие кормушку для подлецов и мерзавцев, а у их руководства были далеко идущие планы завоевания всего мира и превращения его в такой же ад, в каковой был превращен Советский Союз. Чем эти негодяи отличались от вражеских оккупантов, иноземных захватчиков? Да ничем. И те, и другие наводили свой "новый порядок", уничтожали частично народ, искореняли культуру, а о свободе и демократии не могло быть и речи. Таким образом родина каждого к началу войны 1941 года уже была захвачена врагом, растоптана и уничтожена, а в том, что большинство этих негодяев, по сути вражеских захватчиков и оккупантов, были той же национальности, что и их жертвы, нет и не может быть никакого утешения. И если бы даже Гитлеру удалось захватить и покорить СССР - ничего нового вы бы не увидели: часть народа уничтожили бы, часть работала бы за копейки, и также нашлось бы немало приспособленцев, угодничающих перед новой властью, одобряющими и поддерживающими "новый порядок". А с высоких трибун раздавались бы хвастливые вопли о "великих свершениях" и "достижениях". А если бы кто и сказал среди окружающих слово против - на него также смотрели бы, как на сумасшедшего, и даже гестапо таким вряд ли бы заинтересовалось, по крайней мере до тех пор, пока недовольный не стал бы по настоящему опасен для власти.
       Тогда за какую же "Родину" воевали в эту "великую" войну, которую СССР мог запросто избежать? Насчет того, что ее можно было избежать, глупо спорить: уже прошло лет 20 с тех пор, как этот факт стал общеизвестным. Демагогическая пропаганда, пользуясь ничем иным, кроме народной глупости и отсталости, пытается изобразить, якобы убежденные, героически настроенные и ненавидящие врага люди шли в бой с криками: "За Родину! За Сталина!" Но в том то и загвоздка, что в то время не могло быть убежденных людей и не было. Все проявлявшие до этого какую бы то ни было инициативу и не умеющие держать язык за зубами, давно были уничтожены или влачили жалкое существование в лагерях. Орать "За Родину! За Сталина!" заставляли: попробуй не заори! Так за какую же "Родину" призывали воевать насмерть теперь, когда та родина, о которой писал Есенин, была давно растоптана и уничтожена врагом еще лет за десять или чуть меньше до прихода гитлеровских войск? Тут, как день, ясно, что речь идет обо всем этом злосчастном государстве во главе с усатым "паханом" Сталиным.
       В начале девяностых мне неоднократно попадались газетные статьи о внедрении сотрудников ЧК-ГПУ-НКВД в уголовную среду и даже фактическом пребывании в тюрьмах и лагерях некоторых из них под видом таких же преступников. Тоталитарное преступное сообщество в целях самосохранения, выживания и осуществления своих планов изучало опыт других преступных сообществ. Для себя что-то отбрасывало, что-то сохраняло; для преступников, которых чекисты небезуспешно трансформировали в нужном им направлении, что-то отбрасывалось или профанировалось, что-то сохранялось. Опыт преступного мира, который понравился чекистам - это приписывание своей организации образ матери. Многие из адептов преступного мира накалывали на своем теле татуировку из слов: "Не забудь мать родную". Это означало примерно следующее: "Помни, что ты в постоянном долгу у организации, которой ты служишь за то, что она помогает тебе воровать". Таким образом, теперь уже лишенному культуры и ума народу советская власть дала для поклонения "... маму" (так и просится нецензурное прилагательное).               
       То, что "Родиной" называли государство, причем именно с тоталитарной идеологией и никакой другой, (ведь для сторонников тоталитаризма все либералы и демократы, все, кто за свободу - предатели этой самой "Родины") и так понятно, тут нечего добавить, и цель дальнейшего изложения другая: рассмотреть, как этот кремлевский лохотрон действовал практически, от войны с Гитлером до наших дней. Но все же приведу по памяти одну очень удачную цитату известной поэтессы и правозащитницы Ирины Ратушинской: "Родина - это все, что находится в пределах Советского Союза, это то, что мы обязаны любить до безумия, до слез. А если оттяпать кусок территории у Финляндии или у Польши, то это тоже будет Родина, которую тоже надо любить..."
       Далее могу свидетельствовать. Шестидесятые годы, СССР, я вступаю в сознательную взрослеющую стадию жизни. С высоких трибун и с экранов телевизора раздаются систематические вопли, славословящие некую анти-троицу "Родина-Партия-Ленин". В это же время тяжкое преступление, которое в обычных странах называется государственной изменой, в уголовных кодексах всех пятнадцати республик Советского Союза называется "изменой Родине". Сейчас принято считать, якобы в советское время у народа была идея, на которую он опирался. Так современные демагоги обманывают тех, кто в то время еще не родился. Ко всем атрибутам и идолам советской пропаганды народ относился иронически насмешливо. Все эти громкие советские словоблудия существовали только для трибун, радио, телевидения. Их вставляли при написание жалоб в разные инстанции, их употребляли в судах. Народ относился к ним, как к дежурным словам, которые в официальной обстановке зачем-то требует высокое начальство. К употреблению их в неофициальной обстановке относились насмешливо, но от антисоветских комментариев воздерживались. Например, слова: "Я отработал 6 часов на благо Родины" означали бы, что этого человека обмануло начальство и не оплатило ему за эти 6 часов работы. В обычной жизни громко, с пафосом идейности их употребляли только в одном случае: когда хотели кого-то обвинить и объявить изгоем и отщепенцем. Последнее хорошо продемонстрировано в фильмах "Асса", "Калина красная" и "Воры в законе".
       Но если бы кто-нибудь стал от души славить "Родину", партию и советскую власть в неофициальной обстановке, слушатели стали бы переглядываться, иронически улыбаться, причем вероятнее всего без комментариев и вообще без слов. И они без слов прекрасно поняли бы друг друга, что у этого убежденного и пафосно говорящего человека что-то не в порядке с психикой. Таким образом, если бы появился чудак, от всего сердца любящий "Родину", партию и советскую власть, и говорящий это в неофициальной обстановке и без желания кого-то обвинить и очернить - он быстро приобрел бы репутацию сумасшедшего, особенно в брежневский период.
       В одной песне есть очень меткое высказывание: "Одни слова для кухонь, другие - для улиц", и никакой идейной убежденности. На самом деле убежденный в чем бы то ни было человек был для власти крайне нежелателен, потому что никто уже не верил в коммунистическую утопию, ни внизу, ни наверху. Покой власти нарушало любое проявление идейной убежденности, любое проявление интеллекта, любое проявление совестливости и религиозности. Бездуховность, свинство, алкоголизм в брежневскую эпоху достигли апогея. Репутацию сумасшедшего можно было приобрести не только проявив интеллект, убежденность, религиозность, но даже отказываясь от совместного употребления алкоголя. Если при Сталине откровенно беседовать о жизни и политике было страшно, то при Брежневе это делать было уже не страшно, но не с кем. Если сталинский период - это кровь и боль, то брежневский - это гной и вонь. Ни о какой любви к "Родине" - тоталитарному государству или к реальной родине в есенинском варианте не могло быть и речи. Не могло быть и речи вообще ни о любви к кому и к чему бы то ни было, ни о любом светлом чувстве.
       Все это, конечно, не значит, что у людей никаких светлых чувств не возникало. В каждом человеке, где-то в глубине души спрятана частица от Создателя, наряду с эгоизмом и стадным инстинктом заложено чувство прекрасного. И каждый, кто осознал это в себе, был вынужден молчать, так как внешнее проявление чего бы то ни было доброго, прекрасного, хранящегося в душе, вызвало бы неминуемый гнев и ненависть окружающей социальной среды, неизгладимо испортило бы репутацию, после чего было бы целесообразно менять место жительства или работы. А что хуже всего, могло бы принести не пользу, а вред. Вред в том, что старшие в семьях показывали бы на это младшим, как на дурной пример. Старшие боялись, что ребенок в неестественном обществе проявит себя естественно, поэтому старшими все прекрасные порывы души осуждались и высмеивались, и таким образом взращивалось поколение, для которого нет ничего святого. От такой отравленной жизни люди уходили в алкоголизм, в криминал, ошибочно не думая, а скорее чувствуя интуитивно, часто без способности словестно сформулировать это состояние, что теперь они стали представлять собой некую "оппозицию" советской действительности, но это была хитроумно расставленная ловушка, так как "новый" с виду противоречащий советской действительности социум был заблаговременно выстроен по тем же принципам и в подобными структурами, что и все остальное советское общество. В отличие от социальной обстановки в странах Запада, советский человек практически не имел права на замкнутый образ жизни, на отказ демонстрировать окружающим все подробности своих интересов, своей личной жизни, отношений в семье. Конечно, законом обособленность уже не преследовалась, но она фактически преследовалась в существовавшем обществе, и хотя непосредственно за необщительность не сажали в тюрьму, но любое отличие от окружающих могло спровоцировать конфликт, который вполне мог закончиться тюрьмой. Таким образом о благородном и светлом было принято орать с высоких трибун, но приписывалось оно громогласно тем реалиям жизни, где фактически его и в помине не было. Напротив, всякое реальное приобщение к светлому и благородному не по закону, но фактически преследовалось обществом, даже если бы вы и попытались пронести это по жизни тайком.
       Теперь пора проследить дальнейший путь этой "Родины". Многие удивлялись, что якобы, как поется в одной советской песне, бронепоезд мирных людей, стоящий на запасном пути, вдруг сорвался, как бешеная собака, с цепи и устремился с войной в Афганистан. Народы Афганистана к тому времени уже успели прочувствовать на собственной шкуре последствия приобщения к сатанинской идеологии красных. Как и во всем остальном мире, где коммунисты приходили к власти, они начали с пыток, убийств, лагерей, также имели место случаи сожжения людей заживо коммунистами диктатора Амина. Народы уже поняли, что значит на практике отрекаться от одной из верных религий в пользу навязывания утопии, и не хотели уже новой идеологии ни в жестком, ни в сравнительно мягком виде. Свергнув компрометировавшего весь "социалистический лагерь" Амина, брежневские коммунисты приказали воевать не с "отдельными бандитами" как они сначала изображали в прессе, а против всего народа Афганистана. Случаев жестокой расправы даже с мирным населением было много. В одной российской телепередаче рассказывали, как однажды советские солдаты облили бензином молодых женщин со своими грудными детьми и сожгли их заживо. В любой цивилизованной стране эти мерзавцы в лучшем для них случае получили бы пожизненное тюремное заключение, но не в Советском Союзе. Ни о каких судебных процессах над военными преступлениями в Афганистане никто не знает. Эти звери ходят среди людей, разгуливают по кабакам, гордятся своим преступным прошлым, что они якобы защищали "Родину". Надеюсь, теперь все, кто хоть что-то соображает, что никакого тождества их "Родины" с родиной, о которой писал поэт Есенин, не существует и не может существовать.
       В нашей жизни уже невозможно это скрыть: есть очевидцы, которым удалось пообщаться с людьми, совершавшими в Афганистане преступления против мира и безопасности человечества. В каком доброжелательном виде эти свидетели не пытались бы воздействовать на их совесть, ответная реакция часто была агрессивной, можно было получить удар в лицо, на чем беседа закончилась бы, и это еще не самый худший случай. Этого и следовало ожидать. Скорее вызвала бы удивление другая реакция с их стороны. Но чем же им остается оправдаться в той аудитории, где они не смогут безнаказанно бить по лицу? Они вам со стопроцентной вероятностью ответят, что делали это ради защиты "Родины", и ничего другого не услышите, потому что больше им сказать абсолютно нечего.
       Таким образом, "Родина" - это идол, придуманный кремлевскими демагогами еще во времена Сталина, чтобы оправдывать свои преступления. "Родина" - это ассоциация толстозадых откормленных чиновников, которые не уважают свой народ и не считают за людей. Неуважение к личности - одна из самых типичных черт советской и постсоветской действительности.
       К первым месяцам горбачевской перестройки относились с усмешкой, считая наивными тех людей, которые верили в ближайшее наступление перемен. Но вскоре стало ясно всем, что это не шутка. В этот момент истории самая высокая из наблюдавшихся заработных плат равнялась 400 рублям в месяц (400 рублей тогда - это примерно, как 40000 сейчас). Если бы кто-то сказал в то время, что получает 500, я бы усомнился в его правдивости, если это не министр или его заместитель. Единственная прослойка населения, которой давали делать деньги - это работники советской торговли. Это сейчас вы приходите в магазин и видите нормальных людей за прилавком. Тогда, войдя в магазин, первое, что бросалось не в глаза, а в нос - это запах тухлятины, иногда похожий на трупный, иногда на туалетный. За прилавком стояли, если можно так назвать, женщины, часто с явными признаками слабоумия на лице и, как правило, со злыми вытаращенными глазами. Если к ним за чем-нибудь обратиться, то разговаривали бы они с вами на тех же нотах, на каких говорят вертухаи с заключенными, то есть охранники тюрем и лагерей, причем именно советских. И никого бы не удивило, если кто узнал бы, что соседский мясник у себя на работе ворует в день больше, чем за такой же день заработает академик. Но это было низшее звено советской торговой мафии. Над всем этим стояли директора и более высокое коммунистическое начальство, и большая доля, конечно, доставалась именно им. И всей этой братии, конечно, полагалось громогласно, но в определенной "свыше" обстановке славить "Родину", партию и Ленина.
       Совсем по-другому те, кто присосался к воровской кормушке, стали реагировать, когда отпали все сомнения, что перестройка- это серьезно, а не очередные голословные обещания с трибуны Мавзолея. До этого за каждым шагом советского человека следили, каждое движение его оценивали, разумеется не тайная полиция. Коммунисты так устроили, что народ контролировал сам народ. Попасть в немилость к окружающим было нетрудно. Это было небезопасно. Для этого достаточно было оказаться чем-то непохожим на других. Угроза соседа: "Посажу", когда даже по советскому закону сажать не за что, была вполне реальной. Достаточно было подговорить лжесвидетелей, что человек ругался нецензурными словами, и можно было получить два года лагерей, даже если вы не произнесли ни одного бранного слова, даже если побили не вы, а вас. Лжесвидетельство решало все. А судьи, понимая, что идти против всех себе дороже, всегда, как правило, принимали сторону коллективного быдла. И вот когда эти влиятельные подлецы перестали быть опасными, когда стало можно вести себя свободно и естественно, не оглядываясь на них, именно тогда появились противники перестройки фашиствующего толка, и стали раздаваться их крики: "Жиды Родину разрушают!" Вот когда впервые слово "Родина" стали выкрикивать не по приказу "сверху", а от души, и для того, чтобы вас назвали "жидом", вовсе не обязательно было этнически принадлежать народу Израиля. Достаточно было отстаивать устно или письменно реальную свободу, реальную демократию.
       Итак идол "Родины" (не есенинский, конечно) впервые за всю историю был взят на вооружение той прослойкой народа, которая ненавидит свободу, которая желает вернуться назад в советское рабство. Именно начиная со второго путча в 1993 году, с попытки коммунистов свержения существующей власти насильственным путем сатанинский идол "Родины" вошел в сознание простых людей уже не как формальность по приказу "сверху", а как то, к чему уже стали относиться серьезно и превозносить от души. Но теперь человек, от души произносящий слово "Родина" может быть смело причислен к сторонникам удушения всех прав и свобод и реставрации советского или аналогичного ему строя, где практикуется примат общества над личностью, личность становится зависимой и перестает быть личностью, став жалкое единицей человеческого скота или винтиком системы, как вам будет угодно.
       "А как же светлые порывы души Есенина?"- спросите вы. Согласен, такая любовь к родине не несла ничего плохого, она и сейчас есть. Девальвировалось слово. Со словом "родина" произошло то же самое, что произошло со свастикой. Ведь этот знак был безобиден, не более подозрителен, чем пентаграмма и означал всего лишь "вечное движение". Но, побывав в пользовании у фашистов, он утратил и очень надолго все светлое, что было в него вложено изначально. Если вы на заборе нарисуете свастику - никому не придет в голову, что вы восхищаетесь каким-то вечным движением, и ни у кого не возникнет сомнение, что или вы сторонник реставрации гитлеровского фашизма, или угрожаете фашизмом, или кого-то хотите обозвать фашистом. Потому что новые значения и свастики, и слова "Родина" - это изменения и изменения в первую очередь лингвистические. Употреблять слова и символы в смыслах, утративших свое прежнее значение, в лучшем случае просто бессмысленно.
       Если оглядеться еще раз назад, на советское прошлое, можно увидеть, как иногда люди, даже честные, борющиеся за справедливость, даже те из них, которые понимали всю дьявольскую сущность Ленина, все равно ссылались на него для того, чтобы увеличить весомость своих аргументов в какой-либо дискуссии. Они понимали, что это ложь, но как бы "ложь во благо", "ложь во спасение". Издалека, то есть из нашего не совсем светлого будущего по отношению к ним, лучше видно, как эти люди унижали себя таким образом, как жалко они выглядели, хотя и выхода другого у них не было. Еще более жалко выглядят современные оппозиционные политики, когда борясь за правду у микрофона или за круглым столом, боятся выйти за рамки общепринятого и отстаивают даже самые справедливые чаяния во имя "Родины". Не пора ли наконец назвать вещи своими именами? И не полезно ли будет при этом объяснить наиболее непонятливым, что в языке произошли изменения, слово это стало грязным, и при этом подробнее разъяснить, что именно вы имеете ввиду.
       И не пора ли громогласно разъяснить для отсталых и несообразительных, чего на самом деле добиваются сторонники насильственного, так называемого "патриотического" воспитания? Зачем оно нужно? Человечеству, например, грозила бы куда более серьезная катастрофа не от пренебрежения "Родиной", а при отказе заниматься сексом. Но надо ли агитировать людей, чтобы они занимались сексом? Агитация-то как раз на протяжении столетий шла в обратном направлении, благодаря лжехристианам и прочим прислужникам сильных мира сего. Однако человечество не вымерло. Также и с родиной. Человек всегда будет привязываться к каким-то географическим ландшафтам и где родился, и с которыми ознакомился и привязался душой на протяжении жизни. И всегда человек будет лучше воевать за то, что ему дорого и свято, чем за то, что навязано и считается "правилом хорошего тона" в изуродованном обществе. Общество и власть не смогут изменить человеческую натуру. Они могут только ее духовно кастрировать, зомбировать, запугать, что и происходит. У каждой искалеченной таким образом души есть возможность восстановиться, и первое, что надо сделать, это начать думать своей головой. Не революцию делать, не драки устраивать, а менять мышление. Перемена мышления - это и есть покаяние, и это не опасно: то, о чем вы думаете, на лбу у вас не написано.
       У любого не затуманенного, не испорченного обществом сознания при столкновении с отрицательными реалиями жизни возникает вполне естественное негодование, активизируется внутренний протест. Тут же находятся "доброжелатели" со сладкой речью, например: "Ты еще молодой. Многого не понимаешь. Надо уметь жить..." и т д. Отчасти он может быть и прав, но исключительно только в том, что касается МЕТОДОВ ведения войны с обществом. Ведь если ущемлены ваши интересы, значит вам объявили войну, и, действуя неправильно на войне, вы ее проиграете. Но такой "доброжелатель" чаще всего учит вас не выигрывать войну, а сразу сдаваться. Что надо для того, чтобы научиться ладить с обществом мерзавцев? Только одно: стать одним из них. Но это - плохой совет. Это значит сразу сдаться и деградировать, постепенно превращаясь в скотину.  На самом деле из общества мерзавцев надо бежать, как Лот бежал из Содома. Иначе рано или поздно вы разочаруетесь в жизни и будете пребывать в депрессии, как бы вас ни уважало это общество и какие бы блага оно вам ни предоставило. Если вам скажут: "Такова жизнь" - отвечать не обязательно. Достаточно подумать про себя: "Это - ваша жизнь. Продолжайте купаться в своем дерьме, а я пойду поищу красивый чистый пейзаж с родниковой водой".
       Итак, допустим, вы видите вопиющую несправедливость, вопиющую мерзость, а вам говорят, что за всем этим стоит что-то великое, что умом не понять, и, якобы вы недостаточно зрелы и умны, чтобы это великое "нечто" увидеть и оценить. Вам это ничего не напоминает? Ведь если гениальный кастильский писатель Хуан Мануэль сумел это подметить семьсот лет назад (у которого Ганс Христиан Андерсен позаимствовал этот сюжет для сказки "Новое платье короля"), значит общество глупо и не первый раз наступает на те же грабли. Ведь в сюжете, известном нам через Андерсена именно такую модель использовали мошенники, восхищаясь платьем, которого на самом деле не было, и утверждая, что кто его не видит, тот дурак и не на своем месте. И люди общества притворялись, что это платье видят. Только ребенок с чистой и еще не испорченной обществом душой произвел революцию в сознании толпы, сказав: "А король-то голый". А революция должна быть именно в сознании, а не на улице. К чему приводит революция на улице, уже известно. Тем более в наше время нет причины для страха: можно уехать. Намного лучше сказать и уехать, чем промолчать и влачить жалкое существование. В последнем случае вы становитесь соучастником.
       Напоследок так и напрашивается четверостишье известного недавнего поэта Бориса Чичебабина:
                Не льну к трудам, не состою при школах.
                Все это - ложь и суета сует.
                Король был гол... А сколько истин голых!
                Как жив еще той сказочки сюжет!
       Ну а кому нравится быть жертвой этого обмана - туда ему и дорога.