Розенкрейцер терпит фиаско в любви

                В л а д ы к а, н е  л ю б л ю  т е б я!
                (Рассказ в диалогах №4)*




     Розенкрейцер открывает глаза. Вокруг него все изменилось. Он находится на обширной веранде: перед ним с одной стороны покрытые нежной зеленью горы, а с другой – синее, слегка подзолоченное солнцем море. Розенкрейцер три раза хлопает в ладони. Тот час же перед ним возникает  А х м е т, одетый в такую же, как и он, широкую и красивую одежду.

     А х м е т. Мой повелитель, я счастлив, что вижу тебя вновь здоровым и бодрым. Надеюсь, твое нездоровье прошло?
     Р о з е н к р е й ц е р. Друг мой Ахмет, сегодня я чувствую себя отлично. Сон подкрепил мои силы.
     А х м е т. Сегодня светлый праздник по случаю обретения нами независимости, господин. Твой народ предается веселью. Позволь проводить тебя в твои чертоги. Там уже накрыты столы. Знатные гости собрались и ждут тебя.
     Р о з е н к р е й ц е р. Веди, мой друг!

Они проходят в чертоги. Г о с т и встают и почтительно кланяются им. Все садятся за стол. По правую руку от Розенкрейцера Ахмет, по левую девушка ослепительной красоты по имени А л м е я.

     А л м е я (Розенкрейцеру). Мой повелитель, за что ты сердит на меня?
     Р о з е н к р е й ц е р. Я? сердит? Я не могу на тебя сердиться.
     А л м е я. Ты не сказал мне ни единого слова.
     Р о зе н к р е й ц е р. Я любуюсь тобой, Алмея, и мой взгляд должен выразить то, что не смеют сказать уста.

 Алмея улыбается ему, польщенная его словами… О, эта ее улыбка! Она делает из него воск. Он едва удерживается, чтобы не покрыть всю Алмею поцелуями. Но пересиливает себя и делает повелительный жест невидимому оркестру. Мелодично звучит упоительная музыка, сопровождаемая приятным пением. Д е в у ш к и  в блестящих светлых шароварах исполняют танец живота. Во время пения Розенкрейцер неотрывно смотрит на Алмею. В глазах его мольба в ожидании ласк страстной ночи. Еще один человек за столом так же страстно пожирает глазами Алмею. Но этого он (увы!) не замечает.


              По прошествии месяца та же веранда дворца. Розенкрейцер один.

     Р о з е н к р е й ц е р. Прошло немного времени, как я царствую здесь, а мне уже скучно. Все мои инициативы по дарованию народу демократических свобод натолкнулись на непреодолимые преграды. Мне говорят: зачем народу свобода? Он и так счастлив, и ему ничего не нужно. А между тем, я вижу кругом убожество, нищету, бесправие. Мой друг Ахмет оказался не таким уж преданным. Ловкий царедворец, он не упускает случая, чтобы не нажиться за счет государственной казны. Одна любовь меня удерживает здесь. Нет ничего сладостней поцелуев Алмеи!.. Но что это? Из сада доносятся какие-то голоса.
     П е р в ы й  г о л о с (незнакомца). Не держи меня в неведении! Дай освободиться от яростных терзаний ревности!
     В т о р о й  г о л о с (Алмеи). К чему твои сомнения? Они только портят и сокращают быстротечные минуты нашего сладостного свидания.
     Н е з н а к о м е ц. Но я не могу избавиться от них! Я мучительно слежу за тобой, когда тебя нет со мной. Ловлю твои движения, взгляды. И когда я вижу, что ты ему улыбаешься и нежно на него смотришь, мое сердце разрывается от боли и ревности. Страшное сомнение закрадывается в мою душу. «Она любит его!» – эта мысль терзает меня.
     А л м е я. Если бы я его любила, разве ты мог бы быть со мной сейчас в этой беседке? Разве пришла бы я ночью, тайком к тебе на свидание? Если я здесь, значит, люблю тебя.
     Н е з н а к о м е ц. Ты любишь его! Ты не можешь его не любить!
     А л м е я. Никогда не любила его как тебя. Но совсем отказываться от его любви было бы глупо. Да это и невозможно: он властелин! Одно его слово – и… Или исполнение его воли, или погибель. Так сказал мне Ахмет. А ты знаешь, Ахмет беспощаден.
     Н е з н а к о м е ц. Я не верю твоим словам! Загляни в свое сердце. Он властелин, в нем власть и сила. Несокрушимое могущество. И это всё – его обаяние. Женское сердце склоняется перед силой и боготворит ее.
     А л м е я. Может быть, может быть. Я, наверное, полюбила б его и склонилась бы перед его силой, но для этого нужно было одно: чтобы он не любил меня. Тогда бы, если б он не замечал меня, а, заметив, остался бы ко мне равнодушен, тогда я, может быть, и увлеклась им. Может быть, я бы даже боролась за его любовь и в этой борьбе опалила бы свое сердце. А теперь… Он полюбил меня, и я сразу увидела, как он трепещет и млеет от моего взгляда, от моего прикосновения… Где его сила? Где могущество? Он для меня не властелин, а раб. А раба я любить не могу. Я презираю его, он мне жалок, смешон. Я должна выносить его любовь. Но помни: даже  в его объятиях я всегда с тобой. Мой милый, мой ненаглядный! От него я спешу к тебе, чтобы ты скорее согрел меня. Чтобы стер своими лобзаниями его противные поцелуи.   
     Р о з е н к р е й ц е р. Алмея, Алмея... Удар в спину мне нанесла та, которую я любил больше всего на свете... И поделом тебе. Не будешь таким наивным и откровенным. Открытость, исренность – вот что погубило меня! Ну, как же не постиг я этого со своим умом раньше?.. Ничто не удерживает меня больше здесь. Прав был несомненный глава нашего союза, когда предостерегал меня от любви к женщине. (Кричит.) Отец, где ты? Появись и помоги сыну!

        (П р о д о л ж е н и е  ч е р е з  н е с к о л ь к о  д н е й)

*Начало истории смотри в предыдущих рассказах о Розенкрейцере.