Месть. Перед употреблением подогреть

Отрывки из романа.

(...) - А это что за снимки? - спросил инспектор и веером разложил на туалетном столике пожелтевшие от времени фотографии. - Кто на них?
Она поежилась, плотнее закуталась в шаль и на одном выдохе прошептала:
- Так выглядел наш загородный дом...три года назад.
 Инспектор удивленно поднял брови и взял одну из фотокарточек, на которой была изображена молодая темноволосая женщина с садовой лопаткой в руках.
 - Я спрашиваю, что это за люди? Кто эта женщина?
Она перехватила у него снимок и на секунду замерла. Со стороны казалось, что она вспоминает, кто именно запечатлен на фотографии. Но через пару секунд с ее лица спала скованность, и она ответила с легкой грустью в голосе:
- Это - я.
Инспектор почесал лысину и достал из кармана часы.
 - Все, мне пора. Появится версия, откуда у вас на заднем дворе появился прошлогодний труп - звоните. Нет - я закрою дело. Улик против вас нет, сроки все истекли. На мне еще два «висяка», а я тут с вами в игрушки играю. Короче, мой телефон вы...
- Но это, действительно, я. Вот, видите, моя родинка на щеке? И шрам на лбу? Это - я!
Инспектор отодвинул руку, протягивающую снимок и учтиво поклонился.
- Придете в себя - звоните. Честь имею.
Она пожала плечами и сгребла фотографии в складки шали.
- Я докажу вам, что это - я.
(...) Выйдя из дома потерпевшей, инспектор достал из кармана снимок, который, неизвестно зачем, успел незаметно спрятать и закурил.
- Я, я.. слепой не заметил бы несходства, а зрячему все - яснее ясного! Жгучая пышущая жизнью брюнетка и бледная как моль шатенка, прикованная к инвалидной коляске! Такая и мухи не обидит, не то что убить и закопать случайного прохожего...нет, дело надо закрывать...
И он, потушив сигарету, набрал номер своего участка...
Выждав для приличия пару минут, она тяжело поднялась с коляски, сунула ноги в китайские туфли с изогнутыми носами и подошла к окну.
Инспектор уже отошел от ее дома на приличное расстояние и быстро удалялся по дорожной насыпи, активно жестикулируя и разговаривая с кем-то по мобильному телефону.
- Три трупа - это только начало, друг мой! - засмеялась она и прикрыла рот ладонью, подавляя зевоту. - По списку их будет пять. Пять «висяков»! И у убийцы будет разный криминальный почерк. Мда...чему вас только учат в вашей следственной школе?
Она задернула шторы и отправилась на кухню варить кофе.

(...) На секунду инспектор поймал себя на мысли, что ему очень бы не хотелось, чтобы водолазы извлекли из пруда именно то тело, которое он искал. Тело пропавшего без вести пять лет назад мужа миссис N.
- У него были какие-нибудь особые приметы? - спросил он, обернувшись к женщине в инвалидной коляске. – Ну, шрамы там, протезы, татуировки?
Ответа не последовало.
- Что? Ни одного шрама? Даже мизерного? У такого сильного мужчины?
Женщина в коляске поморщилась и закусила нижнюю губу.
- Был шрам! - выдавила она из себя фразу как зубную пасту из тюбика. - На ноге. От укуса.
- Собака укусила? - спросил инспектор, делая пометки в блокноте. - Вы, насколько я помню, держали какого-то волкодава. Он укусил?
Женщина отрицательно замотала головой и едва заметно улыбнулась.
- Я, - уже серьезно ответила она. - Его укусила я. Это вышло случайно: в тот момент я увидела на террасе призрак его покойной матери. Она грозила мне кулаком.
Инспектор забарабанил пальцами по стеклу, и его скулы побагровели.
- Перестаньте паясничать! - зашипел он на калеку. - Я пытаюсь помочь Вам, а Вы кормите меня байками про Дом с привидениями. По-моему, единственное живущее в нем привидение - Вы сами. Вы что, действительно, укусили его? Этого верзилу в центнер  весом?
Она кивнула и скинула с ног китайские туфли.
- А он от боли сломал мне палец на ноге. Мизинец. Видите?
Инспектор чертыхнулся и записал в блокноте:
- Убеждает, что он сломал ей мизинец. Дура!
- Что Вы делали в то время, как увидели этот...тьфу ты, черт! Как укусили мужа?
Женщина сделала ехидную гримасу и слегка качнулась в коляске.
- Занимались сексом. А почему, как Вы думаете, она грозила мне, эта фурия? Она жутко ревновала его ко мне!
В этот момент в дом вошел худой полицейский в мокрых резиновых сапогах. В руках он держал фуражку.
- Это не то тело, которое мы ищем, сэр, - отрапортовал он. - Этот труп еще совсем свежий. Ему не больше трех месяцев. И он совсем молодой. Лет 30, не больше.
Инспектор закрыл блокнот и снова посмотрел в окно. Полицейские задвигали в машину носилки.
- Шрамы у него есть? - зачем-то спросил он и закусил ручку.
- Нет, сэр, шрамов нет. Но есть кое-что поинтереснее: у трупа вынуто сердце...И вырезан язык.
Инспектор двинул челюстью, и ручка хрустнула.
- Вырезан язык?
(...)
( - Четвертый, - улыбнулась женщина и щелкнула костяшками пальцев.(Etc)

Сослагательное наклонение (лат.modus conjunctivus или subjunctivus) — форма наклонения, выражающая значение предположительности, возможности действия.
...в какой-то момент она пожалела, что так и не начала курить. Смешно кряхтя и, то и дело вытирая лоб, ползал у ее ног коротышка-инспектор, и что-то сам себе наговаривал в диктофон. Она отвернулась к окну и зевнула:
- Ну и денек! 
- Это Вы мне? - инспектор отодвинулся от лежащего на полу трупа и выключил диктофон.  - Вы что-то сказали, я не расслышал.
- Я не Вам. Ну и денек, говорю. Курить хочется, а не умею. Кашляю.
 Инспектор вновь включил диктофон и забубнил вполголоса:
- Странгуляционная борозда еле заметна, по всей видимости, веревка была затянула не сильно. Голова трупа слегка запрокинута назад, глаза полуприкрыты. На левом плече - след от укуса. На спине - свежие царапины. Похоже, от ногтей. По моим подсчетам, смерть наступила между 23 и 00.00 часами.
 - Раньше, - отозвалась она, кусая ногти. - Около 22.30. Может, и в 22.00. Во всяком случае, в 23.00 он уже не дышал.
Инспектор выключил диктофон и кашлянул:
- Вы сказали, что когда обнаружили тело, оно, он еще дышал. Так в какое время Вы обнаружили тело? Или это был уже труп?
- Тело. Разве это тело можно назвать трупом? Оно даже мертвое - прекрасно. Смерть ему к лицу. Она попросила сигарету и продолжила: - Знаете...я не помню, как вы представились, да это и не важно. Знаете, инспектор, при жизни он был очень милым мальчиком. Я любила взъерошивать ему волосы и целовать в губы. Он так смешно опускал при этом глаза! А теперь он мертв. И мертвые губы целовать совсем не хочется. А волосы... Она опустилась на колени перед мелом очерченным трупом молодого человека и убрала с его лица прилипшую прядь.
- Волосы по-прежнему хочется трогать...
Инспектор глазами дал санитарам команду - увести единственного свидетеля, за пару минут перекочевавшего в разряд подозреваемых. Ее подняли с пола в тот момент, когда она пыталась запустить сломанный ноготь в странгуляционную борозду.
- Послушайте, - обратилась она к инспектору и готовым к прыжку санитарам. - Я слышу биение его пульса. Может, я ошиблась, и он еще дышит. Кто-нибудь, дайте зеркало!
 Ее увели. Инспектор вытер пот со лба и закрыл труп белой простыней.
- Не понимаю, - бормотал он себе под нос. - Не понимаю, зачем этой зрелой дуре понадобилось душить его? Молодой любовник, судя по посмертному выражению лица - покорный. Таким стервам такие агнцы по душе! Зачем душить? Можно же просто расстаться! Отпустить на волю. Дать отступных. Но душить? Бабы хуже зверей!
Наручники врезались в запястья, в машине было душно. Она дремала и всхлипывала во сне. Ей вспомнились последние дни, проведенные с тем милым добрым юношей, вспомнилось, как он целовал ее в дверях, как смущенно прятал глаза от ее обнаженного тела. Как она жадно набрасывалась на него, задыхаясь от желания и нетерпения. Как после они пили на кухне кофе и весело болтали за жизнь.
Она вспомнила, как обвязывала его руки веревкой. Как убеждала его, что шибари - это совсем не БДСМ, а японское искусство связывания. Почти оригами. Можно сложить из бумаги журавлика и отпустить его на волю. Или не сильно связать журавлика и подвесить. Это - весело и необычно. И может оживить ее угасающую страсть к нему. Он не сопротивлялся. И это заводило еще больше.
А веревки оставалось много... А потом она вдруг подумала, что если она не свяжет его так, чтобы он никогда не смог вырваться от нее - он уйдет. Поэтому единственный шанс помешать ему уйти - придумать такой узел, который ни развязать, ни разрезать. Она намотала на кулак оставшуюся часть веревки и, поцеловав юношу в губы, сделала ему на шее двойную петлю. Он молчал и лишь испуганно хлопал ресницами.
Жить ему оставалось всего пару минут…(...)