11. Увольнительная капитана Лёньки Быкова

11. Увольнительная  капитана Лёньки Быкова.
 
Прошло ещё два года со дня их прощания в городе Шагала, на третьем этаже общежития Управления связи.
Эти годы, насколько это было возможно, их соединял эпистолярный мост, раскинувшийся над континентом Евразии и полуострова Индостан, как Млечный путь  своим Звёздным мостом объединяет нашу Галактику.
Дипломатическая почта не знала покоя от их переписки. Старшего лейтенанта Быкова, а потом и бравого капитана Быкова хорошо знали все дипкурьеры и даже звонили ему если его ждало письмо от его девушки.
Для выполнения нового задания он прибыл в Красноярск для переподготовки  прямым рейсом из Пакистана. Затем ему предстояла переброска на Берег Слоновой кости, по новому месту службы.
Поэтому в сентябре капитану Быкову полагался двухнедельный отпуск. Ехать на побывку к родителям не могло быть и речи. Туда и обратно на дорогу с пересадками нужно было потратить почти трое суток, что было безумной роскошью и они договорились с Фотиной, что встретятся в Красноярске и проведут отпуск вместе.
Потом он напишет родителям письмо и обязательно вышлет фотографии. Так и порешили.
Для этого она, в начале сентября, взяла трёхнедельный отпуск в педагогическом институте, где училась уже на втором курсе биофака. Она заранее приехала в этот большой сибирский город и поселилась в гостинице «Енисей».
Её Лёнечка должен был прибыть до десятого числа. По характеру своей службы, время и дата хранились в строжайшей тайне и он не мог указать в письме точные сроки.
Однажды, рано утром, её разбудил крик журавлей. Она встала в нежно-розовом пеньюаре и вышла на открытый балкон своего двухместного номера посмотреть и заодно подышать свежим сибирским воздухом начинающегося бабьего лета. Невдалеке сверкал Енисей. Здесь он был уже судоходный. Дальний берег скрывался в сизой утренней дымке, а на этом берегу , заглушая крики пролетающей стаи птиц, громыхал порт. Козловые краны трудились, не переставая. Колонна новеньких грузовиков в камуфляжной расцветке ждала своей очереди на погрузку  на палубу огромного сухогруза. Какие-то тюки грузились стреловыми кранами поменьше в трюмы кораблей стоящих у стенки причала.
Раздавались гудки и крики команд: «Майна! Вира! Давай!»
Вдруг она услышал стук в дверь гостиничного номера. Стук был настойчивый и она поняла, что стучат уже давно. Просто она забылась, глядя на панораму просыпающегося города и бессонного порта.
Она метнулась к двери на стук и, сперва глянув на себя в зеркало, накинула поверх пеньюара махровый белый халат, спросила:
- Кто там!?
- Шумилова Амина здесь проживает!?
Амина!? – бессознательно пролепетала она, как бы вспоминая. Ноги её ослабли и она стала слегка приседать на паркетный пол. «Амина!» -она не верила своим ушам. Это мог быть только он.
- Лёнечка! – выдохнула она и усилием воли преодолела себя и, сорвав цепочку, повернула задвижку и широко распахнула дверь в коридор.
На пороге стоял незнакомый молодой человек. Он был высокий, с русой бородкой «канадкой» в тёмных очках и модной велюровой шляпе. Элегантный светло-серый костюм облегал его подтянутую спортивную фигуру. Узкие модные туфли уже готовы были нарушить границу её владений. Он улыбался
- Ой! – пискнула она! - Вы наверное ошиблись, извините я Вас не знаю! – и она захлопнула дверь перед его и быстро повернула задвижку. Вот, «сельпо!» подумала она, Это только у них в райцентре может «сойти с рук» такая беспечность! А здесь портовый город, причём в Сибири!
- Амина, глупенькая, открой! Это же я, Лёнька!
Амина уже не раздумывала, она поверила голосу за дверью и своему сердцу. Она, дрожащими от волнения, руками сбросила все запоры и, распахнув двери, ринулась в неизвестность навстречу своей Судьбе! Была ни была! Это он! Это его голос!
Мужчина ворвался как ураган, подхватил её на руки и, быстро пронеся по коридору в номер, закружил по комнате.
- Ну, здравствуй, милая! Не узнала!? Не ждала!?
- Лёнечка! Это – ты!? – бессильно пропищала она тонким голосом, - ждала, но не узнала! Что за маскарад? Где твоя форма? И очки и борода?
- Не положена нам форма в городе. Тем в более я с сегодняшнего дня в увольнительной на две недели. Вот к тебе на побывку! – шутливо сказал он. - А костюм мне в «каптёрке»  прапорщик выдал и галстук и туфли, даже запонки – всё и всё новое, с иголочки.  Я уж и отвык «от гражданки» за два-то года службы в пустыне и он бережно усадил её в кресло.
- А очки!?
- Для маскировки, не настоящие! – сказал он, сложив очки в футляр, и спрятал в карман пиджака.
 - Тебя никто не узнает, даже я! Только голос. Родной ты мой, долгожданный! Как же я рада, что сил моих нет!
- Но ты-то узнала, правда, со второго раза!
 - А бородка!?
- Бородка – настоящая! Отпустил, тебя позабавить! Ведь я уже капитан,  и нам разрешается даже на задании - для имиджа и маскировки!
- Прикольно! – пролепетала она и, задыхаясь, вскочила, обняла его, и приникла губами к его губам! Милый, я люблю тебя! Как  долго я ждала этого мгоновения, чтобы сказать тебе, как я люблю тебя!
- Милая! Я ни минуты не могу прожить без мыслей о тебе! Я тоже люблю тебя!
Он снял с её плеч халат и в пеньюаре отнёс её в постель, ещё хранящую её тепло.
У них было много времени – впервые за два этих года.
Они не могли наговориться и насмотреться друг на друга.
- Да! Совсем забыл, мои вещи-то остались за дверью! – вдруг вскричал Лёнька. – Ты так странно встретила меня, что я уже бывалый разведчик, совсем потерялся.
Он накинул на плечи её халат и босиком прошлёпал к незапертой, после его вторжения, двери. Через мгновение, он, как волшебник, высоко поднял в одной руке огромный букет алых красноярских роз, в другой втащил такую же огромную спортивную сумку и вместительный кейс-атташе.
- Это – тебе! – сказал он и понёс ей букет прямо в постель.
Он вдруг расхохоталась.
- Не понял, что здесь смешного!? П-пазволь-т-ти уточнить! – картинно изогнулся он в позе Хлестакова, подавая ей огромный  букет.
- Совсем как мой отец, Фёдор Алексеевич и мама, - заходилась от смеха она, - Они сперва проснулись, а потом впервые поцел-ло-вал-лись! – хохотала она. – Так и у нас!
-А-а-а!? Де жав ю! Сит-туэйшн!  - Засмеялся и Лёнька.
- Фотина взяла цветы, и, встав, в юном неглиже, направилась в ванную к раковине, чтобы подрезать их и поставить в воду.
Лёнька накинул ей халат на плечи. – Простудишься, Амина! Балкон-то открыт.
- Почему ты меня зовёшь этим детским именем: Амина.
- Тебе не нравиться!?
- Нет! Очень нравиться! Очень даже интимно и сексуально!
- Даже так!? Теперь я тебя всегда буду так называть…- сказал он и добавил, - в определённых случаях, конечно, хорошо!?
- С радостью! – смущённо улыбаясь, тихо ответила она и горячо поцеловала его в губы. Её сердце пело переполненное радостью и счастьем. Она тоже мурлыкала какую-то мелодию про себя.
 Она подрезала крупные местные розы, по красоте не уступающие голландским, и поставила в большую вазу с водой, стоявшую на столе в гостиной её номера.
- Иди ко мне! Позвал он её.

15.10.2012г.