Гений Одного Дня, глава 13

Глава тринадцатая
Авас Бекинг задумчиво сидел у чёрного входа в компанию, подложив руки под подбородок так, что с него можно было писать картину. Он вызывающе смотрел вперёд, не замечая ничего вокруг. Что его не интересовало. Услышав чьи-то шаги, он даже не обратил на них внимания, сочтя это излишним. Он был высокого роста, с мощными руками, которые у него были подобно клещам, в какое-то время ему даже не было равных в борьбе и подобным рода развлечениям, где надо было проявлять силу. Он был на голову выше большинства людей, попадавшихся ему, а в силе, дарованной ему от природы, ему просто не было равных. Однако сам по себе Авас был простодушен, и порой даже мухи не мог обидеть. С детства его приучали к тяжёлой работе, и это оставило свой отпечаток не только на теле, но и в душе, такой же простой и бесхитростной. Он так же не имел образования, как например и тот же Александр Вингерфельдт. Однако способностей в механике ему было не отбавлять – дядя Алекс всегда держал его на подхвате, принося свои готовые чертежи ему, зная, что он сможет справиться прекрасно с конструированием того или иного изобретения, в то время как сам босс мог занять себя чем-то другим, не менее важным.
Чуть поодаль, так же расположившись на ступенях, сидел человек, бывший полной противоположностью Бекингу. Бари не обладал большой физической силой, был довольно неловок и неповоротлив в движениях, да ещё и похрамывал на правую ногу. Большую часть времени он любил молчать, лишь иногда выражая словами то, что у любого другого человека ушло на часы беседы. Он был краток, обходясь лишь меткими, но короткими выражениями, зато скор на дело. Внешность у него была неказистая, как и одежда, далеко не первого года ношения. В некоторых местах она была изорвана, испачкана, и скорее Бариджальд напоминал собой рабочего с какого-нибудь предприятия, чем работника в престижной электротехнической компании. Он так же стремился сторониться людей, словно бы их боялся. Однако с Бекингом его что-то роднило, и он часто увивался вокруг него, то то-то рассказывая, то просто сидя рядом с ним. И сам Авас не был против такого соседства двух противоположностей, сам чувствуя какое-то влияние маленького кроткого человечка.
Авас Бекинг задумчиво провёл рукой по лицу, словно бы оно изменялось каждый день, и не найдя на нём ничего нового, с сочувствием взглянул на своего коллегу в изорванной одежде:
- Мне искренне жаль. Неужели всё настолько печально?
- Да, - кивнул рассеяно головой Бари, больше съежившись от холода, так как его одежда пропускала ветер.
- Каков твой долг, товарищ?
- 13 000 чешских крон, - ещё больше дрогнул голос голландского рабочего.
Авас опустил голову вниз, явно опечаленный случившимся, и просто не зная, что можно посоветовать человеку в подобной ситуации. Бариджальд, едва приехал в Австро-Венгрию, не смотря на все свои умения и таланты, был всё же лишён всего. Ему казалось, что именно здесь вся жизнь наладится, и пойдёт так, как надо, но произошло то, чего он никак не мог предвидеть. В один прекрасный день всё погорело синим пламенем. Дом, который достался ему от родственника, сгорел, его гнали отовсюду, а самые близкие и родные люди лишили его последнего места пребывания, буквально выгнав его на улицу. Он так и ходил, скитаясь из одного дома в другой, со своей маленькой дорожной сумкой, в которой было только самое необходимое – еда и одежда, да несколько документов. Он давно погряз в долгах, не в силах справиться с ними.
Вингерфельдт искренне сочувствовал ему, и хотя и давал деньги, их всё равно не хватало и они таяли на глазах. Своей правой руке Альберту Нерсту он как-то с грустью признался: «Таков удел каждого человека на этой планете: кто-то вообще не трудится и добивается блестящих успехов, а кого-то не смотря ни на что, жизнь избивает безжалостно и беспощадно. И изменить что-то здесь нельзя – всё это было уже запланировано кем-то там наверху».
- И куда ты пойдёшь теперь, раз тебя изгоняют с твоего места временного жительства?
- Я не знаю. Просто не знаю, - он опустил голову, чтобы никто не видел его выражения лица, на котором было написано всё то, что он когда-либо думал или делал.
- Что тут не знать, - искренне возмутился Авас. – Я пока ещё не такой бессердечный и бесчувственный человек, чтобы доставить боль своими расспросами и ничего не предложить! Если тебе негде жить, это не значит, что мне плевать на тебя! В конце-концов, разве ты сам будешь против того. Если я приглашу тебя в свою квартиру?
- Спасибо, это было бы просто замечательно, но… - его голос таинственно осёкся на полуслове. – Я не знаю, справлюсь ли я ещё и с этим долгом. Пожалуй, я переночую у тебя эту ночь.
- Что значит «переночую»?! Человек, которому каждый день элементарно поесть негде, ещё будет спорить со мной насчёт того, что, дескать, у него всё есть и моя предусмотрительность есть лишь жалкий мираж? И не думай. Я вижу, что ты всем сердцем желаешь именно этого, однако стесняешься своих мыслей. Почему? Потому что ты, Бари, уже не доверяешь людям.
Голландец качнул в такт головой, ещё более углубившись в себя и подтвердив высказанную мысль своего коллеги одним-единственным предложением:
- Не доверяю…
- Не хорошо это, - вздохнул Бекинг, но больше добавлять ничего не решился из-за искренних побуждений своей простой души.
Они ещё так просидели некоторое время молча, не решаясь продолжить разговор, пока наконец другое событие не отвлекло их от своих радостных мыслей не в лучшую сторону. Не спеша приближался Витус, коротышка со злобным выражением лица и важной, как у петуха, походкой. Пока он шёл, Бекинг и Бариджальд ещё успели обменяться парой фраз:
- Так я не слышал, ты переедешь ко мне жить или же решишься спать в трущобах?
- Перееду, - неопределённо ответил голландец, и разговор был закрыт до лучших времён.
Витус никуда словно и не торопясь, походкой бывалого работника, всё знающего и всё ведающего направился прямо к ним, насвистывая первую пришедшую на ум мелодию. Он взглянул с пренебрежением на сидящего на ступенях Бари, и по его меняющемуся выражению лица было понятно всё его отношение к этому обездоленному судьбой человеку. Он с язвой подметил Авасу Бекингу:
- Мне кажется, можно было найти работника и получше, не позорящего всю нашу компанию своей одеждой и выходками! Я конечно понимаю, что сейчас установилась такая мода на рваные тряпки, но это уже слишком!
Бедный Бари молчал как убитый, думая о своей судьбе. За него решился вступиться Бекинг, одной-единственной фразой прервавший весь дальнейший разговор, и тем самым завершив начинающуюся ссору между работниками предприятия:
- Витус, я бы посмотрел на тебя, попади в такую жизненную ситуацию. А как там у тебя продвигается работа? Я слышал, дядя Алекс перебросил тебе пару новых заказов…
- Да так, - увильнул от разговора Витус, словно бы ему была крайне неприятна эта тема разговора, что и являлось таковым на самом деле. – Потихоньку всё продвигается.
- Посмотрим, - хитро улыбнулся Авас, - когда зарплату выдавать будут.
Витус окончательно замолк, готовый провалиться сейчас хоть сквозь землю от стыда. Всё же работник из него был не такой уж и толковый. Впрочем, Вингерфельдт неоднократно хотел приставить его к какому-нибудь другому делу, но пока всё безуспешно – дела занимали всё остальное время, и подумать о благоустройстве своих работников он просто не успевал. В общем-то, на одних соплях и выдуманном важном имени всё и держалось – впрочем, не грех сказать, как и повсюду. Однако вместо того, чтобы устыдиться своего незнания, Витус обожал поносить других, выискивать их недостатки, и подмечать их меткими и остроумными фразами. Один раз его язык обогнал все ожидания, и пошёл против Альберта Нерста, за что и поплатился. Тот особо церемониться не стал, и хорошенько дал ему подзатыльника, что Витус ещё некоторое время шарахался в разные стороны при виде могучей фигуры Академика. А ещё он в душе побаивался Надькевича, ибо живой ум последнего способен был превратить хоть осколок льда в золото, было время и желание. Правда, последнего побаивались почти все в компании, ибо он был оруженосцем гая. Того самого Гая, держащего нитки связей и управления в своих худых, но решительных руках, и который смело раскручивал всю эту канитель заодно с Александром Вингерфельдтом. Правда, Нерст всё же в один прекрасный день очень метко выразился по поводу Витуса, признавшись всё понимающему Гаю: « Вот заведётся какая-нибудь гнида в обществе, и все старания остальных людей могут быть равны нулю!»
Знал ли сам Витус о том, что о нём говорят в подобных застенках внутри компании? Знал конечно, оттого и кичился ещё больше, в душе ненавидя всех и вся, считая себя истинным идеалом красоты, ума и прочих каких-то там качеств. Правда, на землю его периодически опускали, и причём ещё ни разу не терпели в подобном предприятии поражения.
И вот теперь этот Витус стоит здесь, перед чёрным входом с насмешкой смотря на Аваса и его верного друга, этого Бариджальда. Бекинг – такая личность – против него не пойдёшь, да ещё и слух внутри компании ходил, что он некогда боксом занимался, и действительно, руки у него были словно клещи. А этот голландец – мерзкое существо на свете, как паразит, от него толку мало, он хромой, не имеет жилья, погряз в долгах, да чего там говорить – ему-то и одежду нормальную не на что и негде достать! И где только дядя Алекс находит таких омерзительных для работы людей? Видно, выбора не было большого, что взяли именно этот отброс общества в компанию.
- А чего мы здесь, собственно стоим? – вдруг опомнился Витус.
- Это ты стоишь, а мы сидим, - вздохнул Авас Бекинг. – Мы готовимся к трудному рабочему дню. Мы-то, в отличие от тебя, пришли сюда работать.
- Вряд ли сидя можно починить двигатель…
- Откуда ты знаешь? Ты пробовал? То-то и оно.
Бекинг широко улыбнулся, во весь рот, и в этот же миг увидел ещё одну приближающуюся фигуру человека. Нетрудно было догадаться, кто это был. Довольно простой стиль одежды, но подходящий для работы, быстрая походка, и этот взгляд, идущий куда-то сквозь людей. Если бы этому человеку суждено было бы ещё на кого-то наткнуться, он бы его естественно, не заметил бы, так как был слишком уж погружён в себя и свои любопытные размышления. Вот он оказался недалеко от них, оторвался от раздумий, и, увидев столпотворение у чёрного входа, тоже подошёл туда.
- А, это ты, Николас! – кивнул головой Авас Бекинг, после чего поднялся с насиженного места и дружелюбно пожал руку студенту. – Наша будущая опора и надёжность?
- Ну, насчёт опоры я не знаю, - поднял брови вверх Николас, смущённо улыбаясь. – А вот то, что надёжность, этого я отрицать не буду, а наоборот, выбиваться из сил, доказывая это утверждение.
Он пожал руку Бари, с сочувствием взглянув на работника. Впрочем, голландец стал вызывать у него жалость сразу после их первой встречи своим несчастным видом. И вероятно, не менее такой же несчастной судьбой. Николас взглянул искоса на Витуса, но протянул ему руку по-джентльменски, в конце-концов, чисто из мотивов вежливости. Однако Витус этого не заценил, с брезгливостью убрал свою руку, словно бы Николас был прокаженный, и с такой же непрекрытой ненавистью заключил:
- Я не хочу здороваться с человеком, который здесь явно лишний и зачислен по блату в наше заведение. Я не хочу заразиться подобной болезнью лени и слабоумия, как у него.
- Ах, мне бы такую лень и слабоумие, - улыбнулся Бариджальд, и Витус побагровел от злости.
Больше не нашлось других слов для разговора, поэтому все они несколько секунд просто пытались собраться с мыслями. Первым голос подал Авас Бекинг, поднявшись со ступеней:
- Ну что мы тут, сидим, господа? Я думаю, работы не появиться от затёкших ног. Я прав, господа?
В здании на удивление оказалось тихо. Людей не было вообще – словно бы все вымерли. Затем показалась чья-то фигура возле одной из дверей кабинета, но и она вскоре исчезла за поворотом. Здесь зато, было теплее, чем на улице. Но и не свежо, как там. Вдруг, словно кто-то услышал это утверждение Николаса, кто-то пронёсся по лестнице, срывая с её ступеней пыль. Воздух быстро закружился, отчётливо были слышны каблуки ботинок, словно кто-то куда-то торопился. Звук нарастал и приближался. Навстречу инженерам выскочил проныра Надькевич, красный от бега, запыхаясь, он смог лишь крикнуть:
- Дядя Алекс нашёл вам работу! Срочно! Срочно! Срочно! К нему в кабинет…
Мориц остановился на несколько минут, чтобы перевести дух, а затем рванул такой же скоростью обратно и вновь исчез за поворотом. Когда вся небольшая компания направилась туда, куда их послал Надькевич, и они подошли к лестнице, то смогли увидеть спускающегося Вингерфельдта. Тот в свою очередь с неодобрением взглянул на Морица и процедил:
- Я понимаю, что послание срочное. Но это не повод отдавливать мне ноги!
- Простите… - смущённо опустил глаза в пол телеграфист.
Вингерфельдт только рукой махнул, видя, что и без этого от парнишки толку будет мало:
- Иди уж, работай. Хватит время терять на пустые беседы…
В своём нынешнем облике учёный произвёл удивительное впечатление на Николаса. В последний раз тот его видел, как могущественного магната, возвышающегося над остальными, а в данный момент перед это был обычный человек со всклоченными волосами, прожженном кислотами халате и нервным напряжением на лице. Лишь одни глаза хитро глядели из-под густых бровей. Он, чародей с Харватова, ловко достал из кармана какую-то бумагу и обрадовано произнёс своим хриплым голосом, подорванном вероятно, на работе:
- У нас есть очень крупное дело. И я бы хотел всех вас в нём задействовать, заодно проверить липовые мои подчинённые, или нет. Сейчас часть из вас (а именно, все за исключением Бекинга), отправятся в срочном порядке к пристани. Да-да, именно туда. По прибытии я довершу свои мысли до конца, господа.
Пока «избранные» выходили из помещения, из-за угла появилась вездесущая фигура Альберта Нерста, имевшего привычку всегда появляться вовремя. Он взглянул на своего босса с некоторым сожалением из-под пенсне, и тихо спросил, удивлённый решением великого изобретателя:
- А почему именно Фарейда? Что ему там делать?
- Ах, Нерст, Нерст! Мы ведь хотим узнать об этой чёрной лошадке поподробнее, правильно ли я говорю? А кроме как своей работы мы нигде не сможем этого вычислить. Опять же у нас всегда есть. На кого всё свалить.
- Ну сваливать-то зачем? – усмехнулся Нерст. – А если он ещё и справиться со своей работой?
- Тогда и поговорим, что за глупые вопросы! – нахмурился Вингерфельдт.
Так называемый электромобиль, в котором дядя Алекс и вызвался их довести до места пребывания, поручив свою лабораторию целиком в хищные руки Нерста, то и дело скакал по колдобинам и кочкам, чувствуя всем и вся малейший камешек – дороги тогда её в Европе сделаны не были. Однако оптимизма и интереса последующих грядущих событий, ясно понятно, это не убавляло. Скорость была маленькая, впрочем, этот вид индустрии совсем недавно стал приживаться, и по улицам по-прежнему продолжали колесить кареты и лошади. А уж для таких магнатов и тех, у кого денег хватало, был создан электромобиль, ставший символом роскоши на какое-то время.
Странно было смотреть на реакцию людей, видевших всемирную знаменитость в таком виде. Однако, сам Вингерфельдт нисколько не унывал, и казалось, о себе, а тем более о мнении окружающих, думал только в самую последнюю очередь, полностью отдавшись достижению своей грандиозной цели. Он резко затормозил, проворно вынырнул из автомобиля, и занял выжидающую позицию для быстрого разговора, всё время езды проведя в молчании – да и перечить с ним вряд ли кто-то бы решился. Таким уж он был грозным.
- Слушаем меня внимательно, господа, и мотаем себе на ус, - Вингерфельдт подкрепил свою последнюю фразу делом, выразительно закрутив ус. – Сегодня мы получили важнейший заказ, определяющий, пожалуй, честь самой компании. В общем так, надо с этим разобраться быстро и прибыльно. Корабль «Орегон», принадлежащий судам пароходной компании «Уайт Стар Лайн», должен завтра отплыть в Северную Европу. Как он это сможет сделать – это уже наша проблема. Это уже мы должны создать и доработать .
- Причём здесь мы? – удивился недосказанностью Николас.
- В корабле проблемы с генератором. Завтра вечером он должен быть на месте.
- Но это же невозможно! – воскликнул Витус. – За такой короткий срок найти и устранить неисправность в генераторе.
- Всё это замечательно, но тонущий человек всегда спасается за любое средство, лишь бы остаться в живых, даже если бы это была бы бомба, - заметил Николас.
- Кроме того, отмена рейса потребовала бы уплаты большой неустойки, так как все билеты уже распроданы, - подмигнул правым глазом дядя Алекс.
Значит, решено. Надо предпринимать действия к решению проблемы. Вингерфельдт осторожно отошёл от машины, куда-то направился, где потом и исчез. Через какое-то время он вновь появился, ведя за собой капитана судна. Показав на него рукой, дядя Алекс отошёл назад, кивнул своим механикам, после чего стал заводить электромобиль. Вингерфельдт успел сказать ещё несколько фраз перед отъездом:
- У вас своя работа, у меня – своя. И смотрите, не подведите честь компании. Иначе мы лишимся не только нашей лаборатории и здания на Харватова.
Николас слегка кивнул головой, после чего стал с неподдельным интересом изучать капитана. Перед ним был рослый, решительный человек с глазами орла. Несколько минут они смотрели друг на друга, после чего капитан перевёл взгляд на стоящего позади, застывшего в наглой позе Витуса и оборванного Бари.
- Это все? – спросил он, и после утвердительного кивка Николаса поспешил добавить: - Я думал, в компании такого известного изобретателя работают более интеллигентные люди… Впрочем ладно, идите за мной.
- Значит, к завтрашнему вечеру вы должны быть на месте? - спросил Николас, взвешивая время, неожиданно рухнувшее на его плечи. Капитан коротко кивнул, и серб больше ни о чём не спрашивал.
Николас был на голову выше капитана, не говоря уж о двух идущих за ним инженеров-электриков. Его фигура явно выделялась на фоне остальных из-за большого роста, однако он уже настолько привык к этому, что не предавал оному какое-либо значение. Они не спеша поднялись на палубу, по которой постоянно сновали туда-сюда люди, и капитан провёл всю компанию к корме судна.
- Вы ели сегодня что-нибудь? Я думаю, работа предстоит кропотливая, и на неё понадобится много сил и энергии.
- Ну… - немного расплылся в улыбке Николас. – С пяти часов утра кроме бутербродов с масломс я ничего не употреблял в пищу.
- Это печально, - вздохнул капитан, продумывая какие-либо идеи в его голове. – Сейчас я вам покажу место поломки, то есть генератор, после чего накормлю. Когда в голове будут бунтовать мысли о еде, будет не до починки двигателя, я думаю.
Он быстрее делал, чем говорил. Они спустились ниже по кораблю, после чего капитан указал рукой на перегоревший генератор, с выжиданием глядя на всю троицу. Первым не выдержал Витус, запаниковав сразу же, как увидел, что придётся сделать:
- Разве можно за такой короткий срок найти и устранить неисправность?! Скольких бы это денег не стоило.
Бари взглянул на него несколько с сочувствием, однако вслух ничего говорить не стал, прекрасно понимая, что на деле будет всё лучше видно, нежели на словах не авторитетного инженера-электрика. Николас окинул взглядом всё место работы, после чего поспешил обратиться к капитану, ещё помня о его предложении накормить досыта будущих работников:
- Я так понимаю, вы нас накормите за свой счёт?
- Пожалуй, - не решился поднять взгляд от пола капитан, не скрывая, что это последующее действие не доставляет ему никакого удовольствия. – Пусть это будет авансом. Знайте девиз Форда?
- «Сначала надо создать условия для работы, а потом уже и саму работу»? – спросил Николас.
- Вот именно, - вздохнул капитан, после чего вновь подошёл к лестнице.
Как ни странно, первым вслед за ним кинулся Витус, для которого, наверное, вся поездка была лишь способом показать себя и лишний раз вспомнить о своей «значимости», но только не работать. Один лишь Бариджальд остался стоять там, где он стоит. Капитан хмыкнул, после чего спросил голландца в оборванных штанах:
- Сударь. Вы решили выделиться?
- Я не буду есть. Талант должен ходить голодным.
- Твоё право, - не стал уговаривать капитан, втайне радуясь, что всё-таки еды на двух человек будет затрачено меньше, чем на трёх.
Так или иначе, Бари остался здесь, кругами обходя генератор, и решив полностью посвятить себя решению поставленной задачи. Николас никуда не торопился, поэтому решил всё же отобедать,- желудок периодически напоминал о себе. Обедали они в небольшой каюте, причём накрытый стол был далёк от изобилия, видно было, что здесь держится строжайшая экономия во всём. Витуса, который как ни странно, сразу вызвал отвращение у капитана, отправили в соседнюю каюту, впрочем, он не был обижен таким невниманием, по-прежнему считая, что он всегда прав и всех лучше всё сделает.
За обедом капитан быстро разговорился с Николасом, и к своему удивлению, нашёл в нём вполне приятного собеседника. Впрочем, не грех будет добавить, что именно Николасу капитан как-то сразу больше симпатизировал, остальных двух работников приняв за массовку, чтобы было видно, что в компании служит не один подобный инженер-электрик. Обед прошёл достаточно быстро и закончился на приятной ноте, после чего серб встал из-за стола и направился к своей заветной цели, успев лишь спросить:
- Если что-то понадобится для работы, мы получим это?
- Получите, если это поможет в достижении заветной цели, - усмехнулся капитан.
Лишь одно небольшое происшествие в последствие уронило только что созданный приятным обедом авторитет Николаса. Когда серб поднялся на палубу, он на миг остановился у палубы, наблюдая за трепещущимися волнами за бортом. Именно эта заминка и стоила ему далеко не приятных последствий. На палубе показалась команда матросов, далеко не пребывавшая в прекрасном настроении, в чём Николас в последствие убедился. Сзади серба стали медленно повышаться голоса, слышалась откровенная злоба, ворчание многих людей. Поняв, что может быть уже поздно, Николас обернулся, и хотел было уйти по-тихому вниз, но опоздал, как это и бывает всегда. Серб направился вперёд, но в итоге оказался зажат между двумя группировками – команда разделилась, как это обычно бывает на правых и левых. В воздухе попахивало дракой, а деваться было некуда. Во мгновение ока посыпались со всех сторон удары. А Николас очутился случайно в разгар драки в её центре, между обеими группами. Поэтому приходилось защищаться с двух сторон одновременно, что сначала было крайне проблематично. Серб не имел ни малейшего желания участвовать в потасовке, однако с разбитым носом или сломанной челюстью ему ни в какую не хотелось быть. Приходилось отбиваться от сыплющихся со всех сторон на него ударов. К счастью сыграли тут роль физические данные Николаса. Уже было упомянуто ранее, что в спортивных соревнованиях ему не было равных, и он обладал достаточно высоким ростом. Здесь, например, он был наголову выше самого высокого из матросов. Длиннорукий, физически очень сильный, да ещё и соответствующего роста, он смог обеспечить себе безопасность довольно быстро, вырвавшись из потасовки.
На беду, на палубу выскочил капитан. Вид дерущегося инженера из величайшей компании века не произвёл на него должного впечатления, оставив какое-то жгучее отвращение к сербу. Драку он достаточно быстро разнял, взглянул на Николаса, но от комментариев поспешил воздержаться, вложив все свои слова в свой ледяной взгляд, который, пожалуй, был гораздо холоднее льдов Антарктиды, не говоря уже о взгляде Нерста, которым последний славился.
Надо было идти работать… Спустившись на нижнюю палубу, Николас уделили некоторое внимание корпевшему у генератора Бариджальду, который за всё время обеда, похоже не вылезал из-под него, возившись в темноте и успев изрядно испачкаться. Одежда клочьями висела на нём, лицо было покрыто пылью, весь он был просто чёрный, и казалось, что от прежнего голландца остались только лишь горящие глаза. Увидев склонившегося над ним Николаса, Бари тяжело вздохнул, что-то покрутил своим инструментом, затем выпрямился, явно недовольный собой. Серб осторожно вручил ему небольшой свёрток, в который старательно запаковал хороший кусок хлеба, искренне жалея несчастного голландца.
- Нет, его невозможно починить! Тут придётся долго голову поломать над тем, что с ним можно сделать… Я не справляюсь. Прогоревшее это дело, Николас. Мы роняем в глазах людей авторитет. Дальше-то что?
Сзади не спеша подошёл капитан.
- Хоть что-то было сделано за этот период?
- Кроме того, что я испачкался, ровным счётом ничего. Я не знаю, что просто делать. Это требует больших затрат, срока и денег. Это было просто безумием посылать нас сюда чинить этот чёртов генератор.
- Я заплачу, - кивнул головой капитан, внимательно смотря на несчастного рабочего.
Николас всё молчал, внимательно следя за всеми движениями голландца, в которых всё больше и больше стало сквозить отчаяние. Нервы потихоньку стали сдавать даже у Бари. Он ещё что-то покрутил несколько минут, потом в бессилии и злости со всей силы уронил свой инструмент на пол, потирая рукой от недовольства лицо, пытаясь успокоить разбушевавшиеся нервы. Николас прекрасно видел, что у Бариджальда уже начинали слезиться глаза от досады.
- Может, я попытаюсь? – спросил тихо Николас, зная, что всё равно терять уже нечего.
- Давай, - вздохнул Бари и встал на ноги. – Может, у тебя получиться лучше, чем у меня. Успехов!
Казалось, что последняя фраза была сказана с сарказмом, но ничего злого Бари по жизни просто не мог совершить, при том он достаточно искренне смотрел на молодого сербского инженера. Николас подошёл к генератору, осмотрел его со всех возможных сторон, присел на корточки, внимательно его изучая. Сзади послышался насмешливый голос Витуса:
- Сейчас он в миг расправиться с этой штуковиной. Видите, он уже открыл рот, чтобы произнести волшебные слова для полного ремонта генератора.
Николас его, казалось бы, и вовсе не слышал. Он сосредоточенно вглядывался в генератор. На него с каким-то напряжением и надеждой глядели и капитан судна, и даже Бариджальд. Серб провёл рукой по двигателю, затем что-то взвесил в голове и довольно кивнул. Глубокие знания помогли ему быстро установить поломку, и он мгновенно принял единственно верное решение. Николас обернулся к капитану, произнеся лишь одну фразу:
- Мне нужна проволока, чтобы обмотать катушку.
- Сейчас, - горячо закивал капитан, у которого резко прокатилась волна облегчения. Он бежал окрылённый этим вердиктом серба.
Бари посмотрел на Николаса с высочайшим уважением. Через несколько минут прибежал запыхавшийся капитан и довольный, вручил проволоку Николасу. Неисправность генератора состояла в коротком замыкании проводов обмотки. Чтобы устранить её, надо перемотать сгоревшую катушку. Дело это кропотливое, но постараться надо. Николас принялся накручивать на катушку проволоку, пыхтя от напряжения. У него довольно быстро стали уставать руки, но он не подал виду, и продолжал делать свою работу в этой темноте как ни в чём не бывало.
Вернее, это была не совсем темнота – помещение тускло освещала керосиновая лампа, но она не позволяла отчётливо видеть предметы – отчего Николас несколько раз запнулся, приходя и уходя с нижней палубы. Видя недостаток в свете, капитан вновь куда-то убежал, вернувшись уже со свечой. Он присел на корточки рядом с Николасом, прекрасно освещая тому поле деятельности. Серб благодарно кивнул и продолжил работу.
С балки упала капля воды, попав точно на свечу и потушив пламя. Капитан выругался сквозь зубы, Николас прервал работу. Потом выяснилось, что у капитана не имеется даже спичек с собой, чтобы зажечь вновь свечу. У серба от столь резко потухшего света встали в глазах цветные круги, и несколько секунд он пытался просто привыкнуть к царившей на нижней палубе темноте.
- У меня вроде бы, были спички, - Николас порылся по карманам и скоро извлёк искомое, вручив одну-единственную спичку капитану. Тот с опаской взглянул на потолок, чиркнул ей о свой пустой спичечный коробок и поднёс к свече. Освещение вновь появилось, правда, сначала казалось, что оно вот-вот потухнет. Но оно не потухло и сделало правильно.
Николас продолжил скрежетать инструментами, восстанавливая прежний приличный вид генератора. Глаза стали уставать. К тому же на палубе было жарко, что серб довольно быстро вспотел. Все смотрели на него, как на диковинное чудо, затаив дыхание и лишь наблюдая за постоянно находившимися в движение руками, которые ни на секунду не прерывались в своей напряжённой и требующей полной отдачи работе.
Для полного свершения цели пришлось кряхтеть двадцать часов (!) не вставая с рабочего места, и продолжая обматывать проволокой сгоревшую катушку. С Николаса сошло уже десять потов, лицо было полностью красное – но это было лицо довольного человека, видя, что каждую секунду работы он близок к исполнению своей заветной цели. Видели это и остальные. Казалось, от такого тщательного осмотра, как у капитана, у последнего должна была вытянуться шея не хуже страусиной, однако этого всё же не произошло.
Завершив работу, Николас бес сил упал на пол, уже абсолютно не тревожась о том, что он был грязным, а тем более влажным. Несколько секунд он так лежал неподвижно, пытаясь отдышаться, и все трое резко сгрудились над ним, готовые помочь, ежели что.
- Жив? – спросил Бари, переводя взгляд на капитана.
- Мёртвые не дышат, - скривил губу Витус, с презрением смотря на серба.
Николас поднялся на ноги, капитан куда-то убежал, радостно сверкая и забыв уже обо всём на свете. Через несколько минут генератор заработал. Ноги Николаса ужасно затекли за это время, он страшно хотел спать, голова болела от такого перенапряжения. А на душе было радостно.
Награда была приличная, и капитан, всё ещё не оправившись от такой радости отсчитал солидную сумму денег сербу, взглянул ему в чёрные глаза, немного поперхнулся, а потом произнёс, вновь смотря на целую пачку некогда своих крон:
- Далеко пойдёте, сударь… Как вас? Николас Фарейда? Что за фамилия! Надо будет запомнить её, - он усмехнулся, а потом достал из-под подмышки газету. – Завтра о вас напишут статью на первой полосе газеты. Не забудьте прочитать!
Через несколько часов кораблю предстояло отчалить, уже не выплачивая никаких денег пассажирам, полностью готовый к отплытию. Случай этот был одним из первых, начинающим прокладывать путь Николасу в этой тернистой жизненной роще, полной своих терновников, опасностей, крапивы и прочего. В те года многих людей так и именовали – «от крапивного семени» - в основном это относилось к адвокатам, которые, как известно, брались из неоткуда не оканчивая никаких высших учебных заведений, но так же относилось и к любым людям, которые пытаются заработать много денег, так же берясь непонятно откуда. Порой у них это получалось. Людей подобных было очень много, и они скорее напоминали трутней для общества. Однако кому-то что-то удавалось, но народ всё равно из-за большого числа подобных людей именовал их «от крапивного семени», ибо крапива распространяется очень быстро, и имеет много семян.
Вероятно, мысли капитана были подобными при виде Николаса, инженера из глубинки, толком не учащегося нигде. Однако, в большей степени это относилось ни к кому иному, как к Витусу. Ибо он был действительным трутнем для компании, а по поводу Николаса Александр Вингерфельдт заметил довольно правдиво и честно:
- Вот истинный инженер и изобретатель! И возле него не месту всякому крапивному семени!
Однако подобные восторги были редки, и зачастую не возникали из неоткуда. Дядя Алекс с подозрением относился к деятельности своего «приемыша», внимательно и придирчиво изучая любое его нововведение. Особенно он любил подмечать все возможные ошибки ему. Тем не менее все прекрасно видели, что Вингерфельдт оставался вполне доволен этим сокровищем, которое удалось отыскать Гаю Гезенфорду. Вот и в этот раз, долгое время ворча по поводу своих личных неудач, обозлённый на весь свет, он сидел в своей лаборатории, когда сообщили эту прекрасную новость о новом подвиге Николаса. Он выслушал всё молча, ни разу не вставляя ни одного слова. Лишь потом он решил обратиться к Альберту Нерсту:
- Ты знаешь, Ал, а этот малый опять сегодня отличился!
Нерст обладал пусть и холодной, но бесхитростной душой, чем и пользовался Вингерфельдт, сливая в его душу все свои переживания и радости. После семьи, это был ближайший человек великому изобретателю, который, можно сказать, знал о нём всё чуть ли не в мельчайших подробностях.
- И чем на этот раз? – Альберт протёр очередную колбу для опытов. – А как же там Бари? Витус?
- Они годятся для массовки, не больше. Меня больше удивил Бариджальд, довольно талантливый человек в нашей банде. Он не смог справиться с моим заданием. Говорят, с поломанным генератором он провозился более часа, и в бессилии отполз, больше не в силах что-либо сделать. Он давно не показывал стоящих результатов. Меня это пугает, Ал.
- Ты на что-то намекаешь? А как же Витустот же? По-моему, он больший трутень…
- Витус хотя бы оплачивает нам здесь местопребывание. Он талантлив в музыке, даже рисует. Особенно чертежи. Пусть в душе это отвратительный человек. А вот Бари никакой пользы я не вижу. Он просто ходит к нам время препровождать и не более.
- Твоё право, - вздохнул Нерст, не решившись что-либо возразить своему боссу.
Возле здания компании стоял невысокий человек. Несколько минут назад он вышел, явно раздосадованный всем случившимся. Несколько минут он так постоял, пытаясь успокоиться и пошёл, похрамывая на правую ногу. Его поспешил догнать Николас, остановивший его на полпути.
- Бари, постой! Я хотел бы сказать тебе…
- Чего? – он горько усмехнулся. – Мне надо ничего говорить.
- Это ведь из-за меня, да? Тебе ведь некуда идти! Да постой же, дай мне сказать всего пару слов, иначе потом уже будет слишком поздно… Бари!
- Не надо лишних слов. Не надо. Это не твоя вина, не ты заварил эту кашу, не тебе её расхлёбывать. Иди, работай. И забудь об этом случае, великий инженер Николас Фарейда!
Он вновь горько усмехнулся своей неудачной шутке и пошёл вперёд, не оглядываясь назад. Николас не стал его останавливать, поняв, что это полностью бесполезное дело. Солнце выглянуло из-за тучи, осветив небольшую фигуру человека, медленно уходящего вдаль. Он был полностью одинок в этом огромном и яростном мире, и никому уже был не нужен. Он был подобно крошечной песчинке, подбрасываемой ветром вверх, полностью одинок в своём несчастии, и наверное, уже никто не мог помочь ему, человеку, потерявшему лицо.
Фигура Бари медленно исчезла вдали. Он пришёл в эту жизнь так же незаметно, как и ушёл, и это была жизнь метеора, некогда горевшего и мелькавшего, а теперь оставившего лишь в прошлом какие-то отсветы, рассеивавшиеся в воздухе.