Что тебе снится, учитель?

                Утро начинается с краха «благих намерений». Это значит,  что  заведённый на пять часов утра будильник-гудильник после его громкой  речёвки «встань пораньше! встань пораньше! встань пораньше!»  переводится на более  позднее  время. «Нарезаю» себе ещё по кусочку от сладкого сна: перевожу будильник  сначала  на тридцать минут позднее, потом ещё на двадцать, потом  ещё… Хоть   десять минуток  добавить!
       Самое смешное,  что и на самом деле утром в эти  маленькие кусочки-отрезочки ( даже  десятиминутные!) по-настоящему усыпаю. Организм за  столько   лет   неустанного   ночного  бдения  над тетрадками и конспектами просит пощады.  Но всё-таки самое  интересное,  что даже (даже!) успеваю иногда в эти  короткие  «погружения» в  сон  увидеть   что-нибудь  интересненькое.
        Муж когда-то говорил, что так спят волки: маленькими отрезками, в  которые они успевают   восстановить свои силы. Я  не волк, но  по гороскопу собака, а  собака – это  не только друг человека, но и  дальняя родственница  волка.  Стало  быть,  от  «сородичей» я и могла унаследовать  такую способность: спать  короткими отрезками времени.
        Вопрос сновидений  интересует человечество  с незапамятных времён. А вот  сновидения   профессиональные – это весьма  занятная штука, тут  психологам есть над  чем  проливать пот.  Изучить  сны  учителей – это  же значит  не только пробиться в область  неизведанного, но и  практически помочь   хронически  устающим  «училкам»  бороться с  «профессиональным выгоранием». Профессия требует  максимальной  самоотдачи, чревата  колоссальным потреблением  жизненной  энергии, а  как  её, эту  «энергию»,   потом восстанавливать,  чтобы  к сорока  годам ещё  сохранить  радость  жизни и  желание идти в класс? 
         Да,  вопросов  тут много…  Но пишу  я  не научный  трактат, а просто  рассказ-наблюдение,  точнее ( если честно)  вытащила на белый  свет  сделанную  когда-то  «запись для памяти». Однажды  в  разговоре с одним  уважаемым педагогом возникла тема снов.  Ну, я  и   решила   пару кадров сновИдения  записать…
        Однако,  по порядку… Ничего менять  в записи не буду,  авось  «наука разберётся»))))

                ***
     «Время  действия – конец марта.  Место действия –  лыжный маршрут на Крайнем Севере, в Заполярье.
     Первая половина лыжного похода просто роскошная: идём рядом, а  не  в затылок,  можно  и поговорить –  «за  жизнь»  и «по душам». 
     Одна  лыжня по лесу  – широкая,  для  охотничьих лыж.  По ней  идёт  муж, а  я на своих  тонких беговых  лыжах  бегу (ну, не  бегу, конечно, а  иду,  запыхавшись) по  следу  снегохода.  Так миленько  два следа  долго  и идут  рядышком  –   парочкой. Прямо весенняя  идиллия (мартовская).
      Топает муж по лыжне и вдруг замечает, что впереди тянется  лисий след. Ну, весенние  фантазии у нас тоже  начинают  разгуливаться:
        – Это лиса  себе пару  ищет…
        – Слушай,  папа, а как же в таком огромном лесу лисам встретиться? Он  её  у озера ищет, а она  его  к ручью побрела  искать… Бедные зверюшки, ни  телефона у них, ни Интернета…
         Тогда  Василий начинает лесной  ликбез  для  супруги,  рассказывает мне,  как лис с лисой в лесу  любезностями обмениваются. Ага,  вот оно  что, бесстыжие эти  отцы-лисы:  мамам-лисам  вырастить  детей  помогать  не  хотят! Бедные  лисятки  без отцовского надзора по лесу  болтаются, шкодничают-безобразничают,  образование  получать никак не  желая…
        Лесные рассказы-лекции я  часто слышу,  когда  попадаю на лыжах в лес. Муж,  будучи охотником-романтиком (это которые больше книжки о зверье читают, чем  добычу приносят), о лесных обитателях знает много.  Любой след на снегу  ( и рябчика,  и куропатки, и глухаря, и зайца, и лисы)  вызывает  какие-то реплики, замечания, разъяснения. А   иногда и трансформируется в   целую лекцию.
        Вот так я   вчера узнала, что глухарка   ежедневно летает на глухариный ток и откладывает каждый день по одному  яйцу, а потом  высиживает  их  все разом. «То есть, – комментирует муж, –  получается, что дети у неё от разных отцов».  И мы хохочем над заботами глухарки,  которая, как непутёвая путана ( корень вроде  у  этих двух слов  один, а  лексическое значение разное), не знает  даже, на кого на алименты подавать.
         А между  тем  обнаруживаем, что лисий след всё время тянется по правой лыжне.
         – Ты смотри,  наша  лиса соблюдает правила правостороннего дорожного движения…
         – Ага, боится, что пьяный мужик на лыжах из-за поворота выскочит…
         – Ну да,   и  ещё  с   какой-нибудь  бабой…
         – Стой,  да на  моей  лыжне  тоже след  есть, смотри…
         – Точно,  металась туда-сюда, мужика, может, искала…
         – Присмотрись,  слепуша,  следы разные:  большие лапы и маленькие лапочки… Ну, поменьше ведь  эти, смотри…
         – Ну вот, уже на пару шли,  как мы  с  тобой  сейчас… Весна же,  матушка…
         – О,  да-да, в  воздухе так и пахнет любовью, – смеюсь я. – Просто зверской… То есть звериной…
         Хохочем над своими наблюдениями. Однако вот  в  чём вопрос. 
         И   что  же, как  вы думаете,   ночью должно  присниться  человеку после таких  «романтических» разговоров  в  весеннем  лесу, наполненном таинственным   возрождением  жизни,   светом  и  радостью?  Чего спрашивать,   и  так понятно:  должны присниться стрелы Амура, цветы нежности, романтический ужин у камина – и, конечно,  при свечах, а также море, яхты, пляжи, ласки-глазки и всякая прочая  чепуховь… Ну,  уж на  худой  конец хоть  какой-нибудь   захудалый букет розочек,  срезанных   пару недель назад и   затерявшихся в недрах рынка у Киевского вокзала в Москве…
         А не тут-то  было! Снится   один и  тот  же сон – профессиональный, учительский, на тему «ох, уж эти  дети».  Суть одна, вот  разновидности в  оформлении бывают. Впрочем, сон примитивный, вариантов у  меня  лично  всего два: я  опаздываю на урок (в реальной жизни такого не бывает:  за тридцать лет один раз  лишь опоздала – отдельная смешная  история). Второй вариант: я не могу  справиться  с классом (тут тоже особенность: чем меньше  становится таких  ситуаций в реальности,  тем  чаще такой  сон повторяется). Конечно, снятся  сны  и на  другие  темы,  живые  же  люди  и «училки» тоже,  но из профессиональных   именно это: «опаздываю»  и  «не  слушают».
         Моя  классная руководительница, которая  уже не меньше двух десятков лет на пенсии, призналась мне однажды,  что  эти сны  (тишину в классе  установить не может или на урок опаздывает) ей снились многие годы после ухода на пенсию. Я  тогда очень  удивилась: неужели Екатерине Сергеевне, которая  была для  меня  всегда образцом настоящего педагога, могли  сниться  такие глупые сны?
          Так вот, «и снится чудный сон Татьяне»…
          Я  думаю,  что «весенние фантазии» всё-таки в этот раз на сон воздействие оказали, потому  что мне приснился и не первый вариант, и не второй, а совершенно необычный – третий!
          Вот  запись  этого  третьего варианта… Приснится же такое!
          Как будто по  просьбе коллеги я   проводила  диктант в шестом классе. Замена называется. Такое  бывает. Ничего, ученики  хоть и  не свои, чужие, но  сидят, пишут. Я  диктую  – они пишут. Всё чинно и  благородно.
          Вдруг я  замечаю,  что некоторые ребятишки начинают   записывать  сразу,  как  только  я озвучиваю первое слово  предложения. А  порядок такой: первый раз прослушай предложение до конца, а  при повторном  чтении (смысловыми  единицами) начинай  записывать. Кто-кто   посмел нарушить порядок? Угрозы миру и жизни нет,  но неразумные  детишки  должны  же знать,  что при первом  чтении,  внимательно слушая,  они  уже  «услышат» и  знаки препинания.  Объясняю  это чадам неразумным, инакомыслящим...
          Чтобы настроить на правильное  слушание и проверить,  возымело ли на ребятишек  действие  моё пространное и горячее убеждение, даю  им  задание:
          – Ну-ка,  вот в  этом  предложении на слух определите количество грамматических основ… (Да,  вот  оно, – сама себе  сейчас  думаю, –  махровое школьное занудство –  даже и в сны  пробирается!)
        Читаю какое-то   длинное-предлинное предложение – таких в реальности и  быть не может, если разве  только у Толстого или у  Гоголя. У  самой  синеет в глазах – это в  буквальном смысле, потому  что сны  мои,  вне  зависимости от сезона, всегда цветные.
        – Ну-ка, Настенька, давай  выйдем за двери, чтобы  никто не подсказывал, назовёшь мне  эти  хитрюшки – грамматические основы…
        Выходим. Перепуганная Настя почти  шепчет:
        – Весна наступила, лиса  споткнулась, ах, какая  жалость… А дальше я не  запомнила, Валентина Витальевна…
        – Вот видишь,  – подмигиваю я  девчонке Настёнке, – надо память  развивать,  да ведь?
        Возвращаемся в класс. Я  снова сажусь за учительский стол. Прежде чем опустить глаза в раскрытый на столе сборник  диктантов, поднимаю их на класс, удивляясь тому,  что установилась внезапно та  тишина, которую называют «мёртвой» и которая   не часто, честно говоря,  в школе  бывает. Ни шороха, ни звука. Ни-че-го. Часы,  кажется,  тоже не тик-такают,  потому что   минутная стрелка  от  удивления споткнулась о  часовую… Ти-ши-на!!!
        – А  что это  вы так притихли?
        Шестиклассники не только притихли, они   по-настоящему  окаменели – даже дышать перестали. Ну, немая сцена из «Ревизора».  Да и актёрам, пожалуй,   такое  онемение не сыграть. И  все глаза – голубые, карие, зелёные (говорю же,  цветной сон) – на меня  устремлены, словно я не просто какая-то там В.В., пришедшая  их  учительницу  заменить, а сам  директор школы или  того круче: заезжая знаменитость,   то ли клоунесса, то ли  поэтесса… «Диво  дивное»   как бы… «Глазки» такой  вопрос в глазах рисуют,  что я сама оглядываюсь вопрошающе. Ни-че-го. Только  эти разноцветные глазки,  как Некрасов писал, «смешались, как в поле цветы».
       Вот так, ничего не понимая, опускаю глаза на раскрытую страницу сборника диктантов…  А…  нет нужного  диктанта! Нет. Был. И нет. Листаю страницы в гробовой тишине. Прикол. Не могу найти,  страницу не помню. Пошутили, черти!  Страницу перевернули!
       Но из любой педагогической ситуации есть выход. Даже если его нет, то надо его искать, чтобы не пропала вера в то, что он есть. А если начинаешь «соображать»,  то  эмоции, конечно,  мешают. А тут  эмоции ого-го-го какие: чувство восхищения ( «вот черти!»  ) детским  «вытворячеством»   и  чувство ответственности  перед коллегой (  «что я  ей  скажу?»)
        Однако время есть – а кто в шею гонит?  Продолжаю соображать. Чтобы  придумать  достойный педагогический  выход из детского прикола-розыгрыша,  тяну с ответным  ходом – подхожу к окну.
       Ну, в реальности  у нас    ещё  зима – март на Крайнем Севере, это только звери в лесу начинают  пары искать,  а  так-то  ещё ни цветов, ни травки… Снег  да  снег кругом,  как в песне  про ямщика поётся.  Но во сне-то не снег! Вижу  за окном  зелёное раздолье – и  даже  зелёные цветы  есть, хотя Н.М.Рубцов и  утверждал,  что « меж белых листьев и на белых  стеблях мне не найти зелёные  цветы».  Да вот  же  они! И  я смотрю на  эти  цветы, радуясь пришедшей мысли:
      – Ну и ладно, а и не найду я  этот проклятый диктант,  так  половину проверим – половину-то написали ведь!  А  зато как  здОрово за окном! Надо  детям  сказать и показать…  А диктант  –  да ерунда, и проверки  меньше,  и  детишки повеселились…
       Ни гнева, ни раздражения, ни страха  от  ответственности  за   незаконченный  диктант.
       – Ладно, – рассуждаю  сама с собой, глядя в окно на  чудесную поляну, – шут с ним,   с диктантом,  сейчас  до конца  урока  «за жизнь» поговорим…
       Поворачиваюсь к классу… Ни-ко-го! Ни  единого человечка. Тихо, за одну минутку, пока педагог  из  педагогической  ситуации  лихорадочно выход  искал,  без  единого  звука и шороха,  сбежали! Просто испарились! Вот  это  умельцы!
     И  на  этом кадре  («хэппи энд») я  просыпаюсь.
     И «природа»  моего сна мне понятна как дважды два. Лётчикам снится  небо, морякам – море, артистам – сцена.  Так неужели  учителю должны присниться камины,  яхты и пляжи, а не  дети? Тем  более вчера,  перед выходом на маршрут,  уже на  улице,  с  рюкзаком  за плечами и  с лыжами под мышкой, я встретилась с одной  из своих «любимых любимчиков» –  выпускницей, которую  лет пять  не видела.  Об этой моей бывшей ученице  (тоже Настя)  можно отдельный рассказ  написать,  не полюбить её просто нельзя  было. Она и в школе была красавица и умница, а  теперь  вообще, наверное, парней присушивает одним своим  синеоким взглядом.  А  я  ещё сразу о  своём,  филологическом,  подумала… Вот вернусь, в школьном  кабинете пороюсь в архивах, найду  рукописные наши  журналы,  где и Настины  статьи и сочинения есть. У неё  замечательно получалось. Кстати,  о  лыжах у неё  тоже заметка есть. Жаль,  что в памяти многое стирается. Вот и нужно почаще записывать то, чему сердце радуется,  что потом  всплывает в  снах…
       Интересно,  мне показалось, что я  сейчас не  запись  сна для  памяти  делаю, а вроде рассказ сочиняю.  Однако вымысла здесь нисколько нет   –  это   «протокольная» запись сна».
                ***
      Что тебе снится, учитель? Нет, не  только  профессиональное, не только  ученики  и литературные герои. Мы ведь  такие же,  как все, и сны  нам  снятся  такие же, как всем.
     Сны подпитывают  поэзию ( да и  любое творчество, в  том  числе и на школьном  уроке) – кто с  этим  будет спорить? Потому и снятся  синие  васильки в поле,    сочные вишни в саду, чтобы   воплотиться  потом в  образы. Или наоборот?  Образы  вызывают  сны.  Всё в этом мире взаимосвязано –  даже  между  слонами Африки  и  океанскими  айсбергами  можно найти связь,  а  уж  тем  более между  снами и стихами.
      В  русской  классической литературе  тема  сна  –   неиссякаемый кладезь для   размышлений  и наблюдений. Но  классика  классикой, а   сон  учительский  тоже  кое-что может  рассказать))))
        – Трень-трень-трень-трень…
        – Зараза ты,  дай поспать…
        – Трень-трень-трень-трень…
        – Тоже мне, соловей  нашёлся… Выучил одну мелодию… Мотив-примитив.
        Будильник  пытается   петь «та-та-та-та», но  это его не спасает. Я  нажимаю кнопочку,  вроде как вставляю в рот  этому  бесчеловечному гаду кляп.  Добавляю ещё  чуть-чуточку –  пятнадцать минуточек…
        – По-ра-по-ра-по-ра-по-ра! –  снова  начинает надрываться  Соловей-Разбойник  через пятнадцать минут…
        Новый день начинается…