Лакомка

Бывают осенью дни: небо высокое, бледное от солнца цедит на землю прозрачный свет, и холодрыга такая, что даже в квартире зуб на зуб не попадает, сколько ни кутайся в шерстяную кофту. Чай остывает раньше, чем успеешь согреть ладони о чашку. Тапки и те от холода под диван забились.
Из Арктики дует. Где-то там за лиловой стеной Путоран бродят мохноногие олени, задевая рогами угрюмые тучи. Ледяной ветер носится над тундрой, сбивает влажное дыхание озер в комковатые серые облака. Они клубятся как варево в кастрюле, переливаются через край хребта и ползут по склонам – дымные, косматые. Не сегодня-завтра здесь будут. И жаль в последний солнечный день сидеть среди остывших, растерявших домашнее тепло вещей.

А за городом от земли горько пахнет палым листом. Дотлевают полярные ивы, ржавеет ольха, да пылают по оврагам рябины – сквозь голые ветки и зелень ёлок далеко светится их здоровый румянец.
Самое правильное занятие в такой день ягоду брать – бруснику. В тундре на каждой кочке тяжелые прохладные гроздья, едва прикрыты твердой кудрявой листвой, знай, нагибайся. Сладости в ней мало, больше горечь и кислота. Зато из всех ягод она самая стойкая – ни ветров не боится, ни заморозков. Не то, что неженка-голубика – на нее дунь хорошенько, она и осыплется, упадет – тут же размякнет. А брусникой – хоть стреляй!

На пригорках вдоль хоженых троп ягоды много, да мелкая она, как гречка. Рвать ее – только время тратить. То ли дело – по обрывистым берегам озер, где иссохшие травы торчат редкой стариковской щетиной, а меж ними у самой земли курчавится породистый, словно из гремучей жести вырезанный брусничник. Главное, шею не свернуть, пока до него доберешься. А там хватит ягод и на густое – ложка стоит – варенье, и на девичье баловство в виде ватрушек.
Уговариваю себя, а сама тихонько по обрыву ползу. Внизу озеро светлое. У самого берега тальник густо растет, кривые ветки над водой нависают вроде крыши. Если свалюсь – треску будет!
Здешние озера пустынны – ни рыбы в них, ни лягушек, всей живности – комарье по берегам. Сверху солнце в воде плавает, а на дне под слоем жирного ила – лед. Зимой почти все они промерзают насквозь и стоят безжизненные с октября до июня.

И вот рву я увесистую багровую бруснику, слышу – плеснуло за спиной, будто плоский камень в воду упал. Оглянулась – никого. Чудно…
Ягодник зелеными террасами вниз к самой воде спускается. Я тоже. Ведерко мое изрядно потяжелело – темные налитые ягоды тускло на солнце отсвечивают. Руки в пятнах брусничного сока, пальцы от холода сводит...
Опомнилась, когда сообразила, что уже с полчаса слышу странные грызущие звуки. Прямо у себя эээ… в тылу. Вокруг пусто – мох да брусника. Рядом голые кусты над сонным озером, в котором ни рыбы, ни птицы… Мамочки! И не убежишь ведь с полным ведром по обрыву. Я замерла на кочке и на всякий случай загородилась своей посудиной.

Когда из тальника полезло ко мне мокрое, мохнатое, похожее на старую шапку, я не заорала только потому, что голос пропал. «Шапка» фыркнула, встряхнулась и, встав на утиные задние лапы, с интересом заглянула в ведро. Я окончательно слилась с пейзажем, даже моргать перестала. Название «шапки» вспомнилось, когда усатая морда, собралась закусить чем бог послал – ондатра! Устроила, значит, хатку в тихой заводи, прикрытой ветвями, и объедает потихоньку корешки прибрежных растений. А сейчас, уцепившись за край коготками, чавкает в моем ведре, и по-собачьи колотит от удовольствия толстым чешуйчатым хвостом. Нюх у нее слабый, глазки подслеповатые, но чуть какой шорох – сбежит.

Зверь ел, пока пузо не перевесило. Отвалившись, почесал короткими лапами мягкий серо-голубой живот и уполз, переваливаясь, назад в кусты. «Плюх!» – словно плоский камень в воду бросили.
Я сидела на берегу, пока не пришел студеный ветер, пригнул траву, залез в рукава и за шиворот. Уходя, сыпанула у крысиного лаза пригоршню ягод – пусть ест, лакомка. Зима на носу.

Дома, перебирая урожай от тундрового сора, нашла в ведре несколько длинных рыжих волосков и десяток брусничин, тронутых мелкими острыми зубами.

Опубликовано в журнале "Юный натуралист" №10 (октябрь) 2016.