Гл. 2. Ореховская широта. -14

Воды глубокие
Плавно текут.
Люди премудрые
Тихо живут.
А.С.Пушкин. 1833 г.


56 ГРАДУСОВ 9 МИНУТ 4 СЕКУНДЫ СЕВЕРНОЙ ШИРОТЫ

— Станция Болдино!
Уже Болдино! - Катя проснулась раньше всех и уже давно высматривает через приоткрытую дверь купе мелькающие в окнах коридора знакомые виды и названия станций…
— Мама! Верочка! Шурка!.. Вставайте! Болдино проехали!..
Как томительно ожидание, выдержать невозможно, хотя до Ундола остался всего-то около часа езды. Катя лихо сваливается с верхней полки, кое-как приглаживает свои непокорные волосы, выскакивает из купе, а за ней летом выкатывается и неразлучный её друг - чёрный пудель Мушка.
Вера Егоровна, Катина мама, со страдальческим лицом пытается добудиться до  Шурки - младшего брата Кати. Заспанная и безучастная ко всему Верочка – старшая сестра, – неспеша переплетает свои роскошные косы.

…А за окном уже поднимается солнце. Над Колокшей стелется туман. Вот и Ундольский пост проехали. Теперь уже скоро!
- Станция Ундол! - бьют в колокол старинного вокзала.
— С приездом, барышня Катерина Лександровна! В добром ли здравии доехали? Прикажете вещи выносить?
— Здравствуй, Федот! Ну, как? Всё благополучно в Орехове? Подавай к крыльцу!

Федот, высокий, ладный в красной рубахе, с грохотом подкатывает по булыжной мостовой к крыльцу вокзала. Шуркина француженка, которую все зовут просто Мадам, при виде «Ноева ковчега» - огромного старого со скосившимся порыжелым верхом тарантаса Жуковских издаёт пронзительный вопль: «Oh, mon Dieu!». Но тут вслед за рыдваном подъезжают и столь же бывалые роспуски под багаж. Его долго укладывают, увязывают, много хлопот с Шуркиным велосипедом. Он сам хочет его уложить, залезает наверх,  всем мешает… Наконец, на макушку воза взгромождается повар Евгений со своей неразлучной вафельницей…
— Тпру... ты... м... твою!.. 

Кучер Аким, длинный, похожий на журавля, одёргивает веревочными вожжами упрямого Зайчика, впряженного в роспуски, наконец, и в тарантасе все как-то утискиваются и усаживаются, и живописная кавалькада ореховских жителей трогается в путь. Коренник – верный гнедой Копчик, широкий, с расчёсанной на две стороны гривой. Пристяжные – любимая Катина серая Замена и гнедая Голубка. Позвякивает поддужный колокольчик и бубенцы на пристяжных…

Впереди семнадцать верст грязи и колдобин: весна ранняя, а Ореховская широта – 56 градусов 9 минут и 4 секунды - севернее Москвы, а потому там и весна расходится позже, да еще, как назло, весь апрель непрерывно лил дождь.
…И вот, после трех часов тряски по раскисшей дороге под взвизги и охи чувствительной Мадам, мимо великих, мощных, изчерна просмоленных дождями мачтовых Оболенских лесов… о, нет! Тпру, стоп… Какая забавная подножка воображения! Да ведь и вправду, это не моя бабушка тряслась в видавшем виды тарантасе «Ноев ковчег» мимо «великих мачтовых Оболенских лесов», а сама я, спустя ровно пятьдесят лет после той весны 1903 года, на бабушкиных коленях на ничуть не менее допотопной, изрыгающей какие-то несусветные звуки, стенания и сдавленные рыдания полуторке послевоенных лет.

И вот почему теперь-то я уж точно определяю - и верить мне можно! - систему временных и пространственных координат моей памяти… Дело в том, что Оболенские леса были саженные, причем не ранее второй  половины или даже конца 70-х годов XIX века, а потому в 1903 году бабушка действительно проезжала мимо чудесного, стройного, плотного и уже довольно рослого (лет двадцати пяти) леса (в котором, кстати хотя и было, по словам Николая Егоровича, пропасть дичи, однако везде выглядывали грозные таблички «Охота запрещена»). Но видеть-то видела моя юная шестнадцатилетняя бабушка отнюдь не такую величественно-устрашающую картину стеной стоящего мачтового соснового леса, какую видела я  в середине века XX-го века. Во всяком случае, у меня были вполне веские основания смотреть на этот гигантский лес не иначе, как с мистическим ужасом…

А насадил его во время оно управляющий князей Оболенских по фамилии Гуд. Практичный латыш занял под лесопосадки огромные пустоши, окружавшие старинное имение Жерехово, которым когда-то владели Суворовы, а затем графы Зубовы, породнившиеся с Суворовым – его зятем был граф Николай Александрович Зубов, - а затем Жереховым владел его внук – граф Валериан Николаевич Зубов с супругой Екатериной Александровной, из рода князей Оболенских. Оболенские и унаследовали Жерехово после Зубовых, не имевших потомства.
К слову сказать, Александру Васильевичу Суворову во Владимирском Ополье принадлежали многие земли. Усадьба Ундол, где впоследствии, проложив железную дорогу, построили и станцию с таким редким, удивительным названием , досталась ему от отца. Александр Васильевич здесь имел усадьбу, крепостной театр, построил школу для деревенских детей. Именно на станцию Ундол и высылались всегда лошади за Жуковскими.

Имение Жерехово досталось Суворочке – любимой дочери генералиссимуса, - Наталье Александровне, которую он выдал за одного из братьев, знаменитых в те поры Зубовых – за сенатора и обер-шталмейстера графа Николая Александровича. Он был родным братом всесильного Платона – фаворита императрицы Екатерины II. Сам же, увы, он вошел в историю как один из убийц императора Павла I.
Братья Зубовы и их племянники служили вблизи или под началом Суворова: вместе с ним участвовали во многих кампаниях.

Сын Суворочки и Николая Зубова – граф Валериан Николаевич Зубов был добрым другом и благодетелем Жуковских. Именно он и стал «виновником» покупки Орехова.
Слыша в детстве бабушкины рассказы о роковых событиях рубежа XVIII-XIX веков, я всегда допытывалась, что за человек был сын «страшного» графа Николая Зубова и Суворочки, так любивший моего прапрадеда? Рассказывали, что он был и вельможен, и набожен, и строил в округе храмы, возможно, пытаясь как-то помочь загробной участи своего отца, поновлял и заботился о старых, любил жить в этих владимирских усадьбах, был человек московского, - не петербургского склада.

Трудно мне нынче сказать что-то более весомое и яркое о личности и характере графа Валериана Николаевича на основе семейных наших воспоминаний. Конечно, была между Жуковскими и Зубовыми и сердечная дружба, и взаимная приязнь, и уважение, хотя понятно, что несравнимость состояний и положений в обществе придавала этой дружбе своеобразный характер. Для Жуковских граф был в первую очередь благодетель, а для Зубова - Жуковские? Подружившись в 1835 году с молодым полтавским дворянином штабс-капитаном Егором Ивановичем Жуковским (родителем уже знакомого читателю Николая Егоровича), служившим в то время на строительстве Нижегородского шоссе – той самой «горькой» Владимирки (между прочим, в XX веке называвшейся Горьковским шоссе), а затем и железной дороги на Нижний Новгород, граф Валериан полюбил этого кроткого, кристально честного, возвышенной души молодого инженера. Он хотел его видеть вблизи себя всегда.Не случайно и аллея Жереховского парка была проложена так, что вела напрямую в сторону Орехова, до коего было всего 7 верст.
Вспоминается один эпизод…

***
Летом 1856 года в разгар сенокоса заболели корью дети. Сначала Валериан и Володя, а потом и неугомонный Николенька, который все норовил заглянуть к ним в детскую: он очень скучал без своего главного по возрасту наперсника - толстяка Варюшеньки-душеньки, как звала его няня. Наконец, и Коля слег весь красный в жару… Однажды днем, когда уже миновал кризис болезни, сквозь полузабытье, убаюканный тихим позваниванием вязальных спиц в руках мамаши, он услышал как звякнула старинная медная ручка двери. Коля проснулся и глянул из-под полога… Он увидел Анисью-горничную, она горько плакала и утирала глаза концами головного платка. Вдруг она как подкошенная, бухнула на колени  в ноги Анне Николаевне (супруге Егора Ивановича и матушки Николеньки), рыдая и биясь головой об пол:
- Смилуйся барыня матушка… пропала моя головушка… горе мое горькое… Микитушку мово граф Зубов на щенка аглицкого менять хочет!!!
Услышал Коля, что собирались они с Никитой зубовским просить у мамаши благословения на брак, да теперь, - билась Анисья, - собирается Микита на себя руки наложить.
- Не погуби душу христианскую, матушка-сударка, пособи!
Слышал Коля, как Анна Николаевна урезонивала Анисью: «Сколько раз тебе говорила – не заглядывайся на Никитины кудри! Но Бог не без милости… Уж попрошу барина… Он сегодня хотел домой быть…».

…Коля давно уже плакал. Он знал графского кучера, так похожего на цыгана, про которого говорили, что нет такого коня, которого бы он не объездил. И вдруг его и – на собаку! Он сильно страдал. Поднялась, видно, очень высокая температура; мальчика мучили кошмары: смеялся Никита, скалил зубы огромный пес… Коля начал кричать…

Вечером, когда приехал из Жерихова Егор Иванович, ему все рассказали и про Анисью с Никитой, и про страдания Коли. Расстроился Егор Иванович: не ожидал он такого от кума – крестного Коли. Решил Никиту выкупить, как бы это не трудно было ограниченным средствам Жуковских. И свое обещание исполнил: он сначала усиленно отговаривал графа от его позорного намерения, тот, в свою очередь, упорно настаивал на обмене. Кончилось же все тем, что хозяин английского щенка неожиданно решил, что один Никита не тянет на его борзого, и отказался от мены. Зубов был сердит крайне. Не велел Никите показываться ему на глаза, но, в конце концов, подарил его Егору Ивановичу под видом подарка крестнику Коле. Видно прослышал, как болело сердце мальчика за этих людей, и устыдился… Анисья и Никита отпраздновали свадьбу, зажили в Орехове своим домом, и потомки их, надо думать, и по сей день живы…

Граф Валериан Николаевич скончался в 1857 году. Хоронили его в Москве, в родовой усыпальнице. На отпевании и похоронах присутствовала Анна Николаевна с дочерью Мариею. Они искренне оплакивали друга семьи и долго поминали: ведь именно благодаря Валериану Николаевичу Жуковские обрели они свое малое отечество – Орехово, где были прожиты самые прекрасные годы жизни Анны Николаевны и Егора Ивановича Жуковских, их детей, внуков, правнуков и даже одной, последней маленькой праправнучке выпало счастье первые десять лет жизни дышать воздухом Орехова, вдыхать запахи старинного дома и вслушиваться в  тихие голоса  его теней…

Граф Зубов не только способствовал обретению молодыми супругами места, где они пустили свои корни, свили свое семейное гнездо, где сформировался облик семьи, где достигла она своего акме - расцвета и увенчания… Валериан Николаевич много помогал Жуковским, был благодетелем и крестником почти всех детей Егора и Анны, в том числе и Николушки – Николая Егоровича Жуковского. В честь В.Н. Зубова был назван третий сын Жуковских – Валериан Егорович.
 
На фотографии - фасад усадебного дома в Орехове (современный вид).

Продолжение следует...

От автора: Восстанавливаю пропавшую при тех. редактировании структуры книги переписку с читателями:

Рецензии на произведение «15. Воздыхания окованных. Начало 5 главы»
На странице отображаются все рецензии к этому произведению в обратном порядке, с 2 по 1
Показывать в виде списка | Развернуть сообщения
Рецензия на «15. Воздыхания окованных. Начало 5 главы» (Екатерина Домбровская)

Куда ушло это умение "жить тихо", дорогая Екатерина! Или в жизни нашего поколения было слишком много бравурных маршей и мало тихой музыки, в которую плавно погрузилась в этой главе, сразу вернувшей в юность. В пору запойного чтения русской клссики, так и оставшейся самой большой любовью моей жизни. А здесь тот же великолепный, не знаю, каким божественным провидением сохранённый язык ушедшего века, тот же уклад русской жизни, почти тургеневский сюжет.
Хоть и невесёлый случай, напомнивший времена крепостничества, когда одного из моих пра -пра засекли до смерти на барской конюшне. Не нашлось доброго человека, который защитил бы 20-летнего парня. Вот отчего с такой нежностью отношусь к чете Жуковских, к совестливому и сердечному Егору Ивановичу, супруге его, сыну, вступившихся за графского кучера Никиту.
Мне нравится Ваша искренняя и честная позиция, дорогая Екатерина, где нет места розовым украшениям, где жизнь в её черных и белых гранях, где упивается властью крепостник и противодействует ему дворянин, не богатый, но готовый отдать последнее, чтобы спасти будущую семью.
Благодарю.

Татьяна Алейникова   21.11.2011 21:00   •   Заявить о нарушении правил / Удалить
Добавить замечания
И я сердечно Вас благодарю. Много горького в прошлом да и в нынешнем не меньше. Да и не только у нас - на всей голубой планете так. Хотя есть наверное какие-то тихие и мирные небольшие богатые страны. Но и там - приходит маньяк и расстреливает детский садик. Это все - земная жизнь. И надо нам каждому понимая это - стремиться исполнять Заповеди, жить по Евангелию - это будет помогать всему народу.

Екатерина Домбровская   21.11.2011 23:19   Заявить о нарушении правил / Удалить
Добавить замечания
________________________________________
Рецензия на «15. Воздыхания окованных. Начало 5 главы» (Екатерина Домбровская)

Тарантасы,Рыдваны,Роспуски.Какие замечательно-забытые слова.Да и вообще язык автора столь вкусен,что хочется заново возвращаться,перечитывать,вкушать.

Кенга   21.06.2011 08:41   •   Заявить о нарушении правил / Удалить
Добавить замечания
Еще Шарабаны (см. 47 главку)... А еще бы и хорошо понимать, как понимали предки, чем они друг от друга отличались. Не говоря уже о лошадях. Как только человек может жить, когда из его жизни обыденной ушли лошади?
Как мне дорого то, что Вам все это дорого!
Ваша К.

Екатерина Домбровская   21.06.2011 08:50   Заявить о нарушении правил / Удалить
Захотелось вспомнить,навзлет:
Драндулет,Бричка,выезд,ландо, сани,телега, фаэтон,дрожки,коляска, колымага. Продолжите?

Кенга   21.06.2011 09:47   Заявить о нарушении правил / Удалить
Даже и пытаться не буду - вы меня просто ошарашили! Вот она былая русская жизнь во всей красе!

Екатерина Домбровская   21.06.2011 10:01   Заявить о нарушении правил / Удалить
А розвальни или прославленное М.П.Мусоргским быдло? А дилижансы там у вас не водились?
Прошу прощения за вмешательство в диалог, но уж больно хорош словесный ряд!

Мария Антоновна Смирнова   03.10.2011 19:52   Заявить о нарушении правил / Удалить
А это все Кенга, это - она, не я словесно бедокурит!:))) Присоединяйтесь!

Екатерина Домбровская   03.10.2011 20:13   Заявить о нарушении правил / Удалить
А еще будет - линейка в тексте...

Екатерина Домбровская   03.10.2011 20:14   Заявить о нарушении правил / Удалить