Вечность. Часть I. Глава 4. Из дневника Валерии

Продолжение. Третья глава: http://www.proza.ru/2012/10/04/595

Глава 4
Из дневника Валерии. Увольнение


Зиночку хоронили в закрытом гробу. Несмотря на холодный дождь и пронизывающий ветер народу было много. Все плакали, кроме меня…
В этот же день мы с Илюшей похоронили Люську…

Убийцу так и не нашли. Он не оставил никаких следов. Никто ничего не видел и не слышал. Убийца остался на свободе, а Зиночки уже не было…
После похорон я впала в состояние близкое к безумию. То я плакала без остановки, то сидела, не шевелясь, уставившись в одну точку. Илюша терпеливо ухаживал за мной. Он был так ласков и нежен, но это не помогало. Я все больше и больше отстранялась от него и от всего мира…

Однажды, через неделю после похорон, мне приснился сон. Я увидела Зиночку, которая с улыбкой шла мне навстречу. Она подошла вплотную ко мне, нежно прикоснулась холодной, как лед, рукой к моей щеке и сказала: «Меня убили, Лерочка… Он убил меня… Мне было очень больно…»
Я проснулась. Мое лицо было мокрым от слез. Руки дрожали. На душе было невыносимо тоскливо. Но я поняла, что мое безумие закончилось. Теперь я снова буду жить. Жить с болью в душе…

Утром я решила пойти на работу. Со дня смерти Зиночки я не появлялась там ни разу. Илюша сам позвонил моему начальнику и сообщил ему о трагедии. Начальник отнесся к моему горю с сочувствием. Он даже пришел на похороны и произнес пламенную речь на поминках о чистой и святой душе, загубленной безжалостной рукой маньяка. Кстати, мой начальник ни разу до этого не видел Зиночку…
Я ни минуты не сомневалась, что на работе у меня не будет никаких неприятностей. Я свято верила в добрые чувства моего начальника и моих сослуживцев. Какая глупая наивность! Им всем было глубоко наплевать на мои переживания. Смерть Зиночки для них была чем-то вроде развлекательного шоу. Прошло несколько дней, и все уже забыли и о Зиночке, и об убийце, и обо мне. Хотя, нет, обо мне-то как раз и не забыли. Все были страшно возмущены моими прогулами. Больше всех, естественно, мой начальник. Стоило мне переступить порог офиса, как мне тут же со злорадством сообщили, что «начальник желает меня видеть».
Так как секретарши на месте не оказалось, я постучала в дверь кабинета. Не дождавшись ответа, я  распахнула дверь и шагнула за порог. Шеф сидел за столом, а рядом с ним примостилась секретарша. Как только я вошла, она отпрянула от стола и, отвернувшись к окну, начала поправлять волосы. Я усмехнулась, но промолчала. Какое мне дело до их отношений!
Начальник сухо кивнул мне:
– Садись, Валерия.
Я молча села и уставилась на Геннадия Степановича.
– Я буду краток, – сказал он и посмотрел почему-то не на меня, а на секретаршу Светочку. – Ты уволена.
Светочка уже успела привести в порядок свою прическу и подошла поближе к столу. Слова шефа вызвали на ее лице улыбку.
– Почему? Как уволена?! – растерянно произнесла я.
– Ты уволена, – повторил Геннадий Степанович и снова покосился на Светочку. – Уволена, потому что безответственно относишься к своим обязанностям.
Я возмутилась:
– Это неправда! Я прекрасно выполняю возложенные на меня обязанности. Я никогда не…
– Мне не нужны специалисты, которые появляются на работе, когда захотят! – перебил меня шеф.
– Но вы же знаете, Геннадий Степанович, что у меня была уважительная причина! – воскликнула я.
– Если ты о похоронах своей подруги, то на похороны родственников выделяется три рабочих дня. Заметь, родственников! Всего три дня! А ты не появлялась на рабочем месте больше недели. К тому же подруга – это не родственник, это посторонний человек. Я тоже был на похоронах, но почему-то я на следующий день пришел на работу, а ты не пришла. И Светлана была на похоронах, но на работу пришла, а ты прогуляла.
– Но вы же не знали Зиночку! – гневно крикнула я. – Для вас она чужой человек, а для меня… – я задохнулась от нахлынувшей обиды и замолчала.
Геннадий Степанович встал и сурово посмотрел мимо меня.
– Валерия! Я не собираюсь обсуждать с тобой вопрос о твоем увольнении. Ты уволена и все! Больше я не хочу ничего слушать!
– Вы не имеете права меня уволить! Я не могла придти на работу после похорон. Я была в таком состоянии, что…
– У тебя есть больничный лист? Или хотя бы справка от врача? Нет? Тогда нам не о чем с тобой говорить.
– Но, Геннадий Степанович, я прошу вас!
Начальник заколебался. Не только я заметила это. Светочка тоже поняла, что еще немного и Геннадий Степанович изменит свое решение. А это, видимо, не входило в ее планы. Она решительно двинулась вперед и, заслонив от меня начальника, неестественно слащавым голосом сказала:
– Лерочка, Геннадий Степаныч же сказал тебе, что ты уволена. Зачем же ты кричишь? Он ведь может рассердиться. И тогда тебе будет хуже!
– Как бы вам с Геннадием Степановичем не стало хуже! – прокричала я в бессильной ярости и выскочила из кабинета.
Шеф что-то кричал мне вслед, но я уже не слушала его.
 
Когда я вернулась, Илюша был дома. В который раз за последние дни ему пришлось утешать меня. Я рыдала у него на груди, кричала, что я ненавижу своего шефа и его любовницу Светку, даже грозилась отомстить им обоим. Илюша ласково гладил меня по голове и тихо шептал:
– Успокойся, котенок, успокойся! Все будет хорошо. Я с тобой, а это самое главное. Не надо никому мстить, не надо никого ненавидеть. Я люблю тебя, моя девочка! И всегда буду любить…
Я  помаленьку начала успокаиваться. Илюша крепко прижал меня к себе и сказал:
– Забудь о них, забудь! Какое нам до них дело! Не думай больше о них, не вспоминай. Лучше скажи, что ты любишь меня, и поцелуй меня нежно-нежно.
И я поцеловала его. А потом он поцеловал меня. И я забыла о своем бывшем шефе Геннадии Степановиче и о секретарше Светлане…

Утром я проснулась и поняла, что не хочу идти в свой бывший офис за документами, расчетом и вещами. Не хочу и все. Я сказала об этом Илюше. Он возразил мне, и тогда я произнесла пламенную речь о том, почему мне не следует появляться в офисе. Илюша молча выслушал меня, а потом сказал:
– Котенок, ты же сейчас убеждала не меня, а себя. Ты боишься идти в офис и стараешься найти себе оправдание. И у тебя это здорово получается, надо сказать! Ты почти убедила меня.
Я просияла и полезла под одеяло. Илюша строго посмотрел на меня, а в глазах у него плясали веселые искорки:
– Я сказал «почти», – вытаскивая меня из-под одеяла, сказал он. – Почти убедила, но не совсем. Я все-таки думаю, что тебе не стоит откладывать это неприятное дело на потом. Закончи все сегодня и на душе станет легче. Кстати, птенчик, если ты быстро оденешься, я подвезу тебя до офиса.
– Нет, нет, – замотала я головой, – я хочу пройтись пешком.
– Жаль, – расстроился Илюша. – Хотя, может, ты и права. Пройдешься, освежишься, успокоишься.

Первой, кого я встретила, была уборщица Надюша, моя бывшая одноклассница.
– Шеф у себя, – сообщила она. – Со Светочкой. Он сегодня злой. Я мыла у него, он как раз пришел. Я ему говорю: «Здрасте!», а он только зыркнул на меня и молча к столу. И давай какие-то бумажки перебирать, а сам что-то себе под нос бурчит. Я мою, а он на меня косится зло так. У меня все настроение пропало. Я поскорей домыла и из кабинета. А в дверях со Светкой столкнулась. Она сразу к столу, а шеф нахмурился. Тут я дверь закрыла, но все равно слышно было, как шеф орет на Светку. Только слов я не могла разобрать. Может, тебе пока не торопиться, не заходить к нему? А то и на тебя наорет.
– Да мне сначала в отдел кадров надо. Хотя Ирину мне тоже не очень-то хочется видеть.
На самом деле я страшно боялась встречи с кадровичкой Ириной. У нее был такой язвительный характер, она до ужаса любила обижать людей, а мне сегодня не хотелось выслушивать гадости.
– Лера, – обрадовалась Надюша, – пойдем ко мне в каморку, попьем чаю. Я как раз собиралась чай пить. Пойдем! У меня булочки есть и печенье. Посидим, поговорим.
Я сразу же согласилась. Около часа мы сидели с Надюшей и пили чай. А еще мы разговаривали о Зиночке, но не о ее смерти, а о нашей школьной жизни. Наконец я поняла, что если сию минуту не встану и не пойду в отдел кадров, то уже не смогу это сделать. И я встала и пошла.
Ирина, как ни странно, разговаривала со мной приветливо. Оказалось, что Геннадий Степанович уволил меня «по собственному желанию». Ирина продиктовала мне заявление, а потом сказала:
– Лера, ты сходи к Степанычу сама, подпиши заявление, а я пока в трудовой сделаю запись и позвоню в бухгалтерию, чтобы они расчет подготовили. Приказ Света еще вчера отпечатала, так что ты сегодня все получишь и можешь спокойно устраиваться на работу. Кстати, когда вернешься от Степаныча, я тебе дам один адресок. Мой хороший знакомый, у него солидная фирма, ищет экономиста с высшим образованием и со знанием компьютера. Я думаю, ты ему подойдешь. Платить он будет гораздо больше, чем Степаныч. Так что ты не прогадаешь.
Я поблагодарила Ирину и отправилась к шефу подписывать заявление.
Дверь в кабинет, конечно же, была закрыта, а Светочки, конечно же, на месте не было. Я не стала стучаться, а просто открыла дверь и шагнула в кабинет.
За столом сидел Геннадий Степанович. Его большое грузное тело устало откинулось на спинку кожаного кресла. А его голова лежала на столе. И смотрела на меня пустыми остекленевшими глазами, в которых не было ничего, кроме смерти.
Я улыбнулась, шагнула вперед. И увидела кровь. Много крови. На столе, на кресле, на полу. «Зря Надюша старалась», – подумала я и снова улыбнулась.
Вдруг сбоку от меня послышался тихий скрип. Я медленно повернула голову. Дверца шкафа немного приоткрылась. Мне захотелось убежать, но мои ноги словно приросли к полу. И я стояла и смотрела на медленно открывающийся шкаф. Дверцы скрипели, скрипели и, казалось, этому не будет конца. Наконец они почти совсем распахнулись, и из шкафа со странным хлюпаньем вывалилось на пол тело секретарши Светочки. Я с трудом оторвала взгляд от пустого теперь шкафа и перевела его на Светочку. Она лежала почти у самых моих ног и смотрела на меня мертвыми глазами.
Я дико захохотала. А потом я вышла за дверь и аккуратно прикрыла ее за собой. И села на пол прямо перед дверью. И смеялась, смеялась, смеялась…