Первый рейс. Звездная ночь

Звездная ночь

- Давай. Служи. Если что, не стесняйся, сразу буди. – Постояв на крыле мостика, о чём-то поразмышляв, а размышлений хватило на две сигареты, капитан ушел спать.
- Хорошо. Обязательно. – Не отрывая взгляда от карты, я автоматически расписался в судовом журнале. Вахту принял.

Представьте себе темную теплую южную ночь. Не ту, родимую, что видели мы в Крыму или Краснодарском крае, а экваториальную, которую не разбавляют ни электрические, ни какие другие огни, только звезды, звёзды и звёзды. Всех цветов  радуги, от   красных до фиолетово-синих. Такую темную, что как ни напрягайся, ни за что не разглядишь то место, которое  разделяет небо и землю на понятия  плыть  и лететь.
    То, что я назвал землей это  не часть суши. Суши мы не видели уже больше недели, двигаясь со скоростью восемь узлов. Землёй я назвал океан под совершенно неуместным названием Тихий. Ну, а небом, обозримую на все триста шестьдесят градусов чёрную пустоту, усыпанную  яркими иногда мерцающими, а иногда просто горящими как электрические лампочки неестественно большими и еле видимыми малюсенькими звездами, изредка  отражающимися от зеркала воды.
  В эту ночь океан был действительно тихим, но «тишина» эта всегда относительная. Почти не видимая, но вполне ощущаемая волна, плавно поднимала и опускала нашу  "скорлупу", рефрижераторный транспорт "Неман". Она, эта волна, своим движением возмущала покой некоторых водных жителей, которые, от этого, мерцали и светились яркими, неоново-зелеными точками от чего океан тоже казался усыпанным звёздами и сливался в единое целое с небом. От форштевня по обоим бортам расходились в разные стороны светящиеся зелёные дорожки, напоминающие хвост кометы. Днем это была бы простая пена, а во тьме казалось, что это крутятся в сумасшедшем хороводе тысячи светлячков  разлетающихся в разные стороны и  вновь  в этом же танце собирающиеся там, где в светлое время должна была быть кильватерная струя. Ну не судно, а медленно летящая в космосе комета.
  Плавные, едва заметные движения судна вверх и вниз, отсутствие горизонта и всего за что мог бы зацепиться взгляд, вселяло в мою молодую романтическую душу такое восторженное чувство полета, что хотелось раскинуть руки  набрать полные легкие воздуха и, от переизбытка эмоций, закричать. Протяжно и громко. На всю эту темную и ужасно влажную вселенную. Но... я был судоводитель, помощник капитана, командный состав, хоть и не белоснежного  лайнера,  но всё же морского судна. Мне было уже почти 22 года, и кричать, да еще среди ночи, было явно неуместно. Хотя, после многомесячного плавания, никто бы и не удивился этому крику. Скорее всего, никто бы и не услышал. В это время экипаж привычно рефлекторно спал, разбудить его могла только судовая тревога или сигнал к приему пищи. Ближайшие бодрствующие находились в машинном отделении.
    Бедные "маслы",  сидя у себя в "подвале" из-за вечного грохота и отсутствия свежего воздуха были начисто  лишены какой-либо романтики, а вследствие этого  и способности восторгаться прелестью морского "полета".
    Вахтенный радиооператор тоже спал. И не дай бог разбудить его без всяких на то серьезных причин, так как в результате  можно было о себе узнать много нового и не очень приятного. Поэтому восторгом от окружающей красоты поделиться было не с кем.

     А было это на подходе к острову Комодра, где стоя на якоре, «коротали» время наши военные  корабли и суда Вспомогательного флота ВМФ неся боевую службу на дальних рубежах родины.
     Капитан судна Чернышов Владимир Сергеевич был спокойным рассудительным умным и в меру строгим человеком. Очень я ценил его за то, что он доверял малоопытным, вроде меня, специалистам такую серьезную вещь как самостоятельное несение вахты, хоть и в совершенно спокойных условиях.
    Итак, в одиночку наслаждаясь фантастическими красотами окружающего мира, рулил "автопилот", вахтенный матрос делал приборку в столовой, я увидел внезапно появившийся из-за предполагаемого горизонта яркий белый постоянный огонь.
- Верхний топовый, гакабортный или якорный.  А может и абориген на лодке. Хотя, даже очень может быть, и судном, идущим от нас. – Рассуждать вслух уже вошло в привычку. – Неужели мы кого-то смогли догнать?
        Местные жители, чтобы себя обезопасить, в ночное время, проплывая на своих лодочках вблизи морских судов, держали над головой яркие керосиновые светильники.
- Может и папуас. – Точно определить, что это за огонь не удалось, поэтому я начал понемногу волноваться.
Взяв пеленг на неожиданный огонь, а в этом районе океана можно было неделями ни с кем не встретиться,  волнуясь всё больше, я, закурив, начал ходить по рубке с борта на борт, что тоже стало привычкой в первом же длительном рейсе.
Это могло быть нашим судном, может быть там  кто-то из друзей или знакомых, а общение в таких длительных походах дорого стоит.
          Казалось, что огонь немного приподнялся. В южных широтах, в отличие от привычных северных,  огни судов  в море не появляются постепенно издалека, они возникают как-то сразу, будто выныривают из воды и сразу на близком расстоянии.
       Чуть ниже первого появился второй белый постоянный огонь. Ходовых огней  видно не было, значит стоит на якоре. Расстояние между огнями заметно увеличивалось.
-     Большая калоша,  наверно танкер.
       Повторно взятый пеленг на верхний огонь не изменился, значит идем на столкновение. Дальность появления судовых огней в зимнее время в этих широтах была миль двадцать пять. Уверенный, что капитан мне все простит я, самостоятельно изменив курс судна вправо на пятнадцать градусов, включил локатор.
            Отметки цели на экране не было. Не появилась она и через двадцать минут и позже. В бинокль также ничего определить не получилось. Я начал паниковать.
- Что за черт!
        Не смотря на поворот вправо еще на 20 градусов, пеленг по-прежнему не менялся. Расстояние между огнями ещё увеличилось, и они стали ещё немного выше. Значит, мы подошли значительно ближе. На экране локатора яркой зелёной кривой обозначился берег острова, а судна по-прежнему не видно.
  Периодически откладывая бинокль, хватался за трубку телефона звонить капитану, но что-то удерживало, или чувство гордости, или желание разобраться в сложившейся ситуации самому, или какое-то внутреннее чувство нереальности окружающей обстановки. И вдруг, когда ещё невидимая за горизонтом луна, наконец-то, разделила чёрную мглу на воздух и воду, я в ужасе выдохнул:
-       Ни фига себе! Вот это да! Кажется, я слишком увлёкся полетом.
        Наверно я покраснел как помидор. К величайшему моему стыду понял, что пытался совершить маневр расхождения… с двумя звездами, которые, как только чётко обозначился горизонт, всё быстрей и быстрей стали поднимались вверх.
  Думаю, что если бы я доложил капитану об опасности столкновения, то стал бы до конца своей жизни знаменит не только на весь флот и вполне мог бы стать героем какого-нибудь анекдота.
     Маневр остался незамеченным.

Остальные истории можно прочитать тут: http://www.proza.ru/2012/02/07/1700