Предчувствие

Им было так безмятежно-счастливо вместе, так покойно и радостно, что Соня даже подумать боялась, а вдруг этот покой и безмятежность разрушатся, исчезнут навсегда, как зыбкий утренний сон, воспоминание о котором ещё живёт, а подробности стремительно ускользают из памяти...
Притихшая, она наблюдала, как Саша бережно накручивает её волосы на палец, неспеша приподнимает руку и, сощурив глаза, смотрит  на солнце сквозь отливающий золотом  полупрозрачный тюль...

  -   Ты золотая девочка...  Со-о-оня...

Она льнула к любимому всем телом, старясь слиться с каменной твёрдостью его мышц и превратиться на время в единый организм, в котором сердце перегоняет кровь по  переплетённым в тугую сеть сосудам. Уткнувшись в мягкую ложбинку рядом с выпуклой  гортанью, где почти незаметно пульсировала сонная артерия, пыталась поймать губами биение жизни, и вдруг в испуге отстранялась - таким слабым оно казалось...

Не в тот ли напоённый жарким кубинским солнцем день, необъяснимая и гнетущая, в её душе поселилась тревога?
Или чуть позже, когда завистливый взгляд подвыпившей и не очень юной блондинки из бара заставил почувствовать себя излишне обласканной судьбой?
Взгляд, в котором сквозили тоска породистой собаки, за ненужностью выброшенной хозяином на улицу, недоумение, граничащее с пренебрежением, по отношению к ней и явная заинтересованность Сашей...

Теперь, балансируя между счастливой реальностью и мучительно завязшей в сознании тревогой, Соня просыпалась ночами, прислушиваясь к ровному дыханию  мужа и долго потом не могла уснуть, гоня прочь непрошенную гостью.
Временами тревога разрасталась, леденя сердце, расползаясь по телу липкими струйками пота, и тогда она начинала задыхаться, по-рыбьи хватая открытым ртом воздух, судорожно сжимая пальцы рук, чтобы сдержать готовый вырваться из горла крик необъяснимого ужаса...
Страх, что Саша вдруг умрёт, вызывал приступ тошноты, на который  болезненно отзывался желудок, холодели ноги, сотрясало ознобом тело...
Дрожащими руками Соня тянулась к мужу, страстно обхватывала за шею, шепча,  как заклинанье:

 -  Задержи меня  у своего сердца,  Саша...

Никогда раньше она не любила его так лихорадочно-неистово, так болезненно-обречённо.
Муж просыпался от душных Сониных объятий,  с недоумением пытаясь разгадать причину её внезапного отчаяния.

 -  Что с тобой, родная?
 -  Обещай никогда меня не покидать...
 -  Никогда...- заверял Саша, крепко прижимая к груди странное создание, подранком затихшее в его руках.

Она верила и не верила обещаниям,  но измученная навязчивыми сновидениями, с надеждой цеплялась за наступающий день, чтобы избавиться, наконец, от страшного предчувствия...

Весть о гибели мужа Соня приняла внешне спокойно, как будто в таком исходе был заложен глубокий фатальный смысл.
Освободившись, наконец, от тягостного плена тревоги, она глубоко уснула в первую же ночь после трагедии, а наутро категорически отказалась обсуждать  сам факт Сашиной смерти.
В её взгляде сквозила отрешённость, но не было боли. Она даже вызвалась помогать приехавшей на похороны тётушке, но та мягко заметила, что это не вдовье дело.
Соня не возражала, принималась ходить из комнаты в комнату, со странной заинтересованностью разглядывая траурный декор квартиры.
Тётушка подходила к ней, прижимала к груди кудрявую голову и, всхлипывая, причитала: " Ты моя сиротиночка, уж поплачь, что ли...  "
Слёз не было...
Соня не проронила ни слезинки и когда её, безучастную, подвели проститься с Сашей.
Мёртвое восковое лицо, утонувшее в белоснежном шёлке подушки, было чужим, незнакомым...
Она коснулась прощальным поцелуем плотно сомкнутых губ и отпрянула, содрогнувшись от могильного холода неживой плоти...

Как холодно было вокруг... Как много чёрного цвета... Слишком много...
Он падал на плечи траурной шалью, тугим узлом обвивая горло, из которого зверинным рыком теперь рвалось безнадёжное:

 - Сашааааааааа! Ты же обещааааал!