Позитивное значение негативного начала

                ПОЗИТИВНОЕ ЗНАЧЕНИЕ НЕГАТИВНОГО НАЧАЛА
                В ЖИЗНИ ИНДИВИДОВ И ЧЕЛОВЕЧЕСТВА.

Уже давно стало привычным представление о человечестве, столь прекрасно развитое Вернадским, как главном элементе «ноосферы Земли», сферы Разума. Но вполне очевидно, что существует и прямо противоположная сфера – «ноктюс-сфера» (гр. «ноктюс» - «ночь»). Это вся сумма деструктивности, негативный потенциал и опыт человечества, энергия разрушения, саморазрушения, ненависть ко многому и многим, проходящая сквозь сердца и судьбы каждого индивида любой эпохи. Человечество настолько же «безумно», насколько «разумно». Именно этот универсальный «принцип маятника» - движение от глупости к мудрости, от зла к добру и обратно – и определяет как мобильность, так и стабильность общества, развитие многообразия жизни. Поставим себе вопрос: был бы «идеальный человек», существо без пороков, человеком вообще? Смог ли он тогда выжить, существовать и развиваться в земных условиях? Не означает ли совершенство крайнюю степень несовершенства, когда далее уже развиваться некуда и незачем и остаётся, если не деградировать, то окаменеть в своём скучном величии и всёзнания? Что может быть хуже Абсолютного Добра? Роботы света ужаснее роботов тьмы. Абсолютное Добро теряет свою пластичность и оказывается хуже любого зла. Под видом «созидания» можно разрушить всё до основания. Но и не становясь ханжеством, идеальность идеального человека как раз и мешала бы ему быть идеальным. Сонное царствие «всёблаженства» уже реализовано в качестве душевного состояния олигофрена, идиота, аутиста, человека в состоянии полной эйфории, как, например, на определённой стадии прогрессивного паралича, при наркомании и т.п. Сами утописты с их проектами «идеальных», а по сути профашистских и тоталитарных государств, показали всю несостоятельность «идеальной жизни». Только там, где возможно Разрушение, возможно и Созидание. После критики идеи прогресса многими известными философами и социологами, мы уже не можем воспринимать его как абсолютную самоценность и идеальность, главную цель человечества. Прогресс в мирской традиции мыслится уже не как дорога к абсолютной всёустроенности, не как создание «рая» на Земле, а как процесс бесконечного, а значит и всегда частичного, улучшения жизни индивидов и человечества, улучшения, которое допускает и прогресс регресса, развитие негатива до более изощрённых и трудно устранимых его форм. Так с техническим и экономическим прогрессом может иметь место нравственный регресс. Всё более зловещей становится проблема перенаселения. После всех пережитых человечеством войн, воинственный дух не только не исчезает, но усиливается, принимает патологический характер в движении терроризма. Лишь религиозная традиция признаёт возможность построения рая на земле (хелизм) или вечное блаженство в потустороннем мире, признаёт окончательную победу Добра над Злом. Но и согласно христианству путь кАбсолютно Святому Существованию пролегает через сферу Испытания, через ухудшение нравов социума, через Царство Антихриста и Конец Света, т.е. старого мира, истории. К тому же все мировые религии зиждятся на идее неустранимой до конца в земных пределах греховности человека. Без этого догмата теряют смысл и учения о Спасении и Загробном Воздаянии, вечной блаженной жизни. Благие дела индивид должен совершать наперекор своей греховной природе. Там, где начинается святой, кончается человек. Таким образом, вся мифология, все позитивные учения – религиозные, философские, социальные, политические, научные – строятся на здравомысленной идее преодоления негативных сторон действительности, т.е. принимают во внимание силу негативности, отталкиваются от факта присутствия Зла и Деструкции в мире, исходят из практического опыта. Само Зло стимулирует появление гуманистических теорий; индивид связан с негативным началом реальности неизмеримо больше, чем ему кажется. В учение об обществе как системе напряжённостей, Д. Фаулз, в своей книге «Аристос», правильно подчёркивает, что «хорошие» полюса реальности полностью зависят, в своей положительности и ценности для нас, от своих «плохих» противоположностей. /1/. «Наслаждение – продолжает он, - тем приятнее, если оно наступает после периода мучений. Безопасность – если она следует за опасностью» /2/. Фаулз резюмирует: «Мы не можем обойтись без этого чередования противоположных состояний.» /3/. Позитив, следовательно, всегда является реакцией на негатив. Так по словам зарубежного психолога Г.В. Олпорта (1897-1967), формируется проактивная деятельность – синтез пассивной реакции и активации противодействия».  /4/. Мощь негатива всегда теоретически недооценивается, но именно этот начальный оптимизм, вера в принципиальную преодолимость негатива, и создаёт само позитивное  учение, идеи как преддверие дела; только таким образом формируется культура, многие наши ценности и идеалы. И скептические учения появляются за счёт определённого отношения к негативному началу и в противоположность чужому оптимизму. В древнегреческой философии активность субъекта проявилась в его пассивности перед стихиями и противоречиями космоса, в познании и понимании космического Логоса, лона не только добра, в культе естественности, в стоическом долготерпении, в добродетельно-субъективном противлении злому началу. Там, где не хватало внешнего сопротивления, формировалось внутреннее, повышалась ценность «души». Но уже вполне осознавалась «слитность противоположного», ставили акцент на взаимодействии отрицательной и положительной стихий. Понимание неустранимости негативного начала в мире и социуме и породило древнегреческий скепсис, давший нам и диалектику, и скептическую школу, и софистику, и сократовское понимание противоречивости человеческой души. Как учение об отношении к негативу, оформилась этика, и вся немецкая классическая философия исходит из понимания важности деструктивного момента в позитивном становлении какой-либо целостности. Кант учит о «вещи-в-себе», которая оказывается более истинной реальностью, чем человеческий мир, хотя и является чувственной и гносеологической негативностью, отрицанием любого феномена познания. Шопенгауэр ставит в основание мироздания и жизни «злую» волю. Фихте учит о «Не-я», как толчке и стимуле «Я». Ницше отталкивается от представления о негативном значении религии, этики, самого человека и на этом фундаменте строит свою «позитивную» философию о Жизни, любви к дальнему, сверхчеловеке. Фейербах формирует своё представление о любви, как о будущей религии человечества, под влиянием понимания всей неполноценности современной ему человеческой жизни, основанной на негативных началах и невежестве. Гегель развивает диалектику, творчески осмысляет значение негативного момента в становлении человека и Божества и в логике. Какую бы философию мы не взяли, вплоть до марксизма, всюду мы обнаружим те же тенденции отталкиванья от негатива. В философии одинаково важны как преодоление негатива, так и сам скепсис. Философ Э.Эрн, в своей статье «О природе философского сомнения», высказал уверенность, что сомнение – «это тот скрытый двигатель, которым создаются все философские построения». По Эрну, чисто отрицательные суждения вообще невозможны – отрицая одно, я тем самым утверждаю другое, противоположное. /5/. Но верно и то, что всякое утверждение есть и отрицание того, что с ним не согласуется. Психология, наверное, осознала позитивную роль негативного начала ещё раньше филосо фии. Особенно интересно в этом отношении психоанализ. В 1912 г. была опубликована работа Сабины Шпильрейн – «Разрушение как причина становления» (Ср. статью Ст. Лемма – «Принцип разрушения как творческий принцип», 1983 г.). Согласно Шпильрейн, чтобы нечто создать, нужно разрушить предшествующее: уже в акте созидания содержится процесс разрушения. Влечение к жизни, любви, творчеству тесно сопряжено с влечением к смерти, к передаче своего жизненного – физического или духовного – потенциала новому поколению. /6/. Во первых, это чисто физическая преемственность – отражение и продолжение родителей в детях. Во вторых, это воплощение человеческого духа в его творениях и вещах. Инстинкт смерти это и своеобразная любовь природы к целому и новому, уничтожение субъекта ради жизни новых субъектов, общества в целом, частная жизнь начинает тяготиться собой и саморазрушается. Учение об инстинкте смерти, начиная со статьи «По ту сторону удовольствия», активно использовал Фрейд, пока не отказался от него. Сама Шпильрейн была расстреляна с группой евреев нацистами, в июле, 1942 г. /7/. История на практике окарикатурила и скомпрометировала идею созидательного разрушения, низвела её до фашистской мании расизма и геноцида. Всё же теоретически Гитлер считал себя созидателем новой расы сверхлюдей-арийцев – через уничтожение и закабаление «нежизнеспособных народов»…
От идеи полезной деструкции нельзя убежать. (Но она может воплощаться в практику регрессивную и прогрессивную.) Даже конкретные науки, естествознание, не могут дать нам никакой теории без участия в ней негативных начал.  Таковы, например,  теория катастроф Кювье и учение об агрессии К. Лоренца. Но особую остроту проблема негативности приобретает в этике. Признавать зло в качестве необходимого элемента сущего – не значит его оправдывать. Но Добро при этом теряет свою самоценность, первичность, независимость. В религии тогда и сам Творец мира оказывается и творцом земного зла, так тесно спаянного со всей жизнью человека, становится злым Богом гностиков. Адам согрешает, в этом случае, только в силу свободы воли, т.е. в силу своей природы, сотворённой Богом. И сама свобода воли оказывается возможностью выбора зла. Но в религии не требуется полного согласования догматов. Что алогично, то тайна Господня, божья логика, непостижимая для человеческого ума. Если Бог не может быть виноватым в зле, тогда виноват Дьявол. Или человек. В мирской этике психологическая проблема остаётся. Добро остаётся добром только в контексте выбора между добром и злом, т.е. наличие последнего обязательно, как и знание зла и способность сравнивать эти две стороны, противоположности между собой. Понимая все «выгоды» зла, среди его соблазнов и возможностей, имея в себе определённую степень тяги ко злу и обладая полной мощью его свершения и всё же устраняться от него, разумно делать противоположное – это и есть истинная нравственность. О диалектическом единстве созидания и разрушения уже говорилось. Нравственность сливает наше «хочу» и «надо». Сущность свободы человека в его способности противостоять злу и его соблазнам. Только в конфликте, в выборе, в противостоянии чуждому человек или погибает окончательно, или возрождается из руин. Главное же (борьба стихий) осуществляется в душе индивида. Общество – лишь сумма усилий индивидов, результат их приобщения к негативу и позитиву. Любой конкретный порок сразу неистребим и истребим. Например, нельзя уничтожить ненависть как таковую; пока существует общество, возможны и её проявления, она одна из потенций природы человека вообще, как такового. Но конкретный индивид в конкретной ситуации, в принципе, всегда способен преодолеть конкретную, «его» зависть, если захочет этого, обладает силой воли и здоров психически. И чем сильнее был побеждённый порок, тем сильнее «победитель», тем крепче его новое состояние. Признание наличия «силы зла» не есть его оправдание, а есть констатация факта. Заодно это признание и силы «добра».В природе человека коренится не только «зло», но и «добро». Стихия качественного разрушения и созидания («Зло» и «Добро» ) – их взаимодействие и оказывается самой жизнью.
Человек есть преодоление, то что и как он преодолевает. Важно учесть, что пути преодоления, как и результаты, могут быть разными – ошибочными, ложными, порочными, патологическими. Наркоман «преодолевает» негативности жизни в наркотическом состоянии, преступник – преступлением, психопат «преодолевает» свой комплекс неполноценности манией величия и т.д. Само преодоление может быть негативным и позитивным.
Способность преодоления того, что полагается негативным, является как инстинктом жизни, силой созидания, механизмом социальной адаптации, так и инстинктом смерти, разрушения и саморазрушения, механизмом всякого рода асоциальности. Порок – преодоление добродетели; ассоциальность – преодоление тяги к обществу и его ценностям; самоубийство – преодоление жизни. Особенно опасна абсолютизация Добра, полагающего, что оно преодолело «зло» окончательно.
Преодоление как восхождение от негатива к позитиву – это лишь один из возможных путей. Но его значение огромно. Именно здесь жизнь не только сохраняется, но и одухотворяется, индивиды сплачиваются в духовные и созидательные коллективы, злу ставятся границы, индивидуальность превращается в личность. «Преодоление» потому и оказывается сущностью человека, что оно имеет очень широкий смысл, оказывается равным психической энергии умысла и действия, активностью субъекта и коллектива, их самовыражением. Понятно, что ложное преодоление негативного основывается на ложном отношении к реальности, недостаточном её познании. Аморальность тоже можно назвать этической тягой к «добру», просто «зло» здесь принимается за «добро», эго субъекта оправдывается, «добро» становится строго индивидуальным, противоположным «добру» коллектива.
С другой стороны, возможно действительное преодоление негативного и без участия в этом сознательной воли субъектов, даже вопреки их замыслу. Подчас само зло становится главным генератором позитива. Слабость, незащищённость первобытного индивида способствовала сплочению людей в коллективы. Способность человека ненавидеть, претеснять, обижать, убивать более слабого привела к образованию норм общежития, Права и Закона, к этическому императиву. Физическая неполноценность субъекта часто компенсируется его духовной полноценностью, развитием души и сознания. Это идея психоаналитика А. Адлера (1870-1937) /8/. Одно его сочинение о человеческом организме носит название: «О неполноценности органов» (1907 г.)
«Но чувство неполноценности – констатирует Адлер – причина всех улучшений в жизни человечества». Согласно Адлеру, «почти у всех выдающихся людей мы находим какое-либо несовершенство органов», так что эти люди сформировались «только в борьбе со своими трудностями и их преодолении» /10/.
Возможны ситуации, когда действительное преодоление негатива возможно только на иррациональных путях, а рациональное отношение оказывается вредным для человека. В качестве примера такой благой иллюзии возьмём отношение человека и человечества к смерти и то, как это отражается на отношении к жизни. Давно известно, что, если рассуждать логически, рационально, то мы придём к выводу: сам факт смерти обессмысливает всю жизнь человека, все его деяния, подвиги, радости жизни. Наслаждение мыслью о своём потомстве, о посмертной славе и вечной общественной пользе его деяний значима для субъекта лишь пока он жив. В сущности, потомство индивида и его творческая продукция, поскольку они даны, отделяют субъекта от него же самого, делают менее значимым.  Человеку надлежит постареть и умереть, он становится тем старым, которое должно быть преодолено новым, новой жизнью и действительностью. Половая и творческая мощь человека не безграничны. Так мы приходим к пессимизму. Жизнь становится слишком призрачной перед мордой Вечности: проживёт человек пять минут или сто лет – существенной разницы для Целого нет. Жизнь оказывается сплошной бренностью, фарсом, вечной неудовлетворённостью достигнутым, сферой зла и испытаний, нулём в сравнении с бесконечностью пространства и Абсолюта. Именно избыток рационализма превратил Е. Паскаля, М. Твена и множество других мыслителей в основательных пессимистов. Самоубийство при таком настрое, если не следовать религиозному запрету, акт вполне разумный. Учил же Шопенгауэр о коллективном самоубийстве человечества как о  лучшем моменте его жизни, как о победе людей над мощью злой Воли. При таком подходе, жизнь всего лишь насмешка над достоинством человеческой личности. Собаку всегда устроит кость, если нет мяса. Человек же всё время жаждет большего, лучшего, осмысленного. В данном случае жаждет индивидуального бессмертия – не ради него самого, а ради достаточного времени для личного самоусовершенствования, преодоления всяческих негативов, а для амораль ного человека это чреда удовольствий и определённого типа действий.
И только иррационально человек преодолевает своё отчаяние , только в этом случае он не отравляет свою жизнь сознанием своей смертности, а, напротив, наполняет её Смыслом и Ценностью, пользуется суррогатами бессмертия, формирует свои представления блаженной загробной жизни, или теорией перевоплощений делает жизнь более осмысленной, этически значимой. Тяга к бессмертию и формирует всю культуру человечества. Один из таких путей к оптимизму, к возвеличению жизни и человека, по сравнению с мёртвыми безднами мироздания – синтез конечного начала с бесконечным, временного с вечным (Кьеркегор назвал это «экзистенцией» /11/). Общеизвестно, что и в быту человек живёт так, будто он бессмертен. Гедонизм учит, что краткость удовольствия усиливает его очарование и придаёт ему ценность, - минута переживания по качеству и глубине может быть равна большому промежутку времени. Живой кролик лучше «бессмертного» в своей мертвечине» метеорита. Известно, что в условиях нацистского и сталинского концлагеря инстинкт жизни, воля людей к выживанию повышалась. Наоборот, в условиях мещанского благополучия и комфорта возникает состояние пресыщения, скуки, усиливается стремление к самоубийству.. Согласно экзистенционализму, все лучшие силы человека раскрываются оптимально прежде всего в критической ситуации. Очень возможно, что Адлер прав и вся жизнь человека является сознательным или бессознательным преодолением его внутреннего чувства собственной неполноценности, несостоятельности, слабости. Возможно, в сознании и поведении человека проявляется как раз то, полная противоположность чего содержится в подсознании данного субъекта. Следовательно, добродетельный человек преступен в своём подсознании, а преступник добродетелен, активный пассивен и т.п. Авторитарная и фанатичная личность в своей глубине испытывает глубокую неуверенность и сомнение в своих способностях. Возможно, сам инстинкт жизни сформировался как компенсация травмы ощущения своей смертности. Давно ясна и ценность самого страдания, которое учит сострадать. Вся наличность человека и его мира может стать инструментом самосотворения в духовном смысле слова. Общая тенденция сознания и подсознания человека – потребность в самоосуществлении.
Психолог Шарлота Бюлер (1893-1974) определяет эту способность как реализацию ценностей и целей. /12/. А противоположность установок сознания и подсознания, о которой говорилось выше, представляет собою лишь форму осуществления основного, механизм реализации. Как бы там не было, пассивная реакция человека на раздражитель включает в себя и активное отношение к нему, противодействие, если он негативен. Пример такого тождества являют нам фобии, которые можно определить как тип активного, но патологического противодействия чаще всего преувеличенной и воображаемой опасности. В фобии человек невольно полагает себя в роли активного субъекта противодействия, самоутверждения. Осуществляется это в форме активного избегания опасных и непереносимых состояний и ситуаций, - в извращённой патологической форме ритуалов – действий, жестов, слов, которые призваны уберечь человека от опасности. Могут быть созданы всевозможные психологические механизмы защиты и самоуспокоения (это касается и идеологий). В фобии человек может быть пассивен, так как нет реального противодействия страшному, но в то же время активен, так как патологическое противодействие реализуется. Сама же реакция страха есть активизация инстинкта жизни. Возможно, что человек избавляется от большей и абсолютной фобии (страх перед жизнью в целом) реализацией фобий малых, частных, относительных, изживаемых.

                ***

Итак, группировка в общем известных фактов в одно целое показывает, что человек – предельно двойственное существо, которое нуждается в негативности точно также, как и в позитивности. Абсолютно положительный человек – ангел, робот, но не человек. Потуги политики, этой вечной проститутки эпох, создать идеальное государство, общество всеобщей сытости и благоденствия – это не более чем иллюзия или сознательный обман масс. Очевидна и ошибка религии, для которой греховность нужна только затем, чтобы её преодолеть абсолютным образом, мыслящую грех как временное состояние человечества. Ни государство, ни политика, ни религия не спасут индивида от него самого. Идеал, к которому нужно стремиться, это идеал психологический, а именно развитие способности  преодоления всякой негативности. Как мы знаем, идеал никогда не осуществляется в условиях жизни полностью, да это и не нужно. Должное - вечный путь развития при максимальном синтезе жизни и творческого духа. Чувственность без духовности слепа и жестока, а духовность без чувственности есть лишь абстрактное витание в эмпиреях и погружение в пучину неразрешимых противоречий. Желательно делать акцент не на факте зла, а на возможности его, пусть относительного, но вполне реального и разнообразного преодоления. Причём  встаёт и проблема качества самого преодоления. Оптимальный социальный иммунитет против негативной действительности зиждется лишь на диалектическом отношении к реальности. Научиться познавать позитивное  в негативном и негативное в позитивном – повысить собственную выживаемость в мире сплошных противоположностей и антиномий.

         

                Библиография к статье.

/1/. - Фаулз Джон. «Аристос. Размышления, не вошедшие в книгу Екклезиаста» - М., ЭКСМО, 2004. – Гл.6, афоризм №22, с.109.

/2/. – Там же. №4, с.174-175.

/3/. – там же. №34, с.175.

/4/. – Степанов С. «Век психологии: имена и судьбы. » - Биография Г. Олпорта,  - 2ое изд., - М., ЭКСМО, 2007. – С. 400.

/5/. – Эрн В.Ф. «Сочинения». – М., «Правда», 1991, 1,с.55. Вторая цитата – там же, 2, с.57.

/6/. – Степанов С. См. выше. Биография С.Н. Шпильрейн, с.93.
        / Работа Ст.Лема – Ст. Лем, «Библиотека  ХХI века.» Пер. с поль. К. Душенко.  – М.: ООО АСТ,2003. – с.597.

/7/. Степанов С. – см. выше. – С.195.

/8/. Там же. Биография А. Адлера. Назв. Его книги – с.148, цитата – с.14.

/9/. Там же. С.149.

/10/. «Философский словарь», под ред. М.Розенталя и П. Юдина – М., Полит. лит., 1963. – Ст. «Кьеркегор», с.225.

/11/. Степанов – см. выше. Биография Ш. Бюлер. С.393.