Он прибежал к Вере Федоровне Вяземской, не помня с

 Он прибежал к Вере Федоровне Вяземской , не помня себя, прямо с дачи Рено…Вере Федоровне в эту минуту он показался обиженным мальчиком.
 – Меня высылают. На родину. И она отказалась со мною… Я хочу на корабль, да и …по морю! Может быть…да, помогите мне в этом… (Новиков И.А. Пушкин в изгнании, с. 14-15)

Бежать, бежать в страну другую
Дорогой вольною морей,
Отчизну бросивши святую,
Родных, знакомых и друзей.

Он молод, знает языки,
В Европе он не пропадет –
Есть голова и две руки,
Он дело для себя найдет.

Писать он станет по-французски,
Который в совершенстве знает,
А также кое-что по-русски –
Пусть Русь его не забывает.

Он проживет там  много лет,
Не зная ссылок, притеснений,
Прекрасной Франции поэт,
Ее национальный гений!

А родная сторона
Будет на век обделена –
Что без Пушкина она?!.

   Мысль о побеге из России  не оставлял Пушкина и позже, в Михайловском. Так, брату Льву, с которым они обсуждали эту идею, он написал на прощание (при отъезде того в Петербург):

Презрев и голос укоризны
И зовы сладостных надежд,
Иду в чужбине прах отчизны
С дорожных отряхнуть одежд.
…………………………………
Благослови побег поэта.

    Несколько позже он писал Плетневу, по существу, о том же:
…Если брать, так брать – не то, что и совести марать – ради бога, не просить у царя позволения мне жить в Опочке или в Риге; чорта ли в них? а просить или о въезде в столицы, или о чужих краях. В столицу хочется мне для вас, друзья мои…но, конечно, благоразумнее бы отправиться  за море. Что мне в России делать?...
    Пушкин – П.А. Плетневу. 4-6 декабря 1825