Чиньковская джин ши бао

 
Городок у нас тихонький. Одна улица главная, с десяток прилегающих, а дальше горы  во все стороны, а по горам лес сосновый. Зеленый и глухой.
Всё в мире бурлит, меняется, будто захватило этот мир половодьем, и прет не знамо куда. Люди в нем барахтаются, ищут, за что рукой ухватиться, а всё мимо проносится. Не за что. У нас, вроде, как тихо. Молодежь сама по себе. Старичьё – на дожитии. А вот тех, кому в молодежь поздно, а в старичье рано, на пару дней всколыхнуло. Виновником тому стал Сергей Павлович Чиньков.
Сергей Павлович мужчина росточка невысокого, с брюшком, лысоват. Бабы наши, ценили его за то, что лишен был Чиньков вредных привычек. Не-ет! Если бы совсем всего лишен был, так как бы ему с нами хороводиться? Мы бы его тогда за своего не считали. И разве бы мы на его провокацию тогда ответили? Да ни в жизнь! А он ведь всё под своего. Ну, то есть, под нашего брата. Летним вечером в костяшки постучать – Сергей Павлович за всегда. В субботу в баню – так он еще и веничек дубовый прихватит и пива прикупит. Зимой на рыбалку – Палыч разведку провел, езжай с ним, всегда с рыбой будешь. Ну, скажите, как такого мужика за своего не считать? В трудовой деятельности Сергей Павлович – жук. Все на пилорамном заводе горбатятся, а он в конторке посиживает. ИТР. Опять же, кто скажет, что мужик без ума. С головой. В свое время выучился. В общем, нормальным мужиком был Сергей Павлович Чиньков до одного дня, с которого всё и началось.
Суббота. Вечер августовский – красотища. Кругом запах такой  здоровый, не надышишься. Вопреки нынешней суматохе сидим всем двором за столом. Доминошки о доску припечатываем, аж хруст по дереву. Радуйся! А Сергей Павлович какой-то не такой. Смурной какой-то. Жалко мужика! Решили взбодрить. По старинке. В пивко плеснули водочки, кружку ему пододвинули. А он её в сторону. Тут уж наш самый опытный старожил Валерий Григорьевич и говорит:
– Ты чего это, Палыч, в раз скручинился? Не напасть ли какая? Ежели так чего, так ты не вдавайся, выпей с нами, оно и отвалится. Нервничать, особливо вот так, нельзя, – сделал паузу, чтобы Палыч для себя ответ нашел, а потом, с нажимом, продолжил, – Или болячка?
– Типун тебе на язык, – отмахнулся Палыч.
– Ну, так чего же ты тогда?– говорит Валерий Григорьевич.
А Палыч, как будто сам на вопросы лезет. Задумчивый такой, а по виду ясно, хочет сказать, но не решается.
– Не знаю, мужики, как  к этому делу подступиться? Совестно говорить-то. А дело, похуже всякого рака и СПИДа будет, – навалился так Сергей Павлович на стол, голову на два кулака положил и смотрит на нас своими ясными глазами, как будто вот сейчас ему глаза эти закрывать и более не видеть белого света. И голос. Голос  совсем на нет сходит.
Мужики ближе сгрудились. Молчат.
А в воздухе так и витает неопределенность. Все вроде догадываются, а вслух сказать боятся. Опять же спасибо Виктору Григорьевичу, озвучил:
– Ну, Палыч, ну не может быть, ты ведь еще мужик-то молодой. Неужли вот так вот? – Григорич небрежно отмахнул  рукой, как отрезал.
Чиньков только вздохнул.
– А ежели поменять, – вылез кто-то с советом, – бывает же вон на фрезере. Не идет ни в какую. А резец перебросил, нажим толику ослабил, глядишь, за милую душу…
– Ты чё? Ку-ку! Не резец ведь, не поменяешь!
– Так  с другой стороны зайти. Может втулку поменять надо?
– Нет, мужики, – выдыхает Сергей Павлович, – и со втулкой все нормально, и с резцом. Только всё не так как-то. Без азарта, что ли. Вяло всё. Ни уму, ни сердцу. Как, вон Палкан, набежал, напрыгнул, а уж и слезай, приехали.
Мужики от стола отхлынули. Ну, стервец, ну закатал!
Виктор Григорьевич прямо спросил:
– И что ты хнычешь? Да кого ни возьми, у всех так. А чё рассусоливать-то? Ты свою, что первый день знаешь? Или каждый раз надеешься, вдруг что-то особенное увидать? Не надейся. Тысячи лет одно и то же.
– Да причем тут  тысячи лет, – Сергей Павлович обернулся, достал из-под лавки пакет, а в пакете видеопроигрыватель. DVD.
Водрузил на стол, кнопку нажал. Кино. Бабы уже голые, мужики готовятся. Порнография.
Кое-кто отпрянул, ругнулся, фарисейство свое выказал. Но большинство  от экрана не отрываются.
– Добра такого мало кто не видел, – говорит Виктор Григорьевич, – для чего приволок-то?
– А вот на время смотрите.
И Палыч включил таймер. Понимаем, не маленькие, что некультурно это, на скамейке среди двора такое глядеть, да еще всем кагалом. А оторваться не можем. Актеров-то на экране всего двое: он да она. Но захватывает. Кто так прямо застыл, рот раззявил, слюну пустил. Посмотрели. Сергей Павлович кнопку нажал. Таймер остановился.
– Двадцать восемь минут, тридцать две секунды.
Сосед Палыча с верхнего этажа очень эмоционально выразил несогласие. Но нашлись и апологеты.
– Отчего это вы не согласны. Не может быть! Не может быть! А парней видали? Молодые такие бугаи. Небось,  кубы не валят, на пилораме по десять часов не скачут.  А от такого дела  шибко-то не устаешь.
 Мужик, помешанный на спорте, свою версию выдвинул:
– Это же мускул. А спортсмены мускулы тренируют, они у них, как железо.
 – Ага, гантели им поднимают по утрам, – возразил кто-то.
 –  Гантели тут не причем, но на съемках ведь дубли есть. Раз, два, три – и закалится, – не унимается спортсмен.
– Глупости всё это, – говорит Виктор Григорьевич, – Сергей Валентинович, – зовет он и ищет глазами того, кого позвал, – Сергей Валентинович, глядел?
– Ну что вы, – смущается Сергей Валентинович, снимает очки и начинает их протирать.
–Ладно, как девка красная. Сколько у тебя ребятишек? Трое! Так чего! Дело-то человеческое. К тебе, как к ученому человеку. Скажи, может наш брат так к бабе подойти, чтобы  полчаса её вертеть и не запалиться?
– Так я… Не знаю, – у Сергея Валентиновича взмок лоб, покраснели уши.
– Как же так, не знаешь, – гремит Виктор Григорьевич, – ты в школе что преподаешь? Биологию? Так почему не знаешь?
– Не положено, – совсем гибнет Сергей Валентинович.
– Вот так учитель! Не положено! А пацан какой подойдет… Он, конечно, сейчас и в другом месте найдет, что надо. Но ведь там компьютер, или книжка. Там еще бабка на двое сказала. А тут живой человек. А ты – Не знаю, – Виктор Григорьевич передразнил учителя, – ботаник!
Сергей Павлович всё это время молчал. Как положил голову на кулаки, так и сидел. Хоть бы слово сказал. Да о нем уже и не вспоминали. Всех интересовал совершенно другой вопрос, на который ответа нет. Из окон начинают выглядывать жены, покрикивать. Скрытные, которые ничего в этот вечер не сказали, расходятся первыми, активисты еще какое-то время толкуют вкривь и вкось, но до истины так и не доходят.
Следующим вечером собрались гораздо позже, ближе к сумеркам. Вывалили на стол домино, но  костяшки никто даже мешать не стал.
Виктор Григорьевич без особого стеснения спросил:
– Ну, кто что надумал?
Сосед с верхнего этажа выразился коротко и точно так же, как вчера.
– Это голословно, – парировал Виктор Григорьевич.
– Ишь ты, голословно. Голословно у него. Я, между прочим, треплом не был никогда. Эмпирически все проверено.
Сергей Павлович Чиньков сидел тут же и чего-то ждал. Мне так показалось. Вчера-то он в думах был, а сегодня, его прям так и подмывало, так и подмывало, что-то выложить. Но он сдерживал себя, а окружающие  шибко в него не всматривались.
– У тебя эксперимент чисто не пройдет, – возразил Виктор Григорьевич, – у тебя Нинка полная очень.
– Ну и что? Ну и что, что полная. Мне вот те жерди, фанерки, ити их мать, да ни чуть не нравятся. А Нинка у меня, между прочим, ни каля баля.
– Ладно, ладно, – машет рукой Григорич, – Митрохин!? У тебя жена прям артистка, ты чё скажешь?
– С ума посходили. Да ни чё я не скажу. А кто чё вякнет, в морду дам!
– Митрохин, ты дурак. Мы ведь не из праздного любопытства. Мы ведь тебя не спрашиваем, как ты к своей Александре подкатываешь. Все ж мужики, все баб видали. По общему мнению, Александра у тебя красивая. Женщина видная, статная, ну и молодые вы еще, против нас. Слышал же, Гоша вчера и сегодня одно и то же говорит. Учитель пояснить ничего не может, а у Палыча, может жизнь из-за этого ломается. Я читал, из-за такой малости, а люди напрочь изводятся.
Митрохин входит в положение.
– Да черт его знает, не смотрю я в это время на часы, – он зарделся слегка.
– Мужики, – взвывает спортсмен.
Он именно взывает, потому что решился на отчаянный шаг.
– Мужики, – повторяет он, – я вчера грешным делом, подумал, может в строении чего не так. Бывает же какое-нибудь отклонение. Вот таких кобелей набрали по всему свету, привезли на студию и снимают. А то, что они  все орут : « Я!Я! Дас ис фантастиш!» – так это сейчас и подделать не проблема. Я без апломба скажу, я  свою – люблю! Когда подкатываю, а это,  сами знаете, редко бывает, то у нее голова разболелась, то ребятишки не спят, то на работу рано. Дождешься, когда в субботу мать  пацанов заберет, так аж мурашки по тебе бегают. Я, как только до дивана доберусь, да под одеяло  шмыгну, трясусь весь. Но вот так вот, чтобы, как в кино – сил не хватает.
Спортсмен замолчал. Слышно было, как зудит одинокий комар и с грохотом лопаются запоздалые стручки южной акации.
– Ага, – такого внимания к себе человек за всю жизнь не видел, – пошел в ванную, разделся. Встал к зеркалу. Покрутил я его и так, и сяк. Да нет, такой же… Секрет у них какой-то есть.
– Мажут! Специальным кремом мажут!– это ветеринар из дома напротив.
Его вчера не было, но кто-то сегодня специально позвал. Он бы мог и сразу это сказать, но как-то неудобно было чужому человеку вот так к обществу подойти и высказаться, поэтому он был тут, слушал, а когда вроде бы все про всё узнали, выдал, как специалист.
Сергей Павлович Чиньков, встрепенулся, как на победителя шоу « кто хочет стать миллионером» указал на ветеринара, потом порылся в кармане и выложил на стол тоненькую коробочку, исписанную вдоль и поперек иероглифами.
– Вот, – сказал он и кивнул на коробочку, – вот весь секрет.
Кто-то протянул руку.
– Не лапать! – приказал Сергей Павлович. – Это делают  только в Тибете. У нас в аптеках шиш найдешь.
Руку все-таки протянули.
– Куда!
– Палыч, ты чё орешь-то? Ну, хоть понюхать, чем пахнет.
–Заорешь, когда ей цена немереная.
– Где взял-то?
– Помнишь, с Города на завод приезжали? Я там с одним сошелся хорошо. Вот он в Китай сейчас ездит, привез. Мужик не трепло, болтать нигде не будет. Сказал, если надо, то  только через меня.
– Поди туфта какая?
– Сам ты туфта. Три  штуки тюбик, это по их ценам. Ну и за провоз двести берет.
– За три двести я и сам на изнанку вывернусь.
– Не вывернешься. Ты с третьего цеха Кузьмича знаешь?
– Ну?
– Гну!  Случилось что-то с механизмом. И кирдык. Помотался, помотался по больницам. Ни хрена. К бабке ездил в Бердяуш. Та тоже мазь дала. Только поздно.
Запах у тюбика был приятный. Мы все его подержали в руках. Ветеринар тюбик признал.
– Ну, это еще надвое, что нет в аптеках. Уже есть. В Москву уже завезли. Во вкладке даже статья про этот препарат. Растет какая-то колючка в Тибете, так ее выкапывают и из корня сок  давят. Вот этот сок все и делает. В Москве тысяч за двадцать уже взять можно.
– А ты чего так раскудахтался, – прервал ветеринара Виктор Григорьевич, – мы себя еще больными не считаем. Мы еще без этого твоего джин ши бао обойдемся. Чиньков пусть попробует.
Конечно, ветеринар уж совсем нереальную цену загнул – двадцать тысяч. Это месячный заработок отдать, чтобы как в кино было. Да прознает вторая половина, она такое кино устроит… Загнул ветеринар, здорово загнул. Три тыщи, куда ни шло. Так, ради любопытства, из баловства.  Куда ни шло. Но уж двадцать, это поторопился ветеринар. Вот много завезут, цена-то сама упадет. Еще и на Чинькова посмотрим.
И тут протолкался к столу щупленький такой мужичок из третьего подъезда. Наши говорили, что он раньше  большую деньгу на комбинате зашибал, дамбы на атомных водоемах строил. А потом вот скукожился.
– Слушай, а давай я на себе испытаю.
И что-то такое было в голосе у этого мужика, что никто шушукаться не стал, пальцем в его сторону не ткнули. Согласились. Только спортсмен влез.
– А чё один-то. Раз уж эксперимент, так давай нескольким.
Над спортсменом поржали.
В следующий вечер тоже бы собрались, но случилась непогода. Наверное, из-за дождей подзабыли о чудодейственной чиньковской мази.  В гаражах Митрохин как-то в октябре вспомнил, хохотнул, мол, развели Сергея Павловича на три штуки. Мужики подхватили, мол,  поинтересовались потом у экспериментаторов – туфта.
Одно смущает, в декабре, на нашу главную улицу въехала новенькая «Тойота-Дискавери». А за рулем Сергей Павлович Чиньков. Кому как, а Палычу его « джин ши бао» очень помогла.