Щегол

   
  Щегол очень любил пиво. Причем любое пиво. Неважно, какого сорта. Темное, светлое, густое, жидкое. Отечественное или импортное. В бутылках, в банках, в ведрах, в бочках. Холодное, теплое. Неважно. Главное что бы оно было. А самое главное, чтобы было много. Всегда. Как много, он точно не знал.  С воображением у него последнее время было туго. Например, он не мог представить себя белоснежным парусником, бороздящим бескрайний океан пенистого жигулевского пива. Самое красочное, на что он был способен, напоминало трехлитровую банку, окруженную бесчисленной армией злобных, хрустящих баранок. Грустно конечно. Правда, отсутствие художественного воображения неожиданно восполнилось другой  интересной  способностью. Теперь ему кругом мерещилась всякая дрянь.
Однажды в рыбном магазине он украл толстую, блестящую  селедку. Селедка лежала в бачке на прилавке, и, как ему показалось, грустно, со слезами на глазах, смотрела на него. Он протянул руку, взял печальную селедку за хвост и положил себе в карман. И ушел. Он даже не торопился. Спокойно ушел на глазах удивленных покупателей и толстой кассирши. С  повеселевшей  селедкой, торчащей из кармана. Гордый.  С вызовом. Освобожденную рыбу он сначала  хотел выпустить в речку, но потом передумал, и, стараясь не смотреть ей в глаза, съел. Селедка была костлявая и ужасно соленая. Она потом ещё долго напоминала о себе большим жирным пятном на рукаве, вызывая всплески угрызений совести. После той трагической истории он перестал смотреть в глаза селедкам. Так гораздо легче живётся, и пить потом так не хочется.
Странные видения на этом не закончились. Например,   сидящие на лавочке у подъезда голуби стали с ним здороваться. Раньше только на карниз ему гадили. «Добрый день Виктор Иванович» - говорили они ему, лениво поплёвывая шелухой от семечек.
«Дождя то сегодня не будет, наверно». Вежливые такие голуби. Упитанные. Здравствуйте голуби, отвечал он им, чувствуя себя довольно странно. Птица голубь - символ мира, успокаивал он себя и шел дальше.
 А странная, загадочная история с подземным переходом? Внешне этот переход ничем не отличался от других подземных переходов. Темный, грязный и длинный. Но однажды ночью Щегол неожиданно проснулся и понял, что это не переход! Он был в шоке от этой мысли. Как удачно и профессионально тот притворялся переходом в течение последних пятнадцати лет. Спрашивается, зачем? Подозрительно. Щегол стал следить за ним каждую ночь. Через два месяца наблюдений он убедился в своих предположениях и пришел к выводу, что это точно не переход. Кто это был, он не знал. Но это было абсолютно не важно. Какая ерунда. Главное, что он теперь знал, что это не переход и мог спать спокойно.
Какой уж тут парусник, когда такое в мире творится!
Щегол не всегда был такой. Когда-то давно, в той, другой жизни, о которой он уже почти ничего не помнил, он умел мечтать. Вполне возможно, что он и был тем белоснежным парусником. А может быть, огромным букетом разноцветных надувных шариков, летящих в синем небе. Всё может быть. (С шариками я думаю, я немного переборщил).  К сожалению, количество выпитого им за долгие годы затопило редкие островки его памяти, и теперь там простиралось бескрайнее болото. Зеленая, липкая трясина.
Люди по отношению к нему были очень недружелюбны. Они его, можно сказать, не уважали. Часто брезговали. Откровенно пренебрегали. И даже проявляли злобную агрессию. Недостаток человеческого тепла. Отсутствие поздравительных открыток в почтовом ящике.   Дефицит улыбок при избытке равнодушия. Результат печальный - одиночество. А с одиночеством ведь и не поговоришь. Ему не пожалуешься. Оно безразлично молчит, без улыбки встречая тебя рано утром на пустой и холодной кухне.
Может создаться впечатление, что Щегол жил на необитаемом острове. Это не так. Он родился и проживал в большом, шумном городе. И в его жизни был человек. Близкий человек. Очень близкий.
Кажется, её звали Валя, и она работала воспитателем в детском саду. Строгая Валечка,  ласковая Валюша. Господи, конечно! У неё были теплые, большие руки и от неё всегда приятно пахло земляничным  мылом и  пОтом.  Валюнчик! Она постоянно ругалась с соседями, а когда не ругалась, стирала свой гигантский розовый лифчик. Лифчик потом как огромный дирижабль  висел на кухне, и холодными каплями стекал на пол. Кап, кап, кап...  А может быть, это была и не Валя. Постойте. Может быть, это была Зина. Да, да, точно Зина! Как же он мог забыть. Веселая Зина в летнем, пестром сарафане, с огромным букетом белой сирени. Они катаются на карусели. Громко играет музыка. Она прижимает рассыпающийся букет к груди и звонко смеется. Они гуляют, взявшись за руки. Окраина города.   Второй этаж, третье окно справа. Серое, неказистое здание  общежития и худенькая девушка в окне. И всё. Темнота.
 Затем снег. Тягучая и липкая как клей боль. Районный травмпункт. Сломанная, неуклюжая рука в гипсе. Красные, опухшие кончики пальцев торчат как морковки на грядке. Добрая, внимательная докторша с уставшими глазами. Он даже не спросил, как её зовут. А ведь  она выписала ему рецепт! Обалдеть!  Ему никогда в жизни не выписывали рецепт. Будешь пить по одной таблетке, три раза в день. Сказала она ласково, протягивая бумажку. Он даже протрезвел  тогда, от такой неожиданности и чуть не прослезился.
 Опять хлопьями идет снег. Узкая дорожка между высоких сугробов, посыпанная песком. Хруст снега под ногами. Странный зеленоватый, мрачный мужик в пункте приёма стеклотары. Новогодний звон посуды. Черные ящики рядами под потолок. Ледяная мелочь в кармане. Диагноз. .    Морозная непереносимость костей  к минусовой температуре,  на фоне алкогольного опьянения. Так он тогда сказал, взглянув на его загипсованную руку. Плюс конечно гололед. Наверно он был доктор. Вероятно, по костям. Только зелёный. Через две недели, Щегол с хрустом сломал себе ногу.
 
В принципе, я мог бы поставить финальную точку в этой грустной и поучительной истории. Но это было бы не совсем честно по отношению к Щеглу. Вы же понимаете, не могут  человека бесконечно преследовать неудачи.
 
 Если есть время  и пара рублей, особо желающие могут увидеть Щегла вживую. Он теперь каждый день выступает в пивном баре на улице Королева. Он там и живет рядом, в сарайчике. Выступление обычно начинается примерно после обеда и длится до позднего вечера. Счастливый Щегол медленно ходит от стола к столу, и по просьбе посетителей исполняет известный шлягер   Аллы Пугачёвой про айсберг в океане. Поёт он очень громко, низким, хриплым голосом. Бывает, что забывает слова. Но явно сильно старается. Благодарные  слушатели угощают его любимым пивом и солеными баранками. Но никто из них даже и не подозревает, что поёт Щегол под настоящий аккомпанемент. Просто никто этого не слышит, кроме Щегла. Дело в том, что в кармане его грязной рубашки всегда лежит пачка от сигарет «Столичные». Там, внутри, при тусклом свете малюсенькой свечки, сидит крошечный, аккуратненький Раймонд  Паулс  и вдохновенно играет на рояле.
END.