Игры подсознания, или Back in the army

Снова сны, яркие и, черт побери, реальные как цветное кино. После таких просыпаешься и не можешь понять, здесь ты или все еще там. Я не знаю, отчего приходят такие сны. Как будто что-то где-то осталось невыполненным, недоделанным, а теперь зовет вернуться обратно. На этот раз вернуться в ряды. Послужить, так сказать, Отечеству...

1

Я снова в армии, меня призвали на срочную службу. Потерянные лица родителей, повестка, «прибыть в районный военный комиссариат» - почти как в жизни. Ощущение настолько реальное, что воспринимается все как так и должно быть. Ну надо — значит надо. Без особого желания, но и особо не сопротивляясь, слушаю «торжественное выступление» военкома. Путевка в жизнь, священный долг, становление настоящего мужчины и прочие звонкие глупости отскакивают от меня, как резиновые шарики. Я ЭТО УЖЕ СЛЫШАЛ и знаю этому цену. Я даже знаю, что через полтора года после моего призыва военкома без пенсии вышибут из армии за взятки. За пачки «оплаченных» военных билетов и не отправленных в Чечню детей богатых родителей.

Старый «сборник», сортировка. Списанный танк во дворе, тир, каменный ужас общественного туалета, где дерьмо даже на потолке. «Баня» с льющейся с потолка ледяной водой. Глядя на растерянные лица молодых парней на сборном пункте, становится смешно. Ребята, жизнь на этом не заканчивается! Вы еще научитесь заново улыбаться. Да, кому-то не повезет, но большинство будет вспоминать «армаду» с юмором. Она ведь, наша непобедимая, и состоит на две трети из этого юмора. Пусть черного, пусть плоского, но...

Снова вагон, уносящий куда-то в неизвестность, снова ночь за окном, снова щедро льющаяся из горлышка водка, заедаемая домашними пирожками и колбасой, и тщетные попытки летехи-«покупателя» пресечь безобразие. Мы еще не надели форму, и нам плевать на тебя, летеха, и на твои Уставы, и на твой выработанный годами  училища командный голос. Мы едем в армию! По пьяни обмениваемся адресами, еще не зная, что уже никогда не встретимся, разве что случайно. Точнее, ОНИ не знают. Я это знаю совершенно точно. Два года, проведенные ТАМ, стирают прежние связи, тем более такие мимолетные и непрочные, словно ластик с листа бумаги.

Унылый бетонный забор с плетями ржавой «колючки» поверху, с первого взгляда напоминающий скорее не о службе — о тюрьме, прорезанный зелеными воротами КПП. Ну привет, войска! Первая странность — вместо знакомой до боли звезды с якорем ворота украшает совершенно непонятная эмблема. Пытаюсь рассмотреть ее во сне... просыпаюсь. Глубокая ночь. Долго пытаюсь понять, где я и что это сейчас вообще такое было. Так и не осознав себя в реальности, снова проваливаюсь в сон.

2

Серые трехэтажные казармы — знакомые и незнакомые одновременно. Плац. Вроде бы все на месте, но все как-то не так. Нет плакатов с наглядной агитацией. На месте учебного городка — пятнистые коробки боксов. Но вот эта вымощенная плитами дорога, по которой четыре, а то и пять, шесть, восемь раз на дню мы маршируем с песней, эта дорога не изменилась ничуть. Я ее, сволочь этакую, знаю до последней щербинки в плите, до последнего одуванчика, нагло проросшего между бетонными квадратами.

КМБ, учимся. Бегаем, прыгаем, турник, разборка-сборка автомата, тактика («ползком до той березы, задницы убрать, уроды!»), рытье окопа для стрельбы с лошади стоя, БМП («с брони» - «на броню»), строевая («ногу выше, бандерлоги!»), и уставы, уставы, уставы... Тяжело, но у меня есть преимущество — я это уже проходил. Офицерье косится удивленно: я знаю и умею больше, чем многие молодые, хотя и забыто все, кажется, напрочь. Вовремя «включаю дурака», чтобы не угодить в активисты-отличники, не надо нам такого счастья. В армии не нужно быть лучше других — нужно всего лишь быть не хуже других.

«Дедовщина». До присяги она умеренная, но кое-кто уже сломался и вовсю старается услужить «дедушкам». Летает, так сказать, мухой. Я стараюсь не конфликтовать, но и не уступаю, в результате провожу время в нарядах по роте. Для молодых это самый «залетный» наряд, но мне лишь смешно: все это уже было. Стоять на тумбе, изображая памятник бдительности, даже не напрягает. И это лучше, чем бегать в «самоход» в городок за «дедушкиными» сигаретами. Курить вообще вредно. Кстати, хотя дымили у нас почти все, мне ни разу не приснился армейский перекур. А ведь курилка в «армаде» - священное место, зона перемирия в вечной войне командиров и подчиненных.

День присяги. Заранее выдали полушерстяное обмундирование. Истыкал пальцы иголкой, пришивая толстые погоны и штатные знаки — все, как в ТОЙ реальности, ничуть не легче. Мы принимаем присягу на огромной площади какого-то незнакомого города, сразу несколько воинских частей, и вот это напрочь отличается от воспоминаний. Все-таки это какая-то другая, не такая армия. Царапает мысль: а что за эмблема на моем парадном берете? Рассматриваю ее, но картинка расплывается, множится. Просыпаюсь...  Утро. В окно светит неяркое осеннее солнце. Будет хороший теплый день — один из последних в году.

3

Такие сны имеют свойство повторяться. Повторяется и мое возвращение в армию, с небольшими вариациями. Изменяются не только интерьеры, но и люди, с которыми доводится служить, появляются знакомые лица. Так, пару раз видел «сверхдембеля» Васенина, который сбежал из части, угнал машину, получил два года «дизеля» и потом дослуживал свой срок, тихий и какой-то навсегда перепуганный.

Добавляются разные подробности — например, самогон, выпитый украдкой в наряде по столовой, чего нам, отслужившим полгода, никак не полагалось, и чего в реальности просто не было. Или тайком приведенные в казарму девочки нетяжелого поведения, из числа вьющихся стаями возле каждой воинской части — было, но не совсем так, а может и не было, и вообще, товарищ майор, руссише солдато — облико морале...

Снова день присяги, и снова шеренги на площади. Уже не удивляюсь незнакомым флагам. Не пытаюсь осознать, почему бок о бок находятся черные морские и серые пехотные шинели, пятнистые куртки и танковые комбинезоны (хотя, какие, к лешему, комбинезоны в парадном строю?!). Ощущение автомата в руках, открытая папка в красном ледерине... Что-то пошло не так. Укол ужаса: я же не стрелял из этого автомата! В этот день я был в санчасти с температурой под сорок! Я не был на полигоне! Мне нельзя принимать присягу! Просыпаюсь.

Драка, в темноте, после команды «отбой» (по которой в армии наступает темное время суток, и так оно и есть, по большому счету). Это знакомо. Только что уволились «дембеля», и бывшие «годичники» пытаются подмять под себя нас, но им «не положено». «Деды» не вмешиваются, но дают дельный совет: раз и навсегда поставить себя. Тяжелым табуретом бью по черепу кинувшегося на меня дылду из, кажется, Курска. Вспыхивает яркий свет, дневальный орет «Смирно!». Приплыли, это комбат. Просыпаюсь. Так я и не получил во сне свои трое суток «губы».

Я все-таки попал на полигон в своих снах и отстрелялся не так чтобы плохо, но чувство неудовлетворенности осталось. Несмотря на ужасающую реальность увиденного, какая-то зыбкая неправильность во всем этом остается. Такое ощущение, что ты играешь в компьютерную игру — и кто-то посторонний постоянно вмешивается в управление персонажем. Словно бы это ты — и не ты одновременно. А еще я почему-то никогда не вижу вторую половину службы, третий и четвертый периоды. Только первый год, только «бойцовскую» молодость, только бестолковую беготню, ужимки и прыжки. Впрочем, в «армаде» это самое интересное время, что ни говори. Время выживания и борьбы за место под солнцем.

БМП. Открытая задняя дверь, «десант», как говорит наш... нет, все-таки какой-то незнакомый старшина... нашего даже во сне ни с кем не спутаешь, здоровенного «щирого хохла» откуда-то «с-под Львиву», щедрого на русско-украинский мат и тяжелого на руку... в общем, так говорит МЕСТНЫЙ старшина. Резкий рывок при старте (механ, сука, иди на трактор в колхоз!), голову пригнуть, чтобы не встретиться с потолком, поехали. Вам нравится запах солярки? Мне нравится, и даже во сне я его ощущаю с извращенным удовольствием. Впрочем, если ехать НА броне, а не ПОД, запах попросту сдувает ветром...

Еще мне показалось, что в снах этих присутствовала война. Не напрямую, а где-то рядом, как легкий призрак неявной угрозы. Где, когда, с кем, а главное, кто — я так и не понял. Для начала следовало наверное все-таки определиться, а в какой я армии, но подсознание упорно не давало этого сделать, включая «будильник». Наверное, я все же плюну на эти сны, перестану пытаться их понять, и тогда, по закону вселенской подлости, разгадка приснится сама. Может быть.