Гений Одного Дня, глава 17

Глава семнадцатая
Генри О'Читтер восседал на стуле так величаво, словно под ним находился трон. Он вёл себя, как монарх, как властелин всего мира, и обстоятельства, однако, оправдывали эти громкие имена. На столе лежала восточная литература, которой он любил заниматься в свободные минутки от работы, которые иногда удавалось вырывать. Высокий, поджарый, взгляд проницательный, как у чувствительного хищника, брови расположены высоко, и усы, как у немецкого кайзера. Так звучало описание самого, пожалуй, грозного и непредсказуемого властелина пусть не мира, но Америки, это точно! Наверное, не существовало на этом континенте хоть одного вида деятельности, куда бы он не приложил свою руку и не оставил бы какой-то отпечаток. Помимо всего прочего, словно в насмешку, он выкупил солидное помещение на Уолл-стрит, как раз напротив банкирского дома и преобразовал в штаб-квартиру. Сам он жил (тоже, по иронии судьбы) по соседству со своим главным врагом – Джоном Пирпонтом Морганом. Совсем недавно он выкупил себе дом по соседству с ним, дабы его конкурент не мог ни дня прожить спокойно . Он терпеть не мог банкиров и финансистов, впрочем, как и последние его, однако если они не лезут к Читтеру, значит Читтер лезет к ним. Такая уж у него была политика – где больше гонят, туда и идти.
Главный конкурент изобретателя Вингерфельдта, промышленник Читтер, имел и свою собственную карту мира (не Европы!), которая была солидно исполосована всякими кнопками, а в особенности принадлежностями для игры в дартс. Восседая на своём стуле, он порой любил стрелять туда своим грозным оружием – причём делал он это, как профессионал. На этой карте были помечены политические интересы Читтера: точки, на которые надо и следует обратить внимание. Перечнем своих предприятий он не занимался. Он не был изобретателем, относя себя как раз к той самой среде людей, которая скорее пользуется изобретениями, нежели изобретает что-то своё. Да и не важно это было для Читтера – в Америке процветает промышленность, и не брать это в расчёт, значит терпеть гигантские убытки. А Генри не таков – если где-то завалялся случайно лишний кусок, он его мгновенно захватывает, и поминай, как звали. Агрессивная политика Читтера во всех направлениях сослужила ему весьма дурную службу, и превратила его в какого-то монстра, хотя, честно признаем, те, кто его обвинял, были отнюдь не лучше, и заслуга Генри лишь в том, что он делал это в открытую, не брезгуя ничем. Газеты его так и назвали – бессовестным. Его рисовали, как людоеда, ибо чтобы получить выгоду, он не боялся лишить сотни рабочих своих мест. Ему это было попусту неважно – но это не его вина, а вина времени – беспощадного, коварного, в котором деньги решают всё. Промышленники тем и отличаются, что за выгодой они не видят людей – для них это просто цифры, поставленные рядом, а не души. Но если всех жалеть, то кто пожалеет тебя? Да и к чему быть бедным? Промышленник из-за своей цели не отступится. Не отступал и Читтер.
А ещё он любил писать злобные эпиграммы на великих людей своего времени. Он намеренно скрывался от общества, где всюду сквозила эта фальшь, и из своего убежища на Уолл-стрит отстреливался злобными сарказмами и афоризмами не хуже Форда, ещё одной именитой личности этой эпохи. Зато и общество не отставало, сделав из Читтера приспешника дьявола, сочинило про него множество всяких небылиц, на основе тех, какими были плакаты в Германии: «Бойтесь русских извергов! Они съедают на обед, как закуску, мясо младенцев и запивают кровью молоденьких женщин!». Люди верили в эти сказки, и в первом, и во втором случае. Впрочем, и в том и другом случае, люди так же опасливо обходили то, что имело к этим сказкам отношения. Дом на Уолл-стрит не пользовался популярностью – его обходили, словно заговоренный.
Впрочем, самому Читтеру было глубоко фиолетово мнение о нём каких-то там людишек. Мы не обращаем внимания на муравьёв под нашими ногами, так зачем же ему обращать внимание на эту мышиную возню. И сам он презирал в глубине души людей. Чтобы войти к нему в общество, надо заслужить это право, ответив на самые разнообразные вопросы обо всём, и побеседовав с ним не менее двух часов. При этом Читтер не был многословен, хотя порою и извергал тонны красноречия на слушателей. Когда его что-то раздражало, он обожал перескакивать на скучные и занудные темы, выводя слушателей из себя. Так, например, на одном из съездов, куда его насильно привели, он попытался уйти незаметно, когда же это не удалось, он всей аудитории поведал о строении двигателя внутреннего сгорания, причём в самых заковыристых и непонятных фразах. И словно насмехаясь, выпустил заметку в газете, где сравнивал это величайшее изобретение с казной.
Его неоднократно пытались уличить в краже денег, ибо Читтер устраивал монополию, которая никого не устраивала. Все попытки засадить его кончились крахом. Он был изворотлив, как уж. А особо талантливые журналисты даже откопали старую историю о том, что Генри когда-то был на Аляске, и набрал себе немало золота в сих прекрасных местах. Впрочем, их упрёки остались незамеченными, едва Читтер выпустил статью о своей биографии, где рассказал о себе, как о злостном каннибале, приспешнике дьяволе, черте из табакерки, и прочих мифах. Народ похохотал и замолк. И дни на Уолл-стрит потекли ещё сильнее.
Банкирский дом, находившийся напротив, дрожал от такого соседства, прекрасно зная обо всей деятельности своего злополучного соседа. У Читтера было власти пожалуй, побольше, нежели у самого американского президента. Один лишь взмах руки, и неугодный человек станет пеплом, развивающимся по ветру. И никто ему не возразит – ибо он независим. И компания у него была подобрана в точности из таких же людей. Верных своему делу, хозяину, и прибыли.
Конкурентов Читтер не любил. Но у него их практически и не было – ибо, если кто-то ему мешает, и отказывается от сотрудничества, того постигала весьма неприятная участь. И здесь опять говорит та самая жизнь на Аляске, от которой он набрался много жизненного опыта. Один лишь Вингерфельдт продолжал мозолить ему глаза. Впрочем, Читтер на нём не заострял внимания и любил переключаться на другие дела – ну, а дел-то у него сколько было! Та же Уолл-стрит. Почему банкирский дом боится включенного света в окошке третьего этажа? Всё по той же причине – если Генри поселился здесь, он делал это неспроста. Кто знает, может ему именно что и надо – взять всю фондовую биржу в свои цепкие когти орла? По крайней мере, Читтер смутно сам намекал, что всегда облизывался при торгах на бирже. Взять дело в свои руки ему пока мешала… нехватка времени. Дел было по горло, и было не до Уолл-стрит, главной финансовой жилы Америки, Нью-Йорка, Манхеттена.
Вот, горят склады нитроглицерина на севере страны. Опять убытки. Но если поторопиться с предприятием на западе по выпуску аскорбиновой кислоты или искусственного шёлка, то доходы закроют и это чёрное пятно. Гремел динамит на дамбах, в оврагах… И всё опять из той же фабрики Генри Читтера! Он был вторым после Нобелей, кто нажил себе хорошее состояние на всяких подобного рода разработках. И хотя «Товарищество братьев Нобель» (БраНобель), как таковую, лицензию и патенты ему не выдавало, тем не менее между ними был заключён договор, выгодный для обеих сторон, и новые деньги потекли в предприятия Генри Читтера. Но жил ли он, как полагается своим расходам? Как ни странно, до конца жизни он остался человеком брезгливым и ненавидел роскошь и расточительность. В его небольшой (!) квартире всё было обставлено не дорогими, но необходимыми вещами. И ничего лишнего!
Так кто же он такой, этот Читтер? Человек, о котором слышали все, но которого не знал никто? Спросите об этом у любого американца или европейца, и он даст вам точную справку, что это богатый нефтяной барон, владелец различных мануфактур, спонсор Генри Форда, меценат, финансист, просто творческая, очень экстраординарная личность со своими специфическими вкусами, имеет круглые счета в Швейцарском банке, порой играет в карты, казино, заядлый путешественник, и конечно все упомянут о его связи с динамитом.
Ни капельки огромного состояния Читтер не держал в руках – всё вложено в предприятия и проекты. Всё это напоминало огромную шахматную доску, на которой Читтер всегда выходил победителем. Он держал в голове все свои фигуры, и умудрялся так точно передвигать фигуры, что мог предвидеть свой триумф задолго до окончания игры. Да, в этом плане он был гроссмейстером… А ещё он был человеком. Простым, обычным. Так же ел когда придётся, страдал, переживал, ошибался, побеждал и совершал подвиги.
Журналисты отзывались о нём, как о владельце самого скверного характера двадцатого столетия. Но правды не знал почти никто. Лишь единицы, которых он допускал в своё окружение. Даже его личный секретарь, не смотря на десять лет работы, мало что могла сказать исчёрпывающего о своём работодателе.
Кабинет Читтера располагался дальше всех. На нём всегда висела табличка: «Не беспокоить!», со временем он сам подписал: «Злая собака!», но и этого ему показалось мало: « Но без зубов. Засасывает насмерть.», под собакой он вероятно имел в виду себя, что любили подчёркивать карикатуристы, изображая «собаку Читтера» на поводу у Вингерфельдта. Это было небольшое помещение с огромным окном, наполняющим всю комнату ослепительным светом. На стене висела политическая карта мира, подделанная под старинные карты путешественников. Тут же, рядом стоял небольшой шкаф, в котором хранились какие-то важные бумаги или заметки. В любом случае, большую часть информации он хранил в своей голове. И стол, одновременно являющийся подоконником, на котором всегда был образцовый порядок. Не дай бог, уборщица передвинет какую-то книжку чуть в сторону, и ей тут же была бы посвящена огромная лекция про ассиметрию в исполнении разъярённого магната.
А вот и сам Читтер. Угрюмый, внешне невозмутимый. Пальцы выстукивают победные марши, сам он то и дело поглядывает на часы. Сердце бешено клокочет. При этом внешне нерушим, как скала. Как в гимне славян: «Мы стоiмо постояно, као клисурине» (Мы стоим неколебимо, как утёсы – сербск.). Генри Читтер то и дело начинает менять свою позицию на троне, как маленький ребёнок, и никак не может найти себе должного места. В конце-концов, он приходит к компромиссному решению и достаёт свою трубку. Набив в неё табака, закуривает. Вновь успокаивается и смотрит на стол. Высокий, властный человек с лёгкой полуулыбкой на губах. Свет падает на его орден, заставляет его пускать солнечные зайчики. Орден – особая гордость Читтера. Как человеку, симпатизирующему Германии, он представляет для него особую важность. Одет сам Генри невзрачно. Как всегда – курточка, которую он небрежно повесил на стул, жилетка, рубашка, и шляпа, относящая его к высшей когорте. Ах да, ещё белые перчатки, швейцарские часы и конечно же трость, без которой никто и никогда не вытащит его на улицу. Либо с ней, либо никуда!
Дым окутал плечи магната. Он ещё раз взглянул часы и спокойно облокотился на стул. Да, он себе мог ещё это позволить… У него в запасе ещё полчаса. Полчаса! За это время решаются судьбы империи, а у него решается судьба одной бессонной ночки. Он закрыл глаза и погрузился в мир грёз. Книги на столе почувствовали прикосновение его руки. Да, он любил по сто раз пересматривать одни и те же книги. Предпочитал литературу Востока. Да чего уж там говорить, его любимой страной была… Индия! Та самая, колонизированная англичанами при бравой королеве Виктории. Читтер сам относился к ней с усмешкой. Чтобы бы она там не насоздовала и не придумала, он отозвался кратко, но этим высказыванием возбудил к себе всю ненависть английского народа: «Когда же умрёт эта старая карга?». А в обществе его прозвали болтуном. Вернее, прозвал один – бывший работник его же компании, сам носивший прозвище Академик. И это не случайность… Нерст поиграл словами и перевёл его фамилию именно таким образом. Читтер лишь улыбнулся остроумию своего бывшего товарища и коллеги, но сам остался полностью равнодушен к делам извне – «пусть творят, что хотят».
- Мистер Читтер, можно войти?
Генри театрально обернулся. Он бросил взгляд на секретаря, вздохнул, поражаясь столь глупо заданному вопросу. Он вынул трубку из рта и грустно спросил:
- Милая Лейсли, ты уже вошла в мой кабинет. Так зачем же ты спрашиваешь разрешения? А коль ты уже вошла, я не в силах повлиять на тебя. Монстр с Уолл-стрита сдался перед своей секретаршей. Передай это журналистам, они нам напишут ещё несколько весёлых статей и будем хохотать ещё долгими зимними вечерами под огонь свечей… Ты принесла мне радостную весть или же ещё один завод окончил своё существование? – он говорил медленно, размеренно.
- Что, вы, мистер Читтер! – улыбнулась женщина. – Я принесла вам кофе.
- Ах, это прекрасная мысль! – Генри поднялся со стула. – Я правда не уверен, хорошо ли это для здоровья запивать табак кофеем, однако в этот день можно сделать исключение.
Он подмигнул ей правым глазом.
- Когда же придёт мой важный гость?
- Вы ждёте его с минуты на минуту?
- Увы, да. Мой гость всегда пунктуален. Впрочем, у него ещё есть пять минут, которые я могу уделить вам, если вы не против. Как дела в мире, и что говорят о «собаке-затворнике»?
- Ну, для этого же существуют газеты.
- Ах, газеты! Их ещё и читать можно… Не понимаю, милая Лейсли, как вы переносите этот массовый рассадник сплетней и зараз. Научно доказано, что новости сокращают жизнь на полчаса.
- Как и лишняя выкуренная трубка табака! – не растерялась секретарша.
- Это всё – детали!
Он любил перескакивать с ты на вы, причём в беседах ему уже давно опускали этот недочёт. Он немного отпил крепкого кофе, поднял свои глаза на Лейсли, и той стало как-то не по себе от этого пронизывающего и источающего холод взгляда. Наверное, по логике, с губ Читтера должны были сорваться злые слова, но он совершенно спокойно спросил:
- Как там поживает мой приятель с Харватова?
Читтер спрашивал о Вингерфельдте.
- Нового ничего не поступало, - несколько опешила секретарша от подобного вопроса.
Генри ещё отхлебнул немного кофе.
- Это хорошо. Отсутствие плохих новостей тоже хорошая новость! Что ж, моё время подходит к концу (он выразительно взглянул на часы), а я ведь так и не отдохнул. Кофе мне принесли, следовательно, я не имею права вас задерживать. Главное, не провороньте моего гостя.
- А если я его не узнаю?
Этот вопрос привёл Читтера к некоторой ехидной улыбке на губах.
- Этого гостя вы узнаете. Вы сразу поймёте, что это он!
Не ожидая следующих вопросов, он демонстративно прикрыл дверь. Блеснули таблички на несчастной двери гениального магната. Сам он выразительно сел на свой стул, выпрямив спину. Глаза пронзительно прожигали всё помещение. Скоро, скоро придут… Какое-то волнение поселилось в его душе, но вскоре Читтер запил его несколькими глотками кофе. Он выглянул в окно. Опять всё тот же банкирский дом – резиденция ещё одного известного финансиста, Джона Пирпонта Моргана. До появления Читтера он по праву считался монстром с Уолл-стрита, но наглый нефтяной барон лишил его этого громкого титула.
Он предвкушал радость последующей встречи. Он давно её ждал, и не мог сдержать чувств по поводу этого события. Читтер думал лишь о лучшем, и всем своим видом пытался вызвать сияние от радости. Да, вот бы тот, кого он ждал, пришёл!
Читтер позаботился и о другой стороне двери. Он не любил голых стен, дверей, чего уж тут говорить. На дверь он прикрепил табличку с весьма изящным шрифтом и с подобной надписью: «Стучите, дверь открыта». Эту надпись видели лишь в те редкие минуты, когда Читтер проветривал комнату, а это уже само по себе событие. Он вновь взглянул на часы… Что-то проворчал себе под нос, по поводу быстро текущего времени, а затем услышал ещё издалека раздававшиеся шаги.
Предчувствие его не обмануло… Как и секретаря.
В здание вошла высокая фигура человека в длинной тёмной шляпе и длинном тёмном плаще, из-под которого виднелись сапоги. Силуэт человека показался весьма необычным. Гулко стучали сапоги по полу, шаги широкие, жесты решительные. Такое ощущение, что этот человек был здесь уже не единожды и знает, что где находится. Да, уж кто-кто, а этот человек точно не заблудится! Секретарь невольно подняла глаза на высокую и решительную фигуру проходящего мимо неё человека, и поспешила его остановить, невольно пугаясь такой эксцентричной натуры:
- Извините, вам куда?
Из-под шляпы взглянули холодные глаза, и стала ясно, что это… женщина! Она слегка улыбнулась, но скорее эта улыбка была похожа на улыбку триумфатора. Удивлению секретаря просто не было предела.
- Мне к Генри Читтеру. Время уже подошло, - она взглянула на часы. – Мне нельзя опаздывать ни на минуту. Вы уж извините, я пойду.
- Третья дверь налево… - успела крикнуть секретарша, поняв, какого гостя имел в виду её босс.
Женщина сделала вид, что ничего не услышала, и всё таким же быстрым шагом направилась к заданной цели. Она мгновенно выхватила взглядом памятные таблички на кабинете Читтера и широко распахнула дверь. Перед ней сидел Генри Читтер. Да, лон давно видел эту женщину, но вид её именно в данный момент просто поразил его. Женщина громко захлопнула дверь и остановилась перед ним.
Первое, что услышал Читтер, было далеко не приветствие:
- Закурить не найдётся?
- Да, - он несколько растерялся. – Конечно же. Располагайся.
Женщина расположилась на свободном стуле. Из-под шляпы чётко виднелось лицо её, острый подбородок глаза, полные решимости. Читтер вручил ей зажигалку, она мгновенно извлекла сигарету и закурила её. Только после этого она сняла шляпу с головы и положила её на стол. Затем она вспомнила о существовании самого Читтера.
- Как жизнь протекает, Генри? Всегда ли твои реки полны богатого улова?
- Да… Как ты сама-то? Я ведь давно не видел тебя и имел право предположить, что тебя схватили или ещё что-то в этом роде.
- Да брось! – брови выразительно опустились над глазами, и женщина махнула рукой. – Уж кого-кого, а меня никто не поймает. Сейчас прав не тот, кто знает закон, а у кого с собой заряженный браунинг. Судя по твоему образцовому порядку на столе, жизнь идёт своим чередом, а учитывая местоположение – ты положил глаз на банкирскую жилу Америки?
- Да уж, чёрт побери! Но, как ты меня нашла! Я ведь не афиширую своё местопребывание.
- Я знаю всё, - спокойно ответила женщина. – Точнее, я знаю, что ничего не знаю, но при этом не знаю, что я знаю, а я ведь знаю того, чего не знают другие, знаешь?
- Я узнаю тебя, Ил… - Читтер хотел выговорить её имя, но запнулся.
- Илайхью, - улыбнулась она. – Илайхью Милтберг. Помнишь же эту фамилию?
- Да, такое трудно забывается… - он погрузился в воспоминания о былом.
Дым от сигареты окутал плечи, и на миг он потерял лицо Илайхью прямо в дыму. Через секунду он рассеялся немного. Женщина облокотилась назад и решила обратить внимание на стол, полный всякой разнообразной литературы.
Следует сказать, для факта, что сам Читтер был ещё тем мизантропом. Он презирал людей. Однако были такие люди, которых он уважал и боялся. Но их было очень мало. Можно сказать, их вообще не было. Ибо они умещались все на пальцах одной руки. И их практически никто не видел. Вот это женщина как раз относилась к тем особам, которых уважал Генри Читтер.
- Хм… - Илайхью раскрыла газету, лежащую внизу. – Тебе не нравится приставка «О» в твоей фамилии?
- Нет, - спокойно ответил Читтер, начиная сам входить в образ магната. Однако, его вновь спустили с пьедестала на землю.
- Друг мой, ты сильно не облокачивайся, я вижу, что твой стул полон шерсти. Я надеюсь, ты не хочешь её собрать своим красивым пиджаком?
- Нет, конечно… Да, посмотри-ка лучше вот это! – он достал свежую газету и кинул Илайхью. Причём та ухватила её прямо на лету.
Женщина раскрыла её на второй странице. Солнце взглянуло в окно и, чётко осветило профиль сидящей Илайхью. Чёрные, длинные волосы, забранные в хвост. Выразительный нос, тонкие губы, голубые, как лёд глаза. На шее был повязан платок. На ней не было никаких украшений, мало того, её лицо не содержало в себе никакой косметики, но одного взгляда на эту женщину было достаточно, чтобы понять, что ей выпала далеко не самая лучшая доля в жизни, и что она прошла путь, сплошь состоящий из лишений и страданий.
Читая одну статью за другой, её глаза перебегали по фотографиям на странице и случайно наткнулись на ещё одну. Она мгновенно зациклилась на ней, и, узнав кого-то, несказанно удивилась, приподняв густые брови вверх. В её взгляде промелькнула боль, словно бы её посетили какие-то неприятные воспоминания. Она быстро захлопнула газету и бросила её на стол. Грусть не уходила из её глаз.
- Нерст? – тихо спросила она.
- Ты всё ещё помнишь его? – Читтер внимательно изучал взглядом женщину.
- Помню. Как его не помнить – этот человек в своё время был мне прекрасным помощником. В любом случае, многие свои подвиги мы вершили с ним вместе. Чего стоит одна история с угнанным поездом…
- Да, были люди в наше время. Кстати, Альберт, говорят, там просто прекрасно прижился. Посмотри, они изобретают с Вингерфельдтом новую лампу накаливания, представляешь?
Взгляд Илайхью умоляюще взглянул на Читтера, молча прося его перейти на другую тему. Нерст явно отдавался болью в её воспоминаниях. Читтер сдался и вскоре замолк. Женщина стряхнула пепел с сигареты и взглянула в окно так, что Генри даже не видел её лица. В глазах Илайхью встали слёзы, которые она просто заглатывала, не решившись показать себя слабой, какой она, на самом деле, была конкретно в этот момент.
- Нерст, Нерст, Нерст… - повторила она привычным тоном разговора. Однако, видно было, что горле у неё встал ком. – Хороший человек, ничего не скажешь. За те года на Аляске мы сделали из него первоклассного стрелка, ничего не скажешь. Помню, всегда отличался он своей задумчивостью и страстью к науке. Мне жаль, что он уехал, - она с укором посмотрела на Читтера. – Мы не удержали его, а теперь вынуждены грызть локти, что он работает на какого-то там Вингерфельдта.
- Но он сам ушёл. Значит, его ничто здесь не держало.
- Хватит оправданий, Читтер! Тысяча китобоев так не скажут, как ты сейчас. Мы с тобой прекрасно знаем, как всё было на самом дело. Нас связывали общие приключения, общие переживания. А потом в один миг всё рухнуло. Думаешь, из-за золота? – в её голосе промелькнули яростные нотки. Генри мысленно сжался, зная, что последует далее. – У него было здесь всё. Карьера, деньги, светлое будущее, но в один прекрасный день всё это было перечёркнуто. И знаешь кто виноват?!
- Илайхью, я прошу тебя, не надо! – настала очередь ему умоляюще смотреть на неё. Однако женщина осталась неприступной, и вдруг громко крикнула:
- А виноват сам Генри Читтер!
Она поднялась со стула, подхватила шляпу в порыве чувств. Пройдя несколько шагов по комнате, вернулась в точку первоначального схода. Она искоса взглянула на Читтера, по-прежнему оставаясь холодной ко всему происходящему. Генри рвало эмоциями и чувствами. Он был явно напуган. Взгляд Илайхью несколько смягчился.
- Да, за сигарету спасибо, - только и вымолвила она, как ни в чём не бывало.
- Как охота?
- Прекрасно. Даже трофеи есть, - усмехнулась она, наблюдая за Читтером, постепенно приходившим в себя. – Лучше уж умереть с пулей во лбу, или в битве с каким-нибудь зверем, нежели от какой-нибудь второсортной болезни с не выговариваемым названием, как я люблю говорить.
Илайхью была охотницей по призванию. Можно сказать, с природой была связана вся её жизнь, начиная с младенчества. Да и обстоятельства её, что ни удивительно, то и дело кидали на лоно природы. Впрочем, она сама никогда не противилась этому. Ей порой было ниего не надо, кроме этих простых занятий. А раньше она была танцовщицей, и особо была знаменита на всю округу своим умением бить чечётку. В один миг всё прервалось…
- А где ты хоть находишься и имеешь ли постоянную работу?
- Моё местонахождение тебе ни к чему не знать. Если надо будет, я сама найду тебя. Что касается работы, то я, естественно, её не имею.
Глаза Читтера загорелись недобрым огнём. Он хлопнул в ладоши и удобнее расположился на стуле. Но тут же вспомнил про замечание Илайхью, и несколько минут принялся отряхивать свой пиджак. Лёгкий смех вырвался из уст женщины. «Проклятая кошка!» - мысленно выругал он своего котёнка за это покрывало на стуле. Затем он вернулся к теме разговора.
- Так вот. Мы с тобой прекрасно помним те весёлые деньки на Аляске, не так ли? Ложатся спать вроде четверо, а на утро кое-кого уже не досчитываются…
- Ты решил сделать из меня местного киллера? Так по мне и так уже плачет виселица, так что зря не старайся, - резко пресекла Читтера она. Однако, Генри не был раздосадован и полушёпотом договорил:
- Знаешь, хотя я бы не отказался тебя пристроить, как уничтожителя своих конкурентов, но мы сделаем то всё более безобидным способом, ты не возражаешь? И слово уничтожитель не будет звучать на наших устах. А для этого мне придётся посвятить тебя в самые свои сокровенные тайны.
Илайхью резко насторожилась. Но всё же решила дослушать своего собеседника до конца. Читтер совсем перешёл на шёпот, и вдруг резко перевёл тему, несколько усмехнувшись:
- Поверь, милая, твоего имени ещё как будут бояться – и я посмею даже предположить, что то имя, под которым ты сейчас мне представляешься, не настоящее (глаза Илайхью сверкнули в темноте). И я уверен, Нерст сбежал от тебя несколько по другой причине…
- И по какой же?
- Понимаешь, романтическо-лёгкомысленный взгляд и «я убью твою семью ледорубом» несколько разные вещи, - смотря в пол и растягивая слова, как аристократ, сказал Читтер.
- А я думала раньше, что это единое целое. Спасибо, Генри, просветил!
- Не надо, Илайхью. Слушай дальше, что скажет твой старый знакомый! Оно того стоит.
Читтер проворно нырнул под стол, и вскоре вылез, держа в руках, словно знамя, какие-то бумаги. Приглядевшись, Илайхью поняла, что это – акции компании. Генри сиял, озарённый идеями. Он вновь присел на стул и сложил на груди руки, продолжив разговор:
- Помнишь чародея с Харватова? В этой газете, да и слухи рассказывают одну весьма интересную деталь. Я думаю, тебе будет вполне интересно её услышать. То, что я держу в руках – акции газовых компаний. Если этот умник изобретёт электрическую лампочку, плакали все мои деньги, которые я нещадно вложил в это дело. Поэтому для меня очень важно обанкротить Вингерфельдта. Сделать так, чтобы против него восстало всё общественное мнение. Пусть он тогда изобретёт своё освещение, но если оно никому не нужно будет, и люди будут увлечены нашей пропагандой – им уже не будут нужны лампы накаливания дяди Алекса, и компании придётся терпеть громадные убытки, если не закрыться.
- Ну, а от меня-то ты чего хочешь? Послать в Прагу распространять слухи и сплетни?
- Слушай дальше. Что вы все такие нетерпеливые нынче пошли?! – возмутился совершенно искренне Читтер, поправляя свои усы. – А теперь мы перейдём к самому интересному. Да, конечно, твой вариант хорош, но я знаю ещё один. Скажи мне, Илайхью, какой человек в данный момент приобрел наибольшую популярность в электрическом деле?
- Это Александр Вингерфельдт, Читтер.
- Ну, а кроме него?
- Ты сам, - смеялись глаза Илайхью.
- И что, совсем-совсем никого больше нет, кроме нас?!
Илайхью осмотрелась по сторонам, демонстративно взглянула под книгу, под стол, и всё же пожала плечами, подтверждая свою теорию по этому поводу. Читтер начинал терять самообладание. В конце-концов, предчувствуя, что всё может испортить, он поспешил выпалить следующие фразы скороговоркой, на едином дыхании, чем не мало удивил Илайхью:
- Вот в твою задачу и входит отыскать авторитетного учёного и посвятить в наш проект. Если ты его найдёшь, назначь ему встречу в моём кабинете. За деньги люди сделают всё, поверь, Илайхью.
- И под дулом пистолета тоже, - как бы невзначай произнесла она. – Будет исполнено, сударь!
Она хотела было подняться со стула, но Читтер, явно недовольный её поведением, вновь жестом потребовал ей сесть обратно. Как он не любил людей торопливых… При этом сам всегда стремился всё делать быстро. Генри, явно хотя выдвинуть ещё одну сногсшибательную гипотезу, раскрыл на произвольной странице газету, и поспешил найти в ней то, что искал. Найдя, довольно улыбнулся, вновь отодвинулся назад. Его глаза злостно сверкали.
- Это конечно очень нехорошо строить козни за спиной может, неплохих людей… Но, мне тоже кушать хочется!
Последней фразой Читтер оправдывал все свои действия. Газеты описывали его, как людоеда и монстра, на что он всегда возмущался и спешил огрызаться этой фразой, добавляя: «Когда остальные финансисты или кто-то там начинает зарабатывать большие деньги, никто не спрашивает их, зачем они это делают. А вы мне обвиняйте в одном и том же с ними деянии. Разве виноват я, что мне, как и любому другому существу на планете иногда хочется кушать?!».
- Собственно, вот ещё в чём нюанс. Вингерфельдт хоть и раздувает миф о своей непобедимости, мы-то прекрасно знаем, что всё обстоим далеко не так!
- Ты намекаешь на то, что его дружина влачит нищенское существование, и все деньги уходят лишь на опыты, а на налоги не остаётся ни копейки.
- Скоро у них отключат газовое освещение, - засиял Читтер.
- Но Алекс же боится темноты! Хотя, если они изобретут лампу…
- Если. А если не изобретут? А почему бы нам не ускорить процесс по их выселению с сего стратегически важного объекта? Устроим скандал в прессе, лишим Вингерфельдта авторитета. И он хоть на несколько ночей даст мне спокойно отдохнуть. Я не высыпался несколько ночей подряд, слушая мерное жужжание биржевого тиккера. Акции падают, следовательно и вся моя прибыль тоже. Я уже привык к своему положению: если хвост увязнет, тащим хвост, тонет нога. Тянем ногу – тонет ещё что-то… Но когда тонут нога и хвост – это уже крайне опасно. Моя система – как карточный домик, пусть и прочна. Но если знать, с какой стороны подуть, она вмиг сложится, и даже следов в истории не оставит.
Читтер вздохнул после своего длинного монолога, и вспомнив о той идее, которой он его посвятил, вдруг снова воспрянул. Он потёр руки и усмехнулся во весь рот. Затем взглянул на Илайхью и кивнул ей на выход:
- Кажется, я сказал всё. Ты можешь быть свободна. Всё остальное я проверну вполне самостоятельно! То-то будет потехи в Европе.
Он дождался, пока женщина уйдет, с некоторым сожалением взглянул ей вслед, после чего взял трубку телефонного аппарата, недавно изобретенного Беллом, и поспешил позвонить в другое отделение одной из своих фирм, чтобы не выходить из помещения:
- Здравствуйте, не могли бы вы позвать к телефону Грайхама Берга? Кто говорит? Читтер. Генри Читтер. У меня есть очень важное дело к нему. Очень…

Новости от Америки до Европы разлетаются с удивительной быстротой. Особенно, когда пошли усовершенствования и изобретения в области техники. Главное, изобретения приживались мгновенно, но некоторые из них вполне могли заслуживать этого лестного эпитета Читтера: «ИзоБредения». Долетели некоторые вести и до Европы, до Праги…
Газеты в этот день начинали извращаться в метко сказанных словах и красноречии. Перо не успевало стучать по бумаге, а телеграфисты работали словно окаянные. Новость дня! Новость дня!
Генри Читтер выкинул на улицу Алекса Вингерфельдта вместе со всей его утварью! И это притом, что ещё вчера дядя Алекс давал интервью в одну из газет о том, как у него всё процветает, рассказывал о своих успешных опытах в различных областях науки, об Университете… На следующий день, благодаря чрезмерной суете Читтера и купленных им людей, Чародей лишился приставки «с Харватова».
Теперь все люди, некогда работающие в здании, с грустью смотрели на то, как рабочие открепляют табличку с надписью их компании, и с презрением кидают её на землю. Газеты злословили так, что лучше их было и не читать. Вингерфельдт стоял на отдалении, нервно покуривая сигару. В глазах его поселилась грусть и задумчивость. Затем он чему-то усмехнулся и качнул лобастой головой, развеяв тёмно-рыжие волосы.
- Ну, чему ты там смеешься? Кончилась твоя райская жизнь, обманщик Алекс. Рыбиь кости давно уже прогнили в земле…
Обманщик! Лжец! Какими только эпитетами не называли этого несчастного человека в лёгком пиджачке, и напоминающем всем видом какого-то рассеянного учёного. Скверно дела складывались, скверно, дядя Алекс! Но ты и так тянул столько, сколько мог! Когда-то всему приходит конец…
- Карлов Университет отказывается от вашей поддержки, - сказал кто-то сзади.
Вингерфельдт даже не обернулся.
- Ну и слава Богу! – он улыбнулся. – Мне наскучило давать эти нудные лекции. Теперь я смогу посвятить всё своё время изобретательству.
- Но кто теперь купит твои изобретения, дурень? – с презрением спросил рабочий.
- Поживём – увидим, - не стал загадывать Алекс. Затем он обернулся к своим работникам, и похлопал по спине поникшего и ушедшего в себя Николаса. – Не вешать нос! Мы ещё покажем, чего мы стоим! О, как ты заблуждаешься, жестокий, беспощадный мир!
- В конце-концов, - мягко заметил Авас Бекинг. – Эта канитель рано или поздно должна была закончиться. Мы давно ожидали этого радостного момента.
- Ну что, теперь завтрашний день начинается на дому дяди Алекса? – спросил Гай.
- Ты совершенно прав, друг!
И никакого чувства потери. И глаза всех десятерых засияли надеждой, которой у таких людей было хоть отбавляй. Без надежды и риска в этом мире делать больше нечего…
- Ну так что, завтра я ставлю вам чай и готовлю завтрак? Заодно познакомитесь с моими домочадцами.
Все кивнули. На том и порешили, после чего развернулись и ушли. Теперь работа пойдёт более интенсивнее. Знал бы ты, Читтер, на кого напал! Не такие простые эти людишки, против которых ты пошёл!