Глава 4. Должок

Каждому из нас приходится что-то отдавать, чем-то жертвовать ради кого-то, но не каждому удается забрать ради кого-то долг.

  Едва Михалыч вошел в свою каморку, то чуть не снес единственный столик со стоящей на ней фотографией маленькой девочки, но вовремя удержался. Лишь лицо всегда любимого, но, увы, давно утраченного человека, которое взирало на него глазами, полными любви и счастья, удержало его от этого поступка. От ярости, что переполняла его после разговора с Главой. Он на некоторое время успокоился, несколько раз глубоко вздохнул и взял фотку в руки, присев на краешек дивана.
  Это была фотография его любимой, разве что сделанная в далеком детстве, но это не мешало ему помнить ее и любить. Любить свою Елизавету... Господи, как это было давно! Словно целая река жизни пронеслась мимо него, постепенно иссякая и иссушиваясь с момента "Первого дня", как назвал его он сам. С того момента, как он потерял ее и тот мир, который любил благодаря ей, благодаря ее существованию…
  Михалыч осторожно притронулся к изображению девочки, будто одно неосторожное движение его грубых пальцев могло стереть этот образ. Оставить его без этого единственного юного воплощения его любимой. Он осторожно провел по щеке девочки, ее волосам, затем как бы аккуратно расправил красный бант. И улыбнулся. Его грубое, покрытое жесткой щетиной лицо, озарилось.
  В памяти всплыло то утро. То сказочное утро, когда он очнулся в парке Горького после непременного и каждогоднего Дня Десантника, отмечаемого им вот уже года три подряд, но так ничего ему и не принесшего... Кроме длительных запоев, полного разочарования в своей гражданской жизни и друзей, которые так же, как и он, не смогли привыкнуть к этой самой жизни. К ее раскрепощености, к размытости и неясности... Даже девушки не смотрели на мужлана, который отслужил вместо положенных двух - пять, соблазнившись на посулы президента и чиновников, обещающих удивительные золотые горы контрактникам в виде квартир и высоких зарплат, но так свое обещание и не выполнивших... И Михалыч ничего не приобрел на службе Родине, кроме навыков и умения убийцы.
  А что убийце делать в обычном гражданском мире? Наниматься киллером, так как обстановка в стране того времени способствовала процветанию данной профессии? Увы, он не придерживался таких взглядов, а вклиниться в новую жизнь не получалось. Он попробовал себя сначала в роли частного охранника - не срослось. Однажды набил морду своему клиенту, за его развязанное обращение с девушками, после чего не только вылетел с работы, но и навсегда потерял расположение и доверие охранных агентств, то есть ЧОПов. В связи с чем, первые пол года он пропел у метро с товарищами, зарабатывая таким образом, после чего устроился грузчиком в какой-то занюханный супермаркет социального типа. Возможно, он мог бы найти работу какого-нибудь инструктора по оружию, или эксперта по рукопашной в каком-нибудь закрытом клубе, но похожие вакансии были давно уже все заняты, да и дурная слава, распространенная о нем его бывшим наемщиком, исключала такую возможность.
  Вот и в тот раз День Десантника прошел как обычно, с обычными на такой праздник процедурами: попойкой, "оранием" песен, охотой на гастарбайтеров, а также купанием в фонтанах и других водоемах города, с последующей ночевкой под лавочкой.
  Необычным оказалось лишь пробуждение. В тот день оно хоть и началось с головной боли, но его сопровождал ангел... Окатив водой, Елизавета, положила его голову к себе на колени и стала приглаживать волосы на голове, спросив лишь одно:
  - Вам плохо? - На что Михалыч в ответ смог лишь что-то невразумительное промычать, после чего не без удовольствия остался лежать на коленях девушки. Та внимательно оглядывала его взглядом. С синяком под глазом, в местами порванной, мятой и грязной парадной робе десантных войск, со знаками отличия на груди. Возможно, он плохо представлял тогда, что мало чем в тот момент отличался от бомжа, но его это практически не волновало. Он с искренним удовольствием наблюдал за оглядывающими его большими карими глазами и не желал терять этот момент. Но не представлял, что нужно сделать, чтобы этого избежать. Чтобы девушка побыла с ним еще немного, чтобы вот так ласково продолжала гладить, вот так заинтересованно смотреть на его награды.
  - Лиза! Пошли, Солнце. А то в театр опоздаем... - В поле зрения нарисовался какой-то щегольски одетый тип и положил на плечо девушки руку, с не скрытым омерзением посматривая на пристроившегося на ее коленях бывшего десантника.
  - Но мы не можем вот так вот бросить его, - запротестовала она, повернув к щеголю голову. - Он же защищал нас. У него же награды...
  - На рынке купил, - резко возразил тип и тут же отскочил подальше от лавочки, испуганный взглядом десантника. - Вот вшей от него схлопочешь...
  - Сейчас сам по шее схлопочешь! - Попытался крикнуть обиженный мужчина, но Елизавета прикрыла ему рот рукой.
  - Не надо... Не стоит тратить на них нервы, они все равно не поймут, - а своим спутникам бросила: - Вы идите, вечером встретимся. - Потом, повернувшись к потерявшему во вчерашнем празднике свой облик десантнику, тихо проговорила: - Вы лежите. Я подожду. А то Вам нелегко, наверное, сейчас. Кстати... А как Вас зовут?..
  - Лиза... - Пробормотал он, смакуя имя девушки на вкус, совершенно не слыша, о чем она его спрашивает.
  - Что? - Непонимающе нахмурилось видение. - Вас Лиза зовут?
  - Нет, что Вы, - наконец "въехал в тему" молодой человек. - Вас Лизой зовут. Кстати, очень красиво. А меня зовут...
  Михалыч снова зарычал. Вспомнилось лицо того типа и это его омерзительное утверждение, ничем не обоснованное: "на рынке купил". Точно так же давеча и Глава заочно обвинил его в смерти своих людей, подставив под сомнение вину своего родственника - Олега. Никак не обосновав.
  Михалыч замахнулся, подумывая врезать кулаком в стенку, но вовремя остановился. Старые деревянные перегородки, которые годами ветшали, могли не выдержать удара кулаком, тем более удара такого богатыря, как Михалыч, что грозило его жилищу остаться без стены, а это не всегда удобно. Он снова зарычал в бессилии, что даже на какую-то стену не может излить свою ярость и вышел в коридор с низким потолком.
  Такие же постройки шли по всему третьему уровню, выходя дверьми навстречу друг другу, впрочем, как и по всем остальным. Лишь в нескольких местах уровни прорезали довольно широкие отверстия, сквозь которые шли такие же деревянные круговые лестницы, а в центре меж лестничного проема присутствовал отполированный за время шест, по которому без труда можно было спуститься вниз.
  Михалыч подошел к такому отверстию и пару раз крикнул:
  - Вестовой! Эй, вестовой! - После чего отошел к своей постройке, что-то обдумывая.
  Через некоторое время из дыры по лестнице вбежал мальчишка - что поделаешь, а ввиду малочисленности населения, у дел был  все, даже дети, которые после уроков в школе занимались более-менее легкими делами. Он принялся огладываться - с этого этажа кричали или нет. Если бы Михалыч не поднял руку, показывая, что он звал, то мальчишка убежал бы наверх, в поисках заказчика.
  Увидев Михалыча, тот подлетел к нему и застыл в ожидании вести, которую следует донести до адресата. Мужчина на какое-то время задумался, оглядывая парнишку. Обычная, чуть великоватая и ничем не примечательная одежда. Сильно поношенная, а местами и рваная. Единственное, что отличало его от сверстников - это накидка темного цвета с намалеванным от руки "смайликом", как символом сообщения. Ну, для молодых это была лишь улыбка, символ хорошего настроения, а для старшего поколения - ностальгия по утраченной давным-давно эре общения... И неизменный подъем настроения, следующий за вестовым.
  - Давай, зови ко мне Грома, Шурупова, а также Фила с Гераклом. Для всех одно сообщение - добыл в походе пару бутылок коньяка, где-то двадцатилетней выдержки, как минимум. Если через час их не будет - меня не спасут! Все ясно?
  - Да! - энергично затряс головой тот.
  - Отлично. Тогда дуй, словно за тобой мутант гонится. - Вестовой, не медля, рванул выполнять задание. Михалыч лишь ухмыльнулся, смотря, как в темноте растворяется смайлик.

***

  - Ну-с, что на данный момент мы имеем? - начал Гром, широкими шагами меряя комнатушку Михалыча, едва не задевая головой потолок. Раз, два - комната закончилась, разворот. Раз, два - опять разворот. Окружающим лишь оставалось следить глазами за этим его передвижением. - Для начала нам надо понять, что же у вас там произошло, Михалыч...
  - Не-не, - тут же подал голос Фил, обычного телосложения, с бородкой, и длинными темными волосами, выбивающимися из-под плотно повязанной выцветшей банданы. По некоторым сведениям, он даже спал в ней. Все тут же повернули к нему головы. А он, не обращая ни на кого внимания, силился что-то разглядеть на столе. И был явно обеспокоен, что этого там не обнаружил. - Не-не-не. Сначала нам нужно выпить! Тогда и беседа непринуждённее пойдет, и мысли, может, возникнут.
  - У тебя они вряд ли, возникнут, - заметил Геракл. Огромный детина с квадратной челюстью и таким же телосложением. Впрочем, с достаточно миролюбивым нравом. Они оба - все, что осталось от его группы.
  - Возникнут-возникнут, главное осталось понять, почему Михалыч изводит нас обещаниями?
  - Слушай, Фил, - начал, было, Гром, но тут Михалыч поднялся и полез в рюкзак, стоящий за койкой, заметив:
  - А он прав, Игорь. Накатить нам слегка надо. Хотя бы для того, чтобы помянуть погибших товарищей.
  - Во! И я о том же! Заметь, Геракл, - помянуть погибших товарищей. Только ради этого, и ничего больше.
  - Ага, как же, - пробормотал тот, поднимаясь вместе со всеми и подходя к столу. Тут же подошел Михалыч и поставил на стол две бутылки коньяка и два мутных граненых стакана. Фил аж в лице переменился.
  - Михалыч, кажется, кто-то говорил о трех бутылках... Но, если зрение меня не обманывает...
  - Успокойся, Саш, никто не говорил тебе о трех бутылках. - Бросил тот. – Но
совещание закончим, еще достану. Только не обещаю коньяка. А вот самогон есть. И не последний.
  - Ну, давай, - заметил, облизывая губы Фил. - Тогда не чокаясь?
  Разлили, выпили по очереди, постояли в молчании, потом расселись по местам. Начал снова Гром.
  - Итак, нам нужно понять, что там у вас произошло. Почему так хорошо подготовленная операция сорвалась? Давай, Михалыч.
  - Даже не могу толком сказать-то, - начал задумчиво тот. Потом собравшись с мыслями, продолжил. - Сейчас складывается такое ощущение, что Олег действовал в интересах "Московских". Даже странно это осознавать сейчас, но это, похоже, так. Просто в пылу последних событий я этого не заметил сразу.
  - Так что же случилось? Почему ты думаешь, - заметил Фил, - что он был предателем?
  - Не предателем. Нет-нет. Скорее диверсантом. Причем, успешно справившимся с задачей. Он нас засветил еще там, у больницы, отчего два отличных бойца положили свои головы, прикрывая отход... А уж после, пусть даже дело не в блокноте, он мог нас сам порешить, но когда навел на нас оружие, жадность оказалась сильнее... Но, тем не менее, он чуть и меня не убил, выстрелами своего автомата заставив нагрянуть в дом целое скопище тварей... Теперь, смотря на это со стороны, мне кажется, что действовал он как раз-таки слажено и методично, своими нелепыми случайностями прикрывая свои обдуманные действия.
  - То есть? - Переспросил Геракл.
  - Ну не может быть столько случайных совпадений за один день, даже у такого "неувязка", как Олег. - Развел руками Михалыч. - Просто не может. Сами посудите. Как только заняли позиции напротив оборонительных сооружений "Московских", так у него вдруг отказал фонарь. Фиг с ним, что только вверх, но от этого наши позиции незаметней не стали. Пришлось в спешном порядке сворачиваться и отходить. Тогда и погибли...
  - Выпьем? - заметил Фил. На него непонимающе уставились четыре пары глаз. - А что? Я только за память погибших товарищей...
  - Ладно, - нахмурился Гром. Опять налили, выпили, постояли, кто чем вспоминая погибших. Затем Михалыч продолжил.
  - Так вот, а как стали обходить Площадь, ну ту, что центральная, он случайно нажал на курок. Было ли то случайностью, не ведаю, но потом этих "случайностей" было еще несколько... Он то падал, то охал, то чего-нибудь ронял... В общем делал все, чтобы наша и так уже поредевшая группа не дошла до Поселения.
  - Ясно, - пробормотал Гром. - Но здесь уже другой вывод напрашивается...
  - Говори.
  - Если бы Олег был простым предателем и действовал по указке "Московских", то ему не стоило так себя подставлять. И уж тем более открывать своего агента, группировке точно не выгодно. А вот если его цель была группа... То есть наоборот, ликвидация вашей группы, как кому-то мешающей. Что собственно, я допускаю, тогда  ниточки, управляющие Олегом, не оттуда растут.
  - А откуда? - Уточнил Геракл, заметно злясь на всю эту ситуацию и слегка на Фила, который время от времени, под покровом заинтересовавшего всех рассказа Михалыча, порывался незаметно встать со стула, и было уже двигался в сторону стола с вожделенным коньяком, но непременно был вовремя схвачен Герой (как ласково друзья называли Геракла), и усажен обратно на стул.
  - Откуда? - Переспросил Гром. - А чтобы выяснить это, нам надо понять, кому ваша группа неугодна. Нет, конечно, она неугодна всем, и "Московским", и "Аэродромным", и, конечно же, "Ленинским", хотя с ними мы уже давно союзники. Но еще раз повторяю, если Олег был их агентом, то они вряд ли стали раскрывать его таким способом. Ненужных агентов не бывает. Бывают агенты не на своем месте. То есть, другими словами, шпионаж - это нечто большее, чем охота за какой-то конкретной группой, и цели у него другие, а именно - добыча ценных секретных разведданных. Из чего делаем вывод: Олег никакой не агент. И не работал он ни на какие группировки.
  - Но тогда кто же он?
  - Он? - Удивился Гром. - Да он же родственник Главы! Кому еще, что не понятно?
  Гера пожал плечами, словно вопрос адресовался именно ему. Шурупов, руководитель технической службы, вообще промолчал. А на Фила, незаметно все же вставшего и наливающего себе третью или четвертую рюмку, никто уже не обращал внимания.
  - Михалыч! - Гром повернулся к сталкеру. - Что тебя связывает с Герценым?
  - Ну, я, собственно, не делаю из этого такой тайны...
  - Но и не стремишься рассказывать! - Заметил глава службы безопасности. - Поэтому для всех это и является тайной. Вашей общей, если учесть, что в город вы попали в тот раз при покойном Соколове и карауле, что нес с ним в тот день вахту на центральных воротах "Административного". А через несколько дней они все без вести пропали, при чем, отправившись на плотину, которая охранялась "Ленинскими". Что-то у вас с Главой совсем все таинственно вышло...
  - Не надо меня обвинять, Гром... - Начал было Михалыч, хмуря брови, но военный прервал его.
  - Михалыч, никто никого ни в чем не обвиняет. Просто вокруг происходит что-то непонятное, назревает что-то не здоровое, и я это хочу понять раньше, чем это произойдет. А для этого нам надо выяснить, кто и зачем пытался ликвидировать твою группу. Не находишь никаких параллелей?
  - Но я его просто спас тогда от кучки мутантов... Я тогда только в город пришел, как раз со стороны "Московских", обошел их с правой стороны... И тут на Площади встретил Главу, в окружении мутантов. Он бы долго не протянул, если бы твари не тратили время на его спутников, деля меж собой добычу... А я очень вовремя подвернулся... Но что он делал...
  - Рядом с "Московскими"? - Добавил Гром, хитро прищурившись. - А это уже Михалыч его тайна. Не менее. Тогда и Соколов, встречавший вас с группой, исчез, да и сопровождающие были не нужными свидетелями, которых он очевидно и попытался скормить мутантам, но не удачно - самому потребовалась помощь. А ты... Ты живёшь так долго потому, что спас его тогда. Он тебе должен. Поэтому и не перечит тебе, да и в первое время постоянно и повсеместно шел тебе на уступки, не так ли? Даже досье на тебя собрать не дал. Откуда ты? Кто ты? Да и вообще, как же тебя все-таки зовут-то? Не только нам, но и собственной роте охраны.
  - Но зачем все это? - Удивился сталкер.
  - Ну, судя потому, что он хотел убрать вашу группу, а в этом я уже не сомневаюсь, значит, то, что он готовил, простите за каламбур, - готово. И ты ему с группой стал просто мешать.
  - Черт, с-сука! - Прорычал Михалыч, сжимая кулаки. - А ведь все его изменившееся настроение говорит об этом... Надо вернуть должок и забрать блокнот.
  С этими словами сталкер поднялся, и было направился к выходу, но глава охраны остановил его.
  - И ты думаешь, он тебе отдаст его?
  - Нет, Антона он не отдаст, я просто верну свой должок, попытаюсь смягчить наказание...
  - Я не об Антоне.
  - То есть? - Не понял Грома Михалыч.
  - Ты хорошо помнишь, о чем говориться в том блокноте?
  - Ну... Говориться то, что физик работал по какому-то "взаимодействию живых клеток с отдельными видами бактерий в условиях радиации". То, что он создал вакцину, на основе своих исследований, позволяющую предотвратить воздействие радиации на организм человека. Он сделал несколько опытных образцов и отправил их и все документы в науко-град Черноголовка, с целью получить патент на свои работы, но так, видимо, и не дождался. А это отсюда недалеко. Километров сто, не больше. Не вижу в этом блокноте ничего ценного для Главы...
  - А я вижу, - заметил Гром. - Вижу в этом блокноте надежду. Не обычную надежду, не простую, которая в той или иной порции есть у каждого человека. А вижу очень и очень сильную надежду на выживание, которая появится у людей, в случае, если это изобретение правда. Они смогут отделиться от Города. Начать собственную жизнь, не зависящую от защиты города. Смогут жить  вне его стен. Пусть там много врагов и чуждых существ, но зато есть свобода от Города, установившего свои законы, и Главы, который эти законы держит под контролем... Он тебе его не отдаст. Я в этом уверен.
  - Ну что ж. Не в этот раз, так в другой, - пожал плечами Михалыч. - Мне сейчас главное - дать шанс Антону. И забрать свой должок.
  - О да... - Заметил со стороны стола пьяным голосом Филл. - Догли надо заикать... Я тожь пойду... Мене голова сафсем не нравится... Стюкну вот его по бандане...
  - О-о-о, - заметил Михалыч. - Вторую бутылку не доставать. Этого никуда не отпускать. Да, еще, Гром. Усиль, пожалуйста, оборону, хотя бы на несколько дней. Что-то мне не по себе от того, что вокруг нас твориться. Да, Геракл, вы с Филом поступаете во временное распоряжение Грома. Ясно? Тогда тащи его с собой и не давай ему голову, то есть Главу в обиду пока... А мне этого Главу надо навестить срочно.
  - Стой. - Удержал его на мгновение Гром. - На вот. Возьми, да спрячь куда-нибудь. Так спокойней будет. - Он протянул ему большой армейский нож, хищно поблескивающий в скудном освещении комнаты Михалыча. Тот на мгновение задумавшись, все же принял нож, кивнув военному и быстро выйдя за дверь.
  А меж тем Геракл незаметно подкрался к напившемуся Филу, обхватил его поперек туловища, закинул себе на спину, и вышел.
  Гром с Шуруповым переглянулись. У обоих, что называется, на душе кошки скребли. Что-то надвигалось, и оба это чувствовали, но что именно, сказать не могли.
  - У тебя все готово? - Наконец, спросил военный.
  - И давно! - Утвердительно кивнул механик.

***

  Виктор Суренович медленно листал блокнот, сидя за столом в своем собственном кабинете. Испещренные мелким забористым почерком, выводящим разнообразные формулы и зарисовки, листки мягко шуршали в его шершавых скрюченных пальцах.
  А удача прет этому Михалычу, что называется прямо в руки... Но, не в этот раз.
  Герцен представил, каким фурором могли бы обернуться эти исследования, будь они закончены еще до Катаклизма. Тогда б людям не нужно было бы бояться радиации, и история, возможно, пошла бы другим путем... Не выживания. А восстановления. Постепенного возвращения к прежней жизни... А ведь тут не только о способах борьбы с радиацией, но и возможность отката изменений, вызванных ее губительным воздействием...
  Подумать только! И этот ученый опоздал совсем чуть-чуть! Совсем немного... И по счастливой случайности его изыскания нашел этот выскочка-сталкер Михалыч.
  Что ж, это непременно хорошая находка, но не сейчас ее использовать. Сначала надо объединить людей. Заставить их сплотиться, пусть даже для этого прольется чья-то кровь...
  За дверью послышался шум, крики, причем нотки все повышались. Затем влетел адъютант Капельный, весь красный, взъерошенный и запыхавшийся.  - Виктор Суренович, там Вас Михалыч добивается!
  - Это на ночь глядя, что ли? Гони его до завтра.
  - Так это... Гнал уже, говорит, что до утра не может.
  Герцен поморщился. На ночь глядя не хотелось поднимать себе нервы, но что поделаешь: Михалыч. Он и так многое ему позволил... Многое. Такого теперь не остановишь простым словом. Этого только пуля унять может.
  Он аккуратно, но быстро завернул блокнотик в тряпицу и засунул в ящик стола, затем распорядился:
  - Пусть заходит. И, да! Дверь поплотнее за ним прикрой, а то знаю я вашего брата адъютанта - уши вечно развесите, что слоны индийские. Да, и еще, пока он будет у меня, вызови начальника охраны с парой крепких ребят.
  Через минуту вошел угрюмый и хмурый сталкер. Даже не стал оглядывать обстановку, а сразу посмотрел на Герцена.
  - Ну? С чем пожаловал? - Без предисловий начал тот, предчувствуя нелегкую беседу. - Впрочем, может, для начала сядешь? - Он указал на место через стол, напротив себя. Михалыч не заставляя себя уговаривать, сразу сел. И откинулся на спинку стула, тут же заговорив.
  - Я пришел вернуть должок, - но так как Глава никак на это не отреагировал, продолжил: - ну тот, который ты мне на Центральной Площади...
  - Я прекрасно помню, о чем речь, - неожиданно резко прервал его Виктор Суренович. - И что же ты хочешь? Может, моей смерти? Давай послушаем.
  - Виктор Суренович... - Протянул медленно тот, поведя по шершавой поверхности стола пальцем. - Ну, зачем же так? Мы оба прекрасно знаем, что кроме жизни ничего дороже нет...
  - Ну?
  - Ну, так я по поводу судьбы Антона...
  - Но ему уже ничего не поможет, - более спокойно вздохнул Глава.  - Ты уже сделал все, что мог. Заменил его казнь судом, что в принципе в наших условиях, на его судьбу никак не влияет.
  - Ну, так я и пришел забрать должок, - почти весело ответил сталкер. - Подаренная жизнь Вам - на подаренную жизнь Антона.
  - Но я-то уже ничего не смогу сделать. Завтра суд!
  - Да нет, сделать-то как раз можно многое, причем так, что это только повысит твою популярность...
  - Например? - Заинтересовался Герцен.
  - Ну, например, сделать так, чтобы судьей стала природа, а не кучка ничего не желающих людишек. Такой, если понимаешь, суд-испытание. Выживешь в городских условиях - молодец, не выживешь, виноват. И приговор приводить в исполнение не надо. А за то, что подарен шанс, тебя люди боготворить будут. Ну...
  - Ну-у-у... - В тон ему протянул Глава, явно заинтересовавшись. Но на самом деле в его голове роились сейчас совершенно другие мысли. Конечно все это классно, но... Но он же сможет не вызывая подозрений использовать мальчишку в своих целях! - Хорошее предложение. И тебе должен не буду, и от пацана избавлюсь наименее неудобным способом.
  - А то! - Поддакнул Михалыч.
  - Только испытание назначу я. - Довольно проговорил Виктор Соренович.
  - Ну, да, - подтвердил Сталкер, - ты же Глава.
  - Отлично! Адъютант! - Тот вбежал почти сразу же. Герцен недобро нахмурил брови. - Я же просил захлопнуть дверь поплотнее? Или где? - Потом он махнул рукой, приведенный предложением сталкера в благожелательное расположение духа. - А черт с ним! Короче. Суда не будет! Иди, распорядись, чтобы мальчишку срочно выпустили, дали ему снарягу и выкинули на улицу. Задание для него: водрузить флаг нашего Поселения на «Детский реабилитационный центр для детей с дефектами развития», тот что меж "Аэродромными" и "Ленинскими". Не выполнит - чтоб ноги его здесь не было! Да! Скажи начальнику охраны, чтоб зашел.
  - Ты спятил? - Зло бросил Михалыч, когда адъютант вышел за дверь, а вместо него в комнату зашли трое. Потапов с двумя охранниками. - Там же сейчас ночь! Да и наш флаг над этим центром... Как красная тряпка для быка. Причем для всех группировок сразу! Даже для дружественных нам "Ленинских"!
  - Ну, ты же понимаешь, - спокойно и с какой-то довольной ухмылкой проговорил Герцен. - Чем тяжелее задание, тем невиновность твоего пацана будет явственней.
  - Но в этом Центре такое порой твориться...
  - Ничего, выживет, байки интересные травить будет. А так... Война!..
  - Что же ты, - начал недобрым голосом Михалыч, поднимаясь с места, - творишь-то? Совсем из ума...
  Договорить он не успел. Тяжелый приклад автомата обрушился на его затылок сзади. Потапов подошел к бесчувственному телу сталкера, нагнулся над ним, проверил пульс, после чего доложил:
  - Живой. Че этому медведю станется?
  - В клетку его пока. Можно в ту, где его гаденыш отсиживался. Потом решу, что с ним делать. А сейчас дела. Потапов, задержись на пару минут, разговор есть.
  Потапов остался, а двое охранников поволокли Михалыча в подвал, в клетку, которая была сконструирована специально и уже давно ждала своего часа.