Рыбак - дважды моряк. Глава VI. Печальная

    Наверное, так уж устроена жизнь, что не бывает все хорошо и  радостно, случаются, время от времени, горестные события и даже беды, которые надо преодолеть, пережить. Так и в нашей семье, одно за другим происходили несчастья. Когда я начал работать на судах СРТМК, 1970-1971годы, мы прожили неплохо, заработки увеличились, покупались хорошие вещи в дом, можно было поехать отдыхать в дом отдыха или санаторий, немного помогали материально родителям. Дети росли спокойными, не доставляли особых хлопот, Володя посещал детский сад, Костя успешно преодолевал класс за классом, училась в политехникуме Машенька, Гера продолжала работать в ЦПКТБ инженером-экономистом. Но как-то часто стала моя жена болеть, попадала в больницу, почему-то появилось малокровие, а врачи не могли установить причину. Ухудшилось здоровье моей мамы - у нее было хроническое, наследственное заболевание  - поликистоз  почек, участились приступы, врачи настаивали на операции, и в декабре 1971 года прооперировали ее. Одну почку удалили, вторую почистили, но здоровее мама не стала. Мы все - и моя семья, и семья Фаины, помогали маме, как могли, и морально, и материально. Врачи предупреждали нас, что с таким здоровьем мама долго не протянет, 2-3 года.

      С Нарьян-Мара мама Геры писала, что тяжело болеет отец, Александр Петрович, звала приехать в гости, если будет возможность. Но мы и предположить не могли, что у отца рак легких и дни его сочтены. Мы планировали поехать в Нарьян-Мар в середине лета, так как Маша проходила производственную практику после третьего курса, работала на строительстве в пригороде  Клайпеды. А 29 июня получили телеграмму, что папа умер 28 июня. Огромное горе обрушилось на нас. Я поехал и привез Машу с практики, собрали, сколько могли денег, и Гера с Машей улетели в Нарьян-мар, я же остался с детьми дома, все вместе мы лететь не могли - слишком дорого, да к тому же я готовился к выходу в очередной рейс. Гера вернулась домой вскоре после похорон, нужно было работать, провожать меня в море, а Маша еще решила побыть с мамой и родными, практика ее была почти закончена, и в техникуме разрешили ей отпуск.

 Надо сказать, что той весной Машенька встретила свою первую любовь - хорошего парня Леонида Ипатова.  Они дружили, Леша вошел уже в нашу семью, как свой человек, он очень нравился  Косте и Вове. Когда умер отец, Леша поддержал Машу, успокаивал ее, принес денег, и с нетерпением ждал Машиного возвращения. Позднее, в сентябре, Маша и Леонид пожени-лись, хотя, возможно и не следовало делать этого, так как не прошло года после смерти отца. Но жизнь берет свое, у молодости свои законы, они так решили, мама Нина Дмитриевна  и мы не возражали. Свадьба была скромной. Маша оканчивала техникум, и они с Леонидом собирались сразу же уехать жить на Кубань, к родителям Леши. Они уехали туда весной, в  марте, сразу после получения Машей диплома об окончании техникума. Для нас было нелегко расстаться с Машенькой, столько лет мы прожили вместе, деля горе и радости, она была членом нашей семьи, надежной помощницей Гере, и прекрасным другом, старшей сестрой  мальчикам. Особенно скучали после ее отъезда ребята, Костя и Вова.

Зима 1972-73 годов оказалась вообще тяжелой для нашей семьи. Еще до Нового года Гера дважды попадала в больницу с кровотечениями, поехала в Ленинград на консультацию в платную клинику к профессору. Диагноз поставили неутешительный - необходима срочная операция по удалению фибромиомы матки. Операция не из легких, после нее нельзя ничего делать по дому, поднимать малейшие тяжести. Я в море. Что делать? Моя мама к этому времени уже почти не вставала с кровати, все заботы по уходу за ней легли на Фаину и отца.   Гера из-за постоянных болезней могла только навещать ее. Пришлось срочно вызывать к нам маму Геры, нашу дорогую и любимую Нину Дмитриевну.

Мама приехала в середине марта и пробыла у нас все самое трудное время, до моего возвращения с моря в конце мая. Геру положили в республиканскую клинику и 9 апреля сделали операцию. Я находился в море у берегов Америки, очень переживал, вся связь была радиограммами. Через две недели самочувствие Геры стало улучшаться, и 23 числа ее выписали из больницы домой. Конечно, она была еще очень слаба, делать по дому ничего не могла, так что все легло на плечи мамы. Нина Дмитриевна ежедневно навещала и мою маму. 27 апреля моя мама умерла. Ей не было еще и 55 лет, если б не болезни, только бы жить да жить! Мой отец и Фаина не хотели меня волновать в море, мы уже снимались с промысла, чтоб идти в порт, и не разрешили Гере сообщать мне о смерти мамы. Я считаю, что это было неправильно, и Гера правильно поступила, дав мне радиограмму о таком горе. Мама очень любила меня, как младшего в семье, да к тому же единственного сына, и я дорожил этой любовью. В любое время суток мог я прийти  к ней, и знал, что всегда мама выслушает меня, накормит, приласкает, ободрит, если надо. И вот мамы не стало, а я даже не смог с ней попрощаться!

  В конце мая я вернулся домой после пятого рейса на судах типа СРТМК.  Рейс - на редкость удачный, пришли с большим перевыполнением плана. Капитаном СРТМК-8130 в этом рейсе был опытный моряк, ветеран рыболовного флота, замечательный человек Иван Петрович Несмеянов. Хотя я работал с И.П.Несмеяновым всего один рейс, я очень многому у него научился.   Капитан Несмеянов умел ловить рыбу, а для моряков на судне он был, как отец родной. После этого рейса у меня уже было достаточно плавценза, промыслового опыта, характеристики от капитанов, с которыми работал, всегда были хорошими, поэтому, сдав аттестацию и соответствующие документы, я получил диплом капитана дальнего плавания.

 Диплом капитана дальнего плавания, в соответствии с Кодексом Торгового Мореплавания, дает право занимать должность капитана на любых рыболовных судах без ограничений, вплоть до капитана-директора плавбазы или транспортного рефрижератора. Это предел мечтаний любого судоводителя, и верхняя ступень на должностной лестнице рыболовного флота. С этим дипломом можно работать на руководящих должностях и в береговых службах, в основном в отделе мореплавания, и в штабе экспедиции промыслового района в море. Словом, я достиг, чего хотел, но был один минус - я по-прежнему оставался беспартийным, и это сыграло в дальнейшем от-рицательную роль в моей карьере.

 После рейса я получил отпуск, у меня было много отгульных дней, а ближе к осени в службе мореплавания обещали послать меня на приемку нового судна СРТМК на завод в Киев. Здоровье Геры было еще неважным, врачи рекомендовали ей уволиться с работы и год-два отдохнуть дома, если есть материальная возможность. Прошли два месяца после операции, больничный закрыли, мы обсудили все, и в середине июня Гера уволилась, тем более, 1 сентября Володя должен был пойти в первый класс, и за ним, конечно, нужно было кому-то присматривать. Лето решили провести в Литве, не уезжая никуда далеко от дома. Костику взяли путевку в пионерский лагерь в Юодкранте, это в двадцати километрах от Клайпеды, на Куршской косе, между заливом и морем.

Сами же, я, Гера и Володя, надумали навестить места моего военного детства под Каунасом, дом двоюродного дедушки, который спас нас во время войны. В этом доме, стоящем среди соснового леса, на хуторе, в трех километрах от деревни Думсяй, жил мой двоюродный брат Дмитрий Сиволов, давно уже приглашавший приехать нас в гости. Знали бы мы, какой бедой обернется эта поездка! 5июля под вечер приехали мы в Думсяй, Дмитрий встретил нас, и мы  пешком, не  спеша, наслаждаясь чистым сосновым воздухом, пришли на хутор. У меня остались  смутные  воспоминания о жизни в этом доме во время войны, ведь я был тогда маленьким. Дом был старый, ему было больше пятидесяти лет, бревенчатый, крыша покрыта “гонтом”, то  есть дранкой или щепой. Большой двор, летняя кухня,   хозяйственные постройки, колодец. На хуторе было еще два дома поблизости от Димы, а дальше кругом шли молодые посадки сосны и старый бор. Дима жил в доме с женой и тещей - старушкой лет восьмидесяти, глуховатой и плохо видящей. Еще у них в те дни гостил сын Анатолий, учившийся в Вильнюсе, и племянница - маленькая пятилетняя девочка. Старшая дочь Димы - Татьяна - жила в Клайпеде, она-то и уговорила поехать нас в деревню.

  Лето стояло прекрасное, жаркое,   давно не было дождей,  маленькая речушка, протекавшая за огородами, почти высохла. Жена Димы, Феня, встретила нас накрытым столом, вкусной деревенской едой - парное молоко, клубника,   домашние колбасы и прочая деревенская снедь. Как водится, выпили за встречу, и пошли воспоминания о детстве, о родных, разговоры о работе и о жизни, даже пели песни. Разошлись заполночь. Рано утром, Феня с Герой, как они уговорились с вечера, поехали в Каунас (это около 30 километров на пригородном поезде). Феня повезла на рынок клубнику, которой выросло очень много в то лето, а Гере хотелось посмотреть город и что-нибудь купить по мелочам. Дима пошел на работу - он работал на станции Думсяй обходчиком, обещал вернуться часам к двенадцати.  Мы с Анатолием после завтрака решили поработать часа два - надо было по второму разу окучить картошку, а потом сходить на ближайшее озеро искупаться. Наш Володя играл около дома с племянницей Димы, им было вдвоем нескучно, а старая бабушка дремала в доме.

 Немного поработав, я решил пойти покурить, спички и сигареты я оставил на скамейке во дворе. Повернувшись к дому, я вдруг увидел, что в районе трубы идет дым. Я еще подумал, неужели бабуля в такую жару решила протопить печку? Но тут рядом с трубой вырвался столб огня! Я крикнул Анатолию и побежал в дом. Володи не было ни около дома, ни в огороде. Поднявшись на чердак, я увидел сына, он дрожал от страха и скулил, как маленький щеночек. На чердаке бушевало пламя, там хозяева хранили прошлогоднее прессованное сено в тюках, а оно воспламеняется, как порох. Спустив Володю с чердака, и велев ему бежать к лесу вместе с девочкой  и сидеть на опушке, я бросился к соседнему дому за помощью. Уже полыхала крыша, я понял, что вдвоем с Анатолием нам дом не отстоять.

 К сожалению, на хуторе не было телефона, послали на велосипеде мальчишку на станцию, чтоб вызвать пожарных. Старушка, мать Фени, стояла посреди двора с иконой и молилась.  Я  вывел ее  на тропинку и велел идти к лесу, где сидели Вова с девочкой.  Никогда до этого не видел я такого всепожирающего огня, мы с Анатолием сначала растерялись, потом бросились в дом и начали  выбрасывать через окна одежду и подушки, потом вынесли телевизор и тумбочку от него, вытащили стиральную машинку. Сбежавшиеся соседи, как могли, пытались бороться с огнем, доставали ведрами воду из колодца, но вода шипела и мгновенно испарялась, а пламя не уменьшалось, огонь перекинулся на хозпостройки. Я попытался вывести из хлева корову, но она упиралась, не шла, а когда я выбежал из сарая, то она стрелой вылетела вслед за мной и помчалась к лесу. С визгом выскочил молодой поросенок, а второй боров, уже откормленный, обгорел, его было никак не вытащить из загородки, пока его не припекло, и он сам не выполз.   Его потом пришлось заколоть и сдать на мясокомбинат в Каунас.

 Через 40 минут приехали пожарники и с ними Дмитрий, рвущий на себе волосы от горя. Но “помощь” прибыла слишком поздно, уже рухнула крыша, дом догорал. Зрелище было ужасное. Хорошо, что погода была безветренная, и пламя не перебросилось на соседние дома и молодой сосняк. Когда дом уже почти догорел, приехали Феня с Герой. Феня упала на землю, как подрубленная, и кричала в голос. Дмитрий с Феней были старше нас лет на пятнадцать, всю жизнь они трудились не покладая рук, в доме был достаток, и вот все сгорело в одночасье, сгорели и все документы. Мы с Герой очень боялись за Володину психику, его трясло, он ничего не говорил нам, кричал, плакал без остановки, мы думали, что он будет заикаться или что-то еще хуже.

 С Йонавы (районного центра) приехала женщина-следователь, чтобы выяснить причину пожара. Ей как-то удалось успокоить Володю и расспросить о пожаре. Вот что рассказал наш сын. Вова влез на чердак посмотреть на маленьких котяток, о которых ему еще вечером говорила Феня. Но на чердаке было темно, а около котят шипела кошка. Володя спустился вниз, взял лежавшие на скамейке мои спички (урок всем взрослым - не оставлять спички в доступных для детей местах!), снова забрался наверх и зажег обрывок газеты, а спичку, видимо бросил в сено. Когда газетка догорела и стала жечь пальцы, он ее тоже бросил и тут увидел, что сено уже горит пламенем. Я уже упоминал о том, что на чердаке лежало прессованное прошлогоднее сено. Вова испугался и по наивности думал сам погасить огонь, не стал звать отца. Спустился вниз по приставной лестнице, взял из-под умывальника тазик с водой и снова взобрался на чердак. А там уже гудело пламя, и Володя от испуга не мог тронуться с места, не мог даже кричать.

    И я подумал - какое счастье, что мы с Анатолием не успели уйти на озеро, как планировали, ведь тогда сгорел бы вместе с домом и наш сын!   До вечера все мы бродили вокруг пожарища, собирая уцелевшие вещи, но практически сгорело дотла почти все. На мое “счастье” уцелел мой костюм, в котором я приехал в гости, в кармане пиджака был мой Паспорт моряка, если бы он сгорел, то на его восстановление потребовалось бы несколько месяцев, и в море меня бы не выпустили. Костюм висел на стуле, в комнате, где мы ночевали, и уже в последнюю минуту его выбросила вместе со стулом через окно соседка по хутору, помогавшая спасать вещи.

  Приютили нас на ночь в соседнем доме, но было не до сна. Гера успокаивала Володю, он вскрикивал, плакал во сне. Я размышлял о каком-то злом роке, постигшем нашу семью. Не зря говорят - беда не приходит одна. А последние два года несчастья просто преследовали нашу семью! Болезни и операции, смерть отца Геры и моей мамы, теперь вот этот ужасный пожар! Я ни разу не был в этом доме после войны, прошло тридцать лет, и надо же было приехать, чтоб сжечь усадьбу. Конечно, только моя безалаберность, безответственность привела к этой трагедии - оставил без присмотра и сына, и спички. Мне не было оправдания, я понимал это и всю ответственность за случившееся взял на себя. Я успокаивал Дмитрия и Феню, говорил, что найду, одолжу денег, и мы купим новый дом, поможем всем, что имеем.

Анатолий еще с вечера уехал в Вильнюс к родственникам, сообщить о беде и просить помощи. У Димы и Фени  было очень много родственников в Вильнюсе и Каунасе, родные и двоюродные братья и сестры, и,  забегая вперед, скажу, что они действительно очень помогли материально погорельцам, кто чем мог - вещами, мебе-лью, деньгами. На другой день, обсудив все с Герой, мы разъехались с ней в разные стороны добывать денег: она с Володей поехала в Клайпеду, а я в Вильнюс к двоюродной сестре. Собственных денег, как вы понимаете, после всех предыдущих несчастий у нас не было - лечение, операции, поездки, похороны - стоят не дешево. Но хорошо, что были состоятельные родственники, которые нас выручили, одолжив немалые по тем временам суммы без всяких условий и в рассрочку, то есть с возвратом постепенно, частями.

Через пару дней мы вернулись уже с деньгами: Гера привезла две тысячи из Клайпеды, и я с Вильнюса тоже привез две тысячи, причем одну нам дала в долг двоюродная сестра моя (она же родная сестра Димы), а вторую тысячу в помощь погорельцам она подарила безвозвратно. К этому времени Дмитрий получил государственную страховку за дом - 540 рублей, кое-что  собрали  родственники, словом, можно было покупать дом. На станции Думсяй в тот момент продавалось два дома, один был старый, и отдавали его дешево, но мы выбрали более новый, не очень большой, с хорошим плодоносящим садом. Дому было не более десяти лет, стоял он рядом со станцией, были неплохие хозпостройки и даже банька.

 Через несколько дней оформили все необходимые документы на дом, и Дима с Феней въехали в него. Немного позднее, примерно через неделю, нам подвернулась оказия, (мой родственник вез груз в Каунас на рефрижераторе), и мы отвезли в Думсяй кое-что из своих вещей, взамен сгоревших: ножную швейную машинку, стол-книжку, пару табуреток, кухонную и столовую посуду, постельное белье. Кто-то из родственников привез диван, другие - шкаф, третьи - кровать, словом, как говорят, с миру по нитке - голому рубашка. Спасибо добрым людям, помогли в беде, чем могли. Через год Дмитрий с Феней жили уже не хуже, чем до пожара, они расширили свой дом, пристроив к нему еще две комнаты и веранду, имели много скота, большой огород и сад, станция теперь была рядом, и можно было без проблем вывозить на рынок в Каунас ягоды и фрукты.

У нас с Герой после этой трагедии оказался огромный долг, и мне нужно было срочно идти в море, зарабатывать деньги. В отделе кадров и службе мореплавания с пониманием и сочувствием отнеслись к моей беде, но на судах СРТМК свободных мест не было, я же просил направить меня в рейс как можно скорее. Принял СРТ-051 под названием “Балахна”, и в конце июля уже следовал на промысел проторенным маршрутом к берегам Северной Америки, в район Норфолка.