Глава 3. Призрак будущей войны

Врывается в палатки горе,
Срывает слез людских поток,
А на пригорок, словно море,
Взбирается врагов "каток".
Сметает он людские судьбы,
И крошит в пыль надежды, быт.
И лик над всем вождя-иуды,
И смерти тень... Ей путь открыт.
Тревога в каждом сердце мирном,
Устали люди от войны
Не разделить их всех пунктиром
Плохой, хороший - все равны...
Кошмаром обратятся будни
Простых отзывчивых людей,
А что потом? Суда не будет!
Не будет казни для вождей!
Короткий миг лишь передышка,
Потом война начнется вновь -
Безумия людского вспышка,
И к хаосу в крови любовь...

  В металлической клетушке два на два метра было сыро, холодно и темно. Правильно! Кто в такое время будет тратить драгоценное электричество на какого-то преступника? Да еще на обогрев и просушку подобного помещения. Когда преступившему черту недолго осталось. А осталось Антону действительно недолго.
  И все из-за какого-то пункта шесть-тринадцать, который приняли еще в самом начале существования Города, и который своим сухим и инженерским почерком лишал виновного надежды. Презумпция невиновности прекратила свое существование около двадцати лет назад, что с одной стороны было правильным, то есть люди боялись совершить убийство в Городе, и количество инцидентов сводилось к нулю. Но с другой – этот пункт лишал права виновного в защите. И лишь неимоверное упорство Михалыча и «что-то там случившееся когда-то между ним и Главой» дали шанс Антону на то, что его выслушают.
Но в то, что его поймут, Антон уже не верил. Всем с детства вдалбливали, как не хорошо убивать своих соседей. Жителей Города. Что это преступление и что по пункту шесть-тринадцать человек подлежит незамедлительной казни, без суда и следствия. И все в это верили и все понимали, что в столь неспокойное и страшное время без этого не обойтись. А со временем этот пункт вообще стал, как аксиома для всех.
Поэтому Антон и не верил, что даже с помощью суда он выберется из ситуации, которую сам же создал, хотя и делал это на уровне инстинкта, защищаясь. Да, люди соберутся, да, с интересом прослушают весь процесс, но результат будет один – это казнь.
  Антон поежился, стараясь растереть руки, так как они мерзли в первую очередь. И если бы не бушлат Михалыча, то было бы гораздо хуже.
Какие же люди все-таки стали циничные по истечении каких-то двадцати лет со дня Катаклизма. Антон никогда не верил им. И сейчас не хотелось.
Так как они всегда делали по-своему. Не так, как было нужно, а так, как им всегда это хотелось. Например, Димка схватил не свой пистолет, потому что ему так приспичило, а не потому, что ему это было надо. Так и люди поступали с Антоном все время. Выгнали его мать, обрекая на возможную смерть, как будто других мер нельзя было принять. Так и Антона обходили вечно стороной, не обращали внимания, уничтожая своим безразличием. Потому что так они хотели, а не потому, что так было надо. Стойло циничных свиней, радующихся своей жизни и просто ее возможности, и не желающих ее как-то менять, а также уничтожающие все, что от этой жизни было отличным.
Если бы не Михалыч, взявший его в ученики, то Антон бы давно ушел. Еще полгода назад. После того, как «Димка и Ко» его очень сильно побили. И хорошо еще дело ограничилось только избиением, а не грязными фантазиями трех дебильных подростков, спасибо Михалычу. Вот только одного Антон не мог понять. Почему тогда никого из Димкиной компании так и не наказали, а вот Антона теперь запросто? Ведь люди видели, хотя и не помогали, как парню жилось всегда. Неужели они не могли понять, почему так случилось теперь. Как пацан, вечно забитый и нелюдимый, вдруг превратился в кошмар, в самое настоящее исчадие Ада для всех вокруг. В преступника, презираемого всеми. Неужели так просто закрыть на все глаза? И не видеть, что твориться вокруг?
Так и суд. Его не будет. А будет фарс. Комедия, направленная лишь на то, чтобы развлечь окружающих. Чтобы все-таки утвердить изначальный диагноз: преступник! Ассасин…
- Ас-с-с-сас-син, - протянул Антон шепотом, смакуя фразу. Что-то было в этом слове. Что-то, что не давало ему свихнуться, поверить в свою полную вину. Да, он виновен, в убийстве. Но в ситуации, приведшей к убийству, виновен другой. А он лишь защищался. Он выживал!
Как ни скажет Михалыч, надо быть сильным. Но как в таком мире быть сильным? В мире отчуждения, где тебе никто не верит, а за проступки твоей матери считает испорченным уже с пеленок на генетическом уровне. Как жить, если единственным близким человеком оказывается огромная кошка, а не люди? И вот еще Михалыч.
В общем, веры в людей не было, пока не появился лет пять назад великан по кличке-отчеству «Михалыч». Больше ничего о нем известно не было. Так и представился: «Михалыч».
- А имя, фамилия? – допытывался у него начальник охраны, но кроме, как:
- Михалыч, Михалыч, - выпытать не удалось. Да и не дали. Глава Города собственной персоной пресек попытки начальника собственной же охраны что-либо выпытать у появившегося поселенца. Что за тайна скрывалась за связью этих двух совершенно разных людей – не ясно, ясно одно – даже сейчас раздраженный и не терпящий возражений и пререканий Глава скрипит зубами, но ничего сделать здоровяку даже не пытается.
Михалыч же, появившись в Городе, сразу развел бурную деятельность. Заметив, что в развалины выбираются в редких и исключительных случаях, он создал службу сталкеров. Собрал, объединил тех редких смельчаков, которые хоть когда-то выбирались за периметр. Обучил их тому, что знал о мире вокруг и выживании в нем сам, и начал выходить с этой группой сначала в собирательные, а уж потом и в военные рейды.
Надо сказать, его услуги пользовались спросом. Более того, иногда без них Город никак не мог обойтись. Например, недавно сгорел трансформатор. Так Михалычу с командой пришлось в обход "Аэродромных" и "Московских" тащить замену аж с самого "Сахалина", где когда-то находилась электро-подстанция.
Двух человек они тогда потеряли. Двух стойких бойцов. По стечению обстоятельств, Антону довелось наблюдать ту битву. Он как раз гулял с Машкой в окрестностях завода. И погибли бы тогда они все, в том числе и Михалыч, если бы не кошка, которая сцепилась с одним из крылатых ящеров, что дало возможность команде уничтожить другого ящера, не отвлекаясь на два фронта. Возможно, тогда-то и заметил Михалыч силуэт парня неподалеку, к которому потом направилась кошка. Возможно, тогда-то и принял он решение пополнить состав своей группы уникальным бойцом.
И лишь год спустя Михалыч взял его к себе в ученики, опять же после спасения Машкой его жизни. Но только в спасении на этот раз принял участие и Антон. Ему пришлось около километра тащить тяжелого раненного сталкера на себе, ибо Машка бы этого сделать не смогла. После чего мальчик был Михалычем узнан, а уж после своего выздоровления он и пригласил Антона к себе с предложением стать его учеником, причем с непременным условием переселиться к нему.
Антон, недолго думая, предложение принял. После чего последовала учеба. Наравне с остальными сталкерами он занимался бегом, подтягиванием, спаррингом. Поблажек к нему не было. Если он падал на пол без сознания, никто не бежал к нему и не делал искусственного дыхания. Все было намного проще. Ведро холодной воды, и снова в бой. До посинения, до отвращения к Михалычу и сталкерам вообще.
И лишь благодаря частым вылазкам их группы в город Антону удалось выдержать. В такие дни у него появлялось свободное время между изучением оружия, видов мутантов, их слабых мест и способов борьбы с ними. Тогда он выходил на улицу и гулял с Машкой. С ней он жил и с ней он общался, и роднее существа пока еще не знал.
Разве что Михалыч. За последнее время он привязался к нему больше, чем к приемной матери. Хоть тот и был несколько грубоват, а порой и жесток в своих суждениях и наказаниях, но в то же время он общался с Антоном, как с человеком, как с равным себе.
Да и сталкеры его группы проявляли к нему интерес и дружелюбие. Не нравился Антону только Олег. Урод! Почему он раньше не рассказал Михалычу о своем предчувствии относительно него? А ведь погибли такие хорошие ребята! И все из-за очередного родного Главы… Что блин за семейка такая?
Антон, тяжело вздохнув, растер плечи и поежился. Странно, как в темноте рождаются и, плавно обтекая, накатывают снова и снова мысли. А ведь чувств-то других и нет. Кроме разве что неуверенной и зыбкой связи с Машкой. Правда, чувством-то это не назовешь. Так легкое ощущение ее эмоций. Кажется, сейчас она нервничает. Определенно. И именно из-за него. Надо сказать, с ее стороны эта особенность их необъяснимой безмолвной связи была лучше и сильней развита, чем с его. Она острей ощущала чувства Антона, чем он ее. Порой ему даже казалось, что она понимает его мысли.
Где-то в конце подвала на секунду приоткрылась и вновь закрылась входная дверь, осветив многочисленные пустые клетки, расставленные по всему помещению. Скрип эхом пронесся по всему подвалу, обогнул все клетушки и замер вдали, снова оставляя Антона в тишине.
Нет, конечно, тишина не была абсолютной. Такое вообще редко бывает. Антон слышал, как стучит в ушах кровь, как почти беззвучно проходит сой путь вдыхаемый воздух, как еле слышно попискивает где-то крыса, как капает с гулким эхом конденсат, и как что-то шуршит в темноте.
Шуршит? Но шуршания раньше не было! Юноша затаил дыхание, пытаясь откинуть все остальные звуки. И точно.
Вшик-вшик… Вшик-вшик…
Как будто кто-то бредет в темноте, еле-еле неуверенно переставляя ноги.
- Кто здесь? - Настороженно спросил он, до боли в глазах всматриваясь в темноту вокруг. Стало как-то совсем неуютно и по-детски одиноко.
Вшик-вшик... Вшик-вшик...
  Звук повторился и как будто стал ближе. Словно некто, еле-еле передвигая или совсем не поднимая ноги, медленно плелся к его клетушке. Как будто крался...
  - Кто здесь? - повторил Антон. Но никто так и не откликнулся. Шаркающий звук приблизился настолько, что юноше стало казаться, что протяни он сквозь клетку руку, то непременно дотронется до источника этих звуков. Но руку почему-то протягивать совсем не хотелось.
  Звук обогнул клетку и так же медленно продолжил движение вокруг него. Теперь у Антона не осталось сомнений в том, что это непременно по его душу пришел таинственный гость. Даже мурашки по коже побежали. Нет, не от холода, а от таинственности всего происходящего.
  Антон, тихо, стараясь не шуметь, отошел в центр своей клетки и постарался, чтобы звук не оказывался за его спиной. Кто бы ни был его гостем в этом жалком подвале, не стоит проверять на собственной шкуре, зачем он пришел. Просто ли попугать, или, возможно, отомстить за смерть Глеба. Особенно учитывая, где он сейчас находился - в подвале целиком и полностью принадлежавшему Главе, а значит и его сыну - Димке, который явно после смерти своего дружка не воспылает к Антону нежными чувствами. Скорее только еще больше озлобиться, и постарается испортить жизнь. Недолгую уже жизнь, напомнил себе Антон.
  Шарканье все не унималось. Кроме того, к нему добавился новый звук, которого юноша не слышал вначале, или просто он был настолько слаб, что его было трудно уловить, пока неизвестный не приблизился к клетке. Звук тяжелого дыхания, словно человеку было сложно дышать. Словно... У него было что-то с горлом!
  Антон даже подскочил от внезапной загадки. Так неуютно он себя еще никогда не чувствовал. Будто нечто древнее и ужасное запустило ему за шиворот свою липкую и холодную лапу, а темнота наоборот сгустилась вокруг него, явно ожидая его страха, его трепета перед столь древним существом.
  И услужливое воображение нарисовало ему, одинокому, запертому в клетке и ощущающему себя виноватым странную картину. Сразу представился мертвый Глеб, медленно бредущий на негнущихся ногах и пытающийся дышать проколотым горлом, через которое с шумом и легким бульканьем проходит воздух. И смотрящий на него своими пустыми стеклянными глазами. "Ты убийца Антон. Ты убил меня, не кто-нибудь, а именно ты! Я всю жизнь теперь буду преследовать тебя. Во сне и наяву, даже на твою смерть я приду поглазеть, когда придет время..." И все это сиплым, монотонным голосом.
  Хрип усилился, и юноша почувствовал, как мертвый приближается к нему. Ноги словно онемели, и Антону казалось, что еще чуть-чуть и его колени подогнуться, и он упадет, но внезапно все звуки заглушил ехидный с оттенками безумия хохот, отчего парень подпрыгнул на месте, после чего оцепенение спало. Антон, словно прозрел, вновь сжал кулаки от ненависти, бросился в сторону решетки, попытавшись схватить шутника сквозь ее прутья, но руки рассекли лишь воздух. Шутник уже успел отпрянуть и стал недосягаем для запертого в клетке юноши.
И вдруг Антон успокоился, словно шутником был не Димка, сын Главы, хотя это был именно он - его идиотский смех ни с чьим другим, не спутаешь, а кто-то очень далекий и не страшный, и уж тем более не обидный...
  - Зачем пришел? - Спросил Антон сухо. - Поиздеваться?
  - Нет, твою мать, проститься, - с уничтожающим сарказмом проговорил тот. - Конечно, поиздеваться, а как же иначе? Видел бы ты свою испуганную вытянутую рожу, тебе б то же весело стало. - И снова тот же смех... Ну, сколько можно? Антону уже настолько опротивел его дебильный заливистый смех,  что он при каждом новом приступе морщился. - Поверь, мне в ПНВ отлично видно твою испуганную физиономию!
  - В ПНВ? - Не поверил своим ушам Антон. - Ври-ври, да не завирайся! Как же - ПНВ! О таких вещах никто не слышал в нашем Городе со времен Катаклизма. Да и то, мне кажется, что это сказки стариков. Откуда в нашей глуши взяться таким вещам?
  - Можешь не верить, - показалось, или голос Димки звучал слегка обиженно, - но у моего отца таких безделушек еще много. И не только таких! Твоим приятелям - сталкерам даже и не снилось, что у него есть...
  Любопытное открытие. Антон несколько напрягся, пытаясь понять, почему Глава скрывает сей факт наличия таких необходимых приборов от остальных. От военных, например? Или тех же сталкеров? А вот его охране такие вещи вроде бы и не к чему. О чем это может говорить? Козырь? Хорошо припрятанный от остальных козырь. Но вот только зачем? Надо бы выяснить.
  - Что же еще такого у него есть, что нет у сталкеров? - Медленно проговорил вслух Антон. - Да и нафиг ему все это? Со сталкерами и военными ему все равно не справиться...
  - Ошибаешься, - едко заметил Димка, и что-то в его голосе послышалось настолько противное, что Антон поморщился. - У моего отца хватит и людей и ресурсов, чтобы совладать с военными и сталкерами..
  - Его охрана, что ли?
  - Не только, - загадочно ответил тот. - Возможно, ты заметил пустые клетки, когда тебя вели сюда? Как думаешь, зачем они здесь, да и в таком количестве?
  - Зоопарк с кунсткамерой, что ли, решили сделать? - Не удержался Антон.
  - Увы, - ответил Димка, не заметив сарказм в словах юноши. - Для сталкеров твоих, да  военных. Как видишь, отец давно к этому готовился, давно к этому шел...
  - К чему готовился? - Антон не мог поверить ушам: клетки для сталкеров и военных... Но зачем?
  - А это уже сюрприз! - Димка снова заржал, как идиот.
  - Но мне-то ты сказать можешь? – Надо, во что бы то ни стало, выпытать у него странную донельзя информацию. Но вот как?
  - А смысл? У тебя ж завтра прощальные гастроли. Осудят и тю-тю...
  - Ну, хоть поиздеваешься... - Закинул наживку Антон. Ведь для Димки не было ничего сладостней, чем издевательства над сверстниками, я над Антоном и подавно. На долгую минуту вокруг воцарилась тишина. Даже казалось, что Антон слышит, как ворочаются мысли в голове Димки, решая сложную задачу. Наконец, раздался тихий и едкий голос сына Главы.
  - А ты прав, с одной стороны... Тебя ж завтра казнят, и ты уже никому ничего не расскажешь.
  - Вот именно. - Тяжело вздохнул Антон. - И выхода у меня нет. Вряд ли, случиться что-нибудь такое, что мне поможет.
  - Ладно. - Задумчиво проговорил из темноты Димка. - Грядет переворот… И он не сулит ни сталкерам, ни военным ничего хорошего. В планах отца их нет.
  - Переворот? Но зачем он ему? - Удивился Антон. - Он и так Глава Города!
  - Не совсем. Без Совета он и шагу не может ступить. Без решений принятых главами районов. А ему нужна безграничная власть.
  - Но зачем?!
  - Видишь ли, люди совсем не шевелятся. Им все равно, что вокруг смерть и отчаяние, что вырастают новые виды живых существ, что они вскоре прорвут так хорошо налаженную оборону военных, как бы они ни старались. А людскую апатию, как ты понимаешь, не сломать ничем кроме диктатуры. Отец объединит собой весь город. Не наш, нет-нет, а тот, в котором мы существуем, то есть, и "Ленинских", и "Аэродромных", и "Московских". Всех! И на этом фоне начнет борьбу с недружественной нам фауной.
  - Но кто сказал, что группировки этого хотят? - Весь этот разговор все больше и больше не нравился Антону. Чем-то страшным веяло от него, чем-то...
  - А кто сказал, что их кто-нибудь спросит? Человек сам не понимает, что ему надо, пока не появиться тот, кто ему это укажет.
  - Но... - Антон похолодел, - это же... Война! Да и, кроме того, существует другой способ заставить людей шевелиться. Надежда, например. Вот не далее, как вчера, Михалыч нашел…
  - Дурак твой Михалыч, - бесцеремонно оборвал его Димка. – Доверился не тому человеку! Мало того, что блокнотик со столь ценными данными отдал, так еще и не подумал его забрать. А отец его уже не отдаст. Ему это «не с руки. Правильно ты сказал: надежда. Надежда сейчас меньше всего нужна жителям нашего Города. Без нее они быстрее примут новый режим.
- Но твой отец не понимает! Это же жертвы! – В бессилии выкрикнул Антон.
  - Отец готов пойти на такие жертвы. Причем это даже к лучшему: в борьбе погибнет большинство, как он сказал, социально нездоровых индивидов, а остальных уже легче будет вписать в будущее общество.
  - Но... Но разве мало было Катаклизма? Разве мало было смертей. Нас и так остались горстки, да и то, горстки эти как крысы, стараются выжить, ухватиться за крайность, победить.
  - Так мы и так воюем, периодически возникают стычки, гибнут люди со всех сторон, так почему бы на этом фоне не объединиться? Одна-две жертвы покроют потом воцарившийся мир. А указы Императора - рождаемость и расширение поселения! Люди нехотя будут стремиться жить, просто чтобы не навлечь его гнев...
  - Императора? - Антон в гневе сжал кулаки. - А кто ему позволит стать Императором? Сталкеры и военные точно будут против. Ты не находишь? А его охране с ними не справиться.
  - А кто сказал, что у моего папы есть только охрана? - Неожиданно весело проговорил Димка. - Ты даже не представляешь, какими  он располагает силами, чтобы в несколько часов упечь военных и твоих хваленных сталкеров в эти клетки, что вокруг. А Михалычу, скажу тебе по секрету, после тебя недолго еще оставаться на этом свете...
  - Ах, ты... - Антон подскочил к решетке, просовывая в нее руки и пытаясь ухватиться за ненавистного Димку, но вновь схватил лишь воздух, а в темноте возник звук удаляющихся шагов и звонкого неестественного смеха...
  - Всего доброго, неудачник! - Донеслось до Антона из темноты. - Я завтра обязательно буду, и первым попрощаюсь с тобой мой приемный двоюродный братец... Надо уметь разбираться в людях. Кто сильный, а кто слабый. И уж оттого, к кому ты примкнешь, будет зависеть твоя дальнейшая судьба. Сейчас уже видно, кто из нас принял правильную сторону...
  Потом скрипнула дверь в дальнем конце помещения, осветив на мгновение подтверждение словам Димки - много тесно жавшихся друг к другу пустых пока клетушек. Антон похолодел от одной мысли, что это может быть правдой. Но откуда у Главы такие ресурсы? Откуда такое оборудование, как, скажем, ПНВ? Но ведь Димка говорил не только об этом. Может быть и другое... Например, новое оружие и боеприпасы. Но где он все это взял?
  Да и людей из охраны явно не достаточно, чтобы все это провернуть. Опять же, вопрос, откуда он возьмет людей? При чем, эти люди должны уметь драться, владеть оружием, чтобы справиться с военными и сталкерами.
  Но если, все же, все, о чем здесь говорил Димка - правда, то это значит только одно. Война. Война и смерти.
  Антону стало плохо. Его вывернуло на пол, потом еще и еще. Но затем кислый противный привкус во рту вернул его мыслям правильное направление. Он утерся рукавом бушлата, несколько раз глубоко вздохнул и уселся на узкую скамью, собираясь с мыслями.
  Возможно, то, что он ему рассказал - это глупость Димки, а возможно и происки судьбы в том, что ему это стало известно накануне своей казни. Нужно во что бы то ни стало донести все здесь услышанное до Михалыча, или хотя бы до Грома, но... Как это сделать? Ни до, ни во время, ни после суда ему не дадут поговорить ни с кем, даже с приемной матерью, хотя Антон сильно сомневался, что она этого захочет. Вряд ли. Скорее первая бросит в него камень обвинения и уничтожающей неприязни. Остается Михалыч, но Антон сомневался, что и ему с его иммунитетом от Главы, вряд ли дадут поболтать с подсудимым.
  Так как же это сделать? Что ж, до завтра времени подумать - уйма. Может, и ответ придет сам собой. А сейчас день близился к вечеру и молодой организм ясно это чувствовал. Да и перенервничал за день - ого!
  Юноша растянулся на скамейке, положив руку под голову, и попытался заснуть. Но отчего-то сон не шел. Одно слово моталось в голове, как пчела - Война. Война, война, война... И с каждым разом все отчетливей и ярче в темноте проступали образы, видения. Ужасы, труппы, могилы, чернеющими камнями возвышающиеся на обломках города, говорящие не хуже живых, что люди так и не поняли, что это - Война. И так и не поймут…
  Долго пролежал он так, пытаясь отогнать навязчивые кошмарные видения, или нет, только уже  из легкой дремы его вывел скрип открываемой двери. Снова Димка? С чем на этот раз? Рассказать, что в арсенале его отца появилась атомная бомба, или химическое оружие? Но нет, это был не он. Дверь на сей раз не закрылась. А в свете дверного проема он различил три силуэта быстро приближающиеся к его клетке.
  Когда фигуры подошли, он различил начальника охраны. Тот, остановившись, отчеканил:
  - Выходи. Пора.
  - Что? - Срывающимся голосом спросил Антон. - Без суда все решили?
  - Да, вроде. Глава приказал - я исполняю. Давай, выходи, - он загремел ключами, отпирая решетку. - Уже скоро.
  Артем на негнущихся ногах проследовал к выходу, а, затем, не выдержав, упал, исчезая во тьме без памяти, погружаясь в нее и утопая в ней, словно это было спасением от приближающейся казни...