Батюшка Дон кн. 3 гл. 19

Двадцать второго октября 1942 года в Сталинграде выпал первый снег и резко похолодало. Он лёг не окончательно, но земля была промёрзшая, ледяная. Рассвет этого дня застал комбата 13-й гвардейской дивизии Михаила Кошевого на левом фланге своего батальона. Ординарец командира полка принёс ему приказ:
- Передай капитану Кошевому, пусть найдёт меня живым или по телефону!
Телефонный кабель немцы снова перебили, пришлось ему двигаться туда самому. Чтобы сократить путь к КП полка, он побежал по открытому месту между несколькими разрушенными зданиями. Вдруг спереди в сантиметре от его уха с характерным треском прошла пуля вражеского снайпера, выпущенная со спины.
- Сейчас ещё пуля, - мелькнула мгновенная догадка, - и тогда мне конец!
Михаил упал, будто подкошенный, но вперёд головой.
- Надо было назад, - понял он запоздало, - по направлению полёта пули.
Снайпер оказался малоопытный, не учёл этого обстоятельства и больше не стрелял.
- Так и замёрзнуть можно… - подумал продрогший капитан, лёжа на запорошенном сухим снегом, густо взломанном взрывами асфальте.
Каждый день, каждый час случалось в его военной жизни в Сталинграде что-то новое и страшное. Накануне немецкий снайпер тоже уложил его в воронку и не давал шевелиться до ночи, стреляя после каждого движения. Три часа он провёл на лютом морозе, и ногти вскоре слезли с обмороженных бесчувственных пальцев.
- Хорошо если отрастут, - огорчился этому Кошевой, - но видать будут кривые, как у чёрта…
От жестокой стужи, проникавшей от земли, Михаил спасался, крутясь в овчинном полушубке, но так, чтобы не заметил враг. Этого не увидели даже в батальоне, хотя с тревогой наблюдая за ним.
- Шашек для дымовой завесы нет, - вспомнил офицер, кусая себе губы от ярости и бессилия, - а то бы ребята вытащили...
Григорий Шелехов много раз порывался броситься к лежащему посредине небольшой площади сыну, но каждый раз его удерживали товарищи.
- С ума сошёл Пантелеевич?! - пробасил красноармеец Селезнёв. - Там же снайпера…
- Неужель погиб Миша? - изводил душу Шелехов.
После обеда их погнали в бестолковую атаку, но немцы легко заставили красноармейцев залечь. Григорий попытался добежать до него, но был вынужден нырнуть в какой-то спасительный подвал. Там он наткнулись на тело Писаренко, который неподвижно лежал посредине небольшого низкого помещения.
- Жив? - спросил Шелехов бойца второго взвода Сичкина.
Тот спокойно перезаряжал оружие и даже не поднял взгляда.
- Конец, - буркнул он недовольно, - прострелены лёгкие.
Григорий упал рядом и слегка перевёл дух. Сичкин отсутствующим взглядом уставился на смертоносную улицу. Мимо их, шатаясь, прошёл один из незнакомых солдат, оставляя за собой густой кровавый след. Шрапнелью ему оторвало правую ладонь.
- Где моя рука? - услышали они вопросительное бормотание.
Боец держал культю перед собой, удивлённо уставившись на неё, будто, не веря в то, что случилось. Последовали ослепительная вспышка, взрыв пришёлся прямо по невезучему солдату, и он исчез. Суеверный Сичкин торопливо вылез в пролом и куда-то побежал.
- Шелехов возвращаемся на исходные позиции! - сзади раздался выкрик уставшего ротного.
Григорий осторожно выбрался из подвала и в два броска добрался до своих. Вскоре появился Сичкин, двигавшийся неестественно огромными шагами. Он растерянно остановился и близоруко огляделся вокруг, стараясь разглядеть товарищей в сгущающемся сумраке.
- Сюда, Сичкин, сюда! - крикнули ему товарищи.
Раздался взрыв, и тот резко крутанулся на пятках. У него подкосились ноги, и он мешком свалился на землю. Шелехов подбежал к нему и на ходу понял, что тот мёртв.
- Как он? - спросил ротный.
- Убит…
Выпученные глаза моментально остекленели, но выражение лица осталось почти умиротворённым, полуоткрытый рот, казалось, улыбался. Его каска была пробита насквозь. Острый как бритва край загнулся внутрь, впившись в череп.
- Господи! - ужаснулся кто-то. - Он же почти вернулся, но подлый снаряд таки догнал его.
- Зато комбат жив! - сказал старший лейтенант, показав рукой на скрытно ползущего к ним уважаемого капитана.
- Значит, пока повоюем! - чрезвычайно обрадовался Шелехов.
Когда окончательно стемнело Кошевой, одним броском очутился в родном окопе.
- Дайте водки! - первое, что сказал он боевым товарищам.
- Держи, - Григорий протянул трясущимися руками флягу с самогоном.
- Наверное, уже во второй десяток раз, костлявая промахнулась косой! – пошутил неунывающий комбат. - Может сама косая?
- Косая она, то косая, - мрачно пробормотал Селезнёв, - только рано или поздно попадёт точно…
- Лучше поздно!
Михаил сделал неожиданно большой глоток согревающей жидкости и закашлялся:
- Крепкий зараза!
- Водка от холода первое дело! - с видом знатока произнёс Селезнёв.
- Тебе лишь бы повод для выпивки найти! - подначил Шелехов.
- Не скажи, - обиженно ответил тот. - На зимней рыбалке только с ней и можно высидеть… 
Они гурьбой ввалились в обустроенный подвал, и занялись разными бытовыми делами. Кто перекусывал припасёнными с утра сухарями, кто чистил оружие, а словоохотливый Селезнёв продолжал бубнить:
- Я положим, до войны зимой и летом любил рыбачить, жить без этого не мог. Пошли с другом зимой на любимое место и видим вдалеке знакомый мужик лежит животом на льду. Послал вперёд друга глянуть, что случилось, мало ли что… Он, не доходя пару метров, падает на лёд и смеётся, слово не может сказать! Мне интересно стало, побежал. Гляжу, тот лежит над прорубью и держит зубами рыбу за хвост, а та больше диаметра проруби…
- Ну, а вы? - спросил кто-то из угла.
- Мы раздолбили прорубь и помогли «охотнику» вытащить её, не сдерживаясь от смеха! Оказалось, что рыбина из рук выскальзывала... Так он её зубами схватил!
- Дай поспать чуток рыбак хренов! - возмутился дремлющий Григорий.
- Вот бы сейчас порыбачить! - мечтательно сказал Селезнёв.
- Смотри, как бы немец тебя завтра в качестве наживки не использовал…
Вдруг крупный вражеский снаряд пробил навылет полуразрушенный потолок их подвала, но не разорвался и только рассержено шипел на полу.
- Ребята, вынесите его и давайте есть, - спокойно предложил Кошевой.
- Поспать спокойно не дадут! - пробурчал Шелехов и, схватив горячего гостя, выбросил его за дверь.
Из-за таких пустяков уже никто не пугался. Красноармейцы помолчали немного, выпили водки и совсем успокоились.
- А ведь ещё можно поспорить, кому легче было идти в бой, «обстрелянному» или новичку, - неожиданно сказал Михаил.
- Среди новичков, как правило, больше жертв... - не согласился Григорий и отодвинул в сторону котелок, - а вот относительно морального состояния перед боем у новичка и «обстрелянного» есть, о чём подумать.
 - Да о чём там думать! - Селезнёв отодвинул стакан, словно расчищая поле боя. - Я шёл на фронт, не представляя, чем это пахнет, так шли все новички, в надежде, что месяца через шесть с победой вернёмся. Когда я впервые побывал в отпуске, когда почувствовал мирную жизнь, помылся и выспался на чистой постели, так не хотелось возвращаться в ад... Невольно бережёшь себя!
- Зато у «обстрелянного» накопился боевой опыт, - заметил Кошевой. - Он уже знает по полёту снаряда и бомбы, наш снаряд или проходящий.
- А новичок не задумывается о смерти, поэтому менее уязвим… - вставил Селезнёв.
- Ко всему на свете привыкаешь! - мрачно сказал едва отогревшийся капитан.
- Даже к смерти… - согласился Шелехов.

***
 За время лечения обмороженных ног в немецком тыловом госпитале Иоганн Майер прекрасно отдохнул и набрался сил. Почти всё время раненые солдаты резались в карты. Кроме соседей по походному госпиталю хорватов, которые были самыми азартными игроками, на соседних койках разместилось несколько бельгийцев.
- Среди них есть даже несколько молодых валлонцев, - удивился выздоравливающий Майер.
- В нашей армии каждой твари по паре! - ухмыльнулся раненый в руку фельдфебель Капке.
Бельгийцы держались особняком и часами что-то обсуждали шепотом.   Как-то вечером немцы решили заглянуть к ним в гости и попытались завести разговор на своём школьном французском.
- Хотя бы попрактикуемся в языке… - предположил любознательный фельдфебель.
- А то я в сороковом году не смог пообщаться с парижанками! - заржал присоединившийся к ним сержант Финк.
- Хотите, я расскажу анекдот про французов, - предложил Капке.
- Давай! - подбодрил его Иоганн.
- 1871 год. Франция… - вкрадчиво начал фельдфебель. - На окраине Парижа стоит рота гвардейцев, готовятся к предстоящей битве с нами. К солдатам выходит полковник и говорит: «Господа, завтра многие из нас погибнут. И у меня есть предложение. В доме на холме живёт самая красивая куртизанка Франции. Одна ночь с ней стоит две сотни франков. А нас ровно сто человек. Если каждый положит в шкатулку по два франка, мы наберём необходимую сумму. Потом каждый будет тянуть жребий». Так и сделали. Повезло девятнадцатилетнему пареньку, и на закате он постучался в заветную дверь, сжимая в руках шкатулку. Наутро куртизанка вышла его проводить и спросила напоследок: «Мсье, можно поинтересоваться, откуда у вас, простого солдата, такие деньги?» Он всё рассказал про жребий. Она задумалась, взяла в руки шкатулку и произнесла: «Мсье. Я не могу взять деньги за любовь с человека, идущего на смерть ради нашей прекрасной Франции...» И вернула ему два франка.
- Иногда для того, чтобы рассмешить, достаточно сказать правду, - снисходительно заметил кто-то.
Вдоволь насмеявшись, они зашли в палату бельгийцев. Сначала поговорили с ними о своих прошлых ранах, затем о жутком холоде и о новом германском наступлении в ближайшее время.
- Окончательная победа близка! - сказал Майер и поинтересовался, что они думают о войне в России.
- Да, - неохотно признались они, - мы ожидали, что она будет совсем другой. Прежде всего, мы недооценили психическое напряжение... Наш первоначальный энтузиазм уступил место фаталистической позиции. Но мы будем и дальше сражаться, так как видим в этом свой долг. 
Темноволосый парень с интеллигентным лицом и мертвенно-бледными, впалыми щеками сказал:
- Вы, немцы, сильны, потому что объединены и у руля у вас сильный человек.
- Хайль Гитлер! - вскинул здоровую руку Капке.
- В этом мы вам завидуем. Но вы сильны только в массе… Вы сражаетесь как дьяволы, но каждый в отдельности делает это без твёрдой убежденности.
- Да что ты говоришь… - скривился Иоганн.
- Каждый немец воюет потому, что научился подчиняться приказам.
Позднее, когда они растянулись на матрацах, Финк, низкорослый уроженец Берлина, недовольно проворчал:
- Несчастные придурки, добровольно ввязались в эту передрягу просто ради интереса!
- Думаешь, они пожалеют об этом?
- Непременно!
… После скоростного лечения Иоганн возвращался на передовую пешком. В зимнем, нарядном одеянии было не узнать ни одинокого корявого абрикоса, ни развороченной взрывом каменной изгороди, ни безобразной кучи мусора. Знакомый до каждой спасительной трещинки мёртвый город внезапно преобразился после обильного очищающего снегопада. На месте обожжённого куста сирени возникло такое чудесное творение искусницы-зимы, что в восхищении перед ним Майер невольно замедлил шаги.
- Право же, не сразу скажешь, - подумал он, - когда сирень прелестнее - в мае или сейчас, зимою.
За время его отсутствия погибло много старых сослуживцев. Сержант Хегельберг и сержант Бакес, командовавшие вторым взводом и взводом тяжёлых пулеметов, были убиты.
- Ты не можешь себе представить, - сказал ему при встрече Франц Ульмер, - как отчаянно русские защищают свой никчёмный город.
- Они бьются за него словно цепные псы! - вставил слово казак Фомин, его лучший друг.
Погибли многие другие, поэтому ближе к передовой переводили всех «тыловых крыс». Об этом друзья рассказали Иоганну в тёмном подвале, где взвод лейтенанта Штрауба прятался от ночных подлых вылазок русских.
- А ты женат? - неожиданно спросил он Франца.
- Нашёл время…
- Ну, всё же?
- Я не женат, но встречался с первой красавицей Германии…
- Вот как, - иронично сказал Майер, - и как же тебе удалось затащить в постель красотку?! 
Ульмер завозился на голой кровати, найденной среди развалин, и всем видом показал неудовольствие нескромным вопросом. Однако товарищи так устали от войны, что он усмехнулся и сказал:
- Чёрт с вами, расскажу!
- А у тебя нет её фотографии? - поинтересовался «Фом».
- Нет, - нервно ответил Франц, - она баронесса по происхождению и не снизошла до такого подарка сыну лавочника.
- Как же вы познакомились?
- Их род обеднел, и Беатрис ходила в обыкновенную городскую школу для девочек. Мы с ребятами частенько поджидали их и шли сзади, подшучивая над ними.
- Обычная история! - вздохнул Иоганн.
- Время шло, и Беатрис превратилась в мечту всех парней округи. Мне, естественно, ничего не светило. Однажды в сочельник мы собрались шумной компанией, чтобы хорошенько потанцевать. Часов в десять появилась с подружками заплаканная Беатрис. Я поинтересовался, почему она плачет. Она пояснила, что потеряла по дороге фамильное кольцо. Я понял, что это мой единственный шанс и до утра искал его на заснеженных тротуарах.
- Нашёл? - спросил заинтригованный «Фом».
- Да, - с грустью ответил Ульмер, - я часами перебирал замёрзшими пальцами сугробы и случайно зацепил его.
- Не может быть! - воскликнул Майер.
- Но так и было.
- А дальше?
- Она сполна отблагодарила меня, - немного смущаясь, поведал рассказчик, - но её семья была против наших встреч. Мы расстались… Я буквально сходил с ума от неё и записался добровольцем в армию, лишь бы не встречаться с ней.
- Ты выбрал лучший способ покончить с жизнью! - пошутил Иоганн.
- Красивой женщиной можно любоваться бесконечно, - глубокомысленно сказал лейтенант Штрауб, который как оказалось, слышал любовную историю, - но желательно на безопасном расстоянии.
- Это как кому повезёт… 
 Пока они обсуждали личную жизнь Ульмера, со стороны нейтральной полосы послышался непонятный звук. Майер выглянул в защищённое сеткой оконце подвала. Там бродили тёмные, нагруженные фигуры людей, был слышен лязг и стук лопат.
- Это наши сапёры устанавливают мины! - ответил казак на недоумённые вопросы вернувшегося товарища. 
- Какие мины?
- Прыгающие... - пояснил Франц и для наглядности попрыгал на месте. - Когда прикасаешься к ним, они сначала подпрыгивают, а потом взрываются.
- Лишь бы они служили нам хорошей защитой.
- Только если их устанавливают, - пробормотал осторожный «Фом», - это значит, что атаки русских ждать недолго.
Следующим вечером одна мина взорвалась, затем другая. Они приняли взрывы за неожиданную атаку и схватились за оружие. Но когда место взрыва осветили прожектором, в качестве мишени перед ними предстал жалкий жеребёнок, который случайно забрёл на минное поле.
- Бедняга задел мину, - понял случившееся Иоганн. - Потом, тяжелораненый дергал ногами, пока не взорвал ещё одну…
- Которая завершит дело... - Ульмер резко отвернулся.
Жеребёнок пронзительно кричал, очевидно, в последний раз звал потерянную мать.
- Здесь он совершенно не причём, - прошептал потерянный Майер, - так как не принадлежит ни к какой армии.
- Животные не понимают, что такое война! - с горечью вставил казак.
- Просто бедный, несчастный и маленький жеребёнок... - не мог успокоиться Иоганн. - Фомин пристрели его… Я не могу слушать его стоны.
Тот вскинул штурмовую винтовку системы «Маузер» и точным выстрелом разнёс бедному жеребёнку голову. С вражеской стороны на этот выстрел не ответил никто. В данном случае все по-настоящему жалели бедное безвинное животное.

***
В начале студёного ноября малочисленный обескровленный батальон капитана Михаила Кошевого 13-й гвардейской стрелковой дивизии РККА по-прежнему упорно оборонял небольшой участок полностью разрушенного метизного завода в отчаянно сопротивляющемся Сталинграде.
- Немцы начали сосредоточиваться перед фронтом соседней части, в овраге, рядом с нашими передовыми траншеями! - сказал он Григорию Шелехову, рассматривая передвижения противника в трофейный бинокль.
- Што с того? - потянулся жилистым телом невозмутимый сержант.
- Может потребоваться помощь снайперов…
После звонка в штаб полка им прислали пятёрку знаменитых снайперов - Зыкина, Двояшкина, Куликова, Морозова и Шайкина. С ними прибыл капитан Ракитянский, старый сибирский охотник.
- Вам прислали первое отделение, - сказал он Михаилу, - самых лучших.
Снайперская группа дивизии была разбита на отделения, по три пары в каждом. Глебу Морозову понадобился временный напарник и Григория отправили к нему учиться.
- Начинающего снайпера всегда выпускают в паре со «стариком», - вальяжно сказал кряжистый и хитроватый вологодский мужик. - Это правило целиком себя оправдало.
- Да я ж только на время…
- Если не научишься, считай навсегда, - хмыкнул Морозов и пошутил: - Немцы тебя с удовольствием снимут с довольствия!   
Приходя на новый участок, снайперы первый день посвящали наблюдению. На исходной позиции они получили данные, собранные старшим группы у наблюдателей, разведчиков и артиллеристов. Информация помогла правильно разбить секторы наблюдения между отделениями:
- Стрелять в первый день запрещается.
- А я думал, сразу начнём палить…
- После гибели моего напарника, - Глеб заметно помрачнел, - который успел сделать всего выстрел, не изучив предварительно расположение снайперских гнёзд врага и необдуманно выбрав огневую позицию, все стали твёрдо держаться этого правила.
Ночью шло ускоренное оборудование огневых позиций, как истинных и ложных. Долбили узкие амбразуры в стенах домов, расчищали подходы к ним. Истинные позиции тщательно маскировались.
- Маскировка ложных позиций требует не меньшего труда. - Григория терпеливо учил бывалый снайпер.
- Почему?
- Противник должен принять их за истинные.
В импровизированной амбразуре одной ложной позиции установили чучело-макет стрелка с разбитой осколком винтовкой.
- Приманка должна упасть при попадании пули вражеского стрелка, - сказал дотошный Глеб.
На каждого из группы оборудовали несколько позиций, числом до пяти. Русские снайперы держались твёрдого правила:
- «Менять позицию после каждого выстрела!»
Выбор и оборудование позиций в городском бою имели решающее значение. Утром, когда снайперы заняли места, старший группы обошёл их, проверил, как оборудованы позиции, и забраковал неудачно выбранные:
- Деревянных домов избегай, так как они быстро загораются при обстреле… Позиции старайся выбирать на удалении 800 метров от немецких снайперов, на верхних этажах, карнизах и чердаках каменных зданий.
- А почему?
- Они дают хороший обзор.
Устроив и замаскировав амбразуру, Морозов расположился в глубине здания, чтобы не быть замеченным и не обнаруживать себя выстрелом. Шелехов спрятался неподалёку. Пока не рассвело, они могли поговорить.
- Запомни простое правило, - поучал новичка Морозов, - винтовкой по сторонам не водить. Цель сама должна подойти под выстрел.
- Как энто?
- А вот так, - самодовольно протянул снайпер, - прицелился в точку, где может пройти немец и ждёшь.
- Долго?
- Иногда несколько часов смотришь в прицел как привязанный.
- Ужас! - удивился Григорий, - а почему нельзя выискивать цель?
Глеб засмеялся, глядя на вдвое старшего Григория как на глупого юнца:
- Увидит «фриц» блеск от движения твоего прицела и влепит пулю аккурат между глаз… Я один раз, когда немец засёк мою лежку целый день лежал без движения… Знал, что гад следил за мной. Чуть бы высунулся и привет!
- И всегда этак?
- По-всякому бывает, - признался Морозов. - Я всегда зеркальце беру… Пускаю им «зайчика» и если немец мне ответит, тогда порядок!
- Не понял.
- Значит, ихний снайпер согласился друг на друга не охотиться… Чай ему тоже лоб под пули подставлять радости мало...
- А дальше?
- Тогда мы с ним уложим по вражескому солдатику и отползём на свои позиции отдыхать.
Наступающие немцы показались из-за развороченных домов, и снайперы дружно открыли огонь. За несколько минут враг потерял более двух десятков убитыми и отказался от штурма, который тщательно готовил.
… Возле передового окопа оборонительной линии батальона Кошевого лежала мёртвая лошадь, раздутая от накопившихся трупных газов. Воздух  пропитался сладковатым запахом гниения, пахло так сильно, что ощущалось на вкус.
- Единственное, что помогает, курение… - плевались красноармейцы.
Поскольку у всех давно кончился запас бумаги, бойцы добыли себе трофейные трубки и дымили махоркой до першения в горле.
- Слышал Шелехов, - обратился к Григорию Селезнёв, один из троих оставшихся в строю из всего батальона со времени сентябрьской высадки дивизии на правый берег Волги.
- Чего тебе? - спросил тот, тщательно набивая пеньковую трубку.
Он и капитан Кошевой были теми люди, которые выжили в аду сражения, несмотря ни на что…
- К нам баб прислали. Заместо снайперов.
- Нахрена!
- Снайперов Ракитянского перевели на «Красный Октябрь», а нам на постоянной основе подсунули этих…
Следующим утром Кошевой, согласно штатных обязанностей, распределял прибывших снайперш по ротам и огневым «гнёздам».
- Лишнее в действующей армии, так это женщина с ружьём! - выругался про себя Михаил. - Бессмысленно и неэффективно!
Перед ним стояли высокие блондинки, грудь - чудо, а на ней по одному, по два ордена аж Красного Знамени. А сами такие глазастые, так и зыркают по сторонам в поисках симпатичных кавалеров.
- Снайперши! - ахнул он.
- Даже дюже сильному мужику легко свернуть голову грудью пятого размера... - вполголоса пошутил Шелехов.
Последней стояла маленькая сморщенная женщина, она явно смущалась в компании таких красавиц. Кошевой строго спросил её:
- Фамилия?
- Сержант Петрова.
Младшие командиры развели их по местам, и они бесследно исчезли.
- Ни днём, ни на рассвете на передовых линиях не слышно стрельбы! - возмущался злой комбат.
- Может, сидят в засадах? - предположил Григорий.
- По подвалам они сидят…
Михаил знал, чтобы застрелить из снайперской винтовки хотя бы одного «фрица», надо не один день наблюдать за обороной противника. И когда вдруг мелькнет голова немца, который выбрасывает лопатой землю из траншеи, не упустить этого мгновения.
- Не каждому опытному стрелку дано, - объяснил он, - а тут бабы…
Будучи одним из лучших стрелков в Забайкальском военном округе, Кошевой в Сталинграде иногда специально караулил со снайперкой - то из дзота, пустовавшего днями, то из удобного скрытого места.
- За всё осень я смог уложить только двоих, в том числе офицера, - пожаловался он Григорию. - Если бы я числился снайпером, то награда мне была бы не выше медали «За отвагу».
- У женщин-снайперов через одну ордена Красной Звезды, - поддержал командира сержант, - а медалей «За отвагу» не перечесть…
Прошла неделя, только Нина Петрова регулярно выходила на огневые позиции. Однажды она уговорила Григория помочь ей спрятаться внутри валявшейся на нейтральной полосе мёртвой лошади.
- С ума сошла? - возмутился он. - Ты же задохнёшься от вонизма!
- Там идеальная позиция…
Ночью протухшие внутренности вытащили, следы на снегу замели ветками, поди, догадайся, откуда стреляют.
- Нинка из-под хвоста кобылы за двое суток сняла двух снайперов, - доложил Шелехов командиру, - трёх солдат и штабного офицера.
Командир снайперш вскоре заявился на командный пункт Кошевого. 
- Исчезли в окопах! - старлей не мог собрать снайперов в юбках. - Попрятались по блиндажам с комбатами и старшинами складов.
- А я чем могу помочь?
- Просто жалуюсь… - вздохнул молодой старший лейтенант.
Наконец нашёл большинство, но три - как в воду канули! Всё ведающий помначштаба полка Алексей Цветков, подсказал:
- Одна скрывается у того-то, другая у того-то и третья там-то…
Нашли всех лишь к утру. Командир роты принёс для подтверждения комбату их книжки с отметками об «убитых» немцах, подтверждаемых многочисленными подписями солдат и сержантов.
- Ничего не подпишу! - отрезал он.
- А в чём дело?
- Уводи своих шлюх, и побыстрее, - решительно приказал Михаил. - Даже самые красивые ножки растут из задницы.
- Не имеешь такого права!
- Иначе я их разоружу и снайперские винтовки, так необходимые нам в ротах, отберу! - пригрозил комбат.
На весь батальон у них была лишь одна такая винтовка.
- А тут целый арсенал без дела валяется… - закончил он надоевшую дискуссию.


 
 
продолжение http://proza.ru/2013/02/18/2036