Письма счастья

***

 Москва - мертвый город... Все эти улицы, дома и площади - они пусты. Я могу выйти на балкон и что-то громко крикнуть, но даже эхо не ответит мне многократно - вакуум. И вроде, как и торопиться некуда, а ведь все равно спешишь, наверно по остаточной инерции, что еще не растерялась. Не чувствуется вкус, нет запаха и все вокруг серое, дымчатое. Красок - нет.

 За окном зима, девственная, ни кем не тронутая. Голышом выбегаешь во двор, пушистые хлопья снега падают на плечи, все тело в мурашках, а чувств нет. И можно бесконечно долго кружиться, в бешеной пляске, в этой ночи, под этим снегом, глядя в это звездное небо... И никого вокруг - пусто.

 Смотришь на себя сквозь маленькое стеклышко, видишь тень. Но я же есть, я думаю, а значит, я существую... Все дело в малом комочке, что тщетно бьется у меня в груди... Я мертва, впрочем, как и все вокруг. А сердце живет, бьется. И это не просто так... Во всем городе тишина, только и слышно... Тук-тук... Тук-тук... Тук-тук...

 И живешь вот так, глупо и бессмысленно. Не можешь и не хочешь ничего менять, пока однажды не начинаешь слышать, еще один звук... Еще тихий, непонятный и неясный. С каждым днем ты начинаешь все отчетливей различать, что это и не звук вовсе, а еще один стук. Только он более протяжный и тяжелее....Ту-у-ук - ту-у-у-к...Ту-у-ук - ту-у-ук...

 Проходит еще вечность, пока ты начинаешь понимать, что оба эти стука создают единую мелодию. И вот набравшись смелости, ты взлетаешь над всем этим серым, огромным городом и летишь на инородный звук... Цель достигнута, стоишь на ногах... Мимо проплывает бесконечная толпа серых и вязких теней... Напротив тебя, одна из теней стоит. Мертва так же, как и ты... А в груди, так же как и у тебя бьется живой комочек, ждущий тебя.

 Среди мертвой тишины, ты, наконец, различаешь, мелодию, что звучит благодаря вам. Это песня группы Кино - "Дождь для нас"... Но именно сейчас, эта незамысловатая музыка кажется волшебством... Тень, похоже, тоже заинтересовалась тобой, вы начинаете движение друг другу, а ранее этого ваши два комочка вырвавшись из груди, встретились и воссоединились... В эту же секунду, происходит метаморфоза, на фоне всей этой дымчатости, только вы - обретаете плоть, материализуетесь...

 - Мария, - чуть слышно произношу я...
 - Алексей, - не отрываясь от меня, прошептал в ответ ты... Хотя впрочем, слова, уже не имели смысла, твои губы уже тянулись к моим...

 ***

        "Я это ты, ты это я... И никого не надо нам." Звучало из местного кафе по десять раз на дню, и не то чтобы это раздражало, скорее, мешало сосредоточиться. Антуан был в Сочи первый раз, хотя в самой России - гость он частый. Но ни сам город, ни его достопримечательности, ни даже само море - ну ничего не радовало его... На душе скреблись усиленно кошки, сюжет очередной книги застопорился на первой главе, и постоянно хотелось спать... Да к тому же, эти мухи, размером с пятак. Куда уж там до вдохновения? Выжить бы...
        Жара стояла страшная... В горле было постоянно сухо, воду из-под крана пить было рискованно, приходилось обходиться запасами ближайшей палатки.
        Очередная вылазка в магазин, не радовала, но была обязательной... Лениво натягивая джинсы, посмотрел в окно - жарко.....ключи, бумажник.
        Жизнь любит преподносить сюрпризы, так получилось и на этот раз....Не дойдя до палатки и считанных шагов, с неба хлынул ливень, такой теплый, летний, но все же ливень... Антуан быстренько пристроился под ближайший козырек какого-то магазина, и с детской непосредственностью стал наблюдать за прохожими, которые стали похожи на рой пчел, спешащих куда то... Это все так веселило, Антуан смеялся как ребенок.
        Среди всего этого хаоса на дороге, он увидел ЕЁ... Она была высокая, модельной внешности девушка, волосы золотистые как солнце, вьющиеся и невообразимо длинные... «Венера..." - невольно проскочила у Антуана мысль... Она шла в легком сарафане, который теперь полностью обнажил ее тело перед прохожими, сандалии держала в руках, шла босиком и широко улыбалась, не пойми кому... Проходя мимо Антуана, она слегка задержала на нем свой взгляд... «Боже, что за глаза..." - он не мог сдержать восторга, сердце билось в бешеном ритме... Один взгляд, а он полностью ее, теперь и навсегда...
        Стараясь не терять ее из виду, он следовал за ней, ловил малейшие мелочи... Походка, родинка на плече, шрам на лодыжке... Во всем он видел - совершенство... Он уже мечтал, как она будет в его объятьях, как он покажет ей Италию, как она полюбит его... Ему кажется, даже виделись их будущие дети, у них непременно, должны быть такие же золотистые кудряшки...
        Антуан, сам не заметил, как девушка вывела его на один из каменистых утесов, за которыми следовал обрыв и море... Наконец-то они одни, вот сейчас произойдет их первый разговор, он так волнуется...
        Он стал к ней приближаться, она резко обернулась, еще раз посмотрела внимательно в его глаза и бросилась с обрыва... Антуан замер, хотел крикнуть, в горле стоял ком... Он убежал, бежал долго и со всей силы... Он как будто хотел сбежать от себя, но это было невозможно...

 P.S.

        Антуан, уехал из России тем же вечером и больше не возвращался никогда... Через месяц после его приезда, вышел последний его роман, он назывался "Венера"... Это произведение стало шедевром в своем жанре, и трагедией в его маленькой жизни. Знаменательными в этом во всем рассказе являются слова, которыми Антуан закончил свой роман...


        " Достаточно одной минуты, чтобы заметить необычного человека; одного часа, чтобы узнать его; одного дня, чтобы полюбить. Но чтобы забыть его, иногда мало всей жизни..."

  * * *

 Верить мужчинам нельзя! Такой вердикт я услышала от мамы, еще, когда толком и не понимала, о чем вообще идет речь. Повторяла она это часто и всегда ссылалась на трагедию, а может и полное счастье одной своей подруги детства. Ее историю, мне и хочется поведать вам.
 Рязанская область, СССР 70-х, совхоз «Кочуры».

 Зима выдалась на славу, на морозе и десяти минут спокойно не постоишь, по неволе в пляс пустишься, лишь бы не замерзнуть. Вот и сейчас, когда все дела переделаны, можно было бы и на улицу, да только уж очень не хочется из натопленной избы и нос вытаскивать, мама готовит блины, а я вроде, как и помогаю, да только не шибко. Узоры на стекле разглядываю, да чаек с медом попиваю. Чай наваристый, из луговых трав, мама сама сборы делала, аромат душистый только глаза закрою сразу луга наши мерещатся.
 Как там Тишка во дворе, холодно ему наверно, хотя собаке может все одно, холод жара. Сквозь иней на окне вижу, гости идут к нам. Отец с братьями вроде по дрова пошли, гостей мы не ждали, да и кто в такой мороз отважится на прогулку. Дверь в терраске скрипнула, я укуталась получше в пуховую шаль, сейчас как дверь в сенях откроют, нагонят морозного воздуха, тут и чай не спасет.
 - Анфиска, ты? – вот уж кого увидеть, точно не ожидала.
 - А кто ж еще, на гулянку пойдем? Я у бабы Любы жира гусиного раздобыла, а там говорят, к тете Гале племянник из Москвы приехал, девки давеча вторили, что красавец и к тому же на летчика учится, надо себя показать! – чуть покраснев, выпалила подруга.
 - Нечего, ишь чего удумала, курва! Нужны вы ему, Москвичу, у него, таких как вы в городе, навалом! – не удержалась от разговора и мама.
 - Теть Маш, а если любовь? Что тогда? – не унималась Анфиса.
 - Тю! Любовь… Много ли вы понимаете свиристелки!!!- засмеявшись, сказала мама. Мы тоже залились громким смехом и долго не могли, остановится, по словам цитируя маму…
 Когда успокоились, стали печь блины вместе с мамой, дурачились и изредка продолжали хохотать, а что нам грустить то, в свои пятнадцать лет. День пролетел не заметно, оно вроде как за работой и должно так идти.
 Вечером, Анфиска все же не шутила, мы, намазюкавшись этим жиром, гуськом да по крепчайшему снегу, все ж отправились в клуб. По дороге я встретила брата, заговорились, и мороз не почем… Он уговаривал меня пойти на санях с Володькой Кокаревым кататься, мол, в клубе делать то особенно и нечего, а тут с бубенцами да за пределы сего государства выбраться. В общем, сами понимаете, долго уговаривать ему меня не пришлось, тем более и Анфиска, куда то запропастилась.
 Катались мы в ту ночь до утра, домой пришли все навеселе, в соплях, но уж больно счастливые. Мимо бати, через терраску кое-как пробрались и спать, вставать то спозаранку.
 Потом были деньки еще по морозней, никого из подруг я не видела, да и не только из подруг, все сидели по домам. Жизнь в совхозе замерла. Минуло деньков восемь с той ночи, на улице погода устоялась, было все еще холодно, но не так как раньше, да и небо уже серым не было, даже солнце изредка выходило нас порадовать, своим присутствием. И я сама решила наведать Анфису, необычно долго она не приходила ко мне. Дом у нее находился на отшибе, так что я и прогулялась и даже нагулялась пока дошла до нее. Ее родители были местными пчеловодами, так что в доме у них всегда пахло летом и цветами. Анфису мне так и не довелось тогда увидеть, родители не пустили, в ту ночь она сильно заболела, родители думали, не выживет даже, поп уже был зван. Только я в это все равно не верила, как так не выживет, это же Анфиска, а такие где угодно и как угодно выживут.


 Слава богу, я оказалась права, и уже к весне, она поправилась. Так прошла весна, и наступило лето. Анфиса сшила себе три новых сарафана и ждала июля, как никогда… Я у нее только позже выпытала, когда в таком напрасном ожидании прошло около года, что ждет она не чего-то, а кого-то.
 В ту ночь она добралась до клуба, и познакомилась все-таки с приезжим Москвичом, подробностей она не говорила, но ясно было одно.… Влюбилась наша Анфиса сильно…
 Я тогда к восемнадцати годам в столицу уехала, наши совхозные девки, все замуж по-выходили, да и я не отстала от них, а она все так и ждала его. Что приедет, как обещал, заберет с собой. Потом ближе к тридцати, когда на теперь уже деревне, стали на нее пальцем показывать, дурочкой называть, уехала она из деревни.
 И теперь уже моя мама, вдохновившись ее примером, любила часто повторять, что мол, нельзя верить мужикам, ну нельзя и точка…
 Да только, около года назад, маме позвонила та самая Анфиса и поведала следующее.
 Тогда из деревни она уехала совсем далеко, в Екатеринбург. Там обосновалась, закончила институт. Работала врачом в центральной больнице, там она и повстречала своего «летчика», оказалось, ему тогда отписали, что Анфиса совсем плоха была и умерла на днях. Потому он и не приезжал, уехал из Москвы, женится так и не смог, любил ее. А она ждала его. Зато как встретились раз, так и не расставались уже больше, у них теперь даже двое сыновей и, наверное, целая жизнь счастья, мама уже больше не говорит той знаменательной фразы, а наоборот, теперь ставит историю тети Анфисы нам в пример того, что любовь и судьба все же в этом мире существуют.

 * * *

 Как мне хотелось быть с тобой, это было больше не желанием, а самой необходимостью. Иногда казалось, что если вот-вот наступит конец света – это вовсе и ничего, ведь я успела встретить тебя. Я успела запомнить твои глаза, морщинки, теплоту твоих рук, твой голос, улыбку и если бы ты только знал, как это все мне дорого, дороже всего на свете.
  Ты забрал у меня все – надежду, счастье, радость, но одного тебе у меня никогда не получить – мои воспоминания… Минуты, секунды счастья и по сей день отрывками, урывками будоражат мою душу.
 Твое первое фото, смешное, манящее. Глаза кричащей тоски не вопрошали с экрана, а звали, просили, может, я была обречена уже тогда?
 Зима, около метро, сердце отбивало 160 ударов в минуту, почти не дышалось. Первая встреча, как глупо не могла оторвать глаз от тебя, как неловко ловила каждое слово, сказанное тобой и, как нелепо сошла с ума от любви к тебе, вот так просто в несколько минут и это-то меня и погубило.
 Когда ты молода, ты мало думаешь о приличиях, а особенно если ты вся в уничтожающем пламени любви, ты сама сходишь с ума от таких чувств и еще всем сердцем желаешь того же от мужчины, в коего угораздило влюбиться. Бесконечные смс-ки, звонки, несдержанные признания в любви, требования, слезы, глотание таблеток, бессонные ночи, совершение глупостей по жизни и в конечном итоге бесполезные попытки убежать от тебя, этой любви и всего ей сопутствующего.
 Как не старалась взять себя в руки, не получалось, первое впечатление было упущенным. Депрессия разъедала мозг, заставляя окончательно прощаться с детством и наивностью. Жила как в бреду, в жизни полный кавардак, совсем запуталась, рвут обстоятельства на куски, и мне было не справиться, несет по течению.… Была еще надежда, что ты сильнее, мудрее, что вдруг это все тебе не безразлично, что ты вырвешь меня из этого плена, приласкаешь, сможешь понять какая я на самом деле, но этого не случилось.
 Помню наши разговоры, хорошие, добрые, понимающие, ты помнишь? Они были чистыми и открытыми, нам нечего и не для чего было что-то скрывать, с тобой я отдыхала. Мне совсем не было страшно, мне так хотелось открывать тебя каждый день заново, упиваться своей любовью к тебе, открывать себя тебе и обретать счастье.
 Помню, как ты взял мою руку, и прислонил ладонью к своей щеке, а потом еще целовал ее, помнишь ли ты это? Меня пронзали в это время тысячи иголок, сердце просто остановилось, я закрыла тогда глаза, мне так было страшно спугнуть эти мгновения. Я дрожала, держалась из последних сил, мне так хотелось сказать тебе все, что накопилось, но не могла, мы были не одни.
 Потом была последняя встреча, я понимала, что нужно, что-то сказать, сделать, прокричать, но чувства мои настолько спутались, я мало, что тогда соображала. Когда поняла, насколько сильно и безвозвратно я все испортила, была вспышка гнева, ты успокаивал, а мне хотелось умереть от своего отчаянного положения, я понимала внутри себя – это конец, ты подарил последний поцелуй, и то было для меня щедростью, я не заслужила и этого. Потом было столько ошибок, глупостей, свою боль заглушала тем, что щедро ее дарила другим, пока окончательно не убедилась в том, что нет мне спасения от любви к тебе и этим всем воспоминаниям. Это мое несостоявшееся счастье, тяжелым крестом повисло у меня же на шее. Смирилась. Любовь к тебе храню, ей замены нет и те года, что прошли в думах о тебе тому лучшее доказательство.
 Переписываясь с тобой уже много после, остро ощутила, что все еще живо и оно во мне. Надежду быть с тобой оставила, в своей же любви укрепилась.