Смерти нет

«Лёгкий ветра вздох –
Смерти нет.
Тот, кто пламя сам,
Не сгорит в огне…»

Тэм Гринхилл




На площади из простого люда никого не было. Было видно, как он равнодушно и презрительно проходит мимо, хотя все знали, что сегодня, ранним осенним утром будут казнить менестреля, любимца короля. Менестрель – это я.
  Никто с самого начала правления не помнил, сколько душ загубил этот тиран и деспот, певших ему о правде. Все ему были неугодны. Он был злым, пустым и самовлюблённым правителем. Сначала он принял меня в свой королевский двор с лаской и почётом, хоть и пригрозил, чтоб я пел только хвалебные песни, иначе он меня казнит, а семью мою выселит за пределы города, лишь назначив ей высокую плату за меня убитого. Но я не мог не петь о правде и не мог не открывать глаза правителю и его приближённым. За это сейчас я и сижу в крытой повозке со слабо зарешеченным окном и прикованный к скамье цепью, связанный по рукам и ногам. Будь у меня моя гитара, я бы перетёр верёвки о струны и стал бы наигрывать песни, столь неприятные королю. Но короля ещё не было, а гитару ещё вчера в темнице отобрали и разбили о стену прямо на моих глазах. Поэтому я сидел, смотрел в окно, прислушивался ко всему, что происходило снаружи и старался не думать о предстоящей смерти, но не потому что боялся, но из-за того, что я ни разу не умирал, как и всякий другой человек, и не знал, как это делается, но старался сохранить мужество хотя бы снаружи, ведь внутри душа моя замерла от холода Вечности и Таинства Смерти, которые мне предстояло пережить вскоре, но душа моя всё равно была спокойна, как эта утренняя площадь, отгороженная от всего мира плотными рядами тополей. Мне всего лишь семнадцать лет, и я не хотел умирать, я не верил, что смерть есть…

  Площадь была круглая, вымощенная белыми каменными плитами, обнесённая невысокой, в пол человеческого роста стеной. За ней, я знал от пробегавших мимо слуг, стоит полк вооружённых солдат, не так давно подъехали великолепные повозки с членами королевской семьи и представителями Совета, решавшим вопрос о моей участи…Я знал, что их привело сюда праздное любопытство, зрелище моей смерти, некое событие, которое я уже не увижу, а они увидят и будут довольны. Душа моя холодела всё сильнее, но и больше гордости начинало кипеть в моём сердце, больше боли, больше жажды жизни, и они не замирали от взгляда в мои глаза Смерти-нищеники, одетой в жалкое рубище…

  В окно я увидел, как слуги выстроились в ряд, потом упали ниц, подбирая золотые монеты, щедро брошенные чьей-то рукой, в воздухе прошелестели лёгкие шаги, дверь моей временной темницы распахнулись, и вместе с туманом и солнечным светом вошла королева – моя королева! Боже, как она была прекрасна! Её лицо было смертельно бледно, как у мраморной статуи, одежда сверкала белизной и вышитыми золотыми лилиями. Корона была сродни небесному венцу из золота и жемчуга. Её высокий величественный стан, её прекрасное одухотворённое лицо, её руки, нежнее всяких розовых лепестков, - Боже, не Ангел ли явился мне?! Эти руки столько раз перебирали струны на моей гитаре, эти губы столько раз говорили мне ласковые слова.… Прежде чем она успела меня остановить, я упал ниц и величайшим благоговением приложился к краю лёгкой и узорчатой мантии моей королевы – златокудрой Изольде с алмазной душой, и прошептал в восторге, не смея поднять глаз и подняться самому:

- О, королева!..

Она не произнесла ни слова. Она опустилась рядом со мной на колени и беззвучно заплакала. Я очень смутился и робко заговорил:

- Зачем вы плачете, моя госпожа? Не я первый, не я последний ухожу из этого мира не в свой срок. Я не боюсь смерти, клянусь вам, что до последнего мгновения моей жизни я буду достойно встречать смерть и, переходя в Вечные обители по велению Бога и короля, умру с вашим светлым именем на устах…

  Королева прошептала:

- Впору мне целовать у тебя край одежды, менестрель. Ведь я очень виновата перед тобой…

  Я в искреннем ужасе вскочил на ноги, цепь зазвенела:

- Что вы, моя госпожа?!

Королева тоже встала. Отёрла краем своего покрывала лицо.

- Менестрель, у меня не хватило духа до конца ходатайствовать перед его величеством за тебя. Но я вымолила для тебя пощаду…

-Что?! – вскричал я, чувствуя, как Смерть удаляется от меня за край площади… Королева ещё сильнее побелела, она вот-вот лишилась бы чувств. Но она овладела собой и сквозь слёзы улыбнулась:

- Король сказал, что помилует тебя, если ты до конца покоришься ему…

Душа захолодела, силы оставили меня, но не мужество. Я упал на колени перед королевой, не сводя с неё преданных глаз:

- Моя владычица.… Это невозможно.

- Я знаю, - улыбаясь сквозь слёзы, сказала она и положила свою дивную руку мне на голову, - Поэтому я и пришла проститься с тобой перед твоим переходом в Вечные селения, хотя здесь был бы ты гораздо нужнее. Зато ты будешь теперь петь и служить Богу в райских обителях…

Эти слова напомнили мне о моих бесчисленных грехах, и взгляд мой заледенел вместе с душой.

- Не бойся, менестрель, я буду молиться за тебя. Ну, полно, не плачь.… Бояться не стоит, король возьмёт лишь твоё тело, а душа и песни – не его удел. Молись и не плачь...

Она пошла к выходу. Я протянул ей вслед с мольбою руки, глаза мои были в слезах. Она не глядя на меня, сказала:

- Совет решает вопрос о твоей смерти. Король настаивает на сожжении, министры на том, чтоб тебе самому выбрать свою смерть…

  Она не договорила. Почтительно подскочил какой-то вельможа и сказал тихо:

- Ваше величество, Совет решил, дело за менестрелем. Король уже в пути…

  Королева глянула на меня своими пронзительными глазами, решительно подошла ко мне, сильно сжала свои связанные руки в своих ладонях и почти крикнула с великой силой и властью в голосе:

- Слышишь? Смерти нет!

И стремительно вышла.

  Я поцеловал след королевы на пыльном полу повозки и поднялся. Цепь натянулась, но я чувствовал только свободу. Смерти нет! Есть дорога в Бесконечность! Я ощутил себя опять таким же независимым ни перед кем, свободным и правым в своих словах. Страх не ушёл, но стал частью мужества, неведомо как.

Дверь заперли воины, а под окно подошли два министра из Совета:

- Господин менестрель! Так как вы хотите умереть?

Я сделал равнодушное лицо, но ответил шутливо:

- Господа, мне, право, всё равно. Ну, хоть голову отрубите…

- Ваше желание – закон…

Ну, вот, значит, мне отрубят голову. Превосходно! Скорей бы уж приехал этот чёртов король, наиздевался всласть и казнил быстренько… Мне уже не страшно, ведь – смерти нет!

Смерть села со мною рядом на скамью.

Я тоже сел и неожиданно подумал: мать, наверное, не переживёт моей смерти. Хорошо, что Совет не обязал семью присутствовать на моей казни.… Иначе…Что иначе?
Мне пути назад нет, ведь я менестрель, певец истины, а этот путь нельзя разделить на всех…

 …Уже высоко взошло солнце. Раздался крик среди дозорных: «Король едет!» Этот возглас застал меня на молитве. Я поспешно встал с колен, чтобы достойно принять своего короля.

Меня освободили от цепи, развязали ноги и повели навстречу королю и его свите. Мой чёрный грязный плащ волочился за мной, как тряпка, волосы слиплись, а лоб пересекала кровавая полоса. А я вспоминал те моменты, когда я ходил в золоте и серебре, умывал руки розовой водой, ел жареных индеек, и играл на лютне из красного дерева, забросив свою старую гитару. Что ж, ничто не вечно…

Завидев престол всесильного монарха, я ещё издалека трижды поклонился до земли, а подойдя к самому королю, приложился к его руке, облечённой в перчатку. Король остался доволен, свита подхалимски загудела. Король дал знак развязать меня, свита стала рукоплескать. Видя такое окружение, мне захотелось плеваться, но я сдержался. Король хлопнул в ладоши, и установилась мёртвая тишина.

Он спросил меня, криво усмехаясь:

- Певец, поцелуй-ка мне вторую руку, как богу, владеющему твоей жизнью и смертью!

Я промолчал, впиваясь в него глазами, и покачал головой.

Король сделался раздражённым:

- Певец, многие из подданных других великих владык почли бы за честь приложиться к своему королю…

Под языком у меня созрела колючка, и я кинул её в сторону трона, сказав преданным тоном:

- Так то были великие владыки, не то, что ваше величество…

Король в гневе ударил кнутом одного из своих приближённых, но тут же угас под моим гневным взглядом. Я знал, он боится менестрелей…

- Если бы ты покорился мне, я бы помиловал тебя, - сказал он вкрадчиво, - Но теперь мне придётся казнить тебя! – закончил он со смехом.

- Я не нуждаюсь в вашей милости.

-Тебе отрубят голову! – продолжал издеваться король.

- Я не боюсь смерти.

- Ты молод, тебе бы только жить да жить!

- Все равно когда-нибудь придётся умирать. Лучше умереть молодым, чем страдать безумием в старости.

Это был явный намёк на короля.

Король в диком бешенстве замахнулся на меня кнутом, но я не отвёл глаз. Он опять угас:

- Что же? Меня забавляет такой диалог, менестрель. Какое твоё будет последнее желание?

Я сказал с просьбой в голосе, что унизить себя перед ним, доставив ему удовольствие:

- Разрешите мне, ваше величество, исполнить последнюю с своей жизни песню…

- В аду с чертями ещё успеешь напеться, - бросил мой повелитель, но тут же решив показать себя милосердным, разрешил:

- Ладно, пой. Только без лютни…

Я освободил плечи из-под рук воинов и, не оглядываясь, пошёл на середину площади. Короля на троне перенесли ближе 50 рабов, подгоняемые кнутом.

Мне не хватало инструмента, но душа дрожала в тихом восторге, и я набрал воздуха, чтоб начать петь, но… вдруг увидел на другом конце площади знакомые лица. Это были мои отец с матерью. Отец стоял, запрокинув голову, и смотрел в небо, а мать не смотрела на меня, будто отреклась от своего сына.

Король словно услышал мои мысли и крикнул:

- Твоя мать отреклась от тебя передо мной. Она выбрала не тебя, а сытое, довольное и обеспеченное житьё. Что ты на это скажешь, сын?

- Отец! – крикнул я, - Что же выбрал ты?

Отец одарил меня долгим взглядом.

- Я уезжаю, сын мой. Я выбрал тебя.

Силы влились в мою ослабленную долгим ожиданием душу, и я запел, запел так, что король затыкал уши, но песня всё равно лезла ему в голову и вставала поперёк глотки. Я пел о Силе Духа и о Силе Слова, пел о том, что смерти нет, и о том, что есть ещё другие люди на земле, которые придут после меня. Король хрипел с перекошенным лицом:

- Молчать! Молчать! Заставьте его молчать! Кто дал ему струны?! Молчите, проклятые струны!...

Я закончил песню, и она улетела в просветлённое небо.

Смерти нет!

- Что вы стоите?! – закричал король воинам, - Казнить его немедленно! Я жажду его крови! Он перед смертью воспел не меня, своего повелителя, а своё глупое слово!...


Смерти нет!

Вдоль стен выстроились арбалетчики. На стенах забили барабанную дробь. Прикатили плаху воины, пришёл палач в красном колпаке, с топором…

Смерти нет!

Я засмеялся. Король перестал торжествовать. Я увидел в лице его обреченное на вечность бессилие…
 
Смерти нет!

Я разостлал возле плахи свой плащ и, прежде чем встать на него коленями и положить голову на плаху, я помолился на крест королевской капеллы, возвышающийся над тополями, об упокоении моей грешной души, посмотрел на мир вокруг и крикнул:

- Смерти нет!

И сложил голову на плаху…






… Я открыл глаза. Свет едва пробивался из тёмного окна моей темницы. Где-то капала вода, болели руки, сдавленные цепями. Сердце становилось на успокоенный лад, оттаивая от холодного взгляда Смерти…

Значит, это был сон? Значит, опять сегодня всё будет сначала?...

… Когда меня вели по тёмному коридору к выходу из тюрьмы, один старый и суровый воин сказал:

- Что ты улыбаешься, менестрель, как безумный? Или смерти не боишься?

Я ответил ему:

- Смерти нет!

Он вздохнул:

- Это верно…